Текст книги "Сэр Евгений"

Виктор Тюрин
Сэр Евгений

 
Не стоит прогибаться под изменчивый мир,
Пусть лучше он прогнется под нас…
 

Андрей Макаревич

Сейте смерть, спускайте псов войны!

Уильям Шекспир

Пролог

– Я вас слушаю, Виталий Александрович!

– Михаил Васильевич! У нас… проблема!

– В чем дело, Виталий Александрович?

– Комплекс аппаратуры «Око». Эксперимент…

Взгляд заместителя директора института потемнел. Начальник научно-технического отдела Белозерцев прекрасно знал, что это означает. И всегда боялся, но только не сейчас, не в данный момент.

– Индивидуальная технологическая…

– Короче, Виталий Александрович!

Железо в голосе начальника встряхнуло Белозерцева, разом перечеркнув все его страхи и колебания.

– Технологическая капсула номер десять. Участник эксперимента, Евгений Турмин, находится… в коме…

– Что?! Вы понимаете, что говорите?! Как это могло произойти?!

– Я…

– Кто делал заключение?! Когда это произошло?! Что с остальными участниками эксперимента?!

– Светлана Александровна. Вот ее заключение. В восемь утра. Остальные… все хорошо. Идет обследование, но, по предварительным результатам, состояние здоровья у всех вполне удовлетворительное.

Заместитель директора уже не слышал своего подчиненного, все его внимание было приковано к заключению, которое он буквально выхватил из руки Белозерцева.

– …утрата сознания, нарушение реакции на внешние раздражители… – Он поднял голову. – А с остальными, говоришь…

– Полный порядок, Михаил Васильевич. Все контрольные фазы эксперимента были пройдены без единой заминки. Контрольные тесты…

– Как такое могло произойти? – не слушая его, произнес заместитель директора. – Как?

По его неподвижному взгляду, устремленному внутрь, было понятно, что это не столько вопрос, сколько произнесенные вслух мысли. Но уже в следующую секунду его взгляд переместился на начальника научно-технического отдела.

– Теперь я хочу знать, почему здесь, передо мной, стоите вы, Виталий Александрович Белозерцев, начальник научно-технического отдела, а не Светлана Александровна Распутина, начальник сектора медицинских исследований?! Это ведь она отвечает за медицинскую сторону эксперимента!

Когда заместитель директора переходил на полные имена и должности, все знали: буря начальственного гнева набрала силу. Белозерцеву неожиданно стало холодно, словно в кабинет ворвался ледяной ветер. Он даже непроизвольно передернул плечами.

– Михаил Васильевич, в капсуле под номером десять перед самым началом эксперимента один из сбоивших блоков был заменен на новый, универсальный. Марки «XL». Из последней партии. Он не мог повлиять! Ума не приложу…

– И тестовый прогон нового блока показал, что все отлично? Я правильно вас понял, Виталий Александрович?!

Начальник отдела обреченно кивнул.

– Тогда почему доброволец в коме?! Случайное стечение обстоятельств, вы хотите сказать? Нет! И еще раз нет! Вы, как специалист, должны понимать, что случайности, как правило, не имеют к ним ни малейшего отношения! Как правило, это чья-нибудь ошибка. Если не сказать больше: халатность и разгильдяйство в чистом виде! Лучше бы вам сейчас объяснить мне, как все произошло на самом деле! А главное: по чьей вине? Лучше, еще раз повторяю, здесь и сейчас, пока этим делом не начала заниматься специальная комиссия!

– Мы же все равно собирались переходить на эту марку. Я и подумал…

– Он подумал! А о том, что в результате эксперимента парень окажется в коме, вы не подумали?! Теперь скажите мне, Виталий Александрович, главный специалист проекта, начальник научно-технического отдела, сколько мы платим добровольцу за каждый день эксперимента?

– Пятьдесят долларов.

– Надеюсь, вы поняли, почему я задал вам этот вопрос, Виталий Александрович?! Молите бога, чтобы парень вышел из комы как можно быстрее! Поскольку за дни свыше оговоренных двух в контракте платить будете вы!

Лицо начальника отдела вытянулось и побледнело. Заместитель директора с яростью смотрел на своего ведущего специалиста, но уже в следующую секунду его мысли резко изменили направление.

«Черт! Как все некстати! Что я скажу спонсорам? Николаев, конечно, сразу кинется нашептывать директору. Давно уже эта сволочь пытается меня подсидеть. А вот хрен ему! Без жертв на алтарь науки не бывает прогресса. О! Хорошо изрек! Надо будет запомнить…»

Тут его мысли вновь изменили направление. Он стал лихорадочно анализировать эксперимент, пытаясь найти промах, допущенный на каком-то этапе его проведения.

«Мы только собирались заглянуть в воспоминания наших предков, зашифрованные на субмолекулярном уровне в человеческом геноме. И все! Как это могло погрузить парня?.. Не понимаю! Мать твою так! Я же на этом материале собирался докторскую делать… Не о том думаешь! Не до жиру тут… Как блок мог повлиять?.. Как?! А если не блок, то что?!»

Глава 1
Новый образ

Англия. XIV век

Неожиданно в нос ударил тяжелый, противно-въедливый запах. Я с трудом разлепил сонные глаза, готовые вот-вот вновь закрыться, и тут же вытаращил их.

Что за фигня?!

Над головой вместо белого потолка было какое-то перекрестье балок-бревен, черных от времени, поддерживающих конусовидную крышу. В стыках бревен, а также на них самих висели густые тенета паутины. Этого мне вполне хватило, чтобы подскочить на кровати, дико озираясь.

Круглая комната. Стены… сплошной камень. Похоже на башню! Два окна, наподобие бойниц. Дверь, окованная металлическими полосами. Это что?.. Замок?! Средние века?! Получается, что эксперимент удался?! Но как же так? Нам вроде говорили о картинках, которые могут всплыть в памяти… А я, похоже, здесь сам оказался. Или нет?! Может, я просто вспоминаю… то, что произошло с моим предком тогда… Стоп! Я вспоминаю или он вспоминает?! Блин! Совсем запутался!

Ладно. Пока оставим это! Все равно толком так и не понял, что этот бородатый кандидат наук в своей лекции говорил. Лучше пока осмотрюсь, а там, глядишь, и мысль какая дельная придет!

Несмотря на то что я вроде пришел к мнению, что паниковать, не разобравшись, в чем дело, не следует, тревожное ощущение не желало исчезать. Чтобы как-то отвлечься, стал разглядывать помещение. Судя по балкам и крыше, это была самая верхняя комната башни. На стенах из крупного тесаного серого камня висели четыре больших гобелена – в промежутках между окнами, камином и дверью. Пробежался глазами по грязным, со следами копоти и многолетней пыли, выцветшим рисункам, пытаясь определить эпоху, в которой жил один из моих предков. На двух из них была выткана охота, на третьем – что-то вроде битвы, а на четвертом – изображена парадная процессия. Кто-то к кому-то едет в гости или нечто подобное. Кони, копья, шлемы – все это подводило к мысли, что я оказался где-то в Средневековье. Пару минут пытался понять, почему меня занесло в такую глубь времен, но, так и не придумав ничего толкового, принялся снова осматриваться. На стене над камином висело деревянное распятие. Рядом с каминной решеткой возвышалась небольшая поленница. В шаге от нее стоял массивный стул с прямой спинкой, украшенный затейливой резьбой. На полу, между камином и деревянной кроватью, в художественном беспорядке лежали три ковра, весьма грязные и потертые. На табурете, рядом с кроватью, стояли глиняный кувшин и кружка. В двух шагах от табуретки, у стены, находился большой горшок, прикрытый крышкой. Над ним кружились, противно жужжа, сизые мухи.

Так вот откуда вонь. Похоже, это не простой горшок, а ночной!

Взгляд скользнул по широкой кровати. Толстое лоскутное одеяло, сбитое к изножью, две смятые простыни – грязное тряпье с таким же едким ядреным духом, который шел от моей одежды. Судя по «аромату», ее давно не меняли. Сморщившись, окинул рубаху брезгливым взглядом и тут же удивленно замер. Из-под левого рукава к стене уходила массивная металлическая цепь.

Это еще что такое? Я поддернул широкий рукав. Вот это да! И как прикажете все это понимать? Неужели я так растерялся, что не заметил столь очевидного факта?

Мое левое запястье охватывал широкий металлический браслет грубой ковки, соединенный с цепью. Потряс рукой – цепь зазвенела. Эти звуки окончательно добили меня.

Цепь звенит. Мухи летают и жужжат. Вонь идет от грязного белья. Пальцы ощущают фактуру ткани, дерева и металла. Все настолько реально, что не может быть просто воспоминанием моего далекого предка! Это я звенел цепью! Я управлял телом!

Значит… переместился?! И теперь здесь… в чужом времени?! Но ведь… тело не мое.

Задрав рубаху, я принялся осматривать и ощупывать себя: мускулистые руки, широкая выпуклая грудь, ладони-лопаты со специфическими мозолями, шрамы, которых у меня не было никогда…

Блин… Я оказался в нем. А я – это кто? Сознание? Или… может, душа? Хм!

Открытие, что мое перемещение прошло только на уровне сознания или еще какой-то эфирной субстанции, меня почти успокоило. И все равно было как-то странно. Совсем не так нам описывали то, что мы должны увидеть и почувствовать при эксперименте…

Эксперимент…

Мысли скользнули в прошлое.

Принять участие в эксперименте меня уговорили друзья, студенты университета, Алексей и Миша. Познакомился я с ними прошлым летом на пляже, когда какие-то отморозки пытались наехать на них и их девушек. Сам я далеко не подарок и на милого интеллигентного мальчика совершенно не тяну, поэтому, когда прозвучала фраза: «Вали отсюда!» – драка стала неизбежностью. Счет пошел на секунды. В такие моменты все зависит от тебя. Надо суметь задавить страх в зародыше, пока тот не задавил тебя. Я давно уже прошел подобное раздвоение, наверно, поэтому дерусь, как дышу. Иногда в целях самозащиты, бывало – в пьяных драках, но я никогда не ставил перед собой цель – быть героем, защищая всех несчастных и обиженных. Это не мое призвание, но наглых наездов, подобных этому, на дух не выношу. Просто бью в морду. Только поэтому я тогда ввязался в драку.

Проводив девушек, ребята, в знак благодарности за помощь, пригласили меня попить пива в баре. Сначала разговор шел ни о чем, слишком уж разными людьми мы были. У меня работа – охранник, а из родителей только мать, с которой мы жили в однокомнатной квартире, а у них – хорошо устроенные родители, интеллигентная компания, университет, отдых за границей, модная одежка, неплохие карманные деньги. Правда, они подобным не хвастались, просто это мельком проскальзывало в их словах, как само собой разумеющееся. Так бы мы и разбежались, чтобы больше никогда не встретиться, если бы слегка охмелевший приятель Алексея не назвал того «Витязем». Я поинтересовался, откуда у парня такое странное прозвище. Оказалось, что у парней, студентов-историков, есть экзотическое, на мой взгляд, хобби. До этого я краем уха слышал о любителях, которые мастерят самодельные доспехи и сходятся на поединках с мечами в руках, но подобных фанатов видел впервые. Из их дальнейшего рассказа выяснилось, что парни уже два года являются членами клуба исторического фехтования и реконструкции «Путь воина», специализирующегося на Средних веках. Основные направления – Англия и Франция, но среди них, как я узнал позже, было немало знатоков истории и других периодов и стран. Парни чуть ли не наперебой повествовали о своих собраниях и фестивалях, где они разыгрывают сцены исторических битв, проводят поединки на мечах и соревнования лучников. Это было расписано в таких ярких красках и с таким жаром, что я поневоле позавидовал этим ребятам. Когда они поняли, что мне интересно, я получил приглашение на их ближайшее сборище.

Исторический фестиваль неожиданно для меня оказался ярким и веселым праздником, но окончился он еще большей неожиданностью – рассказами у костра. Это был своего рода второй тур фестиваля. В этом туре выступали все, кто имел дар рассказчика и какую-нибудь историю о прошедших временах. Днем ради любопытства я залез в доспехи, помахал мечом, но почти сразу понял – это не мое. Из-за груды навешенного на себя железа я не чувствовал противника, как в драке, но дело было даже не в этом, а в моем скептицизме. Какой смысл париться в железе, изображая гордого рыцаря, зная, что автоматная пуля прошьет доспех так же легко, как иголка прокалывает тонкую материю? А вот рассказы о тайнах истории, непонятных фактах, сокровищах, зарытых в земле или погребенных в глубине океана, мне не приедались. Ребята давали мне и разную научную литературу – но, увы! Мне хватило нескольких вечеров, проведенных за книгами, чтобы понять: как наука история меня не интересует.

Прошло около года, когда среди членов клуба распространилась сенсационная новость: в руководство клуба поступило предложение от одного научно-исследовательского института помочь в проведении эксперимента, касающегося каким-то боком истории.

И вот была назначена дата встречи.

– Здравствуйте, дорогие друзья! Меня зовут Михаил Васильевич Прохоров, – начал мужчина в хорошо сидящем костюме, белой рубашке, галстуке, подобранном в тон, с уверенными манерами и таким же взглядом. – Я возглавляю отдел института, некоторым образом связанный с исследованием человеческого генома. Вдаваться в подробности не буду хотя бы потому, что наша работа носит сугубо специальный характер и в большей степени касается молекулярного строения человеческой клетки, нежели истории.

Из его речи мы поняли, что институту требуются люди для проведения эксперимента. А пришел он к членам исторического клуба потому, что ученые собрались исследовать тот участок гена, где, как они думают, содержится память предков, которую они надеются разбудить.

– …Если мы подберем ключи к этой двери, то сможем вживую увидеть историю человечества! Вы увидите то, что когда-то видели своими глазами ваши далекие предки!

Как и следовало ожидать, после таких слов многие изъявили желание участвовать в эксперименте, но только стал стихать восторженный шум, как ученый сделал дополнительное заявление: к эксперименту будут допущены лишь те, кто пройдет строгий отбор.

– …Также мы предлагаем участникам эксперимента денежное вознаграждение. За каждый день, а их будет два, – по пятьдесят долларов!

Если до этого у меня и мысли не было, чтобы предложить себя в качестве подопытной крысы, то теперь все выглядело в несколько ином свете. Сто баксов за два дня – я в игре! Не успел Прохоров закончить свою речь, как на него посыпался град вопросов. Ученый поднял руку, призывая всех к тишине, а потом сказал:

– Молодые люди, наши исследования в некотором роде являются закрытой темой, поэтому дополнительную информацию получит только тот, кто станет участником эксперимента.

Пройдя тесты с группой студентов, я через неделю получил официальное приглашение к участию в эксперименте.

И вот сегодня меня и еще девятерых отобранных участников испытаний ждали в институте. Когда мы все собрались, нас провели в аудиторию, где об условиях проведения эксперимента нам рассказал бородач со смешной фамилией Аниська и степенью кандидата биологических наук. Свою ученую степень тот произнес с такой подчеркивающей интонацией, что нетрудно было понять: он получил ее недавно и очень ею гордится.

Судя по его словам, смысл эксперимента заключался в том, чтобы «включить» в человеческом гене участок, отвечающий за память, накопленную предками человека, с помощью специального комплекса аппаратуры, названного учеными «Око».

– Вы пробудете два дня в состоянии глубокого искусственного сна. Уход за добровольцем в течение этого времени будет на три четверти автоматизированным благодаря последним достижениям науки! После того как участник эксперимента проснется, ему придется пройти медицинское обследование, которое займет не более часа. Затем – расчет, и вы свободны как ветер!

Воспоминания, как волна, нахлынули и ушли. Несколько секунд я бездумно смотрел на пляску пылинок в солнечном луче, затем поднял голову, и мой взгляд остановился на окне. А что там, снаружи? Вскочил с кровати, собираясь подбежать к окну и выглянуть. Но ничего не получилось. Вначале левое запястье резанула боль, затем натянувшаяся цепь отбросила меня назад. От резкого движения железо порвало кожу, и по руке потекла кровь. Я даже не успел толком отреагировать на рану, как вдруг у меня изнутри вырвалась волна дикой, безудержной, черной ярости. Я был готов убивать голыми руками, душить и даже рвать зубами чужие глотки. Мои руки в такт захватившему меня безумству резали, рубили, рвали на части, несмотря на вспышки резкой боли в запястье левой руки. Я презирал боль! Из груди непроизвольно вырвался дикий рев. Только тут я понял, что это была не моя ярость. Я, Евгений Турмин, сейчас словно стоял в стороне и наблюдал за ослепленным дикой яростью человеком. Вот он снова рванул цепь и взревел от бессилия, тряся сжатыми кулаками, а уже в следующую секунду застыл на месте, словно игрушка, у которой закончился завод. Напряженные мышцы расслабились, дыхание стало успокаиваться.

Блин! Это еще что?! Это точно был не я. Тогда… кто?! Если не я, то значит… хозяин тела. Мой предок. Хм. Так он есть? Или это что-то другое?

Некоторое время пытался понять, что сейчас произошло, но, так и не придя ни к какому выводу, позвал хозяина тела. При этом прекрасно понимал: то, что я делаю, выглядит смешно и глупо.

– Эй, ты здесь?

Прошло несколько минут. Успокоившись, снова пораскинул мозгами и неожиданно пришел к такому заключению: что-то вытряхнуло из головы этого парня все остальное, оставив ему только слепую ярость. Похоже, только это ему удалось сохранить в…

– О, черт!

Мои рассуждения оборвала боль в руке. Осторожно оттянув браслет, посмотрел на рану. Та оказалась довольно глубокой и здорово кровоточила. Но это было не все. На руке было еще около десятка подобных этой ран, в различной степени заживания. Отпустил браслет и огляделся в поисках какой-нибудь тряпки, чтобы остановить кровь. Пары секунд мне хватило, чтобы заметить несколько длинных лоскутов белой материи, висевших на спинке в изголовье кровати. Взял один из них и неловко, с трудом, замотал руку. Постоял в задумчивости, затем перевернул и оглядел белье, на котором без труда обнаружились старые пятна крови. При виде их в сознании автоматически выстроился ассоциативный ряд. Средние века – инквизиция – пытки. Дыба, испанский сапог… В голове лихорадочно запрыгали различные мысли.

Я пленник? Но это же башня, а не темный подвал с охапкой гнилой соломы! К тому же у меня нормальная кровать с бельем. Так, и какой вывод делаем из этого? Хм. Надо думать. Возможно, я… богатый пленник, за которого должны внести выкуп. Насколько помню, в те времена это был один из широко распространенных способов заработать деньги. Киднеппинг, только по-взрослому. Правда, есть еще один вариант. Этого парня могут держать на цепи, потому что он буйный псих! Пустая башка и вспышки необъяснимой ярости…

Я еще раз пробежался взглядом по помещению, ища доказательства своему предположению.

Хм! Вполне сойдет для палаты средневекового психа. Правда, для этого времени, я полагаю, она слишком комфортна. Отсюда вывод: он дорог хозяевам замка. Идем дальше: этот парень их родственник. Брат, сын, любимый племянник. Ха! Тогда он должен быть дворянином! Интересно: он кто? Барон, граф или маркиз? Нет, только не маркиз! Слащаво звучит, не по-мужски. Лучше граф! «Ваше сиятельство граф Евгений Турмин!» А че! Красиво!

Теперь я по-другому смотрел на тяжелую цепь, которая тянулась к массивному кольцу, вделанному в стену. Я уже мнил себя не просто заключенным, а таинственным узником, наподобие героя Дюма графа Монте-Кристо. Правда, пожизненное заключение… Тут я неожиданно вспомнил о сроке, отведенном для эксперимента.

И чего я, собственно, переживаю! По-любому, я через двое суток отсюда исчезну, а мой предок останется здесь в компании со своей цепью!

Страх ушел не полностью, но благодаря этим объяснениям я его взял на короткий поводок. Голова снова заработала четко и ясно. Сразу проснулось любопытство. Снова огляделся, но теперь с позиции пусть временного, но все-таки жильца этого замка.

Не подарок, но двое суток как-нибудь перекантуюсь!

Тут мое начавшее подниматься настроение подпортила пришедшая на ум мысль: блин, так я же ничего не увижу за эти два дня, сидя на цепи! Ни замка! Ни рыцарей! Во попал!

Теперь я впал в другую крайность, став негодовать по поводу своего заключения, но по-настоящему расстроиться мне не дал лязг железа, раздавшийся со стороны двери. Кажется, отодвигали засов. Тут же почувствовал, как тело напряглось, словно перед дракой. Автоматически одернул, а затем попытался расправить на себе широкую мятую рубашку. Тяжелая дверь медленно отворилась, и через порог шагнул невысокий, плотно сбитый человек. Не знаю, кого я предполагал увидеть: бронированного рыцаря с мечом в руке или прекрасную даму в пышных одеждах, но крепкий мужчина, вышедший из полумрака коридора, несколько разочаровал меня своим видом.

Грива нечесаных сальных волос лежала на широких плечах, обтянутых чем-то похожим на длинную черную кожаную куртку-безрукавку, местами вытертую до белизны, с глубоким круглым вырезом вместо воротника. В талии она была перетянута широким поясом, на котором висели небольшие ножны – явно не с мечом, а с ножом. Темно-коричневые штаны в обтяжку были заправлены в короткие сапоги. Сделав пару шагов, он остановился, внимательно и настороженно ловя каждое мое движение. Теперь, когда он вышел на свет, я смог рассмотреть его лицо. Мне оно, честно говоря, не сильно понравилось. Да и кому может понравиться бандитская рожа. Будь он из двадцать первого века, я бы решил, что у него за спиной не менее трех ходок, и все по солидным статьям. Нос сломанный, по крайней мере, дважды. Два грубых шрама на лице. Один, короткий – от подбородка до горла, другой, длинный и широкий, – от виска через всю щеку. Лицо грубое, словно вытесанное из камня. Кожа лица дубленая, обожженная солнцем и отшлифованная ветром. Грудь, широкая и мощная, поражала воображение, да и руки с шарами мускулов были ей под стать. Некоторое время он вглядывался в мое лицо, словно искал в нем нечто особенное, ценное для себя. Встретившись с ним глазами, я тут же почувствовал, как он замер и напрягся. От этого человека сразу повеяло опасностью, словно от хищника, замершего перед прыжком на свою жертву. Без раскачки, без раздумий – он был готов убивать. Я ощутил это интуитивно. Вот он снова расслабился, когда, по его мнению, опасность миновала.

Похоже, на опасность у него выработан четкий рефлекс.

Как только я это понял, по моему позвоночнику пробежал холодок. Попади этот человек в мое время, точно стал бы наемным убийцей. И вполне бы прижился. Резал бы за милую душу – только пальцем укажи! Несколько секунд мы стояли друг против друга, молчаливые и неподвижные, пока его взгляд с моего лица не опустился ниже. Мужчина нахмурил брови и озабоченно и в то же время как бы осуждающе покачал головой. Кажется, такую реакцию вызвала тряпка со следами крови, которой была замотана моя кисть. Я поднял руку, чтобы показать, что ничего страшного не произошло, и его взгляд мгновенно изменился, снова став настороженным, цепким и жестким.

Блин! Что это значит?! Средневековый вариант медбрата для психушки?! Судя по его реакции, роже и мускулам – вылитый он! Первый раз его вижу, а уже чувствую – зверь еще тот! И чего он молчит?! Может, выдать ему по-русски?! Трехэтажным! Кстати, а чего я сам молчу? Не пора ли нам познакомиться?

Я медленно опустил руку. Цепь в ответ на мое движение глухо звякнула. «Санитар» продолжал настороженно следить за мной.

Что я теряю! Если замок – значит, наверно, Европа. Попробую по-английски, все-таки международный язык. Хотя толком его не знаю, но пару фраз…

И тут я вдруг понял, что могу свободно изъясняться на английском языке, который неожиданно оказался моим родным. Я удивился сему чуду, но в меру, слишком уж много всего пережил и прочувствовал за столь короткое время.

– Привет!

Тут с «санитаром» явно стало твориться что-то не то. Сначала широко раскрылись его глаза, затем пришла очередь нижней челюсти – та, отвиснув, упала ему на грудь. Его удивление было настолько явным, что я не смог сдержать улыбки.

Ну и рожа у него забавная! Хм! Впрочем, из его удивления несложно сделать вывод: до этого момента я, похоже, не говорил, а только рычал. Что ж, продолжим эксперимент – первый шок от встречи прошел, и я уже был готов начать общаться с аборигеном. Но тут неожиданно мне пришло на ум, что я понятия не имею, какой придерживаться версии поведения. Ведь я абсолютно не знаю, кто этот парень, мой предок. Да и вообще ничего не знаю. Даже какой сейчас год. Значит, здесь проходит только одно: потеря памяти. Ничего не помню! Ничего! А теперь… поехали.

– Э…Чувствую себя… неплохо, но абсолютно ничего не помню, – сказав эту фразу легко и свободно на английском языке, я неожиданно почувствовал себя счастливым. Всегда хотелось говорить на иностранных языках, но природная лень вечно брала верх, а тут!..

«Каков я!» – похвалил я себя.

И услышал громкий и радостный крик пришедшего в себя мужчины:

– Святой Георгий! Заговорил! Ушам не верю! Заговорил!!!

Этот неожиданный крик теперь уже меня поверг в изумление. Чего-чего, а проявления подобного восторга от этого «санитара» с глазами хладнокровного убийцы я никак не ожидал. Он радовался моим словам не меньше, чем отец, который услышал первые связные слова своего ребенка. Пока я хлопал глазами от этого чуда, он вдруг развернулся и бросился обратно к двери. Потом замер и повернулся ко мне:

– Томас! Ты совсем-совсем ничего не помнишь?!

– Ничего! – твердо заявил я. – Ни как зовут, ни родителей, ни где нахожусь, ни какой сейчас год!

Радость в глазах мужчины поблекла.

– Даже этого не помнишь? Ну, да Господь милостив! Не знаю, что происходит с твоей головой с того момента, как тебе ее проломили, но теперь ты почти прежний Томас! Авось и память к тебе вернется, как разум и речь! Сейчас начало лета тысяча триста восемьдесят третьего или восемьдесят пятого года от Рождества Христова. Точно не скажу, но если захочешь, узнаешь у отца Бенедикта. Он церковные записи ведет. А находишься ты сейчас в замке своего отца, господина барона Джона Фовершэма.

Сказав это, он выжидающе уставился на меня. Взгляд его сейчас был совсем не таким, как раньше: внимательным, честным и преданным, словно у сторожевого пса. Разве что хвостом не вилял. В то же время близко он так и не подошел, оставаясь вне зоны досягаемости.

– Где я получил травму черепа?

– Что получил? – моя фраза удивила и насторожила аборигена.

– Рану! Получил рану! – поспешил я исправить свою оплошность. – Ты сказал, что мне проломили голову. Это на войне произошло?

– По ту сторону пролива. Не помнишь?!

Я отрицательно помотал головой.

– Во Франции. Мы тогда служили под стягом рыцаря-нормандца Гийома де Монпелье.

Память тут же выдала мне довольно скудную информацию о том периоде:

«Столетняя война. Англия и Франция. Когда началась, не помню, но закончилась в одна тысяча четыреста пятьдесят третьем году. Это же почти еще семьдесят лет! Десять раз убить могут, пока она закончится. Что там еще было? Креси. Пуатье. Эти сражения уже были. А вот Азенкур… Битва вроде произошла в тысяча четыреста… пятнадцатом году».

Выдержав паузу, мужчина продолжил:

– Мы поехали небольшой группой разведать местность и столкнулись с французским отрядом. Барон Гиссард тогда нас возглавлял. Погиб одним из первых. Только схватились, как подоспела их пехота. Тебя в толчее боя сбили с коня алебардой. Я успел зарубить пехотинца, который собирался проверить твой череп на прочность, но на меня насел рыцарь с львиной головой на щите. Тремя ударами топора развалил мой щит, а четвертый обрушил на шлем. Я видел тебя. Видел, как ты сражался. Ты только зарубил спешенного рыцаря, как на тебя напали сбоку. Булаву на твою голову обрушил здоровяк в черных доспехах и с головой быка на щите. Очнулся я, когда прибыла помощь. Начал искать тебя. Нашел в луже крови. Доспехи порублены. Шлем помят. Привез в лагерь, а лекарь начал ругаться. Дескать, зачем привез, он почти покойник – тащи на кладбище. Зато потом, когда ты начал выздоравливать, все удивлялся, как ты сумел отбиться от костлявой. Как я обрадовался, когда ты в первый раз открыл глаза! И как клял все на свете, когда с тобой случился первый приступ ярости. Чем больше ты набирал силы, тем больше становился похожим на зверя. Все это время я находился при тебе, но стоило мне раз ненадолго отлучиться, как ты чуть не убил человека, и тогда господин барон, твой отец, отдал приказ посадить тебя на цепь в башне. Ты здесь сидишь уже с Рождества Христова, а значит, всю зиму и весну. Вот такие дела, Томас.

Пару минут я переваривал все, что мне только что сказал этот человек. По всему выходило, что я воин и сын барона. Вернее, не я, Евгений Турмин, а Томас Фовершэм, чье тело я временно занял. Тут опять было явное противоречие с институтской версией, но я уже решил для себя, что раз мне отмерено здесь двое суток, то нет смысла терять время на построение теорий, а надо просто знакомиться с местной жизнью. Теперь у меня появился шанс посмотреть замок и его обитателей… Упс!

Похоже, зря заговорил! Ведь через два дня я исчезну, и на руках у этих людей останется буйный псих. Впрочем, что сделано, то сделано! Просто предупрежу их перед своим уходом. Зато впечатлений наберусь! Жаль, что нельзя прихватить с собой парочку-другую сувениров. Впрочем, и без этого будет немало, что вспомнить!

– Эй! Том! Ты чего?! – голос мужчины пробился словно издалека. – Снова, что ли?..

– А? Что? – я резко вынырнул из мыслей, как из воды. – Ты что-то сказал, Джеффри?!

– Ты вспомнил, как меня зовут, мой мальчик?! Господь милостив! Я даже не знаю, что и сказать…

Я был изумлен не меньше, чем сам Джеффри, правда, радоваться не стал, так как не понимал, хороший это для меня знак или плохой. Минута раздумий ушла на то, чтобы понять: где-то в глубине помутившегося разума молодого Томаса Фовершэма осталось нечто такое, что очень дорого его сердцу. Например, имя его телохранителя. Правда, тут же возник вопрос: почему не матери или отца? Странно. Неожиданно мне пришли на память отточенные и резкие движения Томаса при вспышке ярости. Словно он кого-то рубил. Похоже, его бойцовские навыки также остались при нем, типа выработанных рефлексов у животных.

Вот уж повезло так повезло. Иметь при себе двойника, который может впасть в буйство в любой момент… Ха! О чем я думаю? Мне-то какая разница?! Ведь все равно разбежимся в разные стороны! Так, о чем это он?

– …Ты с младенчества у меня на глазах был. После того злополучного боя, когда твой отец получил две тяжелые раны, одну в грудь, другую в бедро, он три месяца не вставал с ложа, около года харкал кровью, а хромает до сего дня. Осенью и зимой вообще никуда не выезжает, так раны ноют. Только когда уже совсем потеплеет, летом, может себе позволить сесть на лошадь. Восемь лет я постоянно был при нем, а после произошедшего с ним он приставил меня к тебе, Том. С четырнадцати лет мы с тобой неразлучны. Война, охота, пирушки – я всегда был рядом. Дважды был с тобой во Франции, один раз – на шотландской границе. Сражались с французами, немцами, шотландцами, испанцами. Помню, как…