Текст книги "Z – значит Зомби (сборник)"

– Я сказал «может, удрали». У них тут база неподалеку. Если повезет и туда кто-то явится, нам помощь не помешает.

Он пошарил в шкафу, вытащил бутылку вина и, свернув металлическую пробку, отпил из горлышка.

– Нервничаешь? – спросил я.

– А ты – нет?

– Я не завяз в этом деле как ты.

– Да брось. Завяз или не завяз – зомби разбираться не станут. Если хочешь – пошли туда вместе.

– Не доверяешь своим новым друзьям? Зовешь меня для подстраховки?

– Они мне не друзья, а наниматели, разницу знаешь? Но не думай, я там не вижу никакого подвоха. Люди влиятельные, если что – помогут.

– Собираешься сказать об этом Радану?

– Зачем? В конце концов, он и Кайа в своей стране – зачем нам их впутывать в чужие дела? Довезем обоих до убежища в Острожском монастыре, там и оставим.

Экса был циник и то, что называется вольная птица, но я и раньше об этом знал. Внезапно ощущение чужого присутствия вынудило меня оглянуться. В дверях стояла Кайа, она смотрела на нас, не мигая, темно-карим глазами из-под длинных ресниц.

Чуть позже я заглянул в гараж на задворках и отыскал старый «фольксваген» с наполовину полным баком. Один, в пустом гараже, я осмотрел свои руки, проверяя, не осталось ли на коже укусов.

Монастырь не прилепился к скале – он бы ее частью. Из высеченных в камне залов доносилось пение. Тесный двор-террасу сплошь заполняли беженцы. Они там спали, ели, жгли свечи, молились, ругались и плакали. Узкая и опасная грунтовая дорога обрывалась в полукилометре от устроенной в скале обители. Именно там, внизу, два часа назад мы бросили взятый в деревне автомобиль. Теперь Кайа дремала, подложив под голову ветровку, а я рассматривал скалы, массивную ограду из бутового камня и арку ворот. Ворота стояли тут со времен турецкого нашествия, и бесчисленные паломники, касаясь кладки, отполировали ее до блеска. Где-то внутри горы, в пещере, покоился со славой местный святой.

– Пора уходить, – поторопил меня Экса. – Иначе стемнеет и застрянем здесь до утра.

Я задумался, прикидывая степень риска. Из зарослей на горном склоне временами доносился подозрительный треск, но мертвецы не показывались.

– Пошли, – снова поторопил Экса.

Я забрал рюкзак и прошел под аркой ворот, незаметно коснувшись их на удачу. Вскоре мы сосредоточенно спускались по склону, стараясь не поскользнуться на гладких камнях. «Фольксваген» так и стоял, никем не тронутый.

– Бензина хватит?

– До места всего километров сорок, – уверил меня напарник, садясь за руль. – Там база на заброшенном заводе, должна быть вертолетная площадка. Если выжившие есть – они там.

– Думаешь, они тебя ждать станут?

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Экса, и я вдруг понял совершенно отчетливо – у него есть тайные основания думать именно так.

Ситуация выглядела странно, но поспешное бегство и стычки почти без оружия мешали мне сосредоточиться и понять, в чем здесь подвох.

Темнело стремительно. Сумрак по обочинам дороги, казалось, шевелился. В свете задних фар мелькнула белесая фигура, почти голая, в рваных остатках джинсов и без рубашки, она попыталась гнаться за нашим «фольксвагеном», но вскоре отстала за поворотом. Экса, который в зеркале заднего вида тоже разглядел зомби, тут же нажал на газ. Через четверть часа впереди замаячило кое-что странное – поначалу я принял эту груду за свежий оползень, но камни внезапно зашевелились. Живые мертвецы, числом штук двадцать, орудовали на дороге, пытаясь перегородить ее баррикадой. Логика их действий явно отличалась от человеческой – зомби, двигаясь словно муравьи, таскали неподъемные обломки скал, вместо того, чтобы просто скинуть их нам на головы.

Экса, ругаясь, попытался развернуться на узкой дороге, но сумел лишь сдать назад и заехать в устроенный на трассе «карман».

– Облом, надо возвращаться, – твердо сказал я.

– Куда?!

– В убежище, там много людей, есть боеспособные, можно держать оборону.

– Без тяжелого вооружения в Остроге все кончится за полчаса, а до базы еще километров пять от силы, склон тут пологий, пошли напрямую пешком.

– Если они увяжутся, то догонят.

– Зомби не собаки, по следу не ходят. Видят в темноте хорошо, но нас прикроет лес. Если не очень шуметь, шансы есть.

Я согласился, и мы вылезли из машины, прислушиваясь к отдаленному вою.

– Жрать хотят, – усмехнулся Экса. – И не только жрать, иногда я думаю, что они пытаются… отомстить, что ли?

– За что?

– За свою смерть, – совершенно серьезно сказал он.

Склон оказался довольно крутым, из-под ног посыпался щебень. Редкие заросли скрывали нас от наблюдателей, заодно рвали одежду и цеплялись за рюкзаки.

Сначала я шел быстрым шагом, потом, когда сзади раздался треск, побежал, ломая заросли. Зомби, возможно, настигали нас, но понять, что происходит на самом деле, в темноте не удавалось. Вой раздавался то дальше, то ближе. Несколько раз я падал и катился вниз вместе с грудой щебня и сломанных веток. Примерно через полчаса мы все же спустились в долину, там, среди чахлой рощи полузасохших пальм, я разглядел контур заводской трубы.

– Единственный завод на всю страну – и тот десять лет уже не работает, – расхохотался Экса. – Нам повезло, Серега, здесь кто-то есть.

Кучка мужчин возилась с ящиками возле ангара. Неподалеку, на фоне черно-синего неба торчал характерный контур «вертушки».

– Who goes there?[3]3
  Кто идет? (англ.)


[Закрыть] – спросил по-английски чужой голос.

В произношении мне почудился британский акцент. Долговязый человек в черной ветровке вышел вперед и смерил меня пристальным взглядом.

– Hi! I came back with my friend[4]4
  Привет! Я вернулся с другом (англ.).


[Закрыть], – поспешно отозвался Экса.

– Did you bring the thing, you‘ve promissed?[5]5
  Вы принесли то, что обещали? (англ.)


[Закрыть]

– Of course[6]6
  Само собой (англ.).


[Закрыть].

Экса вытащил из кармана и отдал долговязому плоскую коробку. Тот открыл ее и несколько секунд рассматривал содержимое, в свете фонаря оно сверкнуло холодным блеском.

– Very good. Where did you find that thing?[7]7
  Очень хорошо. Где вы нашли эту штуку? (англ.)


[Закрыть]

– It was hidden right under the floor in the house and village, specified by you[8]8
  В деревне, в указанном доме, в тайнике под полом (англ.).


[Закрыть].

– Does our friend knows?[9]9
  Ваш друг в курсе дела? (англ.)


[Закрыть] – вопрос сопровождался кивком в мою сторону.

В этот миг я ощутил холодок угрозы. Она крылась не столько в словах, сколько в самой манере этого человека – он неосознанно набычился и замер в этой позе, стиснув кулаки. Рядом с «черной курткой» маячили его телохранители – эти оружия не прятали и глядели на меня как на хлам.

– My friend knows nearly nothing, – снова поспешно ответил Экса, – by the way, he does not speak English[10]10
  Мой друг осведомлен о делах минимально. Кстати, он не говорит по-английски (англ.).


[Закрыть].

– I warned you. Do not engage strangers![11]11
  Я предупреждал, чтобы не привлекали посторонних (англ.).


[Закрыть]

– Mr. Austеn, I‘ll vouch for my friend[12]12
  Я ручаюсь за своего друга, мистер Остин (англ.).


[Закрыть].

Обладатель черной куртки слегка расслабился и сделал неопределенный жест, который мог сойти за приглашение. Меня не обыскали – это внушало кое-какие надежды. В ангаре я устроился на ящике, прислонившись к стене. Трое хмурых, хорошо вооруженных парней слонялись неподалеку, время от времени они бросали на меня оценивающие взгляды.

– Пошли, – позвал меня появившийся Экса, – Босс хочет с тобой пообщаться. Его зовут Остин. Не показывай этому Остину, что понимаешь английский, говори через переводчика. И еще – если он решит, что ты немного придурок, не надо его разубеждать.

– Начало что-то не очень.

– А застрять в местной дыре на полгода – это лучше?

Обрисованная Эксой перспектива, к сожалению, была реальна, поэтому я прервал спор и прошел в отгороженную часть ангара. Британец в черной куртке сидел на раскладном стуле и возился с планшетом. Переводчик, скорее всего серб, устроился рядом на пустом ящике из-под патронов.

– Как вас зовут? – быстро спросил он по-русски почти без акцента.

– Сергей Лунарев, – солгал я, позаимствовав фамилию у своего прежнего напарника.

– Когда и как вы познакомились с нашим сотрудником?

– Примерно пять лет назад, когда мы работали с аномальными объектами, – ответил я обтекаемо, и это была полуправда-полуложь.

– Что за объекты?

– Животные и люди, подвергшиеся мутации.

Видимо, ответ оказался удачным, потому что Остин едва заметно кивнул.

– Вы ученый?

– Нет.

– Тогда в каком качестве вы работали с аномальными объектами?

Вопрос получился неудобным, а правильный ответ на него зависел от того, в чем Экса признался своим работодателям. Я мысленно ругнулся – занятые бегством от зомби, мы не сделали самого очевидного, не договорились заранее, как будем врать.

– Я занимался охраной и сопровождением грузов, а также людей, – ответил я максимально аккуратно и в целом правдиво.

На лице Остина сохранялось невозмутимое выражение. Переводчик вытащил сигарету, словно собираясь закурить, но потом отложил ее в сторону.

– Вы хорошо владеете оружием?

– Да.

– Участвовали в боевых действиях?

– Да.

– Вы понимаете, что мы не оказываем безвозмездной помощи?

– Да.

Остин сделал паузу и записал что-то в планшетник.

– Хотите задать мне вопрос?

– Кто вы? – немедленно попытался я перехватить инициативу.

– Неправительственная организация, занимаемся изучением зомби-угрозы. Чисто научные цели, работаем ради человечества. Но никакой благотворительности. Мы не вывозим частных лиц из зараженной зоны ни при каких условиях, но, если вы нам подойдете, можем дать работу. Оплата хорошая, но от сотрудников мы требуем лояльности и дисциплины. Вы понимаете сказанное?

– Да.

«Пару дней потерплю эти игры, – не без озорства подумал я. – До тех пор, пока я не выберусь из Монтенегро и не окажусь поближе к российской границе».

– Так вы меня поняли? – снова спросил Остин через переводчика.

– Вполне.

– Согласны?

– Других вариантов нет.

Я был доволен, хотя Остин поверил мне как-то слишком легко. Это могло насторожить, но я вымотался, бегая по горам, а столкновение с ходячими покойниками в какой-то мере лишило меня здравомыслия.

– Тогда приступайте к работе немедленно, – ровным голосом перевел серб. – Проследуйте вместе с Клиффордом и его ребятами. Они покажут, что нужно сделать.

Я кивнул. Экса исчез и не показывался – мне это не нравилось, хотя присматривать за мной он был не обязан. Двое вооруженных ребят тем временем пристроились по бокам, они не выказывали враждебности, но держались слишком близко. Переводчик уныло брел рядом, мне показалось, что в его темных глазах мелькнула тоска.

– Направо, – подсказал он.

Неподалеку от «вертушки», скорчившись, сидели на корточках люди. Они выглядели оборванными, побитыми и, судя по выражению лиц, ничего хорошего от меня не ждали.

– Это несчастные, подвергшиеся заражению, – ровным голосом сказал переводчик. – Мистер Остин просил передать, чтобы вы избавили их от мучений.

Пленные (а назвать их иначе никак не получалось) уставились на меня с явным ужасом. Видимых укусов не было ни на ком.

– Don‘t trust these people, we are healthy[13]13
  Не верьте этим людям, мы здоровы. Они лгут, мы не мародеры (англ.).


[Закрыть], – забормотал тот, который выглядел пободрее. – They lie, we are not marauders.

Возможно, они как раз и отметились тем, что мародерствовали в брошенных домах, но Остин, в сущности, занимался тем же самым, просто в больших масштабах. Охранники придвинулись вплотную, сообразив, что я впустую тяну время.

– Вам же сказано – действуйте, – повторил переводчик.

Я уже понял, что меня сдали и теперь или свяжут кровью, или уберут. Про роль Эксы в этой истории даже думать было противно.

– Не надо сомневаться, – мягко сказал переводчик. – Они очень опасны.

В сущности, этот унылый парень не лгал – окажись пленники заражены, и через несколько часов они мутировали бы в смертельно опасных врагов. Если тебя укусили, шансов нет никаких, и в этом смысле за действиями Остина просматривалась определенная логика. Она не была доброй, но по крайней мере была рациональной.

Я вытащил пистолет и отстраненно подумал, что патронов слишком мало и на всех не хватит.

– Постарайтесь уйти в суматохе, – сказал я вслух, обращаясь к своим несостоявшимся жертвам, а потом пнул охранника в колено и отскочил за пальму. Случилось это как раз вовремя – пуля свистнула возле самого уха, так, что шевельнулись волосы. Следующий выстрел угодил в ствол мертвого дерева. Надеяться на помощь пленников Остина не имело смысла, но у этих ребят хотя бы появился шанс сбежать. В обойме у меня оставалось всего три патрона, я, не колеблясь, потратил их, чтобы немного задержать охрану. Где-то позади, со стороны, дороги снова раздался протяжный вой мертвецов, он-то и отвлек моих врагов по-настоящему.

– Оh, shit![14]14
  Вот дерьмо! (англ.)


[Закрыть]

Я воспользовался чужим замешательством и бросился дальше в темноту.

– Shoot him![15]15
  Убейте его! (англ.)


[Закрыть] – прозвучал очень понятный приказ.

Экса, кажется, появился на заднем плане и начал возражать, но его быстро заткнули. Я же несся вверх по склону, навстречу надвигавшемуся вою живых мертвецов. Следующая чужая пуля задела плечо, по рукаву потекла горячая струйка. Шеренга темных фигур появилась и придвинулась ближе.

– Look out! Zombies![16]16
  Берегитесь, тут зомби! (англ.)


[Закрыть] – орали у меня за спиной, снова по-английски.

Стрелять они не перестали – может, по мне, а может, по живым мертвецам. Ситуация от этого не ухудшилась – она и так была хуже некуда. Через миг я врезался во что-то подвижное и жесткое, получил удар, прикрылся рукой, и тогда в нее вонзились острые, нечеловеческие зубы. Возле вертушки теперь кричали – сначала голоса были более-менее ничего, потом – уже определенно нет. Я упал ничком и перекатился на спину. Рука горела, словно в нее впрыснули расплавленный металл. Небо, усеянное крупными звездами, проглядывало сквозь пальмовые кроны. Я смотрел на это южное небо, пока глаза не закрыла муть, потом я лежал молча, кусая губы, старался молчать и не двигаться. Справа и слева от меня, быстро и целеустремленно, правильными рядами шагали зомби. То ли от боли, то ли в горячке уже начавшегося перерождения я вдруг понял их мысли. В этих несложных мыслях смешивалась мучительная тоска по утраченной человеческой сущности и одновременно – нарастающая ненависть к людям.

Рука пылала все сильнее, меня лихорадило так, что зубы стучали друг о друга. Вопли возле вертушки затихли, раздался свист винтов, потом он утих, и застучал пулемет. Зомби шли в атаку, время от времени они наступали на меня пятками, но я ощущал эти толчки едва-едва. Страх исчез, исчезла и боль – осталась только мучительная тоска, отчасти уже смешанная с ненавистью. Я попытался сопротивляться, вспоминая лица немногих оставшихся у меня друзей, но их словно спрятала мутная пелена. Возможно, я заорал, не в силах справиться со смесью ненависти и тоски. Возможно, кто-то пришел на мой крик, чтобы прикончить, ряды зомби исчезли, звезды проступили сквозь кровавую пелену. Потом все смазалось и погасло, осталась только кровавая темнота.

Очнувшись, я понял, что валяюсь на земле, небо светлеет, моя голова лежит на чьих-то коленях. Не было больше мертвых пальм, издали доносилось торжественное пение мужских голосов. Я снова очутился на террасе горного монастыря, надо мной склонилось встревоженное лицо Кайи.

– Тебе лучше? – спросила она, тщательно выговаривая русские слова.

Зрение «плыло», потеряв фокус, но я поднес к глазам свою руку и все же разглядел глубокий укус на тыльной стороне предплечья. Он не кровоточил, выглядел совсем чистым и не оставлял мне никакой надежды.

– Лучше, – солгал я, кое-как откашлявшись, и не узнал собственного голоса.

– Ты ранен в плечо, тебя ночью привез тот, второй.

– Экса? Где он сейчас?

– Забрал все оружие и почти сразу уехал на машине.

У меня не оставалось сил даже на ненависть.

– Кайа…

– Что?

– Когда я умру, проследи, чтобы тело сожгли.

– Ты не умрешь, – сказала она с величайшей убежденностью. – Я молилась всю ночь, а потом ты очнулся.

Смеяться было неприятно, сильно ныли ребра, не знаю, насколько переменился мой вид, но внутри трансформация, очевидно, шла полным ходом. Я не знал, существует ли между состоянием человека и жизнью зомби хоть какой-то подобный смерти переход, но надеялся, что он есть и Кайа все же последует моему совету.

– Пока ты спал, к ограде приходили живые мертвецы, – очень спокойно добавила она. – Потом они ушли. Тут святое место, оно не для проклятых.

Я имел все шансы очень скоро сделаться таким же «проклятым», но не стал говорить ей об этом. Чуть позже меня посетила странная мысль – возможно, пленники Остина действительно подверглись заражению и ночная атака зомби на ангар имела целью спасение «своих».

Лихорадка, отступив на время, очень быстро накатила снова. Я словно шел сквозь огонь, придерживая на плече тяжелую ношу. Огонь полыхал все сильнее, выжигая изнутри, а потом сознание возвращалось, я видел лицо Кайи, чувствовал внезапный холод и слышал, как лязгают мои же зубы.

Один раз краем глаза я заметил хмурую и расстроенную физиономию Радана, а потом еще кого-то. Этот кто-то закатал мне рукав и поставил укол. После укола я отключился и снова наблюдал видение – бесконечную вереницу бредущих за горизонт зомби и себя в их числе.

Не знаю, сколько прошло времени, но последний раз я очнулся тоже на рассвете. Рядом сидел Экса, он дремал, прислонившись головой к ограде террасы. Левая Эксина рука была перевязана, а под глазом наливался фиолетовым громадный синяк. Лихорадка моя прошла, укус почти не болел, но слабость временами накатывала такая, что лень было поднять веки.

– С днем рождения, – сказал, очнувшись, мой ненадежный напарник.

Я бы с удовольствием дал ему по и так избитой роже, но не сумел даже стиснуть кулаки.

– Не кипятись, ты даже не знаешь, что произошло, – поспешил добавить он.

– Издеваешься? Я на себе это почувствовал.

– Я не занимался зачистками гражданских. Я даже не представлял, что люди Остина могут на такое пойти.

– Врешь, – ответил я устало. – Впрочем, даже если не врешь – привыкай. Скоро такие зачистки станут обычным делом.

– Погоди… Да послушай же, Моро, этот Остин, конечно, сволочь, но очень серьезный человек. Он хотел сыворотку, которая вроде бы может остановить трансформацию, но фармацевт с ним работать не стал, сбежал в эту дыру, а потом мужика сожрали зомби.

– Скорее уж, эти хорошие парни Остина скормили его мертвецам.

– Возможно, но я при этом свечу не держал, – отрезал Экса, скривившись. – У меня был заказ – забрать эту вещь из тайника в доме.

– Ты попутно меня сдал.

– Нет! Я ничего не знал, – возразил он, на этот раз устало и обреченно. – А когда попытался вмешаться, было поздно. К тому же я потратил на тебя этот самый последний образец вакцины.

– Что?

– То, что слышал. По-моему, оно подействовало, но что было в этой ампуле, теперь уже не узнать. Так что живи, не беспокойся.

Я попытался сесть, это удалось с четвертой попытки.

– Не стоило так делать.

– Тебе я был сильно обязан, а Остину – только деньгами, а потом, когда он меня, обманул – ничем.

– Почему он отдал тебе вакцину? C чего такая щедрость?

– Конечно, сам бы не отдал, но после атаки зомби выжили только Остин и его переводчик. Я сутки потратил на поиски, а потом просто забрал у них то, что хотел.

– Босс сильно возражал?

– Обещал меня убить, – криво ухмыльнулся Экса.

– Ладно, черт с ним, с Остином, но ты хоть понимаешь, что из-за меня просрал единственный шанс человечества?

– Слушай, отстань, – огрызнулся Экса. – На тебя не угодишь – то тебе подстава не нравится, то спасение не такое. Ты жив? Жив. В норме? Вроде в норме. Не было никакого шанса, не бери в голову. Главная проблема в том, что Остин такие вещи не прощает и меня все равно отыщет. А вот ты даже имя мое не помнишь.

Я попытался вспомнить настоящее имя этого человека, но в голову не приходило ничего, кроме приклеившегося к нему намертво прозвища.

– Саней меня зовут, – подсказал Экса. – Так и запомни – был такой безбашенный чувак, который, с твоей точки зрения, просрал замечательный шанс человечества.

Я замолчал, уже не решаясь больше спорить. Потом, цепляясь за ограду, кое-как поднялся на ноги. Погода портилась, через перевал ползли тяжелые серые тучи. Вдали, на склоне, на самой границе видимости, копошились живые мертвецы – прищурившись, я видел их угловатые силуэты. Мир стремительно менялся – и мы за ним не успевали…

События сложились так, что выбраться из Черногории мне удалось только через два месяца. С тех пор я больше не видел Эксу. Война с зомби идет уже год, с тех пор многое изменилось.

Подаренный мне последний шанс я использовал как только мог.

Виктор Точинов
22 июня

Дорогие хомяки, нам надо подумать о достойной смерти, а не о шутовском карнавале.

В. И. Новодворская

1. Не каждая лошадь кобыла, но каждая кобыла – лошадь
(аудиозапись)

Передо мной на столе лежит пистолет – не копия-пневмашка и не газовик – боевой, хотя закон о короткостволе так и не приняли, а теперь принимать уже поздно, да и некому… Но мой «иж» вполне легальный, получен в ОВД[17]17
  © В. Точинов, 2013.
  С 2012 года служебное оружие, принадлежащее частым охранным предприятиям (ЧОП), находится на хранении в органах внутренних дел и выдается лишь для выполнения заданий, после чего сдается обратно.


[Закрыть] при убытии в командировку, и номер на вороненом металле вполне соответствует цифрам, записанным в моих удостоверении и лицензии.

Рядом с пистолетом лежит диктофон «Олимпус». Тоже вполне законный. Не замаскированный под авторучку, пуговицу или под визитную карточку (последний писк моды и хит сезона), хотя у нас в агентстве с избытком хватает таких игрушек, запретных для простых граждан.

Но диктофон выглядит именно как диктофон. Он мой личный, приобретенный за кровные денежки. Хотя и служебный у меня сохранился, выглядит он как банковская кредитка. Но запись, сделанная на кредитку, наверняка пропадет. Кого теперь заинтересует кредитная карта, лежащая на видном месте? От бумажных денег и то больше проку. Их можно использовать для растопки, например. Или для подтирки.

Смешно, но совсем недавно я надеялся, что именно этот «Олимпус» поможет мне обеспечить безбедную жизнь по окончании нынешней службы. Вернее, многочисленные записи, сделанные «Олимпусом» и не сданные вместе со служебными отчетами…

И вот как все обернулось. В последние время жизнь мне обеспечивал исключительно «иж». Не то чтобы совсем безбедную жизнь, но все же…

Теперь не будет обеспечивать. И даже если бы сегодняшняя вылазка завершилась иначе – не обеспечил бы.

Потому что в «иже» остался один патрон, последний. Очень жаль. Собирался еще за неделю до отъезда зайти в салон, прикупить пару коробочек «маслят» и в тир заглянуть, давненько не бывал, да так и прособирался… А если бы и собрался, из Москвы лишние патроны сюда бы не повез… Не ожидалось здесь перестрелок, да и закон неодобрительно относится к людям, таскающим с собой более двадцати положенных патронов на ствол, второй раз прищучат – прощай, лицензия.

В памяти «Олимпуса», наоборот, свободного места до хрена. Больше, чем требуется, тридцать два часа с минутами. Тридцать из них я бы с легкой душой обменял на пару патронов. Ау, нет желающих совершить ченч? Желающих нет, в квартире я один. Это была шутка. Несмешная. Что-то не то с моим чувством юмора… И не только с ним.

Ладно, проехали. Расскажу по порядку, с чего для меня лично все началось. А чем все закончится, вы услышите в конце записи.

А если… В общем, если вы меня сейчас слушаете, быстренько загляните в конец этого аудиофайла. И если не услышите звук выстрела, хватайте диктофон и уносите ноги. Потому что я могу быть где-то рядом… И могу быть опасен. Вернее, не совсем я. Но все равно опасен…

Итак, будем считать, что все в порядке, выстрел вы услышали. Продолжим.

…«Сапсан» прибыл в Питер утром двадцать второго июня, в половине одиннадцатого, но мы всей компанией сидели в своем втором вагоне еще сорок минут – режим усиленной безопасности, не шутка. Чужих в вагоне не было, все билеты выкупили, и с десяток мест пустовало, но нашим принципалам десять пропавших билетов пустяк, семечки. В общем, все свои. Вся головка и верхушка – Мясистый, Чемпион, Рукоблуд, Тортилла, Матрасник, Распутин… Из московских авторитетов только Сумчатый с нами не ехал. Он, по слухам, напрямую из Америки прилетел, его в Пулково встречали. Остальные все тут. Кроме Кобылы, разумеется. Ее, как виновницу торжества, сюда первой доставили. В цинковом ящике.

Они, принципалы, и не знали, что под такими оперативными псевдонимами – вроде Кобылы и Рукоблуда – их называют не только в разговорах чоповцев, но и в наших внутренних документах. А знали бы, не расстроились, брань на вороту не виснет.

Доехали весело. Мы-то не пили, на службе нельзя, а наниматели наши не то чтобы в лежку, но маленько расслабились… И в памяти «Олимпуса» новая интересная запись появилась. Я тогда считал, что интересная… А теперь… Все дохлой Кобыле под хвост.

Наконец выпустили и нас на перрон. Все встречающие-провожающие уже рассосались, полицейское оцепление осталось да люди с телекамерами. Оцепление, кстати, не только ради нас выставили: все прибывшие через кордон узкой струйкой просачивались; чуть кто на вид подозрительный – тут же на медобследование. Режим усиленной безопасности, РУБ в сокращении.

Вытряхнулись на перрон, и мы по инструкции тут же – внутреннее кольцо, журналюги объективами целятся, принципалы морды лица от них отворачивают, потому как помяты слегка и некиногеничны. Но мой-то, Распутин, мимо камер пройти не мог. У него рефлекс условный, как у собак Павлова. Толкнул речугу небольшую, я особо не вслушивался, все тот же малый джентльменский набор, что и на московском перроне, перед отъездом: не забудем, не простим (Кобылу и ее погубителей соответственно), РУБ – предпоследний шаг к фашизму и генеральная репетиция тридцать седьмого года, ну и прочая лабуда… Все как всегда. Разошелся, в глазках черных и блестящих бесенята прыгают, совсем как у Ефимыча первого и настоящего, – насколько я того по фильмам представляю, разумеется. В вагоне куда как интереснее про смерть Кобылы говорил, про «Олимпус» не зная. А на меня и внимания не обращал, что для них охрана? – так, предметы меблировки.

Вокзал обошли через какой-то боковой проход, тоже оцепленный, ладно хоть через санкордон просачиваться не заставили. Расселись по машинам, поехали. Прощание в Манеже уже шло, но наши для начала в гостиницу – надо же над помятыми физиями визажистам дать поработать, прежде чем под камеры выставляться. И тут все как всегда.

А вот город, пока ехали, непривычно выглядел. Пустынно. Москва, наоборот, в те дни на муравейник походила, куда кто-то ацетона плеснул и вот-вот спичку поднесет. А здесь улицы-проспекты пустые, если не считать патрулей и постов. Машин мало, прохожих почти нет… Но это в центре, а что в спальных районах творилось, я тогда не знал.

Еще дней десять назад совсем по-другому Питер выглядел. Распутин последний год повадился сюда постоянно мотаться, каждые две недели, а то и чаще. А мне на руку, жена в Москве, а в Питере – Люська, как с дежурства сменяюсь, не в гостинице ночую, у нее… Обжился там немножко, вещички кое-какие завел, ключи себе от ее квартирки сделал. Но без обязательств. По утру все четко: служба, дорогая, труба зовет. Она, наверное, планы какие-то в отношении меня строила – развести, окольцевать… Но кого теперь волнует, какие у нее были планы. Лучше б у нее была пара банок тушенки в холодильнике. Потому что последние часы я провел именно в Люськиной квартире, и жрать поначалу хотелось не по-детски. Теперь уже не хочется…

Но что-то я не о том… Вернемся к теме.

…Хоронили на Никольском, у Лавры. Я кладбища не люблю. Бываю при необходимости, но не люблю. Однако это понравилось – старое, хоронят редко, в исключительных случаях, и уже не как погост смотрится, а как парк вроде бы с архитектурными прибамбасами… Зелень, деревья старые, прудик неподалеку от кладбищенской церкви, живописный такой, вытянутый, утки плавают, рыбешка даже какая-то всплескивает…

Я еще подумал (вот дурак-то!), что хорошо бы здесь лечь, когда срок придет. Уютное место, тихое, спокойное… Ага. Знал бы, что там через час начнется, рванул бы из уютного местечка без оглядки, плюнув и на Распутина, и на свое начальство… Но я не знал.

А началось все с того…

Секундочку… Кажется, пришла пора сделать инъекцию…