Текст книги "Дети Ишима. Книга 2. Возвращение"

Дети Ишима. Книга 2. Возвращение
Виктор Иванович Завидей

© Виктор Иванович Завидей, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Степь в цвету

Я поля влюбленным постелю,

Пусть они поют во сне и наяву,

Я пою, а значит, я дышу,

Я дышу, и значит, я люблю….

В. Высоцкий

Было хорошо, когда еще не было

ни времени, ни начала, ни конца

В. Завидей

Пролог

Johann Christian Bach Sinfonia Concertante in C-major No.4

В повести «Дети Ишима» автор обещал своим читателям продолжить тему «Детей» и их повзрослевших собратьев и героев, которые так полюбились читателям. Прошел год с тех пор, как была поставлена точка в вопросе издания «народной» повести, и первые читатели, ознакомившись с ее содержанием, прислали автору свои отзывы и пожелания, в целом позитивные. Многие читатели обнаружили ряд «случайных» совпадений судеб героев повести и ее автора с собственными судьбами, а также отмечали позитивное эмоциональное воздействие, вызванное, по их мнению, описанными в повести событиями и явлениями. Все это не очень сильно удивляет автора, именно потому, что автор попытался за частными явлениями своей жизни увидеть всеобщее или, как говорится, «рассмотреть лес за деревьями».

Однако некоторые читатели выражали неудовольствие тем, что повесть в целом оказалась слишком короткой, а некоторые эпизоды были изложены уж и совсем лаконично. Другие высказывали свои пожелания, сводящиеся к тому, что количество героев необходимо расширить и, что автору следовало бы подправить стиль изложения, страдающей некоторой корявостью, а также исправить в будущем допущенные ошибки.

Автор, конечно же, согласился с доброжелательными замечаниями и пожеланиями читателей, особенно с наличием ошибок и «корявостью» стиля и обещал, что по мере возможности внесет необходимые изменения. Вместе с тем, в вопросе улучшения качества повести он хочет заметить своим читателям: «Что даже и на Солнце есть пятна», – не имея при этом ввиду ничего плохого.

После некоторых размышлений автор, однако, поделился своими сомнениями с читателями относительно целесообразности внесения изменений в повесть, и в связи с этим выразил некоторую озабоченность. Дескать, поскольку упомянутое сочинение пришлось по сердцу аудитории более широкой, чем поначалу мог себе предположить автор, то возможно внесенные дополнения и исправления могут понравиться далеко не всем, и этого нельзя не учитывать. А потом, операции над живыми героями и персонажами не всегда изменяют их вид в лучшую сторону, о чем свидетельствуют результаты, достигнутые современной медициной при проведении многочисленных пластических операций.

И поскольку этот недалекий автор имел неосторожность обещать читателю, вернуться недалекому прошлому и окунуться в исторические события и связанными с ними людьми. На тот момент он слабо понимал, что все это, судя по всему, может потребовать немалого труда и времени. Однако, впоследствии, осознав масштаб задачи и набравшись смелости, автор напрямик решил обратиться к Создателю с просьбой, продлить дни его жизни и сделать так, чтобы и новое «творение» выглядело ничем не хуже, чем предыдущее, а то и лучше, если, конечно, это будет так возможно.

Автор также признался читателям, что он не любитель давать невыполнимые обещания, идею же пускаться на сознательный обман «Детей Ишима», т.е. подсунуть им липовых героев и вовсе считает кощунственной, так как нет ничего хуже, чем идти на обман малышей. Между тем шли месяцы, а предпринимаемые автором попытки нащупать сюжет и подобрать подходящих героев для нового «творения» успеха не приносили.

Более того, наиболее доброжелательные читатели по «Ишимской» республике, часть из которых со временем превратились в хороших товарищей и друзей автора, предприняли попытки предложить автору свою помощь в выборе подходящей тематики и героев для написания продолжения повести. Однако этот их благородный порыв успеха не имел. Дело было, скорее всего, именно в строптивом характере автора, поскольку он достаточно серьезно относился к качеству претендентов на эту роль. А поскольку он не умеет писать плохо о своих героях и не любить их, поэтому с малознакомыми персонажами у него могли бы впредь возникнуть никому не нужные сложности.

Конечно, автор не может не воздать должное уважение учителю Светлане, а также учителю Инне с красивой фамилией Каверина, связанных с автором историческими корнями по «Ишимской» республике, за добрые намерения принять участие в создании продолжения «народного» произведения.

Как может заметить внимательный читатель, природа и здесь оказалась верна своим принципам «равновесия». И если у автора в детстве именно с учителями возникали серьезные сложности и противоречия, то в его зрелом возрасте природа как бы старается компенсировать этот изъян и дарит ему их всемерную любовь. Исходя же из этого фундаментального правила, поумневший от времени автор платит сейчас Учителям той же самой монетой.

Автору поступали также недвусмысленные намеки и предложения принять заказную тематику на будущее произведение. На что автор с присущей ему прямотой объявлял, что на заказ пишутся только злобные и клеветнические пасквили, а любовные произведения пишутся исключительно с вдохновением, одним словом, «свободолюбивые особи в неволе не размножаются» и не следует путать «божеского с человеческим». Но как ранее отмечал автор, упорство и методичность, свойственные представителям племени учителей, оказались крепче, чем лень их антиподов – учеников. Учителя все-таки сделали свое «черное» дело» – одолели и связали ученика согласием, – и наш «народный писака» был вынужден приняться за работу.

А поскольку с вопросами сочинительства у автора как-то не задалось с самого детства, он, пренебрегая советами своих бывших педагогов о непременном составлении плана, перед началом сочинительства из-за излишней строптивости, поступил по-своему. Решил принять на вооружение опыт великих мастеров и художников прошлого, т.е. с набросков эскизов будущего творения. Полагая, что, создав и разложив эти эскизы в должном порядке на столе или стене, можно будет создать из них монументальное художественное произведение, наподобие трудов мастеров эпохи Возрождения.

И тогда, когда у пишущего эти строки появлялось свободное время, он, вооружившись ручкой, подперев ладонью щеку и положив стопу листов перед собой, старательно водил пером по бумаге, пытаясь создать наброски маленьких «этюдов». Такие зарисовки, по его мнению, и должны были в будущем послужить основанием для создаваемого «труда». Но работа подвигалась медленно, примерно так же, как передвигаются старые, больные или пьяные пешеходы по скользкому льду, а то и хуже. Он спотыкался, падал, затем вставал, но из-за своего крайне упрямого характера продолжал хоть и медленно движение вперед.

Пытаясь нащупать твердую почву под ногами, заранее заинтересовать читателя и вызвать его интерес к будущей работе, автор размещал свои «зарисовки» в средствах информации, но массового «психоза», связанного с результатами его «творчества», в народе не наблюдалось. Была, конечно, незначительная по численности положительная реакция, и все… Иногда автору приходила мысль извиниться перед читателем, и признать свое поражение в решении этой проблемы, но ему как всегда мешал собственный довольно трудно сговорчивый, даже с самим собой, характер. Однако ему лишний раз пришлось убедиться в том что, высказывание – «Упорство и прилежание сильнее, чем беспутство и гений» – хорошо соотносится с реальностью.

Из мрака ночи и темноты начали проступать светлые образы его возлюбленных и попутчиков по дороге жизни. Вернулись из небытия слабо различимые лица людей далекого прошлого, не менее близких для автора, чем лики его современников. «Действительно, – думал про себя автор – что, прикоснувшись к теме дружбы и любви к современникам в своем предыдущем „творении“, я несправедливо обошел вниманием вопросы взаимоотношений с людьми из далекого прошлого, пусть даже они удалены от него на тысячелетия». Многих из них автор почитает за самых верных и любимых друзей и Учителей. Мягко говоря, дали они автору, каждый по отдельности, больше чем друзья-современники, взятые все вместе.

В части же вопросов надежности, верности и совершенно отсутствующих у них таких качеств, как продажность, то очевидно эти люди, которых уже нет, дадут сто очков вперед живущим современникам. Конечно, и между людьми из прошлого раньше тоже возникали всякие там «цеховые» дрязги и недоразумения, происходящие из-за распространенного в те дальние времена такого негативного качества вроде зависти. При этом, как утверждали злые языки, любой из них мог, не смущаясь, подсыпать белого порошка в красное вино, например, своему другу или родственнику.

Мне, правда, с трудом верится, что такой достойный человек как Сальери мог, без содрогания, сделать пистолем несколько лишних дырок в корпусе всеми нами любимого Моцарта. Или сыпануть ему в кубок крысиного яду, и всего лишь только за то, что из сплетен, следовало, будто бы его «Аллегро модерато» хуже «Аллегро маэстозо» дорогого коллеги. Однако, все это дела давно минувших дней.

И если у вас сейчас возникнет проблема выбора друзей из этого народца, можете смело делать ставку на любого, – они не подведут. Я, например, в вопросе оценки наиболее важных качеств людей и друзей расхожусь во мнениях, даже с самим Христом, который считал наиболее отвратительным качеством человека – трусость; и в этой связи у нас с ним частенько выходят дискуссии.

– Но позвольте, – обращаюсь я к нему, при нашей очередной мысленной встрече. – Наш Создатель и Ваш Отец наделил свои творения инстинктом самосохранения, который в простонародье именуется трусостью. Не мог же он допустить такого противоречия в своей работе.

– На мой же взгляд, трусость хоть и не хорошо характеризует слабых людей и тем более воинов, все же иногда объяснима и простительна. А вот, что касается предательства, то альтернативой здесь может быть только верность, происходящая от слова Вера.

– Или вот еще один «афоризм», которые злые языки приписывают Вам, что, «если Вам треснули по одной щеке, то следует непременно подставить другую». При всем моем к Вам уважении я, например, считаю, что подобные действия являются чистейшим оскорблением и на них стоит серьезно реагировать. И даже думаю, что эту аксиому нужно сформулировать по-другому, например, так: «Если Вам дали по одной щеке, то следует ответить обидчику по двум, а то и измордовать его до смерти, – чтобы впредь неповадно было!»

Все же такие дискуссии на подобные темы у нас происходят довольно редко. Большей частью, все-таки, мы сходимся во мнении на том, что к людям следует быть терпимее и даже чаще их возлюблять. Вот с такими мыслями и желанием вернуть причитающийся за автором должок окружающим, хотя бы частично, воздать должное современникам и людям далекого прошлого завладела всеми помыслами автора.

Что касается людей из прошлого, то вопрос с их выбором в качестве персонажей повести не стоял, все они в высшей степени достойные и известные миру личности. Можно брать любого. Взять хотя бы для примера такого яркого представителя как Гиясаддин Абу-ль-Фатх ибн Ибрахим, известного в народе, как Хайям или, например, Гуммель и Фердинанд Райс; я уже не говорю о Моцарте и Ремарке, или Вивальди и Экзюпери. Да и вообще можно ли их перечислить так, чтобы кто-нибудь из них не почувствовал себя обойденным. По слабому разумению автора, благодаря именно этим и аналогичным им людям, а не полководцам и правителям, человек сохраняет себя как вид.

В тот самый момент, когда мысли автора были заняты составлением эскизов будущего произведения он, как обычно, прослушивал музыку, и ему вдруг показалось, что задуманное им произведение по духу соответствует замечательным симфониям Иоганна Христиана Баха, некоторым концертам Локателли и Вивальди. Он вознамерился даже сопоставить каждой части своего творения наиболее близкие по духу и атмосфере содержания их произведения.

До известной степени подобное решение возникло также по причине восстановления справедливости незаслуженно отодвинутого в тень Христиана Баха его великим однофамильцем Себастьяном Бахом. Здесь, конечно, не обошлось без сердечной склонности автора к великому Моцарту и Вивальди. Автор даже взял на себя риск высказать крамольную мысль, что англичанин Христиан Бах, по своей душевной чуткости и выразительности близок к гениальному австрийцу Моцарту, и хочет напомнить читателю, что наименование первой части повести Дети Ишима – «Двадцатый ре-минорный» – носит название одного из его великих концертов.

Во второй части повести «Дети Ишима», понимая под этим его возвращение на Ишим, автор решил в целях сохранения логической связи между разными частями также сохранить и главного героя. Несмотря на очевидную простоту такого решения, у автора возникли непредвиденные сложности. Наибольшие затруднения у автора этого творения вызвали попытки воссоздания событий, происходящих в период, предшествующий расставанию героя с полюбившимися ему местами, его друзьями, товарищами и подружками Ишимской республики.

По всем приметам, тот период должен был бы оставить у него наиболее стойкие эмоциональные впечатления от его последних месяцев жизни в далекой детской стране. Но к его удивлению, никаких впечатлений от этого периода жизни героя в памяти автора не отмечалось, более того, он обнаружил, что время или что-то другое стерло не только события, но имена и лица их участников – исчезло все, как и не было ничего вовсе.

Памятуя, однако, о просьбе читателей расширить число действующих лиц продолжения повести, автору пришлось обратиться за помощью к своим современникам, поскольку неумолимое время уже завершало свою разрушительную работу по стиранию и их образов из его памяти.

Странно, – рассуждал про себя автор, – этот летний период каникул, после завершения занятий в ненавистной школе, должен был быть наполнен самыми счастливыми воспоминаниями, поскольку главный герой повести, к тому времени, уже прекратил военные действия против своих учителей. Его окружали любимые товарищи и друзья с их общими увлечениями и спортивными играми, прогулками по сопкам, степи, купанием и рыбалкой на Ишиме.

Что точно помнит автор, так это то, что если бы не превратности судьбы, то главный герой повести остался бы в тех благословенных краях в окружении товарищей до окончания своих дней, и что его жизнь сложилась бы счастливо и в гармонии с окружающей средой. Что же касается его ненасытной тяги к путешествиям и бродяжничеству и невозможности сочетать с их с размеренной жизнью в селении на далеком Ишиме, то он поступил бы так, как поступал всегда – оставив решение этого вопроса на волю случая или на потом.

И если кто-то из читателей сомневается в сказанном, он может открыть соответствующую страницу Ре-минорной повести того временного промежутка жизни автора и увидеть счастливого ученика, сбегающего с последнего урока девятого класса в начале лета. И того же субъекта, валяющегося через два месяца на второй полке вагона пассажирского поезда, наподобие мешка с опилками везущего его в неизвестность. И эти два события отделены друг от друга всего одной короткой строкой, за которой, несомненно, должны были скрываться целых два месяца его счастливой жизни в том замечательном краю.

Складывалось ощущение, что «Злые силы», добравшись своими грязными руками до памяти автора и мест, где хранились сведения о последних месяцах его пребывания на Ишиме, селективно удалили именно эти сведения, что впоследствии сильно изменило, а может, даже исковеркало до неузнаваемости его последующую жизнь.

– Подумаешь! – скажет равнодушный читатель, – всего-то два месяца из всей длинной жизни?

Но мы – те, кто знает, что такое жизнь, – можем серьезно возразить равнодушным, заявив, что два месяца счастья могут легко перевесить всю жизнь. Да что там два месяца! День или даже час счастья могут стоить всей оставшейся никчемной и никому не нужной жизни. Ведь счастью и любви не названа цена…

В конце концов, автор решил оставить эти «опыты» по восстановлению хронологии украденного двухмесячного периода жизни своего героя, и отложить всю затею на неопределенное время или до тех пор, пока память или легкокрылая муза, не посетит его скромное жилище. Следуя принципам Раджи йоги, он забросил эту задачу в оставшийся не затронутым негодяями участок памяти и, как обычно, забыл о ней.

Спокойствие, однако, было недолгим, а точнее до тех пор, пока незнакомый читатель не прислал письмо, с просьбой прислать ему уже опубликованную автором первую часть повести. Хотя в этой просьбе не было ничего необычного, так как с некоторых пор подобные письма поступают автору регулярно. Все-таки, какое-то неясное ощущение беспокойства привело его состояние духа в неустойчивое положение равновесия.

«Ерунда, какая-то…», – думал про себя автор. – «Вероятно, эта неудовлетворенность внешним миром обусловлена банкротством организации, с которой, не от большого ума, связал себя автор в недалеком прошлом». – «Пора уже заканчивать эту канитель, и по примеру древних отправляться выращивать капусту. Хватит уже!» Вместе с тем он понимал, что попытка уйти от прямого ответа на реальную причину поселившегося в нем беспокойства, ему не удастся.

Мягко говоря, с этого момента все и началось. Не знаю, как читателям, но автору с его технократическим складом ума и оставшихся, после вмешательства Злых Сил, нейронов, свойственно увлекаться далекими от техники вопросами типа: – «Что бы было, если б ничего не было?» – или другими на них похожими. То, что эта проблема имеет прямое отношение к физике, религии или финансам, не может не видеть даже слепой. А вот, например, как эта задача соотносится с народным творчеством, и в частности с сюжетом сказок или жизнью, увидит далеко не всякий.

Для ясности изложения автор решил продемонстрировать сказанное примером, взятым из произвольной детской сказки, главным действующим лицом которой является бесстрашный герой, который добрел до места, где одна дорога разделяется на две или до перекрестка без указателей. И вот тут то и наступает самый сложный этап жизни для его героя – это выбор дальнейшего пути. Он надолго задумывается, но потом почему-то решает, что дорога, которая уходит влево, ему подходит больше, и он отправляется по ней далее.

Вскоре за пригорком он встречает другого героя, который недавно, не совсем порядочным способом, обзавелся невестой и возвращается с ней домой. Прикончив для восстановления справедливости этого отрицательного героя, наш положительный герой женится на отбитой в честном бою красавице, поселяется с ней в шалаше. Живут они счастливо, и через некоторое время у них появляется куча маленьких бесстрашных героев. Мы видим, что при всех прочих равных условиях в мире увеличилась численность благородных и отважных людей!

Если же он удосужился выбрать дорогу, которая ведет направо, то мог вскоре, в дремучем лесу, встретить, например, молодую ведьму, которая своими чарами женит героя на себе, и через некоторое время у них появляются чертенята и ведьмочки. Тогда мы увидим, что в мире возросла численность, и здесь автор не побоялся сказать этого резкого и не очень литературного выражения, – самых обыкновенных уродов!

Если продолжить цепочку рассуждений дальше, то читатель легко заметит, что от любого, даже самого слабого действия или выбора пути обычной букашки, зависит облик всего мира! И тогда наиболее правильным ответом на сформулированную выше загадку мог быть следующий ответ: «Если что-то и было, то ничего не было», или так – «Было все, но ничего не было», или так, – «Ничего не было, но все было!»

И вооружившись этим знаниями, мы теперь можем смело отправляться путь. Ступить на палубу шхуны, расправить и наполнить все паруса Грот, Бизань и Фок-мачты свежим ветром, поднять якоря и выйти в открытое море! Капитан уже на мостике, а его верная команда в сборе, по местам и готова поднять якорь. Не стоит упустить из виду и случайно оставить на берегу прочную намыленную веревку, и надежно закрепить ее на рее Грот-мачты.

Она часто пригождается и на суше, и на море, где все еще, как и раньше, шатаются на свободе отпетые мошенники и негодяи. Важно провести проверку исправности шлюпок и плотов, на случай возможного кораблекрушения. И конечно, запастись пресной водой, а главное ямайским ромом или на худой конец грогом. Ибо, исходя из приведенных выше примеров, даже если путешествие не предвещает никаких крушений и катаклизмов, то они, вероятнее всего, произойдут! И с этими словами, вверив свою судьбу небесам, автор и его герои покинут вместе с читателем уютную гавань и выйдут в бушующий страстями океан жизни.