Текст книги "Многополярный мир. Идеология и экономика. Конец доминирования Западной цивилизации. Что дальше готовит нам история?"

1.2. Кризис или конец доминирования западной цивилизации?

Материально-прагматическая установка. Сейчас кризис – едва ли не наиболее часто употребляемое слово. Но чаще всего имеется в виду кризис финансово-экономический, только что окончившийся (по мнению иных, еще продолжающийся), который начался в 2008 году. Этот кризис так или иначе будет преодолен человечеством. (Более подробно о нем см. в разд. 3.5). Однако интеллектуальное сообщество упорно констатирует более серьезный кризис, признаки которого менее наглядные, трудно преодолимые, но которые проявляются во всех культурных и гуманитарных сферах (хотя его описания значительно различаются).

Причины современного кризиса невозможно понять, оставаясь только в круге социально-экономических и политических факторов. Это также кризис смыслов и целей человеческой истории, особенно остро проявляющийся в России, и в странах Запада, – упадок религий и идеологий, период бездуховности. Безвременье.

В последнее время резко ускорились процессы изменений в экономико-технологической, институциональной, интеллектуальной сферах. И слово «кризис» по широте употребления стало плохо отличимо от обозначения глубоких перемен и поворотов, происходящих в разных секторах жизни. Происходящих на протяжении разных по длительности отрезков времени, разных по значимости для страны. Перечислим коротко те из них, которые были достаточно выявлены в общественном сознании и в работах социологов, культурологов и других интеллектуалов. И затем постараемся выделить наиболее важные, судьбоносные для развития духовно-идеологической сферы и всей истории человечества.

Геополитика и геоэкономика. Сформировавшийся после крушения СССР однополярный мир с политикой глобализации постепенно теряет свое монопольное положение. Запад уступает свои позиции незападным «полюсам» силы и влияния.

Идеология. Теряют силу или обновляются универсальные идеологии – социализм, либеральный фундаментализм. Усиливаются национализмы, связанные с оживлением традиционных культур и религий.

Политэкономическая система, роль институтов.

Тенденция усиления господствующей роли финансовой системы и финансово-ценового механизма управления за счет сокращения роли государства, – эта тенденция сменяется на обратную тенденцию укрепления роли национальных государств и региональных союзов (и в политике, и в экономике).

Доминирующие психологические типы в культуре.

Рационально-волевой тип сменяется на интеллектуально-интуитивный[13]13
  Известный культуролог Андрей Пилипенко обосновывает тенденцию к смене логоцентрического типа мышления и культуры на интуитивно-образное, экранное сознание.


[Закрыть]. Открытость и восприимчивость к новому уступает место интересу к традиции, к прошлому.

Наука. Усиливается внимание и интерес к общественным и гуманитарным наукам. Целью науки становится по преимуществу не поиск объективных закономерностей, а разработка технологий для конструирования политики, решения производственных и иных прикладных задач.

Философия. Доминирование научного мировоззрения (материализма и позитивизма), как по проблематике, так и по выводам, сменяется направлениями, близкими к экзистенциализму. Размывается барьер между наукой и теологией.

Экономическая теория. Идеологическое противопоставление рынка и плана, частной и государственной собственности сменяется поиском их эффективного сочетания.

В настоящем разделе внимание концентрируется на идеологическом кризисе. Современную ситуацию часто называют идеологическим вакуумом. Необходимы новые идеологии или серьезное обновление старых. Трудность преодоления идеологического кризиса связана и с тем, что в последние столетия, особенно в последние десятилетия, беспрецедентно ускорилось течение истории. Быстро меняется ее «ландшафт» (сцена). Меняются субъекты (актеры). Стремительно меняются и ценностно-смысловые проблемы и установки, о которых шла речь в предыдущем разделе. В отличие от предшествующих столетий, знания ученых людей не успевают откристаллизоваться в более или менее стабильную картину, подобную марксизму или теории цивилизаций[14]14
  Правда, социологи из секретных и несекретных лабораторий успевают понять происходящее настолько, чтобы создать эффективное оружие для провоцирования и реализации цветных революций. Эти разработки пока не могут стать основой, скажем, обновления идеологии глобализма, поскольку их авторы не декларируют и не афишируют общеисторических или общедуховных смыслов и целей, во имя которых они работают.


[Закрыть].

Этот смысловой, идеологический кризис остро ощущает творческая элита в литературно-художественной сфере. Действительно, в этой сфере сейчас нет великих творений. Но, может, прав Маяковский: «Вот поэтов, к сожаленью, нету. Но, быть может, это и не нужно». Или прикажете верить, что через 20–30 лет все поймут, каких великих писателей и режиссеров мы потеряли, не сумев, как всегда, оценить современников? Но главное: воспринимает ли драматически духовно-идеологический кризис большинство человечества?

Важнейшим признаком кризиса является безраздельное доминирование этой установки, ведущее к вытеснению Высших Смыслов и Идеалов и, как следствие, деградации этических норм и во внутренней жизни стран, и в международных отношениях. По мнению едва ли не большинства крупных философов, одной из причин нынешнего духовного кризиса является излишне прагматическое, рационально-волевое отношение человека к миру. Эта установка на заре капиталистической эры захватила большую часть общества как стремление обеспечить себе и своей семье элементарные физиологические условия жизни. Будучи обращенной к наиболее активной части общества эта установка превращалась в стремление к безграничному обогащению, поскольку в институциональной системе капитализма именно богатство является мерилом и средством обеспечения власти и общественного статуса. Но материально-прагматическая установка капитализма давно не удовлетворяет творческую элиту. Теперь и «слишком материалистический» вариант социализма потерял свою силу.

Материально-прагматический Смысл стал доминирующим только в последние столетия, когда в Европе утвердилась экономическая цивилизация. Это удачное определение, данное Ю. М. Осиповым [10] для той системы ценностей, которая возникла в Европе в конце Средних веков и поставила на приоритетное место цели и критерии экономического успеха и обогащения. Деньги становятся высшей ценностью, вытесняющей и замещающей все остальные: ценности превращаются в цены, качественные различия – в количественные, свобода личности – в свободу продавать и покупать. Возможности достижения большого успеха в экономической сфере стали размывать все связи и ограничения в других сферах общества, замещая их нормами и критериями из сферы экономики. Экономическое хозяйство развивалось, подчиняя себе все остальные стороны жизни общества. Впоследствии на его основе постепенно сформировался капиталистический уклад (см. разд. 2.1).

Этот духовный, смысловой поворот, произошедший в период позднего средневековья в Западной Европе, представляется парадоксом для историков культуры и религий. Удивительно то, что в рамках христианской религии, изначально осуждавшей стремление к богатству и материальному успеху и подтверждавшей это на протяжении тысячелетия (почти всех Средних веков), родилось мировоззрение, которое фактически освятило даже религиозной санкцией превращение этого стремления во всепоглощающую страсть. Народы, только что возводившие во имя любви к Богу сотни готических соборов, поражающих воображение даже человека XXI века размером, красотой, гениальностью архитекторов, инженеров и строителей, – эти народы подчиняют все свои помыслы и стремления накоплению денег и земных богатств.

Даже отношения с Богом строятся по типу юридических коммерческих отношений между людьми (учение об удовлетворении Богу за грехи архиепископа Ансельма Кентерберийского, что Бог ждет от человека удовлетворения за его грехи, было подтверждено Тридентским Собором 1545–1563 годов, см. [4], [5]). В XIV–XV веках Церковь и папы продают индульгенции как отпущение земных и загробных наказаний за грехи, причем даже родственникам и друзьям умерших, души которых находятся в чистилище. Здесь полностью пропадает момент раскаяния и исповеди грешника. В индульгенции точно указывался срок, на который она сокращает чистилищные муки: 40 дней, год, 100 лет и т. п. Причем сроки эти зависят не от внутреннего состояния грешника, а единственно от воли того, кто ее устанавливает. (Подробнее см. [6, разд. 3]).

Ярче и короче, чем философы и культурологи, возникновение экономической цивилизации в Западной Европе выразил поэт. Вот слова гётевского Фауста перед смертью, как конечный итог его жизненного опыта:

 
«Брось вечность утверждать за облаками,
Нам здешний мир так много говорит!
Что надо знать, то можно взять руками».
(Was er erkennt, lasst sich ergreifen)
«Я этот свет достаточно постиг.
Глупец, кто сочинит потусторонний,
Уверует, что там его двойник,
И пустится за призраком в погоню».
 

Когда материально-прагматическая установка вытесняла все «идеальные» смыслы жизни, это тоже воспринималось как кризис. Чаще всего симптомы этого кризиса обозначали как нигилизм. В европейской культуре это понятие утвердилось, благодаря И. С. Тургеневу и выходу его романа «Отцы и дети», как отрицание любых прекрасных идей и Идеалов, традиций и принципов, принятых норм и авторитетов, – отрицание во имя утилитаризма и материализма.

В XIX–XX веках реальной альтернативой экспансии экономической цивилизации стали идеология коммунизма и социализма, основанная на приоритете социально-этических ценностей[15]15
  См. также об идеологиях разделяющих и объединяющих в разд. 2.4.


[Закрыть], и блок социалистических государств. Идеологическая и политическая конкуренция двух полюсов биполярного мира была серьезной опорой, гарантом от деградации морали и права как во внутренней жизни стран, так и в межстрановых отношениях. После крушения СССР власть денег и финансовой системы резко усилилась. Идеологическая и политическая монополия Запада во главе с финансовой олигархией привела к существенной деградации духовно-идеологических Смыслов и, как следствие, морали и права.

Сейчас непомерную власть над миром приобрела идеология отказа от высших Смыслов бытия, которые требуют поиска и осмысления Божьего Замысла и служения ему, идеология отказа от Веры. Многие черты постмодернизма в значительной мере характеризуют общую современную ситуацию в духовно-идеологической сфере: иронично-циничное отношение к любым идеям и смыслам, образам и символам, еще недавно порождавшим великую общественную энергию и сейчас еще остающимся значимыми и даже священными для большой части людей, его стремление показать отсутствие разницы между добром и злом, между истиной и ее симуляцией.

По глубине и важности для истории современный духовно-идеологический кризис можно сравнить с ситуацией в странах Средиземноморья и Ближнего Востока в течение нескольких столетий перед Рождеством Христовым и нескольких столетий после Рождества, пока шел процесс консолидации церкви, канонизация и распространения христианского учения. Тогда возникало множество религиозных учений, различающихся верой в единого Бога или множество богов, в доброе или злое божество, создавшее этот мир, отношением к существующим властям и т. д. Возникали различные философские школы, делающие акцент на неспособность получения человеком достоверного знания (скептики), на этике с целью достижения бесстрастия, апатии, отсутствия страданий (стоики), на отказе от любых социальных и культурных правил и установлений (киники). Общее впечатление от духовных и философских движений той эпохи, не связанных с христианским учением, можно охарактеризовать как уход от активной жизни, отчуждение от смыслов бытия, пессимизм, упадок духа. Перечисленные выше черты постмодернизма сближают его с ситуацией той, «предхристианской» эпохи.

Закат империи? Эффективность капиталистической конкуренции определяется стабильностью институциональной системы, которая в свою очередь зависит от доверия субъектов друг к другу, к надежности долгосрочных контрактов и даже неоформленных соглашений («купеческое слово»), от стабильности моральных и правовых норм. Разрушение всеобщей атмосферы доверия подрывает интерес инвесторов к долгосрочным проектам и общую целевую и мотивационную установку на долгосрочный экономический рост, т. е. фундамент всей экономической цивилизации.

К отбрасыванию норм и ограничений морального, а затем и правового характера мировую властвующую элиту (прежде всего американскую) толкает также явное ослабление экономических позиций лидирующих стран капитализма по сравнению с развивающимися странами (прежде всего с Китаем) и растущий антиамериканизм. Вырисовывается реальная перспектива потери ее господствующего положения в мире. Наиболее агрессивные круги готовы его отстаивать путем развязывания региональных войн, создающих риск мировой катастрофы с использованием самых разрушительных видов новейшего оружия. Разрешение кризисов в истории нередко происходило мирным путем. Но может принимать и взрывной, революционный характер, характер религиозных и идеологических войн. Современный идеологический кризис пока проявляет себя скорее в виде апатии и безразличия к высшим смыслам бытия.

Западная элита трансформировала идеологию капитализма в задачу глобализации всей экономической и политической структуры на основе этой идеологии. Возможно, это даст некоторый экономический эффект. Но идеология глобализации остается полностью в рамках капиталистической смысловой системы. Элита не может предложить человечеству новой духовности, нового образа Будущего, порождающего пассионарную энергию Прогресса. Даже без специального анализа политологов становится все более очевидным, что главной целью и «сокрытым двигателем» мирового Центра, хозяина однополярного мира служит обычное для близких к закату великих империй стремление укрепить и сохранить свое господство – любыми имеющимися средствами.

В книге Василия Галина [18] собран богатый и очень убедительный материал относительно экономических и политических тенденций и факторов движения западной цивилизации к своему закату. В частности, в ней приведено исследование – сопоставление многовековой эпохи последовательной деградации, заката империи Древнего Рима и современного состояния стран западной цивилизации, в частности, США [18, с. 285–313]. Собрана исключительно наглядная и убедительная галерея фактов, образов, а также высказываний античных историков и философов, характеризующих восприятие этих процессов представителями тогдашней элиты, которым «выпало в империи родиться».

Проблема единства человечества. Капиталистическая система и политика глобализации не могут решить проблему расширяющегося разрыва в экономическом и политическом положении разных социальных и цивилизационных частей человечества, проблему, таящую угрозы для самого его существования. С развитием капитализма неравенство между бедными и богатыми в возможностях реализации своего человеческого потенциала только увеличивалось. Квинтильный коэффициент распределения по доходу – отношение среднего дохода 20 % самых богатых жителей Земли к 20 % самых бедных. В начале 1960-х годов он был равен 30, к началу XXI века он достиг 75 раз и продолжает расти. Власть узкого слоя элиты подтверждает и распределение богатства. В США 1 % сверхбогатых владеет 35 % совокупного богатства. В конце 90-х годов 500 крупнейших транснациональных корпораций обеспечивали более 25 % мирового производства товаров и услуг. Их доля в экспорте промышленной продукции составляла свыше 1/3, в торговле технологиями и управленческими услугами – свыше 4/5, 407 из них – из стран «Большой семерки» [28].

Этот разрыв, или раскол человечества имеет далеко не только экономические причины. В работе [29] описаны социально-административные условия современной жизни периферийных стран (см. также [30, глава 2]). Важнейшими, несомненно, являются и различия культурно-цивилизационные (см., например, [6, разд. 4.5]).

Капитализм и его материально-прагматическая идеология вызвали колоссальный пассионарный подъем и оказали огромное воздействие на развитие человечества. Результатом стали великие достижения в науке, технике, экономике, культуре. Но человек, в силу несовершенства своей природы, всякое движение доводит до пределов разумного и всегда проходит дальше за эти пределы. Начав с провозглашения свободы и равенства, капиталистическая система к настоящему времени превратилась в мировую централизованную империю. Ее центр состоит из нескольких сотен финансово-промышленных групп (ФПГ, а точнее, как правило, финансово-политических групп) и банковских групп, связанных друг с другом перекрестным владением собственности и контролирующих все остальные компании в мире (или из «300 семейств», по свидетельству Колемана [31]). Их представители регулярно собираются для координации своих важнейших решений (например, ежегодные собрания Бильдербергского клуба). Эта мировая экономико-политическая монополия обладает такой властью, какой не обладала ни одна империя в прошлом (поскольку не имела технологий манипулирования общественным сознанием).

В экономической сфере лозунг освобождения приобрел однозначный смысл освобождения от излишнего вмешательства государства в экономику. В условиях беспрецедентной власти глобальных монополий и мировой финансовой олигархии, освобождение от государства чаще всего вовсе не означает шага к свободной конкуренции, а означает переход экономических организаций от контроля национального государства под контроль транснациональных финансово-политических монополий.

Разрыв между властвующей элитой и остальным населением давно осознан человечеством. Периодически внимание к нему обостряется в кругах экономистов и политиков. Так в 1986 году был проведен анализ собственности на пакеты акций американских корпораций одной из подкомиссий сената США. Полученные данные показывают, что в 122 крупнейших корпорациях, совокупный акционерный капитал которых составляет около половины рыночной стоимости всех акций, обращающихся на фондовых биржах, контрольные пакеты принадлежат 12 финансовым институтам (главным образом банкам). Ведущим из них выступает «Морган гаранти траст», контролирующий 21 основную компанию и разделяющий с 4 другими владельцами контроль еще над 56 такими компаниями [27, с. 107].

Обычно для распределения населения по доходам и богатству используют образ пирамиды – здания с широким основанием и узкой вершиной. Современное распределение более похоже не на египетские пирамиды, а на московские «сталинские высотки» с вытянутыми вверх шпилями.

В последние полвека достигли беспрецедентных успехов наука и разработка политических и информационных технологий по манипулированию сознанием целых народов (прежде всего, с помощью телевидения и интернета). В 70-е годы была разработана целая теория «политики ненасильственных действий и методов ненасильственных действий» (Джим Шарп), а позже – теория управляемого хаоса. На основе этих теорий создано «организационное оружие», которое давно прошло экспериментальную проверку и успешно применяется для провоцирования межгосударственных конфликтов и гражданских войн, для решения геополитических задач.

Информационно-концептуальные воздействия использовались на протяжении всей истории, но всегда носили характер вспомогательных или эпизодических, ситуационных методов. В большинстве наиболее важных ситуаций они рассматривались как подготовительные или сопровождающие для силовых, собственно военных действий. В последние 10–20 лет (в частности, благодаря охвату информационным воздействием в определенном смысле всего населения Земли) мы видим постоянное (так сказать, фоновое) «облучение» стран – потенциальных противников из всех информационно-идеологических орудий. Будучи массово применяемо (если надо, подсказываемо через интернет и СМИ), это облучение может довольно быстро разрушить сложившуюся систему базовых культурно-идеологических представлений и ценностей народа (постепенно оно приводит к тому, что Сергей Кара-Мурза называет демонтажем народа). Но главное – систематическое использование однотипных методов воздействия на внутриполитическое положение с целью смены режима и устранение от власти лидеров, не приемлемых для Запада (оранжевые революции).

Нередко возможности информационного воздействия на массы и элиты с помощью телевидения или интернет-сетей рассматриваются как главный фактор управления политическими событиями. После катастрофы 1991 года в России многие говорили: в чьих руках ТВ, тот и побеждает, главная задача – создать корпус патриотических журналистов. Это, конечно, верно. Но только в краткосрочном плане. Фундаментальный вопрос: есть ли достаточно убедительная и глубокая идеология, к которой будут переходить прозападно настроенные журналисты и политики? Национальный, патриотический подъем, как мы сейчас видим, может решить эту задачу. Но он тоже не решит главных проблем. Без более широко и глубоко разработанной идеологии, мировые «манипуляторы» легко сталкивают народы в межнациональных конфликтах. Интеллектуалы и духовные авторитеты, – сейчас дело за вами!

Относительно проблемы разрыва между богатыми и бедными необходимо сказать, что за последние столетия она претерпела качественную метаморфозу. Раньше самым острым ее аспектом была проблема бедных, живущих на грани выживания, удовлетворения элементарных физиологических потребностей и непосильного труда, не оставляющего времени на развитие и на восстановление здоровья. Теперь, в результате технологического, экономического, политического развития, доля голодающих стала гораздо меньше и продолжает уменьшаться. Большинство имеет возможность трудиться в условиях ограниченного рабочего дня. Ценность богатства связана, как правило, не с удовлетворением физиологических потребностей, а с общественным статусом и престижем человека. А как обозначить ценность, служащую стимулом для того узкого социального слоя финансистов и политиков, которые по определению большинства исследователей, «владеют миром», оказывают определяющее влияние на ключевые события истории? – Это власть. Хотя большая часть из них вовсе не стремится к известности и публичности. Чаще всего их деятельность, принимаемые ими решения, покрыты тайной или, по крайней мере, секретностью, закрыты их имена.

По-видимому, нет надобности доказывать, что в условиях экономической цивилизации все методы и возможности контроля и власти, начиная с коррупции и фальсификации демократических процедур и кончая разработкой и применением новейших видов боевого и «организационного» оружия, неразрывно связаны с финансовыми возможностями государственных и негосударственных субъектов власти. Учитывая современное распределение власти и богатства, надо сделать вывод, что теперь наиболее острой проблемой в отношении разрыва «богатые – бедные» стала проблема ограничения богатства и власти узкого круга сверхбогатых.

Где искать смыслы истории? Властвующая элита и «массы». Если рассматривать весь период капиталистического развития, то надо признать пригодной ленинскую формулу: «политика есть концентрированное выражение экономики». О содержании буржуазных революций пишут: это капиталисты, получив богатство и упрочив права собственности, боролись за власть. «Контрреволюцию» конца 1980-х – 1990-х годов в России интерпретируют как борьбу советской бюрократии за то, чтобы обменять власть на собственность. Относительно современной мировой финансово-политической олигархии следует сказать, что для нее увеличение власти и увеличение богатства достаточно легко взаимозаменяемы. За стремлением обеспечит власть и политическое влияние (скажем, на Ближнем Востоке) обычно кроются также экономические интересы. А выделение (скажем, из Федерального бюджета США) значительных финансовых средств на экономическое развитие той или иной страны, как правило, является частью проекта поддержки политических движений, лояльных мировому правительству, или американских агентов влияния. Поэтому удаление из университетских программ курсов политэкономии (см. разд. 3.1), отделение собственно экономических закономерностей от «фона» политических проблем неминуемо ведет к отказу от выявления «неудобных» фактов и фактически – от научного подхода к постановке и решению самих экономических проблем (поскольку научный подход требует всестороннего обсуждения).

В последнее время оживился интерес к описанию и объяснению социально-экономических ситуаций с помощью различий доминирующих типов личности (или типов поведения) участников тех или иных процессов в разных странах, в разных слоях общества. По аналогии с хорошо известным в классической теории образом homo economicus формируются образы человека политического, человека иерархического и т. д.[16]16
  Стоит специально упомянуть образ homo institutius, предложенный Г. Б. Клейнером [47, глава 2], который оказывается вполне плодотворным при описании разных типов социально-экономического устройства общества в разных цивилизациях.


[Закрыть]

Если тип homo economicus (образ индивида, лежащий в основе либеральной экономической теории), хорошо соответствовал поведению личности в Западной Европе эпохи Модерна, или точнее, эпохи экономической цивилизации, сменившей эпоху Средних веков, то в XX веке (с преобразованием капитализма свободной конкуренции в монополистический капитализм) возможно стоит выделить в специальный тип индивидов, действующих на высших ярусах монополистической иерархии (основная часть того слоя общества, который Райт Миллс назвал «властвующей элитой»).

Контролируемые ими масштабы финансовых средств обычно во много раз превосходят затраты на их личное потребление (даже с учетом «престижной» составляющей). Во всяком случае, трудно предположить, что главным стимулом их деятельности служит увеличение потребительских благ. Наоборот, анализ известных данных об исторических процессах не противоречит предположению, что главным мотивом для игроков на этом уроне общественной иерархии является «воля к власти» – стремление к расширению и укреплению своего влияния и влияния своей корпорации. Как уже отмечалось, среди средств, используемых для укрепления доминирующего экономического положения своей компании, также на первое место часто выходят факторы не экономические, а политические и связанные с ними. Поэтому естественно предположить, что на высших ярусах господствующим типом должен быть не homo economicus, а homo politicus. Это соответствует, видимо, и различиям психологических характеристик, констатируемым для разных уровней социальной иерархии.

Возможности крупнейших корпораций и финансово-промышленных групп, а также их финансовое положение, не определяются только тем сегментом рынка (отраслью, страной), к которой они «привязаны». Этого нельзя сказать о субъектах более низких ярусов. На низших уровнях монополистической иерархии фирмы (предприятия), как правило, не обладают такой мобильностью, и их рентабельность, их доходность в решающей степени определяется параметрами той отрасли и той страны, т. е. того сегмента рынка, к которому фирма привязана происхождением своих руководителей, профилем своих производственных фондов и т. д. Способности и активность менеджеров и собственников играют второстепенную роль. Социально-экономический и политический отрыв властвующей элиты от большинства народа делает актуальным вопрос о единстве человечества и о главном носителе Смыслов, ценностей, целей его развития. Среди левых интеллектуалов широко распространено недостаточно четко осознаваемое, но достаточно прочное убеждение, что главные проблемы могут быть решены, если удастся обеспечить реальное народовластие. Поскольку именно народ является носителем Правды: «Глас народа – глас Божий». Но как совместить это с фактом постоянного манипулирования общественным сознанием со стороны элиты?

В истории были периоды, когда именно действия большинства народа оказывались решающей силой, определяющей исторические события вопреки властвующим элитам. Таким был период конца XIX – начала XX веков, который испанский философ и социолог Хосе Ортеги-и-Гассет назвал «Восстанием масс». Он констатирует господство массы – ее морали (или аморальности), ее культуры (или бескультурья). «Средний человек почувствовал себя господином, хозяином жизни». Человек массы вышел «на арену истории». Он «выполняет те общественные функции, которые раньше были предоставлены исключительно избранным меньшинствам»; «массы перестали быть послушными этим самым меньшинствам, не уважают их, а наоборот, отстраняют и вытесняют их» [20, с. 124–125]. На деле это был период, когда значительная (левая) часть элиты понимала смысл своего исторического существования как борьбу за интересы большинства народа. В конце XX – начале XXI веков процесс глобализации, формирования мировой элиты проходит путем кооптации в ее состав национальных элит, путем отрыва их от своих национальных корней. Русский философ А. С. Панарин зафиксировал это в емком образе «народы без элит».

Когда речь идет о выборе экономических решений, в качестве целевого показателя (критерия оптимальности, как сказали бы теоретики оптимального планирования) большинство специалистов назовут повышение благосостояния большинства населения. В отношении цели и смысла истории никакого единогласия нет. Борьба между массой и элитой обостряется с конца XVIII века, с Великой Французской революции, которая носила четко выраженный анти-аристократический характер. Идеологическим и научным оформлением этой борьбы стали социалистические учения. В ответ на это появились философские теории, обосновывающие господство элиты как носителя Культуры и Разума. Ф. Ницше создает свою систему ценностей, в которой существование народа ценно, нужно, «оправдано» только в той мере, в какой он порождает великих людей. В одной из самых ранних работ Ницше (1873–1874 гг.) читаем: «Как можно прославлять и возвеличивать народ только в его целом!.. Меня интересует единственно роль народа в воспитании великих личностей. Цель человечества – в его высших представителях» (цитируется по [21, с. 4]. Ницше можно понять, если вспомнить, как жестока и алчна может быть масса, как легко она поддается призывам лжепророков и «поводырей слепых». В памяти нашего поколения живы гражданские войны и разрушение институтов и устоев, обеспечивавших нормальную жизнь большинства, в «лихие 90-е».

А на что способны самые талантливые и интеллектуальные представители элиты, если они оторваны, отчуждены от жизни народа, от своей «грибницы»? Если жизнь элитных групп не наполняется болями, ожиданиями, энергией народа, – это по историческим меркам жизнь эфемериды. Они быстро умирают, «засыхают и отслаиваются, как болячки на коже. Такие элиты похожи на тех ангелов в христианской теологии, которые не могут (не имеют права?) действовать сами в материальной, телесной среде, а могут действовать только через волю и дух человека. И потому люди ценнее для Бога.

Выход из этой кризисной дилеммы, видимо, можно искать только в создании (или обновлении) идеологий, объединяющих элитарные цели и смыслы развития с наиболее глубинными образами и архетипами коллективного бессознательного, с наиболее исторически устойчивыми нравственными традициями и идеалами народа (см. также разд. 1.4).