Электронная библиотека » Виктор Тюрин » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Сэр Евгений"


  • Текст добавлен: 16 декабря 2013, 15:05


Автор книги: Виктор Тюрин


Жанр: Попаданцы, Фантастика


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Все хорошо, Томас?

– Да, Джеффри. Что ты мне хотел здесь показать?

Оруженосец протянул руку к стойлу, где стоял крупный конь. К животному я приблизился с опаской, так как до этого вообще не имел дела с лошадьми.

– Смотри, Чалый, кого я тебе привел, – сказал Джеффри, выйдя из-за моей спины. – Наш молодой господин! Что ты фыркаешь? Не узнаешь своего хозяина?

Конь, кося в мою сторону большим влажным глазом, нервно переступал ногами. Похоже, он не испытывал большой радости от свидания со мной. Джеффри похлопал его по шее и повернулся ко мне:

– Погладь его. Дай ему почувствовать свою руку, и он тебя сразу вспомнит!

Ага, погладь! А он мне копытом в глаз?! Ладно. Попытка – не пытка!

Осторожно провел по морде жеребца рукой. Раз. Другой. Тот сначала слегка подался в сторону, а потом вдруг тихонько заржал и ткнулся носом в мою руку.

– Вот видишь?! – воскликнул Джеффри. – Он тебя узнал! Видишь, как обрадовался?!

Неожиданно я почувствовал, как нечто отдаленно похожее на нежность поднялось откуда-то из глубин моей души и коснулось сердца. Замер на мгновение, не понимая, чье это проявление чувства: мое или Томаса Фовершэма? Пытаясь разобраться, провел рукой по шее Чалого, потрепал гриву, но, так и не поняв, вышел из ворот конюшни в некоторой растерянности.

Мы подошли к группке из четырех человек – солдат гарнизона замка. Грубые, обветренные лица. Широкие плечи и сильные руки. В отличие от прислуги, они отнеслись ко мне с уважением, но без подобострастия, воспринимая меня не столько как господина, сколько как собрата по оружию. Завязался оживленный разговор, начало которому положил Джеффри. Он пошел о том злосчастном походе, где Томасу проломили голову. Как оказалось, в нем помимо меня и Джеффри участвовало еще трое солдат. Двое из них погибли во время похода, а Хью – невысокий худощавый арбалетчик, свитый из жил и мышц, – вместе с моим телохранителем привез меня, раненого, домой.

Прервал воспоминания дребезжащий удар церковного колокола, после чего Хью, коротко поклонившись, попросил у меня позволения уйти, чтобы сменить часового. Я важно кивнул. За пару часов общения с аборигенами я уже вошел в роль господина. Правда, пока так и не понял: нравится мне эта роль или нет. С одной стороны, вроде как интересно, с другой стороны – ощущение неудобства и неловкости. Уходом солдата я воспользовался, чтобы уйти самому. Если честно говорить, я уже устал общаться с обитателями замка. Приходилось постоянно обдумывать каждое слово и быть начеку, чтобы не сказать ничего лишнего. Джеффри проводил меня до моих покоев и, коротко поклонившись, ушел.

Бо́льшую часть светлой комнаты с высоким потолком занимало обширное ложе с балдахином, подвешенным к одной из балок. Вся остальная обстановка состояла из стола, двух сундуков у стены, двух кресел у камина и лавки со спинкой рядом с кроватью. На стенах висели гобелены, на полу лежали ковры.

В дверь постучали. Я открыл ее и увидел девушку с тоненькой талией, пышной грудью и миловидным личиком. У нее в руках был поднос, на котором стоял серебряный кубок с вином и нечто похожее на вазочку с печеньем.

– Э-э… Входи.

Девушка прошла к столу, поставила поднос и обернулась ко мне. Несколько долгих секунд мы смотрели друг другу в глаза: она с ожиданием чего-то, я – не понимая, что именно от меня ждут. Не дождавшись, она сама начала действовать. Подошла ко мне, обняла за шею и осыпала мое лицо жаркими поцелуями. Я пытался сообразить, что все это значит, а девушка вдруг оторвалась от меня и, робко улыбаясь, спросила:

– Господин мой, что-то не так?

– Хм. Так. Все так…

Только я успел это сказать, как девушка стала распускать шнуровку своего платья.

…После часа неистовой любви я лежал в приятном изнеможении и слушал болтовню Катрин. Она оказалась настолько же словоохотливой, насколько и любвеобильной. Из бурного словесного потока, который буквально захлестнул меня, я вынес несколько фактов, которые меня в большей или меньшей степени заинтересовали. Месяц назад ей исполнилось семнадцать лет, а на Михайлов день у нее назначена свадьба с кузнецом. Господин барон дал свое согласие на этот брак и обещал ей в подарок новое платье.

Семнадцать! Кузнец? Так мужику далеко за тридцать! Да-а…

Не успел осознать эту новость, как узнал другую: о наших с ней отношениях. Оказалось, что эта девочка является моей любовницей на протяжении двух последних лет! Не успел я прийти в себя, как девушка прильнула ко мне жарким телом, предлагая продолжить любовную игру.

Еще через полчаса Катрин стала собираться. Я с интересом наблюдал, как она надевает на себя юбки, одну за другой, поправляет складки, подвязывает и шнурует лиф. Огладив многочисленные ленточки и поправив прическу, она взглянула на меня. Я тоже оделся.

Катрин всплеснула руками и восторженно произнесла:

– Какой же вы все-таки красавчик, мой господин! Просто прелесть!


Днем я уже проходил через этот зал, но вечерний сумрак и пламя громадного камина совершенно изменили его, придав ему своеобразный романтический колорит. Несмотря на летний вечер, в зале было довольно прохладно, поэтому огонь, полыхавший в камине, был как нельзя кстати. Под потолком, на цепях, висел деревянный круг, где горело десятка два свечей. Их колеблющееся пламя, вместе с огнем камина и свечами, стоящими на столе, с немалым трудом рассеивало мрак, отражаясь в доспехах и оружии, висевших на стенах, и в серебряной посуде. Под этой своеобразной люстрой стоял длинный массивный дубовый стол, покрытый скатертью. С двух его сторон стояла дюжина тяжелых стульев с высокими спинками. Бо́льшая часть их была свободна. В торце стола возвышалось широкое кресло-трон с узорчатым балдахином, на котором восседал барон Джон Фовершэм. На нем был камзол синего цвета (буду называть эту одежду именно так, хотя, помнится, камзолы появились гораздо позже), ворот и обшлага которого были отделаны, насколько я понял, мехом горностая. Госпожа Джосселина надела длинное, ниспадающее на пол зеленое платье. Тонкую талию подчеркивал узкий узорчатый пояс золотого шитья. Голова ее была покрыта белым платком с серебряным обручем, а с плеч спускался длинный плащ, отороченный мехом. Джеффри сменил кожаную куртку на нарядное одеяние, и только старичок-священник пребывал все в той же рясе.

Я на секунду замер, не зная, куда сесть, но быстро сообразил, что свободное место по правую руку от хозяина замка – мое.

Только я сел, как начали подавать горячие блюда. На столе уже стояли вино и эль, вперемешку с караваями, свиными окороками и паштетами из дичи.

Я не удивился отсутствию вилок, так как знал, что вилка своей формой заслужила репутацию дьявольского творения, и поэтому ее не могло быть в руках христианина. Мужчины ели много, громко, чавкая и рыгая в свое удовольствие. Мясо резали ножами, а птицу просто рвали на части руками. Джосселина вела себя гораздо приличней.

Разговор между переменами блюд постоянно менял тему. Начали говорить о предстоящей свадьбе дочки ткачихи, затем Джосселина пыталась выяснить у меня, что я чувствую, не имея памяти, после чего разговор перекинулся на ближайшую ярмарку, которая должна была состояться через три недели. Дальше вперемешку пошли отдельные беседы о способах заточки клинков, новом указе короля и приглашении на охоту, полученном от соседа барона. Затем я услышал отрывок из новой любовной баллады, исполненный дамой, и короткую речь о грехе чревоугодия отца Бенедикта.

Первыми вышли из-за стола господин барон вместе со своей дамой сердца, следом за ними ушел отец Бенедикт. Когда мы остались за столом вдвоем с Джеффри, тот хитро подмигнул мне, а затем кивнул на объемистый кувшин с вином. Я отрицательно покачал головой. Выпить еще пару кубков вина с ним за компанию для меня не представляло особой проблемы, но сейчас мне просто не терпелось добраться до кровати и заснуть, чтобы, наконец, проснуться в своем времени.

Вышел во двор. Ночь уже полностью вступила в свои права, окунув землю в чернильную темноту. Горел факел у входа во дворец, да еще один на посту часового. Посмотрел на небо. Там сияла россыпь звезд.

Вот что точно не меняется! Звезды. Как светили, так и светят. Плевать им на шестьсот с лишним лет разницы!

Повернулся, чтобы идти в дом, и вдруг тишину нарушило тонкое ржание.

Чалый? Прощается?

Глава 3
Начало пути

То, что я ощутил, когда открыл глаза, трудно передать словами. Ярость, страх, разочарование, растерянность.

Ничего не изменилось. Балдахин над головой и рассвет, встававший над Англией четырнадцатого века. Сжав зубы, усилием воли попытался усмирить рвавшие меня на части чувства и заставить себя думать. Первое, что пришло в голову, – еще не настало время моей отправки. Просто счетчик времени в институте не отсчитал положенные сорок восемь часов! Эксперимент когда начался? Где-то в половине десятого. А сейчас только часов пять или начало шестого утра. Надо только подождать! Я верил и не верил тому, что сам только что придумал; слишком многое не сходилось с объяснениями ученых. Слишком многое, чтобы не понять… Нет! Этого не может быть! Пытаясь уйти от подобных мыслей, я начал считать минуты. Сбился. Начал снова.

Не знаю, сколько я так провел времени, но у меня появилось ощущение, что все это происходит не наяву. Сон? Может быть, это только сон? Так почему меня не будят?! Почему?!! Черт вас всех возьми! Где же вы там?!!

В узкое окно скользнул лучик солнца. Трижды пропел рог. При этих звуках у меня внутри словно что-то оборвалось. Будто смертнику зачитали приговор!

Мать вашу! Что мне теперь делать?! Что делать… в этих… мать их, Средних веках?!!

Снаружи лязгнул засов. Дверь отворилась, и в комнату заглянул Джеффри. Вчера я сам попросил его прийти закрыть дверь, а утром, даже если будет тихо, входить с осторожностью. Мне не хотелось, чтобы зверь, оставшийся после моего ухода, причинил кому-либо вред.

Наши глаза встретились. Не знаю, что он увидел в моем взгляде, но подходить не стал, оставшись стоять возле двери. Если до его появления в самом уголке моего сознания жила надежда, что я вот-вот… то теперь она пропала, а вместо этого внутрь хлынула волна отчаяния, затопившая мое сознание. В одно мгновение я потерял все. Имя, накопленный жизненный опыт, навыки, привычки. Правда, в этот момент я еще не осознал, что стал пустым местом, мне пока хватало факта, что я стал узником этого времени. И, может быть, навсегда.

Попытка утопить этот факт в вине, за которым я послал Джеффри, почти не удалась, настолько велико было державшее меня напряжение, и я послал за новым кувшином. Что я тогда говорил, помню урывками, но и этого вполне хватило моему телохранителю, чтобы понять: у молодого господина начался приступ. Срочно были вызваны барон и священник.

Джон Фовершэм пробыл недолго. Несколько минут моего бреда ему хватило, после чего он развернулся и ушел в сопровождении Джеффри, так и не сказав ни слова. Священник еще некоторое время слушал меня, а потом оборвал на полуслове:

– Помолимся, сын мой! Обратись к Господу Богу за помощью, да не откажет он тебе в своем милосердии!

Я стал на колени и принялся молиться. Только теперь я не делал вид, что молюсь, а действительно просил Господа Бога смилостивиться надо мной и отправить меня в мое время. Спустя некоторое время выпитое вино с такой силой ударило мне в голову, что я не помнил, ни как расстался со священником, ни как заснул.

Проснувшись, снова стал самим собой, если, конечно, в моей ситуации может подойти такое выражение.

…Каждое утро я открывал глаза с надеждой. Но тут же обнаруживал, что начался еще один день моей жизни в Средневековье. Свою тоску по двадцать первому веку я делил между вином и церковью. Нет, я не начал верить. Просто после того, как отец увидел своего сына в «новом ненормальном состоянии», он приказал моему телохранителю не отходить от меня ни на шаг. В большей или меньшей степени приказ владельца замка касался всех обитателей: следить, а если заметят что-нибудь странное в моем поведении – немедленно докладывать! Поэтому теперь, как я ни хотел, меня не оставляли в одиночестве ни на минуту. Как-то, на четвертый день своего пребывания в образе Томаса Фовершэма, я зашел в церквушку отца Бенедикта. С распятия, из-под копоти, на меня смотрело лицо Сына Божьего. Пахло ладаном и миррой. Меня окутала тишина. Потом скрипнула тяжелая дверь, и мимо меня тихонько, серенькой мышкой, прошмыгнул отец Бенедикт. Зажег свечи перед распятием Христа, опустился на колени рядом со мной и стал молиться. Горячо. Истово. Молился за меня. Затем священник встал и ушел. И я остался один.

Глядя на теплящиеся огоньки свечей, я не раз пытался понять, что мне делать и как жить в этом диком и жестоком мире. К тому же следовало помнить о вспышках ярости. Полученная мною в наследство, готовая вырваться в любой момент, она могла подвести меня. Как ее избежать, я понятия не имел. К тому же незнание местной жизни автоматически делало меня каким-то придурком среди людей, которых я, в свою очередь, считал невежественными и тупыми дикарями.

Единственный плюс в моем положении состоял в том, что мне повезло оказаться в теле Томаса Фовершэма, эсквайра и сына рыцаря, а дальше шли одни минусы. Несмотря на храбрость, проявленную в войне против Франции, сэр Джон, кроме увечий и ран, не получил ни земель, ни денег, а честь и гордость не позволили ему просить их у короля. Именно поэтому владения отца Томаса ограничивались замком и земельными угодьями на расстоянии двух километров от его стен, полученными родоначальником их рода от Генриха II Плантагенета, куда также входили две деревеньки. Только благодаря плодородию этой земли – реке, полной рыбы и раков, густому лесу, не оскудевающему орехами, ягодами, грибами и зверем, – меню господина барона имело некоторое разнообразие. В противном случае есть ему одну свинину с черным хлебом. Из случайно услышанного разговора прислуги я узнал, что кроме золотой рыцарской цепи на груди барона и золотого кубка, украшенного драгоценными камнями, полученного им на одном из турниров, из дорогих вещей в замке было еще полтора десятка столовых приборов из серебра, которые составляли часть наследства моей «матери». И все. Сундуки, предназначенные для денег, были пусты.

Будучи рыцарем не только по крови, но и по духу, Джон Фовершэм презрел «женитьбу на деньгах» и выбрал девушку, которую любил. Она стала ему верной женой, одарив любовью и нежностью, но никак не богатством. Из-за этого он сейчас балансировал на краю бедности, а я как его сын и наследник ничего не имел, кроме боевого коня, взятого в качестве трофея в бою, и старых доспехов. Впрочем, на данный момент все это мне было без надобности, так как по меркам этого времени воин из меня был, что пуля из дерьма. Я даже не представлял, как надо на лошади сидеть. Собака на заборе – очень верное определение для меня в качестве наездника.

Правда, мой телохранитель, недолго думая, решил искоренить мои недостатки в военном деле, причем довольно оригинальным способом. Утром пятого дня он явился ко мне в комнату с двумя мечами. Только я сел на кровати и начал ворчать на тему: «Чего притащился спозаранку?» – как в меня полетел меч. Рука ловко, на автомате, вцепилась в рукоять. Вскочив на ноги, я вдруг почувствовал себя человеком, который некогда потерял нечто ценное, а теперь снова нашел. Захлестнувшее меня чувство уверенности и непобедимости оказалось таким сильным, что я был готов сразиться с целым миром. Не знаю, что телохранитель смог прочитать на моем лице, но то, что он с поспешностью, абсолютно не свойственной ему, помог мне одеться, говорило о многом. Потом он буквально потащил меня во двор, однако, уже спускаясь по лестнице, я ощутил, как неистовость средневекового воина уходит, уступая место здравому смыслу парня из двадцать первого века.

Мы стали друг против друга, и Джеффри тут же начал атаку. Чисто из чувства самосохранения я попытался отразить удар, но моя неловкая попытка закончилась тем, чем и должна была закончиться – меч просто вылетел у меня из руки. Причем не просто был выбит, а вывернул мне кисть так, что я зашипел от резкой боли. При виде моего откровенного позора радость оруженосца сдулась в одно мгновение, словно проколотый воздушный шар. Стараясь не встречаться со мной глазами, он подобрал упавший меч и подал его мне.

Мои ощущения в этот момент представляли собой сплав злости, растерянности и стыда. В одно мгновение я перестал быть крутым парнем, способным постоять за себя, и стал беспомощным младенцем. Даже хуже младенца, так как детский разум не сознает свою беспомощность, а я только что расписался в ней на глазах доброго десятка зевак, выглядывавших из дверей служебных построек и хибар. Не знаю, как бы я вышел из этого положения, если бы не вспышка внезапной ярости. Именно она сорвала меня с места и бросила в атаку. На этот раз я не только не сопротивлялся ее бешеному напору, но даже, наоборот, подпитал ее силу своим собственным гневом. Меч в мгновение ока из «никчемной железяки» превратился в смертоносное оружие, ставшее продолжением моей правой руки. В первую минуту, отбивая мои атаки, Джеффри радостно скалился, но потом, похоже, до него дошло, что происходит нечто необычное; что идет настоящий бой, в котором ему надо выжить. Ухмылка слетела с его губ, а лицо напряглось от усилий, которые ему пришлось прилагать, чтобы сдержать мои атаки. К этому моменту я уже опомнился и попытался взять ярость под контроль, но мои усилия не понадобились, ярость резко пошла на спад. Отведя меч, я остановился, тяжело дыша. Джеффри лучше всех зрителей, наблюдавших за нашим поединком, понял, что произошло что-то странное, но даже в этом случае, будучи простым человеком, он не стал терзать себя сомнениями, а просто открыто радовался за меня, за мой успех.

Удивительно, но я тоже радовался. Я сумел постоять за себя, пусть даже такой ценой. Вместе с радостью пришло понимание того, что сейчас произошло.

Навыки Томаса до сих пор живы. Они вбиты в его мышцы и подсознание. Их только надо вытащить наружу и закрепить.

На следующее утро я встал с восходом солнца. Обычно говорится: «Охота пуще неволи», но в данном случае я переиначил эту поговорку: «Охота выжить пуще неволи». Если не хочу вечно сидеть в замке на правах убогого приживалы, то должен стать таким же, каким был когда-то Томас Фовершэм. Бойцом с большой буквы. К этому меня также подталкивала вполне здравая мысль для этого времени: если не освою ремесло воина, то первый же поединок закончится моими похоронами. А умирать мне не хотелось.

Исходя из всего этого, я старался выкладываться на тренировках, как только мог, что со временем стало давать неплохие результаты. Насколько я мог понять, они явились совместными усилиями моего горячего желания овладеть оружием, помноженного на «память тела» Томаса. А вот обучение верховой езде у меня проходило намного проще и спокойней, чем освоение холодного оружия. Если там мне приходилось прорываться сквозь пот, усталость и боль, то здесь я пошел другим путем. Сделав ставку на заложенные в тело навыки, я, перед тем как сесть на коня, постарался полностью отвлечься, заставив себя размышлять о вчерашнем свидании с Катрин. Нога сама нашла стремя, и я запрыгнул в седло, как заправский наездник. Руки привычно разобрали поводья, колени сжались, и я совершенно естественно дал шенкеля. Не все, конечно, получилось до конца гладко, но уверенности в обращении с животным у меня уже после первой прогулки здорово прибавилось. И, что там скрывать, самоуверенности тоже.

Несмотря на ежедневные многочасовые тренировки, я сумел выкроить время для ежедневного обязательного посещения… церкви. Как это ни странно звучит, но мне подобные посещения несли покой и умиротворение, к тому же маленький храм стал для меня своеобразным уютным мирком, где я мог уединиться и не торопясь подумать о себе, о жизни, об окружающем меня мире. Чего я, правда, не ожидал, так это того, что отец Бенедикт сделает из моих визитов в храм соответствующий для себя вывод: сердце Томаса Фовершэма повернулось к Господу.


Я валялся на кровати в ожидании ужина, когда ко мне зашел Джеффри.

– Томас, нас обоих хочет видеть господин барон. Прямо сейчас.

За все это время барон удостаивал меня разговорами лишь трижды, и все они заключались в поучениях, советах и наставлениях. Вышел из своей комнаты и подумал:

«Что за спешка? Разговор явно касается меня… Хм! Может, решили, что делать со мной дальше? Что ж, послушаем. Люди они местные, может, что дельное и подскажут».

Войдя в кабинет барона и увидев стоявшего рядом с ним священника, я только утвердился в своей мысли.

– Здравствуй, сын, – голос барона был тверд, но во взгляде чувствовалась мягкая грусть. Он явно переживал за меня; я смог разглядеть ее за его внешней суровостью.

– Здравствуйте, отец.

– Томас, отец Бенедикт говорит, что ты проявляешь усердие в молитвах. Это так?

– Да, отец.

– Раньше я не замечал за тобой подобного усердия. Что с тобой, сын?

Не успел я раскрыть рот, как в разговор вмешался священник:

– Сэр Джон, один только Господь может судить человеческие поступки!

– Все в руках Божьих! – не стал спорить с ним барон. – Я вот почему позвал тебя, сын. Отец Бенедикт предложил отправить тебя в монастырь.

Я тут же вскинулся:

– Меня в монахи?! Какого черта! Я там ничего не забыл!

Хотел добавить еще пару непечатных слов, но вовремя спохватился, а затем еще и обругал себя:

«Какого хрена ты тут выступаешь, идиот несчастный! Заткнись и слушай!»

Барон, увидев мою вспышку, коротко усмехнулся в бородку:

– Вот сейчас ты, Томас, именно такой, каким я тебя помню!

Священник, в свою очередь, также не замедлил отреагировать на мои слова:

– Не богохульствуй, Томас! Не забывай, что ты исцелился только благодаря воле Божьей! Разве ты не понял, что Он в своей милости убрал душу грешника из его тела и вложил чистую, дав ему возможность стать истинным христианином? Господь милостив к тебе, Томас! Ты должен это помнить всегда и благодарить Господа денно и нощно! А где ты сможешь это сделать лучше, как не на освященной земле!

Голос священника был тонок, слегка дребезжал, но от этого был не менее строг и резок. При последних словах он патетически простер руку вверх, а уже в следующий момент с искривившимся от боли лицом схватился за сердце и навалился животом на массивный стол. Немного так постоял, потом слабо махнул рукой, дескать, все в порядке, и медленно опустился в заботливо придвинутое телохранителем кресло.

Сомнений не было: к его святой любви к Богу, горевшей в душе, примешивалась простая любовь к человеку по имени Томас Фовершэм. Здесь, похоже, жила одна большая семья, пусть даже не связанная родственными отношениями. Взять хотя бы тревожные взгляды, которыми обменялись барон и телохранитель, когда старик схватился за сердце. А еще я знал, что все трое любили меня, но при этом каждый, опять же, по-своему выказывал свою любовь ко мне.

– Отец Бенедикт, как вы себя чувствуете? – спросил барон.

– Все хорошо, сын мой. Только будет лучше, если говорить будете вы. У меня что-то голова кружится.

– Хорошо. Томас, отец Бенедикт считает, что твое помутнение рассудка это кара Божья за твои прежние грехи, – голос барона был ровен. – Он также думает, что твое теперешнее состояние – это испытание для твоей души, сын! И как только Господь Бог посчитает, что ты стал на путь исправления, он вернет тебе память! Еще наш добрый священник считает, что твоя новая душа сейчас, как никогда, подвергнута соблазну со стороны врага рода человеческого.

– Это как понимать? На мою душу охотится дьявол?!

– Не упоминай имя врага Господа! – прошелестел отец Бенедикт.

«Не утерпел священник. Вставил свои пять копеек. Блин, взрослые люди, а чем занимаются? Я тоже хорош! Вечно лезу поперек батьки в пекло! Что у меня за натура такая? Тебе добра желают. О душе заботятся, а ты… А что я? В рыцарях не удалось побыть, значит, попробую сделать карьеру в монахах!» – я просто не смог удержаться, чтобы не съязвить, пусть мысленно, когда узнал, из-за чего поднялся весь этот переполох.

– А что я буду в этом монастыре делать? Учиться на монаха?

– Отец Бенедикт говорит, что на освященной земле монастыря, среди благочестия и набожности, ты должен укрепиться в вере, что, возможно, даст тебе полное исцеление.

– И сколько мне там придется быть?

Тут священник опять вмешался:

– Пока не обретешь крепость духа в борьбе с нечистым! Именно он наслал на тебя тот припадок! Только твоя истинная вера в Господа вылечит тебя, Томас! Я верю в это! Мы все верим в это!

Подумав, я решил, что это не самый плохой повод уехать из замка, так как влачить жалкое существование у меня не было ни малейшего желания. Чтобы понять это, мне вполне хватило двух с половиной недель местной жизни.

А так поеду, посмотрю, как живут люди, может быть, что-нибудь и придется по душе. Люди, дело или ремесло.

– Томас, у меня есть старый друг, – сказал барон. – В молодые годы мы были неразлучны с ним, как братья. Сражения, вино, женщины… Все испытали: и горечь поражений, и радость побед… Меч и вера были для нас защитой, как в духовной, так и в мирской битве, пока в одном сражении удача оказалась не на нашей стороне: я был тяжело ранен, Ричард Метерлинк тоже, да еще и попал в плен. Я долго лечился, ничего не зная о нем, и только спустя полтора года узнал о его судьбе. Вернувшись из плена, он неожиданно для всех ушел в монастырь. Мы не виделись с ним семнадцать лет, но я слышал много хорошего о нем и его богоугодных делах. Теперь он Глава Уорвикского аббатства. Думаю, что он, как бывший рыцарь и служитель Господа, сможет помочь тебе в выборе дальнейшего пути. К тому же его аббатство находится от нас всего в трех днях пути.

– Когда отправляться?

Барон бросил взгляд на Джеффри. Тот ответил не сразу, сначала что-то прикинул в уме:

– Дня через четыре. Не раньше.

– Поедешь через пять дней, – подвел итог нашей беседы хозяин замка.

Определение срока отъезда исходило из скорости обретения мною навыков, причем это относилось не только к фехтованию и выездке, так как к ним мой телохранитель добавил общую физическую подготовку, которая заключалась в беге по пересеченной местности в окрестностях замка. Причем не налегке, а с мешком, наполненным песком, за плечами. Дважды в день. С этим я тоже спорить не стал. Моей задачей на первое время стало элементарное выживание в этом мире, а без навыков воина это было почти невозможно.

Моя профессия электрика, полученная в профтехучилище, здесь явно не котировалась, а умение дать в зубы – как-никак пять лет занимался боксом – не приветствовалось. По крайней мере, в кругу знати. Я мог водить машину, стрелять из автомата, но при этом не знал ни устройства этих механизмов, ни как их изготовить. Так же как не имел элементарных практических знаний ни по химии, ни по металлургии или оптике. У меня было ровно столько умения, сколько у джинна из песни Владимира Высоцкого: «Кроме мордобития – никаких чудес». А я хотел стать сильным и богатым. Да-да. Обязательно богатым.

«Деньги и информация правят миром», – сказал кто-то умный. Денег у меня не было. Впрочем, как и полезной информации…

Правда, оставалась надежда на обрывочные знания, приобретенные мной на исторических фестивалях и собраниях исторического клуба в институте, но дело в том, что если летние фестивали я практически не пропускал, то собрания в институте посещал только время от времени. Причем если обсуждаемая тема казалась мне интересной, то я впитывал в себя исторические факты и даты, а когда не представляла интереса, то просто пропускал все мимо ушей. Теперь мне приходилось расплачиваться за свою избирательность, тщательно выуживая обрывочные данные из памяти и пытаясь понять, насколько они применимы к данному отрезку истории. Да, я знал о крестовых походах, об ордене тамплиеров, о Столетней войне между Англией и Францией. Знал отдельные даты, имена и места сражений, но в большинстве своем эти события уже прошли или еще не скоро будут. Как, например, битва при Азенкуре, которая произойдет в 1415 году, где англичане в очередной раз разобьют французов. Знал, что Италия в данный период является не единой страной, а кучей отдельных городов-государств. Знал о наемниках-кондотьерах, как и о семействе Борджиа – роде политиков, полководцев и убийц, но только в плане интересных фактов, а не в свете исторических хроник.

Далеко не всегда даже эти знания сразу всплывали в памяти. Бывало, что они проявлялись только при упоминании запечатленного в истории имени или при виде конкретного предмета. Именно так получилось с арбалетом. Перед отъездом я заглянул вместе с Джеффри в арсенал – оруженосец хотел выбрать себе кольчугу. Небольшая комната без единого окна была полна пыли и пауков. Сам оружейный склад состоял из двух деревянных стоек, прикрепленных к стенам, да еще в дальнем углу расположился большой сундук. На стойках стоял десяток пик, три меча и четыре боевых топора. Джеффри сразу направился к сундуку. Открыл крышку, и я увидел внутри несколько свернутых кольчуг и шлемов. Когда он, вытащив кольчуги, стал подбирать себе подходящую броню, я решил тоже покопаться в сундуке и обнаружил на дне арбалет. Взял его в руки, и у меня неожиданно возникло ощущение, какое бывает при встрече с хорошим приятелем, которого давно не видел. Дело в том, что на исторических фестивалях я одно время увлекался стрельбой из лука, а затем мой интерес перешел на арбалет. В какой-то период он меня настолько заинтересовал, что я даже начал подумывать: не сделать ли мне его самому? Ребята дали мне чертежи и сказали, что помогут с материалами. С месяц взахлеб читал об арбалетах, изучал различные конструкции, а потом… раз – и охладел! Так ни Робин Гуда из меня не получилось, ни мастера, но кое-каких знаний по истории и устройству арбалетов я сумел нахвататься. В том числе неплохо знал о механических устройствах натяжения тетивы арбалета. «Козья ножка». Этот рычаг со скользящей вилкой и крюками для тетивы получил такое название из-за своей формы. Несложный по конструкции, он позволял натянуть тетиву без помощи ног, тогда как сейчас ее натягивали мускульным усилием или с помощью крюка, закрепленного на поясе стрелка. В этом случае нога упиралась в стремя арбалета, затем стрелок приседал, зацеплял тетиву за поясной крюк, после чего выпрямлялся и, таким образом, натягивал ее. Я не знал, применяется ли сейчас «козья ножка», но точно знал, что «немецкая», а за ним «английская» системы натяжения тетивы появятся только в пятнадцатом веке. Я поинтересовался у Джеффри, как сейчас обстоит с этим дело, но тот недоуменно пожал плечами и предложил спросить об этом у арбалетчика Хью.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации