Текст книги "Дети Ишима. Книга 2. Возвращение"

Ведь тебе необходимо будет заблаговременно, об этих своих намерениях, предупредить родителей, и только в том случае, если они начнут артачиться, тогда, конечно, можно принять свое решение. Но следует иметь в виду, что это будет объявление им войны, которая может продлиться долгие годы или десятилетия. Тебя то они простят в любом случае, но со мной это будет другая история. А мое противостояние профессиональным военным, заведомо обречено на провал, даже если у меня в «заложниках» остается их родное дитя.

– Нет, Витя только не это! Они все разрушат, я уверенна в этом, я их знаю. Выход здесь только один, их нужно поставить перед фактом. Вить! Разорви свои прежние договоренности…

– Лен, – говорю я ей, – поскольку яд или какое-то приворотное зелье уже распространяется по моим кровеносным сосудам и жилам, я не буду столь принципиален в своих убеждениях, и похоже, что меня уже легко убедить в чем угодно. Но свое мнение я сформулировал. Давай договоримся так: – я сегодня свяжусь со своим компаньоном, и если с той стороны буду понят правильно, мы станем на тропу, с которой будет трудно свернуть в сторону или повернуть назад.

Контакт с моим компаньоном, оказался позитивным. Едва я заикнулся о некоторых препятствиях, возникших на моем пути, мне тут же сообщили, что и моя напарница, примирившись со своим возлюбленным, намерена свои проблемы разрешить уже без участия студента, что показалось мне благоприятным началом для нового предприятия. Через день, в другом социальном учреждении появились свежие заявления двух студентов старшекурсников.

Образ доньи Каэтаны, через некоторое время, сообщил мне, что примерно на месяц она покидает столицу с туристической группой в роли переводчика, и как раз после ее возвращения мы сможем завершить все запланированные официальные процедуры. Я же удалился в резервацию, поселился в монашеской келье и ушел с головой в диплом и связанные с ним плазменные явления. Недели через две в нашей с приятелем келье объявилась «Фрося» и, приложив немалое усилие, вытащила студента подышать «свежим» промышленным воздухом. Через некоторое время, она обратила внимание, что студент слушал ее невнимательно, отвечал невпопад, а над шутками смеялся не в тех местах, где положено.

– Вить, что сегодня с тобой, ты какой-то сам не свой? – Заметила она.

– Да переутомился, наверное, ведь с этой плазмой дойдешь до маразма. – Ответил я словами популярной в то время песни.

– А потом у меня новость! Я собираюсь жениться и не в отдаленном будущем, а через месяц. Пришло время браться за ум и кончать с этой рассеянной жизнью, которая ничего кроме вреда здоровью не приносит, – говорю я ей. – Может быть, это меня и отвлекает, ведь не каждый же день такое случается.

Возникла пауза, «Фрося», наверное, обдумывала поступившие свежие новости.

– И кто ж она, твоя избранница? Где живет, как ее зовут, и на какое время назначен обряд?

Я назвал дату.

– А относительно всего остального я бы тебе сказал, да толком и сам не знаю, хоть и знаком с ней уже почти целый год. Она – студентка последнего курса института, который и ты оканчивала по специальности английского языка. Живет в Москве. Из семьи военных, а зовут Лена. Весь этот год я изредка встречался с ней, хотя какого-либо значительного интереса к ней не проявлял. И знаешь, что для меня непонятно совершенно, так это ее поведение. Обычно люди сначала хотят подать себя с лучшей стороны, а в ее случае все было с точностью наоборот. У меня «открылись» глаза на нее только при одной из последних встреч, когда она решила отказаться от маскарадного костюма, превращавшего ее почти что в уродину.

– И, кажется, начиная с того момента, я полностью съехал с «катушек». Явившийся ко мне образ, вероятно, вынашивался у меня внутри долгое время, поэтому стоило мне на нее взглянуть, – и я пропал. Чем-то она напомнила мне, выдуманный мной образ доньи Каэтаны герцогини Альбы из романа Фейхтвангера. Я бы сказал, что она по своему красива, необычна, как своим видом, так и своими оригинальными выходками. Причем все мои доводы самому себе об очередной глупости, которую я совершаю, мой организм отвергает без всяких объяснений. Я не подвержен действию гипноза и внушению, поскольку проверял это у профессионалов, но то, что случилось иначе как гипнозом или колдовством не назовешь.

– Вить, можно я задам тебе несколько вопросов, а ты, по возможности, ответишь на них правдиво?

– Валяй, – говорю я ей, – буду правдив, как перед лицом святой инквизиции. Я и сам толком ничего не знаю, да и кто в этом мире может с уверенностью сказать, что он что-нибудь знает или в чем истина, а где ложь?

– Так вот, продолжала «Фрося», – скажи, ты когда-нибудь с ней присутствовал среди ее друзей, знаком с ее родителями, слышал о ней мнение ее знакомых? Я уже не спрашиваю о том, не предавались ли вы утехам греховной любви?

– Нет! Ни в чем таком я не замешан, ничего не видел и не слышал. Но я думал об этих странностях нашего с ней знакомства. А относительно всего остального, то я не приближался к ней и на расстояние вытянутой руки. Ты, кстати, повела себя со мной порядочно и сразу представила меня своим медицинским и авиационным родителям, которые, из-за хорошо сваренного кофе, произвели на меня неплохое впечатление.

– Вить, мне, конечно, приходило в голову, что ты немного не в себе, но я не предполагала, что до такой степени! Ты хочешь надолго связать свою жизнь с абсолютно незнакомым тебе человеком? Не зная ее друзей, товарищей, родителей, строго говоря, не зная абсолютно ничего. – Абсолютно правильно и трезво рассуждал двойник «Фроси».

– Да, получается что так, – ответил я утвердительно.

– Если хочешь знать мое мнение, то ты полный или круглый идиот, выбирай, что хочешь, говорит мне «Ефросинья», – послушай меня и не делай этого!

– Не могу, – ответил я, почти обреченно.

– Ладно, – говорит мне она, – делай, как знаешь.

На этом мы расстались. Дела с дипломом подошли к концу, появилось свободное время, и я опять увиделся с белокурой «Фросей». Во время этой последней нашей встречи она довела до моего сведенья, что пользуясь своими каналами, ей удалось собрать кое-какую информацию о «таинственной» незнакомке. Действительно подтвердилось, что она имеет некоторые странности характера, с детства дружила с одним молодым человеком. Были подтверждены слухи о помолвке и что они друг друга, выносить не могут, так что с этой стороны девушка по имени Лена представила о себе правильные данные.

– Это уже не имеет значения, – говорю я «Фросе».

Всегда, когда мне случайно на глаза попадают кадры подрыва здания взрывниками, меня никогда не покидает удивление и даже восхищение! Длительно возводимое здание, на которое потрачена уйма времени, сил и материалов в считанные мгновения превращается в груду трухи. Примерно также часто обстоят дела с нашими жизненными планами и намерениями.

Как при подрыве здания, вскоре «Фросей» был подожжен бикфордов шнур заложенной взрывчатки и до полного разрушения затеи, которую вынашивала копия тринадцатой герцогини Альба, и в которой принимал достаточно пассивное участие студент выпускник, оставались считанные дни.

Накануне возвращения «доньи Каэтаны» из туристической поездки, в квартире, где обитали ее родители, раздался телефонный звонок, и некая «неизвестная», конечно же, из лучших побуждений, сообщила, что сведения, которыми она располагает касательно их единственной дочери, будут весьма интересны для ее родителей. «Неизвестная» далее сообщила, что у их дочери не позднее чем через два дня назначена официальная, но тайная церемония с одним молодым человеком. Этот молодой человек в сущности всем хорош, но сейчас он заканчивает образование, и для удачного распределения ему нужна столичная прописка. У него есть любимая девушка, которая проживает за пределами столичной кольцевой автомобильной дороги, с которой он намерен в будущем связать свою судьбу, но ваша дочь ни о чем таком не подозревает. По их совместному решению, о предстоящей церемонии, решено до поры до времени не информировать широкую общественность, в том числе и родителей…

Дальнейшие события развивались лавинообразно. По возвращении «Каэтаны-Елены», ее родителями был незаметно изъят паспорт и припрятан в надежном месте, после этого до нее были доведены сведения, переданные «доброжелателем» их семье. И в то время, когда студент дозвонился до жилища потомственных «герцогов» с намерением выполнить добровольно взятые на себя обязательства, там, по-видимому, стоял полный бедлам, а ее матушка посоветовала звонившему, при желании, вернуться к этому вопросу позднее, когда все утихомирится. «Герцогиня» подойти к телефону решительно отказывалась. В течение нескольких дней молодой человек прилагал все усилия, чтобы выйти на прямой контакт с «герцогиней» и понять, что собственно произошло? Но она была неумолима, и вступать в переговоры со столь легкомысленным студентом отказывалась.

Вот здесь рассказчика снова потянуло на отступление от основного сюжета рассказа. Вызвано это было тем обещанием, которое он дал самому себе в самом начале повести, а именно – при каждом подходящем случае вспоминать давно ушедших людей, тех которые по различным причинам были ему близки. К одному из таких людей автор причисляет и Сервантеса. Образ этого великого человека и писателя возник перед рассказчиком не случайно, а в связи с сюжетом еще не оконченного рассказа о годах студенчества героя этой повести.

Восхищение Сервантесом, конечно, возникло у студента после его знакомства с его жизненным путем и, конечно же, его творчеством. И на протяжении всей жизни, рассказчика и автора настоящей повести не покидала мысль посетить те места, где бывал этот человек и тем самым как бы отдать ему заслуженные почести. И вот, когда надежда уже начала таять, ему случайно подвернулась возможность побывать в Италии, а в частности на набережной Неаполя, где разгуливал Мигель де Сервантес после ранения в баталии при Лепанто, дожидаясь корабля на родину в Испанию.

Насколько может вспомнить рассказчик, день посещения автором набережной порта, выдался на удивление мерзким. Ветер нагнал из Неаполитанского залива свинцовые облака, сквозь эту завесу с набережной даже не просматривался вулкан Везувий. Секущий, не прекращающийся ни на минуты ливень не давал возможности высунуться из кабины автомобиля, тем не менее автор этого творения не оставил своих намерений прогуляться тем же путем, которым бродило «зерцало странствующего рыцарства» и человечности. Промокнув насквозь, он все-таки прошелся вдоль набережной в одну, а затем и в другую сторону, мысленно представляя себе, будто бы он прогуливается с человеком, появившемся на этот свет до него ровно четыре века назад!

После подобного экскурса в историю, рассказчик вознамерился вернуться в наши дни, возвратился к оставленному им легкомысленному студенту, который после полученных сердечных ран отправился к своим друзьям в их совместную обитель, где и растянулся на собственной постели, наподобие неподвижного бревна.

Больной студент, практически не говорил ни с кем из своего окружения, отказывался от еды и питья, за исключения пива, приносимого его товарищами. И когда его состояние начало вызывать у товарищей серьезную озабоченность, они собрались у его изголовья в попытках выяснить причину посетившего его серьезного недуга. Слово за слово, у его товарищей, вначале туманно, потом все яснее начала прорисовываться причина хвори, овладевшая их старинным приятелем. И каждый, в меру своего понимания, пытался принять участие в судьбе захворавшего студента.

Одни советовали собраться гурьбой и, прихватив с собой гитары, отправиться незамедлительно к дому потомков Альбы, исполнять серенады до тех пор, пока надменная «герцогиня» не удостоит их знаками своего внимания и не допустит кого-нибудь из них к аудиенции. Другие склонялись к мнению, что потомкам фельдмаршала следует объявить ультиматум и пригрозить, что, дескать, если упомянутая выше Елена, не будет отдана ими добровольно, то студенческий сброд может перейти к наступательным действиям и даже к ее похищению. Третьи предлагали стать на дипломатический путь урегулирования конфликта и для этого уже сформировали из своего состава дипломатический корпус.

Находящегося в полубредовом состоянии студента от всех этих разговоров начали посещать видения, – ему пригрезилось, что он находится в кругу студенческих друзей университета города Саламанки, т.е. превратился в одного из персонажей, описанных Сервантесом в своих «Назидательных новеллах». Как раз в новелле «Подставная тетка» описаны приключения студентов Саламанки, связанные с прибытием в их город одной дамы и девушки весьма «строгих» правил, поразительной красоты и осанки, по-видимому, ее дочери или племянницы. Видения были настолько реалистичны, что у захворавшего студента не возникало никаких сомнений в их достоверности:

– Было уже недалеко до полудня, а дом, в котором обитали эти двое, все еще был заперт снаружи, из чего прибывшие к нему дружки легкомысленного студента, заключили, что его обитательницы пребывали где-то на стороне и могли вскоре вернуться. Предположение это оказалось верным, и, немного погодя, они увидели приближающуюся даму в возрасте, впереди которой шла девушка на вид лет восемнадцати, с серьезным лицом, большими, и видимо по недосыпанию грустными, темными глазами.

Почтенная дама приблизилась к дому, а привратник открыл им дверь. При этом, стоявшие невдалеке студенты дипломатической миссии, сорвали с себя шляпы с исключительной вежливостью и почтительностью, почти переходящую в нежность, всем своим видом демонстрировали входящим, о своем к ним расположении. Они слегка согнули ноги в коленях и при этом опустили глаза с таким видом, как если бы они были самыми учтивыми кабальеро и наиболее успешными студентами на всем белом свете.

Дамы проследовали в дом, не оставив никаких надежд молодым людям на дальнейшее продолжение их знакомства. Они остались на улице, погруженные в задумчивость, теряясь в догадках, что им предпринять далее и как помочь своему товарищу, умирающему у себя на кровати от сердечного недуга. Тут же ими было решено устроить знатным сеньоритам серенаду ночью. Это, как известно, главный знак внимания, какой могут позволить оказать дамам бедные студенты во всех странах и во все времена.

Затем они отправились свести счеты со своим вечным врагом, – голодом, иначе говоря, разделаться более чем скудной едой. Подкрепившись, они созвали других друзей, среди которых находились неплохие певцы, – то есть попросту горлопаны. Тем временем наступила ночь, и вот, в подобающий для такого рода торжественных выступлений час, ватага юнцов с гитарами наперевес, собрались вместе для исполнения ночной серенады. Пышное шествие собутыльников нашего студента, повторно направилось к дому не очень любезной сеньоры и ее дочери.

Они отыскали в потемках нужную им улицу, и безжалостный барабан загремел так оглушительно, что, хотя все соседи беспробудно спали, им все-таки пришлось расстаться со своими сладкими сновидениями. Во всей округе не оказалось ни одного человека, который бы не проснулся, и не подбежал к окну взглянуть, что там стряслось на этот раз. Едва романс, исполняемый студенческим братством, был окончен, как один из стоящих поблизости прощелыг, удостоившийся ранее ученой степени, громким и звучным голосом объявил всем:

– Черт побери! За всю свою жизнь я не слыхивал лучшей серенады, что и сам не против откликнуться на ее призыв!

А между тем окна интересующего дома оставались закрытыми. Для второго раза под звуки гитар был исполнен романс наскоро сработанный и приспособленный для данного случая, но меньшим числом голосов. Он тоже не принес никаких результатов.

Когда певцы исполнили в более крепких выражениях последний романс, они увидели, что окно отворилось, и в нем показалась «дуэнья», которая пропищала им своим писклявым голосом:

– Сеньоры, моя госпожа, благодарит ваши милости и просит оказать ей милость продолжить вашу музыку где-нибудь в другом месте, во избежание большего скандала. При звании и положении юной сеньориты, отнюдь не подобает, чтобы у наших дверей творились подобные вещи. Ваши милости могли бы оказать ей внимание каким-нибудь иным способом, в иной форме и без такого скандала.

На это один из компании приятелей нашего студента ответил:

– Окажите нам милость сеньора, и попросите сеньориту «донью» Елену подойти к этому окну; мы намерены сказать ей всего лишь несколько слов, но они могут оказать ей и нашему другу неоценимую услугу.

«Дуэнья» крепко выразилась, а потом добавила: «Разве моя сеньорита „донья“ Елена какая-нибудь такая?! Знайте, сеньоры, что она не из тех, о ком вы думаете. Моя сеньорита, – знатна, добродетельна, скромна и смышлена. Она остроумна, музыкальна, очень и начитанна. И не сделает того, о чем вы ее просите». На этом окно захлопнулось, и на последующие взывания и крики студентов не вышла даже «дуэнья».

Все были рассержены и собирались забросать дом камнями, разбить ставни, устроить страшный кавардак и кошачий концерт, то есть поступить так, как свойственно поступать юнцам студентам в подобных случаях. Тем не менее, на рассвете ватага рассеялась, но не пропала их досада, в связи с тем, что и музыка, и их дипломатические усилия пропали даром.

Когда, тем или иным образом, у нашего студента любовный жар начал спадать, и он пошел на поправку, у него более рельефно вырисовалась картина происходящего. Возникло видение финальной сцены спектакля известной всем трагедии, как темнолицый Отелло душит белокурую Дездемону…

Он возвращается в город со славным революционным прошлым, с твердым намерением, придать своему видению законченный и реалистический характер. Перед мысленным взором студента встают действующие лица и финальная сцена одной знаменитой трагедии Шекспира:

Дездемона: Убей хоть завтра! Дай пожить сегодня!

Отелло: Ты борешься…

Дездемона: Хоть полчаса!

Отелло: Я начал, и я кончу.

Дездемона: О, дай прочесть мне хоть молитву!

Отелло: Поздно. (Душит ее)

Однако, прибыв в «Венецианскую-Подмосковную» республику наш студент обнаруживает, что белокурая «Дездемона», предчувствуя скорую расплату за свои грехи, исчезла. Пропала без следа, как ее никогда и не было в этом мрачном городе. Не отвечал телефон. На продолжительные звонки, не отвечала «нехорошая» квартирка с ее лживой и коварной обитательницей. Минула неделя, а студент между тем все осмысливал происходившие недавно события, и пытался ответить на мучившие его вопросы. Так до конца невыясненным осталась цель постановочных водевилей с переодеваниями, образа герцогини Альбы и ее маскировками под «серого мышонка».

Нет, он, конечно, допускал, что не изощренная в любовных делах «донья Каэтана» предполагала, что после такого маскарада, бедный студент, потеряв полностью свой рассудок устремится к Райским Вратам, и в этой части ее предположения по неизвестным нам причинам подтвердились. Но согласно Данте, прямым ходом в Рай не попадают даже чистые и неиспорченные грехом души. И даже, если на них нет никакой грязи они все равно, согласно испокон веков заведенным правилам, попадают в Чистилище, где их должны основательно пропесочить. Что касается студента, то он может подтвердить полезность такого обычая, поскольку проверил его на своей практике.

Нежелание допустить студента к личной аудиенции с «герцогиней», студент относит все-таки на счет некоторой надменности в характере «испанок», в особенности знатных родов, которые и мысли не могли допустить о наличии неких соперниц у потомственной герцогини славного рода фельдмаршала Альбы. А как только возникла минимальная тень такой возможности, кабальеро-студент был, одним росчерком пера, вычеркнут герцогиней из списка живых претендентов. Что, в общем-то, неплохо характеризует образ «герцогини» и ее предельно экстравагантный жизненный опыт, не допускающий буйства оттенков в цветах радуги.

Со временем, размышляя о красоте, наш бывший студент склонился к убеждению умных людей, что красота – это все-таки не сосуд, в котором пустота, а скорее огонь, мерцающий в сосуде, который дает необходимый людям свет и тепло. Поэтому при встрече с красотой она всегда вызывает его повышенную настороженность, как это и случилось с изображением незнакомки на портрете.

14 апр. – Витя, твои фантазии, порожденные фотопортретом «незнакомки», выходят за всякие мыслимые рамки. Впрочем, некоторые черты ее характера «ясновидящим» автором подмечены, верно. Не знаю, насколько надменность в характере испанок соотносится с характеристиками образа «незнакомки», но чувства собственного достоинства, или если хочешь гордыни, ей не занимать.

– Люда, если быть откровенным, то мои фантазии основаны не только портретом незнакомки, но еще и одной мной случайно оброненной фразой, которая вызвала шквал или даже бурю гнева в мой адрес. Вот такие экстремальные ситуации в наибольшей степени проявляют скрытые черты характера, но они заметны даже по фотопортрету. Что же касается «художеств» легкомысленного студента в юности, то здесь тоже можно найти много интересного, несмотря на то, что они изложены «эзоповским» языком.

Еще одна из ассоциаций, навеянная портретом «незнакомки», связана с любимым мной испанским поэтом Беккером и с содержанием одной из его замечательных легенд. Автор с его слабым знанием испанского рискнул, однако, перевести ее с оригинала, заимствованного из библиотеки Сервантеса в Мадриде. Строго говоря, следовал он духу произведения, а не его букве, поэтому свою интерпретацию перевода он решил назвать, уподобляясь оригиналу «El Besso». Основываясь на своем слабом житейском опыте все то, что случилось с героем легенды Беккера, – молодым симпатичным капитаном, – автор, по простоте душевной, тоже принимает за чистую монету.

Можно сказать, что хоть эта ассоциация возникла по мотивам произведений Беккера, но она перекликается с одним из реальных до мистицизма случаем, из жизни автора в юности. Как и главному герою легенды Беккера, ему тоже явилось видение необыкновенно красивой женщины, посетившей его во сне в одном из богом забытых, но реальных мест на земле.