Текст книги "Пасть: Пасть. Логово. Стая (сборник)"

1

Обратно ехали уже на рассвете.

С Пулковской горы открывался роскошный вид на освещенные встающим солнцем окрестности, но Граев не замечал ничего, полностью погруженный в свои мысли. Миша тоже подавленно молчал.

Граев еще раз прокрутил всю историю, приведшую его сюда, на утреннее Киевское шоссе. Началась она прошлой весной, когда на дачном участке предпринимателя Колыванова обнаружили три трупа: его пасынка Саши, страшно истерзанный, чуть не разодранный в клочья; тело соседа по даче и друга Колыванова, тоже предпринимателя, по фамилии Горянин; и труп горянинской собаки.

Сам Колыванов бесследно исчез, больше его никто и никогда не видел. По крайней мере, живым и до вчерашнего дня.

Картина трагедии складывалась примерно следующая: собака напала на мальчика и жесточайшим образом убила его. Колыванов изрешетил ее картечью из охотничей многозарядки, а затем вторым выстрелом снес половину черепа своему другу Горянину. Потом опомнился и сбежал. Пешком, судя по всему, – машины и его, и Горянина остались на месте.

Возможно, собака пыталась напасть и на Колыванова – на стволе брошенной там же многозарядки остались характерные следы зубов. И еще: похоже, от всего произошедшего крыша у предпринимателя съехала – оставшиеся патроны он расстрелял по обстановке своего дома, расколотил посуду и в клочья порвал несколько предметов одежды.

Колыванова объявили в розыск, никаких результатов не давший. Тогда же выяснилось, что незадолго до трагедии предприниматель перевел крупные суммы на подставные фирмочки-однодневки. Эти деньги бесследно исчезли вместе с ним.

Возникла версия, объяснявшая неуловимость беглого бизнесмена: по каким-то причинам Колыванов давно решил сбежать и провел всю необходимую подготовку. Дикий случай с собакой и последовавшее убийство ускорили бегство на день-два, не более. А предприниматель изменил внешность, воспользовался заранее заготовленными документами и залег в заботливо отрытую норку. Или попросту смылся за границу.

Милицейское и прокурорское начальство такая версия вполне устроила.

Катя, жена Колыванова, ни на минуту в нее не поверила. Никаких изменений в поведении мужа, неизбежных при подготовке к побегу, она не могла вспомнить. Колыванов казался спокойным, ничуть не нервничал, все свободное время посвящал обустройству дачи, куда и отправился с пасынком Сашей накануне кровавой драмы.

Но уверенность любящей женщины к делу не подшить, и Катя Колыванова уткнулась в глухую стену, пытаясь убедить следствие рассмотреть какую-нибудь альтернативную версию. Больно уж хорошо складывались друг с другом кусочки мозаики…

Она обратилась в детективно-розыскное агентство, благо средства позволяли, – результат их расследования чуть не слово в слово повторил официальную версию. Служба безопасности фирмы, генеральным директором и единоличным владельцем которой являлся Колыванов, тоже ничем не смогла помочь. Не для уголовных расследований создавал ее исчезнувший директор… Да и числилось в штате той службы всего пять человек…

Несколько месяцев спустя Катя наняла Граева, случайно услышав о его истории. Она безошибочно просчитала, что он не сможет отказаться, узнав подробности дела…

2

Конечно, Граев согласился. Даже не столько из-за денег, хотя и деньги нужны были до зарезу – на операцию по восстановлению подвижности суставов и пальцев руки. Такие операции проводили лишь за границей, в Швейцарии.

Но имелась и другая причина.

Несколько месяцев назад Граеву пришлось брать в одиночку крайне неприятного типа, подозревавшегося в трех убийствах. Тип сопротивлялся, использовав не банальный нож или пистолет, но оружие куда более страшное – огромную кавказскую овчарку…

Четырьмя пулями, левой рукой, Граев прикончил пса и задержал его хозяина, прострелив тому пятым выстрелом мякоть бедра. Изодранную правую руку, прикрывавшую горло от собачьих клыков, с трудом спасли от ампутации, – и только. Растерзанные мышцы, связки и сухожилия висели в рукаве мертвым грузом. К собакам, особенно крупным, Граев с тех пор относился, мягко говоря, недружелюбно.

Не желая просиживать штаны где-нибудь в архиве, он уволился из уголовного розыска по состоянию здоровья. Жена, вполне самостоятельная бизнес-дама, ушла, справедливо решив, что с покалеченным экс-ментом от жизни ждать нечего. Детей у них не было, и Граев ее не удерживал. Размениваться не стали, трехкомнатная квартира со всей обстановкой осталась ему – бывшая подруга жизни забрала машину и зимний загородный дом.

Он тоскливо раздумывал, стоит ли обивать пороги ВТЭКа, оформляя инвалидность, когда появилась Катя Колыванова со своей зацепившей за душу историей. И Граев согласился, пообещав ей сделать все, что сумеет.

Умел он многое.

3

Поначалу версия следствия Граева вполне убедила. И он прорабатывал заново все детали, лишь желая отработать щедрый аванс. Но с течением времени кое-какие мелкие нестыковки подорвали веру в эту самую версию.

Как с удивлением выяснил Граев, мальчик от укусов умер не сразу – лежал без всякой помощи и истекал кровью около часа. И все равно смерть его наступила на несколько часов раньше, чем были убиты Горянин и его собака. Причем Горянин, приехав в пятницу и переночевав на даче, первую половину того субботнего дня провел в городе, снова вернувшись в Александровскую после обеда.

Граев никак не мог представить, что Колыванов, обнаружив утром на участке загрызенного пасынка, просидел долгие часы, абсолютно ничего не предпринимая и даже не попытавшись помочь мальчику – сидел с заряженным ружьем и ждал приезда Горянина. Какое уж тут, к черту, убийство в состоянии аффекта. Никакой аффект столько не продержится… Если же он от увиденного резко и бесповоротно свихнулся – тогда непонятно, как человек с разрушенной психикой мог так долго и успешно скрываться от всероссийского розыска, ничем и нигде себя не выдав.

Про отношение предпринимателя к пасынку Граев выспрашивал особо. Выяснил: чересчур горячо Сашу Колыванов не любил. Не обижал, уж тем более не бил, но относился вполне спокойно и ровно. Катя говорила, что у нее создалось впечатление, будто муж отсутствия любви немного стыдился и хоть как-то старался компенсировать: дарил Саше дорогие подарки, часто брал с собой (жена при этом оставалась дома) на охоту, на рыбалку, на дачу…

Могла ли смерть не своего ребенка настолько выбить бизнесмена из колеи, чтобы спустя несколько часов он разнес череп другу?

Граев сильно сомневался. Хотя детей у него не было, ни своих, ни приемных.

Особняком стояла проблема собаки. Все, не сговариваясь, утверждали, что эта четырехлетняя сука отличалась нравом на редкость кротким, не раз играла и с Сашей, и с маленькими ребятишками в поселке. При всем предубеждении против собак Граев не мог не принять во внимание такой факт.

Бывает, конечно, что домашние любимцы вдруг съезжают с катушек и загрызают тех, с кем вчера мирно возились. Но чересчур много тогда внезапных помешательств в одной точке пространства-времени: и Колыванов, и Фила (кличка собаки).

Рабочую версию Граев принял такую: Колыванов мертв, мертв с мая, а все найденные на его даче улики – результаты талантливой инсценировки. Причем целью могло быть устранение либо самого Колыванова, либо Горянина, либо обоих вместе (их интересы в бизнесе хоть и не часто, но сходились на кое-каких совместных проектах).

Граев начал активно работать в этом направлении. Но полтора месяца поисков не принесли существенных результатов: не нашлось у друзей-бизнесменов врагов, способных на такое. Собственно, обстава не отличалась бог весть какой сложностью, Граев мог бы и сам сотворить нечто подобное в одиночку и без особых затруднений, – но он-то был профессионалом, до мельчайших тонкостей знакомым с работой сыскарей…

Уровень конкурентов и Колыванова, и Горянина не позволял предположить даже киллера-любителя, засевшего в подъезде с боевой переделкой газового пистолета. Да и прошли, к счастью, те времена, когда могли запулить гранату в окошечко соседнего ларька, продающего водку на рубль дешевле…

Никому Колыванов с Горяниным не были должны, если и брали когда кредиты, то расплачивались всегда аккуратно. И у них самих не имелось должников, желающих решить одним махом финансовые проблемы. Вне бизнеса тоже не обнаружилось ничего и никого особо опасного: никаких зловещих любовных треугольников и прочих роковых страстей в духе мексиканских сериалов.

Единственный улов при изучении внеслужебных связей Колыванова состоял в следующем: Граев убедился, что идет по чьему-то следу трех-четырехмесячной давности. Кто-то тщательно и вполне профессионально прошел теми же путями, собирая ту же информацию.

Не милиция, выполнившая ту же работу гораздо раньше и более поверхностно. И, скорее всего, не криминал. Судя по всему, тут действовала контора, причем крайне серьезная, сумевшая делать так, что люди замыкались и замолкали при любых попытках что-то выяснить о предшественниках Граева. Впрочем, это лишь давало повод для любопытных размышлений, не более…

Можно сказать, что ко вчерашнему дню Граев оказался в тупике, но он не признавал тупиков.

Какой-то след все-таки должен обнаружиться, ускользнувший поначалу от внимания или ошибочно показавшийся незначительным. Колыванов с Горяниным могли попытаться подняться в бизнесе на принципиально новый уровень и втайне затеять какой-нибудь «проект тысячелетия», по незнанию перебежав дорогу не стесняющимся в методах людям…

Или один из друзей мог случайно задавить на дороге собачку (мысли Граева последнее время поневоле крутились вокруг собачьей темы) – любимую болонку жены кого-то весьма крутого и вспыльчивого… Надо было копать глубже.

И тут, как гром с ясного неба, грянула вчерашняя находка, разом перечеркнувшая все версии и построения.

Граеву сейчас хотелось ни о чем не думать, не перенапрягать изнуренные бессонной ночью мозги, отключить их, как отключают перегревшийся прибор. Но мысль упрямо возвращалась все к тому же: что все-таки происходило с Колывановым в минувшие пятнадцать месяцев?

Если даже его не убили, а похитили, то зачем держали неизвестно где так долго – без требования выкупа, с риском, что пленник может сбежать или его случайно найдут… У нас тут не горная республика, вполне эффективно использующая рабский труд вопреки утверждениям бородатого родоначальника коммунизма…

Или, допустим, сбежавший и надежно спрятавшийся, зачем он снова появился здесь – голый, без единого волоска на теле? Появился, чтобы получить заряд рубленных гвоздей в бок…

Зачем, зачем, зачем…

4

В свой подъезд Граев шел уже на автопилоте.

Решил поспать хоть часа три, принять душ и поехать в офис фирмы, которой после исчезновения (теперь уже смерти) мужа пыталась лично руководить Катя. Поехать с неутешительным докладом.

Дошел почти до двери квартиры, вспомнил про блондинку Сашу, печально вздохнул и вернулся к почтовому ящику.

Ключей в ящике не оказалось…

Переступив порог, он удивленно остановился – квартира, изрядно захламленная, куда он приходил лишь ночевать, выглядела по-другому.

Для начала, стало в ней гораздо светлее – Саша сняла зимние пропыленные шторы, до которых у Граева все не доходили руки, и повесила что-то легкое, летнее, пестрое… Исчезли раскиданные повсюду кучи вещей – найти, особенно второпях, галстук или рубашку для Граева всегда являлось проблемой, голова вечно была забита чем угодно, но не местом хранения той или иной одежды…

Она появилась в дверях кухни:

– Привет! Завтракать будешь?

– Нет, – с трудом ответил Граев, не до конца пришедший в себя. – С ног валюсь. В душ – и поспать пару часиков.

– Больше ни на что я сейчас не способен, ты уж извини… – добавил он, попытавшись виновато улыбнуться.

Она кивнула и убрала из ванной кучу белья, явно приготовленного для стирки (Граев удивленно хмыкнул).

…Когда первые струи горячей воды ударили по его черным жестким волосам, в дверь ванной проскользнула Саша; из одежды на ней остались только ажурные трусики.

– Я потру спину? Одной рукой, наверно, неудобно?

Вопрос прозвучал риторически, она оказалась совсем рядом, вплотную, не ожидая ответа. Упругая грудь прижалась к его спине, он чуть не застонал – настолько резок и разителен был контраст с кровавым болотом, из которого он вынырнул. Хотелось обернуться, Граев с трудом сдержался. Его, привыкшего всегда и во всем брать инициативу на себя, слегка смутило происходящее.

…Губы ласкали его шею, руки скользнули по плечам, потом ниже, ниже, ниже… – и тут выяснилось, что вопреки собственным словам Граев на что-то способен. И даже на многое.

…Проходя в спальню, где приготовленная кровать была заботливо застелена свежим бельем, Граев мимоходом посмотрел в зеркало, висящее в прихожей – на него ответно глянул почти двухметровый верзила с мрачными чертами лица и словно вытесанными из гранита скулами. И с висящей плетью правой рукой.

«Не обольщайся, парень, – сказал он себе, – и не забивай голову… Ты холостой мужчина в отдельной трехкомнатной квартире – для таких блондинок как кусок меда для мух…»

И тут же отмел эту мысль, раздавил ее, как ядовитую гадину и брезгливо зашвырнул в дальний угол.

Еще через полчаса, в течение которых ему спать опять не пришлось, Александра поцеловала его, поставила будильник на половину одиннадцатого, сказала, что завтрак на столе, надо разогреть в микроволновке, а ей пора бежать на работу.

– Можно, я буду звать тебя Алей? – засыпающим голосом спросил Граев. – Имя Саша мне напоминает об одном мальчике…

– Хорошо, зови… – и она рассмеялась счастливо. Наверное, и ей то или второе имя о чем-то напомнило, – о чем-то светлом и радостном.

О том, чтобы она оставила ключи, Граев не заикнулся.

1

Крематорий больницы имени первого наркома здравоохранения Семашко построили в царские времена, когда будущий нарком бегал в коротких штанишках и не подозревал, чем скальпель отличается от ланцета.

Очевидно, дабы не портить царскосельский пейзаж столь мрачным зданием, поместили его полностью под землей, выставив наружу огромную восьмигранную трубу из черно-красного, выщербленного кирпича. Она казалась стволом гигантской пушки, эдакой Большой Берты, построенной горящими жаждой мести демонами в своей преисподней и нацеленной в голые задницы небесного ангельского воинства… Граев, закоренелый атеист, ухмыльнулся такому сравнению, вдруг пришедшему ему в голову.

Он стоял у демонской трубы-пушки и ждал эксперта, вскрывшего тело Колыванова. Эксперт задерживался.

Тут вообще происходило нечто странное: сначала вскрытие банального трупа банально застреленного человека затянулось на два дня. Затем доктор Марин, эксперт, позвонил и сказал, что ничего по телефону рассказать не может, и попросил подъехать лично. Они поддерживали близкое знакомство много лет, были друзьями, и непонятная сдержанность доктора заставила Граева насторожиться.

А сейчас пунктуальнейший Марин почти на час запаздывал…

…Вчера здесь же прошло опознание тела – прошло гораздо спокойнее, чем Граев опасался. Он давно понял, почему Колыванов женился на женщине с ребенком от первого брака. Женился достаточно поздно, за тридцать, уже весьма обеспеченным человеком – когда вокруг вилось достаточно длинноногих и грудастых девиц, готовых осчастливить одинокого бизнесмена прелестями семейной жизни.

У Кати за внешней неэффектностью и скромной манерой разговора скрывался острый ум и стальной твердости характер. Исследуя чуть не под микроскопом личную жизнь пропавшего, Граев ничуть не удивился, не обнаружив никаких посторонних связей. Даже секретарша Светочка, вопреки устоявшемуся мнению и массе анекдотов, спала не с шефом, а с его заместителем…

…В принципе, большую часть задания он выполнил – Колыванов найден. И во многом стараниями Граева. Тот воспользовался старыми связями и по его просьбе Пушкинское РУВД и управления соседних районов извещали обо всех неопознанных или изуродованных трупах. О выловленных из воды давних утопленниках. О найденных в глухих местах долго пролежавших мертвецах…

При другом раскладе, учитывая, что Колыванов считался сбежавшим в весьма далекие края, его невостребованное тело могло пролежать в морге несколько месяцев. И сгинуть в безымянной могиле. Никто и не подумал бы пригласить на опознание жену исчезнувшего больше года назад бизнесмена.

Но предъявлять за это счет к оплате Граев не считал возможным. Мужа Катя и так живым увидеть почти не надеялась, а к загадке пятнадцатимесячной давности добавились две других – кто и зачем убил Колыванова? И где предприниматель прятался и чем занимался столько времени?

…Но где же, черт возьми, Марин? Граев мысленно выругался и закурил очередную сигарету. Впрочем, никто со стороны, глядя на застывшую в спокойной неподвижности у трубы фигуру, никогда не сказал бы, что Граев недоумевает и нервничает.

2

Задумавшись, Граев чуть не пропустил момент, когда из одноэтажного здания морга вышел доктор Марин.

Доктор шел усталой походкой, помахивая пластиковым пакетом. Было ему уже за пятьдесят, но седина пока не пробивалась в густых каштановых кудрях, а рукопожатие, которым он попытался было приветствовать Граева, оставалось на редкость мощным.

Марин недоуменно посмотрел на протянутую в ответ левую руку с вывернутой наружу ладонью. Вспомнил, хлопнул себя по лбу и смущенно поприветствовал легким касанием.

– Извини, Граев… Совсем забыл.

– Ничего, бывает…

– Слушай, пойдем отсюда, а? Разговор будет долгий, а у меня эта контора вот где стоит!

Доктор энергично провел пальцем поперек горла – он всегда отличался несколько экспансивными жестами. Граев молча кивнул головой и они вышли сквозь уныло обвисшие на ржавых петлях ворота. В сотне метров от мрачного заведения виднелся не то большой сквер, не то маленький парк с вытянувшимся зеркалом пруда посередине.

Усевшись на скамейку возле самого берега, Марин извлек из сумки батон. Узрев бесплатное угощение, сновавшие по пруду утки тут же целенаправленно поплыли к их берегу. Окрестные голуби тоже оживились и подбирались к доктору с тыла, собираясь составить конкуренцию водоплавающим собратьям.

Граев с трудом сдерживал нетерпение, но молчал, глядя как сильные пальцы доктора мнут и разрывают батон. Представил, что недавно делали эти пальцы и невольно отвел взгляд от рук доктора…

Тоненький звонок тревоги, услышанный Граевым у дверей морга, звучал в мозгу колокольным набатом – поведение Марина казалось необычным. Неправильным…

– При Елизавете здесь была колония немцев, от двора их оттерли после окончания немецкого засилья при Анне Иоанновне… – задумчиво сказал доктор, когда первые куски булки полетели в воду. – Они и разбили этот парк, и пруд выкопали, так до сих пор и называется – Колонистским…

Тут уж Граев не выдержал и сказал как можно мягче и спокойнее:

– Послушай, Василий Петрович… Я тебя не первый год знаю, я же вижу, что ты раскопал что-то потрясающее… Давай уж, поделись, пожалуйста…

Доктор круто повернулся к Граеву и чуть ли не прокричал:

– Нет уж, лучше ты поделись! Поделись, где ты выкопал это?!

Последовал резкий жест за спину, в сторону морга. Испуганные голуби разом взлетели, утки кургузо побежали по воде в разные стороны, истерично хлопая крыльями.

– Что значит – это? Он был гермафродитом? Транссексуалом? Бесполым инопланетянином и проболтался последний год на своей тарелке?

Чувство юмора порой бывало у Граева тяжеловесно. Доктор, вспышка которого угасла также внезапно, посмотрел на него со странным интересом.

– Так ты догадался… что он не совсем человек… – фраза Марина звучала не то вопросительно, не то утвердительно…

Граев глянул на него с тем сочувствием, с каким смотрят на близкого человека, случайно подцепившего дурную болезнь. Ему встречались люди, подвинутые на НЛО и пришельцах – и от них Граев старался держаться подальше. Доктор перехватил его взгляд, помолчал, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, заговорил спокойным тоном:

– Хорошо, давай начнем сначала. Сначала поведай, откуда этот, хм, экземпляр взялся. Затем прочитаешь заключение о смерти, а я расскажу о том, что туда не вошло…

Граев изложил историю Колыванова по возможности коротко, опуская неподтвердившиеся догадки и бесплодные поиски. В сжатом виде она заняла около десяти минут. Марин не перебивал вопросами…

3

Пропустив стандартную преамбулу, Граев бегло просматривал машинописные листочки. Огнестрельное ранение… охотничье ружье предположительно двенадцатого или шестнадцатого калибра… ну это и так было понятно… а вот насчет гвоздей Мельничук ошибся… стреляли рубленым припоем… надо же, даже марку определили – ПСрМЦ-37, лихо… повреждения, несовместимые с жизнью… известное дело, какая уж жизнь с горстью припоя в сердце… хм, а вот это любопытно – смерть наступила через полтора-два часа после выстрела… на редкость, однако, живучим оказался парень… ну а дальше всякая биохимия и специальные термины… да и ни к чему, главное и так ясно…

– Не заметил ничего необычного? – поинтересовался доктор, когда Граев протянул обратно заключение.

– Умирал странно. Долго слишком…

– Да нет, тут дело не в том, когда умер, а отчего умер… Но первая странность в другом. Ты обратил внимание, чем стреляли?

– Обрубками припоя. Бывали такие случаи. По большой беде их и для охоты используют, если нет дроби. Заряд тяжелый, летит хорошо и мягкий, ствол не царапает.

– Э-э-э, тут другой припой был… Вот, взгляни…

Доктор извлек из кармана пиджака и протянул Граеву маленький прозрачный пакетик, в котором лежали два небольших, сантиметра по полтора каждый, почерневших обрубка проволоки – тоненькой, жесткой, не похожей на обычный оловянный припой. Заряжать такой ерундой ружье глупо – невесомые проволочки разлетятся во все стороны, и метрах в восьми или десяти лишь царапнут по цели; обрубки гвоздей и то, пожалуй, пригоднее…

– И что же это за припой?

– Стоматологический, для пайки протезов. В нем больше трети чистого серебра.

– Интересно, – без особого интереса сказал Граев, не сильно заинтригованный еще одной странностью в деле, и без того перегруженном непонятным. – Его трудно достать?

– Проще простого. Есть масса частных магазинов для стоматологов, в любом продадут и документа не спросят.

– Тогда это не след.

– Дело не в том, Граев. Парень умер не от раны в сердце! Понимаешь? Он прожил с ней два часа и вполне мог выжить.

Тут Граева, наконец, проняло. Он медленно, с расстановкой, спросил:

– Так отчего он умер?

– Задохнулся. Точнее, отравился…

– ????

– Гемоглобин. Ты слышал, что в молекуле гемоглобина переносчиком кислорода является атом железа? Так вот, у него началась активнейшая реакция замещения иона железа ионом серебра… Небывало быстрая реакция… У людей такое бывает, но не столь быстрыми темпами и с другими металлами. С серебром – никогда…

Граев вдруг понял, куда клонит доктор. Отнюдь не к зеленокожим человечкам из тарелочки.

Даже детям известно, кого можно убить лишь серебряной пулей. Ликантропа. Вервольфа. Перекидыша. Или, говоря попросту, оборотня. Версия с Колывановым-инопланетником понравилась бы Граеву больше…

Как относиться к словам Марина, он не знал. С одной стороны, многолетний опыт свидетельствовал, что на суждения и выводы доктора можно полагаться уверенно. С другой, надо думать, все нынешние пациенты психушек тоже были когда-то нормальными – до определенного, критического, момента. Так ничего и не решив, Граев решил дослушать доктора до конца.

– В общем, всем его органам в последние минуты катастрофически не хватало кислорода, патологические изменения характерные – мозг забирал все себе…

Граев не стал корить себя за прокол. За то, что не поискал на губах и под ногтями следы асфиксии. Ночью, под фонарями… Да и дыра в боку сразу пустила мысли в другое русло.

Марин продолжил:

– Но сами органы, да-а-а… Сердце, кстати, до самого конца работало как часы – нашпигованное металлической гадостью.

– Так что с органами? – мрачно спросил Граев, решив не удивляться, если доктор скажет, что у покойного обнаружились две печени или три почки…

– Не знаю, Граев, это трудно выразить… Я вскрыл сотни трупов… Каждый орган сам по себе в пределах допустимого… но все вкупе производит одно впечатление – так не должно быть… Одни здоровые, как у младенца… другие в крайней стадии истощения, чуть ли атрофированные… странное такое впечатление, что он умер в середине непонятного процесса. Избирательного старения?.. или, наоборот, омоложения?.. Но бурные изменения в организме в последние два часа перед смертью происходили…

– А что с волосами?

– Не знаю. По крайней мере, не сбриты. И не выдернуты – луковицы не повреждены. Просто выпали. Отчего – неясно. Следов химио– или радиотерапии нет. Элементарно облысел всей поверхностью тела. Причем совсем недавно…

Граев успокоился – пока доктор не говорил ничего, противоречащего здравому смыслу и логике. Ну а в точности его диагнозов сомневаться не приходится.

– Значит, можно резюмировать: Колыванов был болен какой-то редкой болезнью. И диагностировать ее сейчас нельзя. Интересно… Могла она повлечь психические отклонения?

– Ничего-то ты не понял… И ничего тут нельзя резюмировать без глубоких исследований… Для начала цитологических. Мне кажется, если изучить повнимательнее его клетки – много чего интересного всплывет… Мышцы… Граев, такое невозможно – признаки гипертонуса и миопатии[8]8
  Миопатия – слабость, атрофия мышц; гипертонус – обратное явление.


[Закрыть] – в одних и тех же мышцах! И то, и другое – в крайней стадии… Аналогия – если бы он загнулся от ожирения и дистрофии одновременно… Или одновременно замерз и сгорел… Кости… Желтого костного мозга практически нет! Просто нет! Только красный! Как у ребенка, как у растущего организма! Ты знаешь, что по составу костного мозга можно приблизительно определить возраст? Так вот, этому экземпляру – года три, не больше… А коллаген… А надкостница… С такой надкостницей… Часть заряда шла кучей, сломала ребро… Оно срослось! За два часа! Паша, я могу читать тебе лекцию еще долго, вывалив кучу специальных терминов, но… Поверь мне на слово и пойми: ЭТО НЕ ЧЕЛОВЕК!!! Я глянул его кровь на камере Горяева – это не человеческая кровь… Человек с такой кровью просто бы не выжил.

– Так он и умер…

– Не от того, совсем не от того… Пойми, Граев, он уже был не человек…

– А кто же? – снова погрустнел Граев.

– Не знаю! Но ни один человек не смог бы так легко перенести заряд, изрешетивший сердце…

Граев подумал и вспомнил кое-что:

– Человек вообще-то тварь живучая. Я читал про американского шахтера, которому при взрыве в шахте пробило ломом голову – навылет, от виска до виска. Так он выжил и выступал на ярмарках – за деньги позволял просовывать карандаш через голову… Неплохо зарабатывал.

– Утка. Газетная утка, ни одним врачом не подтвержденная. Достоверно описан всего один случай подобной феноменальной живучести. У Распутина.

Граев, всегда интересовавшийся громкой уголовщиной старых лет, конечно, был знаком с делом Распутина. Читал и документы вскрытия, и мемуары участников загадочного покушения. Хотя заговорщики-интеллигенты взялись явно не за свое дело, но убивали они «святого черта» вполне действенными способами. Травили цианидом, стреляли из пистолетов серьезных калибров, душили, били по голове кастетом. Тем не менее Гришка умудрился выжить… И окончательно умер, лишь захлебнувшись в ледяной воде Мойки. Хотя, к примеру, отравиться цианидом «слегка» невозможно – смерть наступает почти мгновенно после попадания в организм самой малой дозы. Да, та старая история определенно перекликалась с делом Колыванова.

Граев сказал задумчиво:

– В принципе, там всё даже круче получилось… Он как-то умудрился избежать четырех смертей…

– Пяти, Граев, пяти! За два года до того Распутину всадила нож в живот бывшая любовница. В глуши, в Тобольской губернии. Да он обязан был загнуться от перитонита! Тогда и в столицах-то антисептика пребывала в зачаточном состоянии, а уж в богом забытой провинции…

– Ну вот видишь, Петрович, – продолжал гнуть свое Граев, – тем более это доказывает, какие встречаются живучие люди.

И тут доктор срезал его, как студента на экзамене, простеньким таким вопросом:

– А ты уверен, что Распутин был человеком? Не похоже…

4

Спор затих сам собой. Граев не знал, что сказать и что спросить, чувствуя необходимость переварить информацию. Очистить ее от всех бредовых наслоений. Избавиться от гипноза маринской уверенности.

Марин слегка встряхнул звякнувшим пакетом и сказал, что взял образцы на изучение. Через несколько дней можно будет строить более уверенные гипотезы о причинах странных трансформаций Колыванова.

Заодно доктор предложил Граеву выяснить: не случались ли происшествия, повторяющие трагедию Саши, колывановского пасынка. Не загрызали в минувшем году большие неустановленные собаки насмерть людей? Скажем, в круге радиусом километров тридцать-сорок, с центром, приходящимся на Александровскую?

Прикинув мысленно карту и мысленно же начертив на ней круг, Граев сначала поморщился: зона поисков захватывала окраину города, четыре областных и три пригородных района… Не везде в этой зоне у Граева оставались старые знакомые, готовые помочь неофициально, но эффективно…

Понял, что доктор имел в виду, Граев с запозданием.

– Ты хочешь сказать, что это ОН??!!! Сашу?!

– Я ничего не хочу сказать. Смерть от серебра уж слишком ясно ассоциировалась у меня с одним – с ликантропией. Еще до твоего рассказа. Вся история стыкуется с результатами вскрытия идеально… Подумай о следующем: по всему миру бродят истории об оборотнях, которых можно убить лишь серебряным оружием. По всему миру. Что может быть для них реальной основой?

Ну вот, слово прозвучало. Оборотень… Загрызший пасынка оборотень. Не слишком ли смелый вывод из того факта, что застреленный человек дышал на два часа дольше, чем положено по науке?

Они распрощались, и доктор уже двинулся в сторону, к своему припаркованному у больничной ограды «жигуленку», но вдруг что-то вспомнил и трусцой вернулся к Граеву.

– Подожди, совсем забыл! Баллистик вчера интересный вывод сделал. Знаешь, под каким углом прилетел в него заряд?

Марин порывисто нагнулся и поднял с земли веточку, приставил ее к своему боку – наклонив почти отвесно вниз.

– Вот именно так! Или твой бизнесмен сидел на дереве, болтая ногами, и стреляли снизу, или…

Он сделал драматическую паузу и торжествующе посмотрел на Граева:

– Или он стоял, а может и бежал, на четвереньках!!

«Или застрелился сам, нажав на спуск пальцем босой ноги», – подумал Граев. Правда, ожога не было, ну да с такими способностями за два часа и ожог легко исчезнет. Ну вот, мысль вполне в маринском духе. Заразная вещь мистика…