Текст книги "Новая инквизиция"

Виктор Точинов, Александр Щёголев
Новая инквизиция

Солдатам всех Инквизиций посвящается.

Дела минувших дней – I
Илим. Дело Чёрного Егеря

Ответная стрельба смолкла, когда пламя охватило крышу.

Крокодил, что там с Крокодилом? Лесник выстрелил дважды. Рванул короткой перебежкой. На ходу надавил на спуск ещё раз. Залёг, перекатился и оказался за срубом колодца. На позиции Крокодила.

Тот, не иначе, родился в рубашке. Или в панцире из крокодильей кожи. Или в чем там крокодилы рождаются. Пуля из трехлинейки черканула ему по лбу, рассекла кожу, не задев кость. Крокодил матерился, залепляя лоб пластырем, но был вполне жив.

Ну и славно. И так все пошло наперекосяк, случись ещё и потери – потом не отпишешься…

– Все, конец Чёрному Егерю, – сказал Крокодил, закончив возиться с царапиной. – Символично: Егеря прикончил Лесник.

Толстенные лиственничные бревна выступали из пламени, как ребра кремируемого мастодонта. Внутри что-то лопалось с хрустальным звоном, что-то взрывалось, что-то гудело с нарастающей силой, как прогреваемый турбореактивный движок. Провалы окон напоминали о мартеновских и доменных печах. Даже здесь было жарко.

– Не спеши, – сказал Лесник. – И очки надень – на всякий случай.

– Брось, – дказал Крокодил. – Никто такую температуру не выдержит. Недаром ведьм и колдунов во все века сжигали. Что просвещённые инквизиторы, что дремучие мужички, заперев в каком-нибудь амбаре…

Но очки надел. Обычные перфорированные очки, где стекла заменяли похожие на дуршлаг непрозрачные пластинки. Может, это нехитрое приспособление действительно улучшало зрение. Лесник не знал. Но не давало «отвести глаза» – совершенно точно. Именно эти очки, украшавшие нос одной заплутавшей в тайге туристки, позволили ей увидеть неторопливо и деловито приближавшегося мужика с разделочным ножом, в фартуке, заляпанном бурыми пятнами. Увидеть – и задать стрекоча.

С этой зацепочки под прицелом Конторы и оказался легендарный Чёрный Егерь, он же Илимский Душегуб, он же поручик Карачаев. Убивец, которого в двадцатые ловили ЧК и ЧОН, в тридцатые – ОГПУ и НКВД, после войны – милиция и КГБ. Потом и ловить перестали, сочтя мифом. А регулярно пропадавших грибников и охотников, туристов и геологов, рыбаков и ягодников списывали на неизбежные в тайге случайности.

…Горящая дверь разлетелась с грохотом, словно взорвалась изнутри. Из огненного нутра шагнула фигура – к ним.

– Тенятник, – выдохнул Крокодил. – Натуральный тенятник…

Вышедший из дома человек должен был пылать. Должен был кататься по земле, сбивая пламя с горящей одежды. Должен был вопить от нестерпимой боли в спёкшейся, л лопающейся кровавыми трещинами коже.

Должен – если бы был человеком. Но Крокодил оказался прав – перед ними стоял тенятник.

Одежда даже не дымилась. Ни одна волосинка в растрёпанной шевелюре не вспыхнула. Тенятник сделал несколько грузных шагов и остановился. Медленно повёл головой вокруг. Оружия у него не было – похоже, металл и дерево старинной трехлинейки пламени не выдержали.

Так вот он какой, Чёрный Егерь… На вид – лет пятьдесят, рыжая борода лопатой, лицо густо заросло, только глаза поблёскивают. На широченной груди – три кровавых пятна. Четвёртое – на рукаве. Пули нашли цель. Тенятник застыл неподвижно, четыре ранения и четверть часа в огненном аду не прошли даром даже ему.

Лесник на мгновение снял и снова надел перфорированные очки. Фигура тенятника за это мгновение успела расплыться, потерять чёткость очертаний.

– Берём? – спросил Крокодил.

Сходиться в рукопашной с тенятником ему не хотелось, и Крокодил с надеждой посмотрел на напарника – командовал операцией тот. Лесник вздохнул. Инструкция предписывала взять живым.

Уважающий себя герой боевика обязан был сейчас отбросить карабин и повергнуть таёжного монстра в красиво растянутой схватке один на один. Но Лесник себя героем не считал. И олимпийские принципы к этому противнику применять не собирался. Тщательно прицелившись (очки меткой стрельбе не способствовали), он выстрелил Чёрному Егерю в коленную чашечку. Потом во вторую.

Кровавые ошмётки полетели в стороны. Тенятник стоял. Крокодил матернулся. Лесник прицелился в голову… Громоздкая фигура рухнула навзничь. Два коротких свистка – сигнал прикрывающим со стороны тайги. Ответный свист.

Лесник метнулся из-за сруба колодца, бросив на ходу:

– Браслеты! Быстро!

Навалился на упавшего, заломил руку. Не оборачиваясь, взял у Крокодила наручники, защёлкнул массивный серебристый браслет на запястье. Тенятник не сопротивлялся, обмяк тряпичной куклой. Лесник потянулся за правой и… Из такой позиции ударить было невозможно – тенятник ударил, изогнув суставы под немыслимым углом. Лесник уклонился, но пудовый кулак мелькнул у самого лица – и зацепил, сбил очки.

Лесник схватил исчезающую руку – и через секунду понял, что сжимает лишь сырой весенний мох. Рядом Крокодил наносил удары – казалось, в пустоту. Мимо мелькнул камуфляжный комбез, ещё один – ребята подоспели. Вовремя. Сзади набегали ещё двое.

…Приклад превратил затылок тенятника в кровавое месиво. Волосы слиплись от крови, торчали осколки кости.

– Извиняюсь, не рассчитал, – сказал парень в чёрном капюшоне. – Больно прыткий, с шестью-то пулями…

Особого извинения в голосе не чувствовалось. Выражения глаз не увидеть – сквозь прорези капюшона чернеют те же очки. Лихой народ там у них в агентстве, подумал Лесник. Не миндальничают. Хрясь – и затылок вдребезги. Пареньки натасканные, оперативники неплохие, но с тенятником явно впервые встретились…

(Восточно-Сибирский филиал Конторы, предоставивший в помощь четвёрку бойцов, в миру был известен как охранно-розыскное агентство.)

– Не страшно, – сказал Крокодил, сковав Чёрному Егерю ноги. – Очухается.

Ножные кандалы имели браслеты большего диаметра – но и они с трудом сошлись на могучих лодыжках пленника. Как и наручники, их покрывала цепочка причудливых рун – считалось, что именно эти знаки не дают сокрушить оковы особым клиентам Конторы. Лесник, неисправимый скептик, спилил как-то одну руну напильником – наручники работали с прежней эффективностью. Он решил тогда, что все дело в свойствах металла, хитрого сплава на основе серебра.

Неподвижное тело тенятника оттащили подальше от пылающего дома – припекало.

– Точно ли Карачаев? – спросил один из группы поддержки. Кажется, его звали Макс – Лесник не слишком различал их в этих капюшонах.

– Молодой больно, – продолжил как бы Макс. – В каких годах раньше поручиками становились? Всяко дедуле за сотню должно перевалить. Может, это урка беглый… Прослышал про старую легенду и решил в Чёрного Егеря поиграться.

Лесник молча вынул нож, вспорол сатиновую рубаху сверху донизу. На волосатой груди, над левым соском синел вытатуированный георгиевский крест. Никакой беглый зек не мог знать о такой примете. Лишь в старых архивах наследников железного Феликса хранились сведения об этом знаке душегубов из банды Карачаева. И – в архивах Конторы, разумеется.

Лесник нагнулся, пытаясь определить, давно ли сделана наколка, – и едва уклонился от удара скованными ногами. Мимо. Ноги, между прочим, согнулись в простреленных коленях – легко. Пленник снова затих, расслабившись. Макс удивлённо присвистнул.

Крокодил делал снимки – для отчёта. Щёлк – пылающее логово Егеря. Щёлк – подворье на фоне тайги. Щёлк – скованная фигура тенятника.

– Командир! Глянь на наручники! – нервно подал голос ещё один из иркутчан.

Надо понимать, он имел в виду наножники, но сути это не меняло. Такого не могло быть – но было. С огромным трудом застёгнутые оковы болтались достаточно свободно. Широченные браслеты стали тоньше – изнутри металл исчез вместе с кончиками защитных рун. Лесник бросил взгляд на руки тенятника – та же картина. Переглянулся с Крокодилом. Тот пожал плечами – даже о теоретической возможности такого фокуса они не слышали. Приглядевшись, можно было увидеть лёгкий дымок над браслетами. Процесс продолжался.

– Не довезём, – констатировал Лесник. – Будем кончать здесь.

Макс кивнул и стал примеряться стволом к голове пленника.

– Не спеши, – сказал Лесник. – Все не так просто. Тут процедура долгая…

А потом катер тарахтел вниз по Илиму. Вдали показались огни – Шестаково, здешний центр цивилизации. Они вшестером сидели в каюте и пили спирт – всем было погано. Хотя Крокодил с Лесником повидали всякого, да и парни из агентства тоже. Именно они, Макс с напарником, нашли яму на задах дома, пока остальные возились с Чёрным Егерем – то, что заменяет тенятнику душу, так просто с телом не расстаётся.

В яме были разрозненные останки без малого восьмидесяти человек. И два свежих трупа. Женщина и девчонка. Вернее – то, что осталось от трупов. Едва удалось отговорить ребят, пожелавших самолично принять участие в казни. Но убедили – мерзкая и кровавая процедура требовала холодной головы. Нужна была не только филигранная точность в работе ритуальными ножами, но и неукоснительное соблюдение порядка нанесения ударов.

– Ты куда теперь? – спросил Лесник у Крокодила, опрокинув очередной алюминиевый стаканчик. Спирт пролетел по пищеводу крохотной шаровой молнией.

– В Шестаково на железку – и до Братска. Неделя отпуска, а затем вроде командировочка предстоит в тёплые края…

Больше Крокодил ничего не сказал. Спросил Лесника:

– А ты в Иркутск?

– Ага, – уныло кивнул тот. – Отписываться долго придётся – как да почему живым не доставили. Хотя, думаю, наручники эти кое-кого призадуматься заставят.

– Ну ладно, не будем о грустном, – сказал Крокодил и разлил остатки спирта. – Отпишешься, не впервой… И – пересечемся ещё. Не последний раз вместе работали.

– Обязательно, – согласился Лесник.

Не так много у Конторы спецов их уровня – рано или поздно придётся им с Крокодилом делать одно дело. Очередное дело. Увидятся.

Лесник ошибся. Больше Эдика Радецки по прозвищу Крокодил он не видел. Живым – не видел.

Часть первая
ТЕРНИИ ИУДЫ

Вы же оставльшеи мя и забывшей гору стоую мою и готовающеи тенятниче трапезу и исполнающеи демонови черпанию, аз предам вы во оружию.

Паремийник, Исайя, ст. 11—12 гл. LXV

Глава первая

Фагот лежал с телефонной трубкой в руке – неудивительно, что с ночи я не мог до него дозвониться.

Впрочем, пребывай трубка на своём законном месте – мало что бы изменилось. Трупы на звонки обычно не отвечают.

Фагот был мёртв – и давно, судя по температуре тела. Хотя трупное окоченение не прошло… Я, конечно, не суд-медэксперт, на тут дело пахнет часами, не минутами.

Наверное, надо сказать нечто значительное над телом старого дружка. Типа: бедный Йорик… Ну хорошо, скажу: бедный, бедный Фагот.

Формальности выполнены. Стоит поразмыслить, как быть дальше. Есть два варианта, описывающие стандартные поведенческие реакции в подобной ситуации.

Индивиду с нечистой совестью (или не желающему долгие часы отвечать на вопросы в казённом доме) полагается вытереть свои отпечатки и исчезнуть. Потом можно, при желании, набрать «02» и гнусаво-изменённым голосом оповестить ментов о находочке. А если труп криминальный, не помешает состряпать и какое-никакое алиби – не заходил, не видел, не знаю… Водку пил в компании двух дружков.

Вариант два: завопить как можно громче и выбежать из квартиры усопшего, взывая к соседям о помощи. Подвариант – изъять трубку из мёртвой руки и, представившись властям по всей форме, обрисовать ситуацию…

Не пойдёт.

Отпечатки протирать ни к чему – пальчиков моих тут предостаточно. Вполне замотивированных. И уйти просто так нельзя. Сразу – нельзя. Чересчур любопытные штучки могут найти тут люди в форме. И сразу возникнет у них масса вопросов о прошлом покойника… Вот уж где им копаться не стоит – слишком большое место занимаю там лично я.

Значит – рубить концы. Топить сети. Прибрать и подчистить следы развлечений Фагота…

А ещё – неплохо бы разобраться, отчего он покинул сей грешный мир.

Да что же естественного, если здоровый как бык мужик, не перешагнувший тридцатилетний порог, – падает замертво? Не успев даже набрать номер скорой – если допустить, что трубку он схватил именно за этим?

Проблем сердечно-сосудистого плана у Фагота не наблюдалось – это я знал точно. Вопрос: от чего ещё люди могут умирать столь скоропостижно?

Любой медик накатает список ответов на пару страниц. Но если не первым, то вторым пунктом в списке будет идти отравление.

Случайное? Пищевое? Хм-м…

Покойный придерживался диеты, причём весьма и весьма специфичной. Ботулизм из консервной банки исключён. Да и не так уж мгновенно он действует…

Преднамеренное отравление? Убийство? В том, что Фагот оказался способен покончить счёты с жизнью, меня не убедит никто и ничто. Даже заверенная у нотариуса предсмертная записка.

Примем за рабочую гипотезу – маэстро был убит. Отравлен.

К сожалению, все мои познания в ядах и их применении ограничивались древней книженцией «Фармакология», изданной аж в сорок седьмом году… Купив лет десять назад этот учебник для медсестёр и фельдшеров на блошином рынке, я его от скуки прочитал – и напрочь забыл.

Придётся вспомнить.

Ну что же, кое-что ясно.

В Фагота никто не стрелял, не тыкал колющими предметами и не полосовал режущими. Оружие ударно-раздробляющего действия на моем дружке тоже никто не испытывал… Равно как и не отрабатывал ударов из хитроумных восточных систем. Следов удушения, поражения электротоком не наблюдается. Зато наблюдаются оскаленные зубы и растянутые в какой-то не то ухмылке, не то судороге губы.

Естественная смерть?

Голова не болела. Не трещала и не раскалывалась.

Раскололась она чуть раньше, когда я терзал память, вытаскивая наружу бегло просмотренные давным-давно строки. Теперь головы не было. Торчал наружу огрызок позвоночного столба – а венчающее его устройство где-то парило. Витало. Рассекало пространство и время. И не хотело возвращаться на место…

Дорого стоят игры с собственным мозгом, подумал я, изловив и водворив на место беглянку. Зато я знал внешние признаки отравлений и мог цитировать пожелтевшие страницы учебника с любого слова в любой строке.

Мог. Но не стал. Отправился прямиком на кухню – подкрепиться после экскурсии за прочно забытым. У Фагота должна быть доза. Должна…

Из-за неё я так упорно ему дозванивался, из-за неё пришёл сюда. Тащился, как последний наркоша. Хотя наркошам проще. Завидую. Вот уж жизнь без проблем. Чуть не в каждой подворотне торговец… Есть деньги – купи. Нет – забери так. Не жизнь, а сказка.

На кухне – обычный для Фагота творческий беспорядок. На тарелке – недоеденный кусок жареного мяса со следами зубов. На сковороде ещё несколько. Кухарок и прочей прислуги маэстро по понятным причинам не держал.

…Морозильник набит. Значит, должна быть и доза. Куда же ты её пихнул, мой мёртвый друг…

Доза нашлась. Стояла на верхней полке. В стеклянной баночке. Аккуратно отделённая, ничего лишнего. И – никуда не годилась. Недельной давности, не меньше…

Сука… Не мог позвонить сразу. Была бы у меня живая вода – точно оживил бы козла Фагота. И убил бы снова. Но медленно. Неторопливо, со вкусом…

Я опустился на стул. Что делать?

Рискнуть и продолжить игру в Пинкертона? В принципе, можно, – если пустить в ход все резервы, все неприкосновенные запасы… Все равно – без дозы многое станет недоступным. Опыт с «Фармакологией» показал, что силы на исходе. Дальше будет хуже.

Рискнуть и выйти за дозой? Днём достать трудно… И долго. Вернусь – а тут ликующе скрипят сапоги и ручки яростно строчат протоколы… То-то легавые обрадуются. Нашли Мозговеда, хоть и мёртвого.

Говорил же идиоту – не расслабляйся, не выпендривайся. ан нет. Доигрался. Всех царскосельских ментов на ноги поставил. Из ГУВД тоже наверняка группу прислали…

Надо было продолжать, как начал – аккуратненько, все по десять раз просчитывая, все ниточки обрезая. И уж ни в коем случае не гадить, где живёшь. Машина у него сломалась, видите ли. Мог бы и потерпеть, пока починят. Попоститься…

Фагот же возомнил, что он неуловим и гениален – во всем, не единственно в музыке. Что выше его только небо, а круче его только яйца. В принципе, правильно. Небесному куполу уж никак не грозило быть проткнутым головёнкой Фагота.

И яйца были круче его. Даже те, что всмятку.

Даже сырые.

Решено – остаюсь.

Все-таки риска меньше. Если кто к Фаготу явится и начнёт звонить-стучать в двери – аккуратненько его завернуть пороху хватит. Пойдёт домой и не вспомнит, зачем приходил в этот, как его называют соседи, «дом со львами». Завернуть толпу людей в погонах – шансов никаких. Даже полностью восстановив силы…

Хорошо. Займёмся частно-розыскной деятельностью без лицензии. «Дело о мёртвом музыканте» – красиво звучит. «Тело мёртвого музыканта» – тоже неплохо. Итак, приступим. Логика требует начать с объекта расследования. То есть с трупа.

Что же с тобой случилось, друг Фагот? – дай ответ. Не даёт ответа.

Но стрихнином и его препаратами тебя не травили, если верить пособию для фельдшеров – иначе в скорую ты бы дозвонился. Приступы судорог от стрихнина чередуются с периодами расслабления… Не то.

И не цианиды – характерный запашок изо рта отсутствует. То есть запашок-то есть, и вполне для мертвецов характерный, но горький миндаль в нем как-то не обоняется…

Мышьяк? Насчёт мышьяка авторы пособия информируют скудно: общая слабость, чувство страха, судороги, потеря сознания и смерть. Про внешние признаки на трупе – ни слова. Вскрытие, дескать, покажет. А до вскрытия – сиди и гадай, испытывал ли бедняга Фагот чувство беспричинного страха.

Да, ситуация.

Как утверждает чуть не угробившая меня книжонка, отравить человека легко и просто. Так просто, что непонятно: откуда столько живых людей вокруг? Постылые тёщи и наглые зятья, начальники-уроды и коллеги-интриганы, соседи-алкоголики и зловредные училки, – все почему-то живы. Хотя содержимое аптечных прилавков способно легко и быстро решить проблему перенаселённости. Простейшими средствами, чьи ёмкости не украшены пугающими надписями: «ОСТОРОЖНО: ЯД!!!». Все дело в дозе и способе применения. Оказывается, самый банальный экстракт мужского папоротника (почему мужского? что за половой шовинизм?) – безобидный глистогонный препарат – способен при передозировке прикончить заодно и хозяина ленточных паразитов. А декокт сибадиллы (иначе – вшивого семени), принятый внутрь, быстренько осиротит мандавошек, против коих он призван бороться наружным способом…

Интересная, однако, наука – фармакология. Нет ядов и нет лекарств – весь вопрос в дозе. В дозе…

Как мне не хватает дозы.

Слышал я где-то, что фельдшеры старой школы были на все руки мастерами – хоть зуб выдерут, хоть роды на дому примут. Возможно. Но установить причину смерти украшающего ковёр организма фельдшерский учебник помочь мне не смог.

Тупик.

Сам не зная зачем, я воткнул в розетку штепсель радио. Может, подсознательно надеялся, что транслируют какую-нибудь познавательную передачку? Новости мира науки. О достижениях прикладной токсикологии. С рекламными вставками – оптовые поставщики, розничные продавцы, консультанты по применению…

Выкрученный на полную громкость репродуктор взвыл музыкой и голосом Фагота. Предпоследний альбом.

 
Малыш, не надо, не дыши
Протухшим мясом у плиты.
С петлёй на шее напиши:
Зловонный мир, будь проклят ты!
 

Протухшим?! Сгноил дозу – и протухшим?!! У-у-у-у-е-е-е…

Удар.

Грохот.

Ай-ай-ай… Что-то я с утра не в духе. Нехорошо так вести себя в чужом доме. Даже если хозяин – труп. Песенка, конечно, отвратная, но зачем же крушить интерьеры…

Навеки замолчавшее радио лежало на полу кучей обломков. Ребро моей правой ладони саднило. Я вытащил длинную занозу – корпус репродуктора был деревянный, старинный – эстет-Фагот признавал лишь такие вещи, не терпел ДСП и пластиков. Ну что же, будет у наследников одной антикварной штучкой меньше.

Кстати, а кто наследует усопшему? Нехилая квартирка, вернее, две смежных, со снятой перегородкой; оборудование студии; авторские права… Есть повод угостить вошебойным декоктом, предназначенным лишь для наружного применения.

Стоп. Отсутствие механических повреждений никак не доказывает факт отравления, а я уже ищу мотивы и виновных. Рановато. Сначала надо провести маленькое исследование, мысль о котором пришла мне в голову. Проверить, Давно ли душа покинула бренное тело. Была все-таки полезная информация в фельдшерской книжонке… Где тут аптечка и градусник?

Аптечка – ящичек с красным крестом – висела в ванной комнате, у зеркала. И ртутный термометр пребывал в ней, на своём законном и обычном месте. Но была в ванной и одна деталь, которую обычно не предусматривают проектировщики и дизайнеры.

В старинной объёмистой ванне лежал труп. Ещё один труп.

Расчленённый.