Текст книги "Оллвард. Разрушитель миров"

– Я смотрю, ты многому научилась, – окликнул ее Эйджер, подходя к ней раньше всех остальных. Его рост превышал два метра, а белую кожу испещряли татуировки и шрамы – следы яростных схваток, произошедших в заснеженном Джиде. Корэйн не раз слышала рассказы, связанные с самыми тяжелыми из них: борьба с медведем, участие в ожесточенной драке, встреча с дамой сердца, а затем – с исключительно свирепым лосем. «Или последние двое были одним и тем же персонажем?» – успела подумать Корэйн, прежде чем Эйджер сжал ее в объятиях.

– Не нахваливай меня, словно несмышленую ученицу, Эйджер; мое произношение – это полнейший haarblød, – проговорила она, пытаясь не задохнуться.

Он от души рассмеялся.

На причале уже толпились моряки и громоздились ящики, которые они выгружали из трюма. Корэйн зашагала к кораблю, внимательно глядя по сторонам и выискивая новые лица. «Бурерожденная» возвращалась из каждого плавания с несколькими новичками на борту. Заметить их не составляло труда – по обгоревшим, покрытым волдырями рукам. Жизнь на корабле была для них непривычна: на «Бурерожденной» предпочитали преподавать морскую азбуку с самых азов.

У матери множество правил, и это – одно из них.

Корэйн нашла ее там же, где и обычно. На корме, восседающей на перилах.

Мелиза ан-Амарат не была ни слишком низкой, ни слишком высокой, но неизменно приковывала к себе внимание, что являлось полезным качеством для капитана. Зоркая, как орел, и гордая, словно дракон, она взирала на причал. Хотя ее корабль благополучно прибыл в порт, дело еще не было доведено до конца, а она не принадлежала к числу капитанов, которые предаются ничегонеделанью в каюте или сбегают пьянствовать в ближайший трактир, пока их команда работает в поте лица. Она провожала взглядом каждый ящик и каждый джутовый мешок, производя в уме точный подсчет.

– Благосклонны ли нынче ветра? – выкрикнула Корэйн, наблюдая, как мать правит своим галерным королевством.

Мелиза широко улыбнулась ей с кормы. Ее черные волосы не были заплетены и окутывали плечи, словно грозовая туча. От крыльев ее носа до уголков рта пролегли тонкие морщинки, честно заработанные за годы жизни.

– Да, ведь они приводят меня домой, – ответила она сладким, словно мед, голосом.

Они обменивались этими словами с тех пор, когда Корэйн была несмышленой крохой и лишь смутно представляла, куда уплывает ее мать. Тогда она только и могла, что махать ей одной рукой, а другой цепляться за Кастио. Вот только теперь все иначе.

Улыбка Корэйн угасла, а губы налились тяжестью. Счастье, которое она только что испытывала, обуглилось по краям, уступая место тревожности. «Дождись правильного момента, – сказала она себе, словно давая обещание. – Время еще не пришло».

Инспектор не обратил на ящики и мешки никакого внимания, хотя на большинстве из них не стояло никакой маркировки. Он не намеревался рассматривать их содержимое и спокойно ждал, пока они окажутся на борту других кораблей и перестанут быть заботой капитана ан-Амарат. Разумеется, Корэйн было известно, что именно представлял собой груз «Бурерожденной», поскольку именно она находила желающих его купить или обменять. Вся информация хранилась в ее тетради, где-то между фальшивыми списками и настоящими навигационными картами.

– Оставьте их на краю, – резким тоном приказала она, жестом указав на несколько ящиков. – Айбалийский корабль пристанет к этому же причалу еще до обеда. Команде необходимо поднять груз как можно быстрее.

– Зачем айбалийцам этот груз?

Мелиза спустилась со своего брезентового, слегка просоленного трона, не переставая улыбаться уголками губ: от ухмылки или смеха ее всегда отделяло лишь мгновение. Она так загорела на солнце, что казалась отлитой из бронзы, а ее щеки украшал румянец, оставленный удачным путешествием. В выразительных медово-карих глазах, эффектно подведенных черным, сверкал лукавый огонек.

– Обдумай свой ответ, дочка.

Корэйн расправила плечи. За прошедший год она успела подрасти и теперь могла смотреть матери в глаза.

– Меха отправятся в Калирам.

Мелиза озадаченно моргнула и изящно сморщила загорелый лоб. Над ее левым глазом виднелись три крошечных шрама, оставшиеся на память об ее удаче и неумелом противнике.

Она взяла дочь под руку, предлагая ей пройтись по причалу.

– Не думала, что айбалийцам плохо живется в Великих песках без лисьего и собольего меха.

Корэйн не винила мать за недоверие. Почти вся территория Айбала приходилась на пустыню, и местным жителям явно не было смысла платить высокую цену за добытые на севере меха. Но Корэйн знала, что делает.

– Королевская семья и придворные воспылали любовью к местным горам, – весело проговорила она, довольная собой. – Но в их жилах течет горячая кровь пустынь, а значит, чтобы согреться на высоте, им понадобится наша помощь. Я навела справки и обо всем договорилась.

– Конечно, было бы неплохо наладить связи с королевской семьей Айбала. – Мелиза понизила голос. – Особенно после того недоразумения, которое произошло прошлой зимой в Проливе.

Недоразумение, в результате которого погибли три моряка, а «Бурерожденная» едва не затонула. Корэйн сглотнула, пытаясь избавиться от горького привкуса страха и неудачи.

– Именно так я и подумала.

Мелиза прижала ее к себе еще крепче. В этот раз Корэйн прожила без матери почти два месяца и теперь купалась в лучах ее внимания. Она потерлась головой о плечо Мелизы, отчаянно желая ее обнять. Но мимо них все время деловито сновали погруженные в работу моряки, да и о Галери забывать не стоило. Пусть он и не проявлял к их делам рабочего интереса, но все же наблюдал за происходящим – видимо, из чистого любопытства.

– А ведь в твоих жилах тоже течет горячая кровь пустынь, – произнесла Мелиза. – Разумеется, по моей линии.

Хотя Корэйн ощущала тепло материнской руки, ее живот заныл от леденящей тревоги.

– Какой крови в них только нет, – пробормотала она.

Ей хотелось поговорить с матерью о многом. Но только не о родословной.

Мелиза еще раз взглянула на дочь. Она вернулась домой не для того, чтобы обсуждать эту неблагодарную тему, поэтому тут же сменила курс.

– Что ж, отлично. А что еще ты успела подготовить?

Корэйн глубоко вздохнула, одновременно ощущая и прилив облегчения, и острое желание впечатлить мать. Она достала тетрадь и показала Мелизе несколько страниц, исписанных аккуратным, убористым почерком.

– В ближайшем будущем мадрентийцы развяжут войну с Галландом, так что оружие выгоднее всего продать им. – Корэйн позволила себе легкую улыбку. – Особенно трекийскую сталь. Это позволит избежать возможных затруднений.

Мелиза обрадовалась этой новости не меньше Корэйн. Оружие, выкованное в Трекии, ценилось весьма высоко: во-первых, благодаря долговечности, а во-вторых, по той причине, что местная власть чрезвычайно тщательно следила за его экспортом.

– Неужели ты выведала все это в Лемарте? – задумчиво проговорила она и подняла бровь.

– А где еще я могла бы это узнать? – резким голосом ответила Корэйн, чувствуя, как к щекам приливает жар. – Мы живем в портовом городе, и он ничуть не уступает другим. Моряки всегда рады поговорить.

Моряки всегда рады поговорить – равно как путешественники, а также купцы, стражники и дозорные на башнях. Они часто рассказывают истории, причем весьма громогласно. Чаще всего они врут с три короба. Описывают земли, в которых никогда не бывали, или похваляются подвигами, которые им никогда не совершить. Но среди лжи, словно крупинки золота среди песка, неизменно скрываются зерна истины. Они только и ждут, чтобы их просеяли.

Капитан ан-Амарат усмехнулась, обдав прохладным дыханием ухо Корэйн. Мелиза пахла морем; она всегда пахла только им.

– Значит, они не прочь поговорить с тобой? – язвительно спросила она.

Понять смысл этой колкости не составляло труда. Мелиза перевела взгляд на пожилого моряка, который днями напролет охранял ее дочь.

– Скажи-ка, Кастио, у моей девочки ладятся дела с молодыми людьми?

По спине Корэйн пробежали мурашки смущения. Она захлопнула тетрадь обеими руками и, залившись краской, отстранилась от матери.

– Мама, – с оскорбленным видом прошипела она.

В ответ Мелиза лишь рассмеялась. Она привыкла смущать дочь и нисколько из-за этого не беспокоилась.

– Тут нечего стесняться. Я познакомилась с твоим отцом, когда мне было столько же, сколько тебе сейчас, – проговорила она, уперев руку в роскошное бедро и обхватив пальцами ремешок портупеи. – Нет, все же тогда я была на год старше. В твоем возрасте я познакомилась с девушкой, которая была до твоего отца…

Корэйн спрятала бесценную тетрадь обратно в кожаный мешочек.

– Довольно, я уже услышала больше, чем мне бы хотелось знать. Я и без того должна помнить множество вещей. Тем более факты, которые ты сообщаешь, не стоят того, чтобы хранить их в памяти.

Снова рассмеявшись, Мелиза взяла лицо Корэйн в ладони, сделала шаг вперед – и пошатнулась. Сердцем она все еще находилась в море.

Корэйн любила Мелизу, но чувствовала себя маленькой и беспомощной в материнских руках. А это ощущение она не выносила.

– Ты так очаровательна, когда краснеешь, – проговорила Мелиза со всей искренностью, на которую была способна.

Видимо, все матери считают, что их дети прекраснее солнца и луны. Но, равно как и на просторах Долгого моря в ясное утро, в сознании Корэйн не было места для иллюзий. Она знала, что нисколько не очаровательна – в отличие от величественной и блистательной Мелизы ан-Амарат. Хотя по красоте Мелиза не уступала ни одной королеве, она была простолюдинкой, дочерью контрабандиста, которая называла домом Море, Пролив и каждую из стран, раскинувшихся на их берегах. Они с волнами были созданы друг для друга, ведь ничто иное в этом мире не могло сравниться с ней по храбрости и неистовости.

Я совсем не такая. Корэйн знала себя. Да, она походила на мать, но в то же время во всем ей уступала. У них был один и тот же цвет кожи – золотистый, в летнее время отливающий бронзой, – и одинаковые черные волосы, приобретавшие насыщенно-бордовый оттенок, если на них падал яркий свет. Однако губы Корэйн были тонкими, нос – коротким, а лицо – серьезным, в то время как Мелиза постоянно сияла улыбкой, словно солнечный луч. Ее ничем не примечательные, абсолютно черные глаза казались стылыми и пустыми, словно беззвездная ночь. Ее взор всегда устремлялся куда-то вдаль, и прочесть его выражение было невозможно. Это впечатление усиливалось по мере того, как Корэйн отдалялась от окружавшего ее мира.

Тем не менее подобные вещи ее не беспокоили. Полезно знать себе цену. Особенно в мире, где женщины способны лишь на то, что им позволяет внешность. Корэйн никогда не смогла бы переубедить инспектора морского патруля одним взмахом ресниц. Зато она могла вложить подходящую монету в нужную ладонь или потянуть за правильную ниточку. Такие дела она проворачивала мастерски.

– А ты безупречна, когда лжешь, – ответила девушка, мягко высвобождаясь из рук матери.

– Просто я много тренируюсь, – отозвалась Мелиза. – Но тебе я не вру никогда.

– Мы обе знаем, что твои слова столь же далеки от правды, как иные миры от Оллварда, – произнесла Корэйн ровным голосом.

Она ни в чем не обвиняла Мелизу, но ей пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица и выбросить из головы мысли об образе жизни матери – равно как и о взаимном доверии, на которое они не были до конца способны.

– Однако мне известно, что у тебя есть на то причины, – закончила она.

Мелизе хватило благородства не оспаривать эти слова. Она была способна искренне сознаться в своей лжи.

– Так и есть, – тихо произнесла она. – Что бы я ни говорила, я всегда – все время – делаю это для того, чтобы уберечь тебя, моя драгоценная девочка.

Хотя слова застревали у Корэйн в горле, она все же заставила себя их произнести.

– Я должна спросить тебя… – начала она, отчаянно краснея.

Но ее усилия оказались напрасны: в следующее мгновение ее прервал громкий стук сапог Галери.

Мать и дочь немедля обернулись к нему, сияя фальшивыми улыбками.

– Инспектор Галери, спасибо, что почтили нас своим вниманием, – пропела Мелиза, вежливо склоняя голову.

Их отношения полностью ее устраивали, и она намеривалась их сохранить. При этом она помнила, что недалеким мужчинам ничего не стоило обидеться на женщину, даже без какого бы то ни было повода.

Галери купался в сиянии капитана ан-Амарат. Он подошел к ней вплотную – гораздо ближе, чем к Корэйн. Мелиза, привычная к сальным взглядам, не сдвинулась с места. Пусть она всего пару минут назад сошла с корабля и не успела сменить просоленную одежду, она по-прежнему была способна привлечь множество мужчин.

Корэйн едва удержалась, чтобы не поморщиться от отвращения.

– Ваша дочь сказала: вы были в Эджироносе, – произнес Галери и указал пальцем на ящики, громоздившиеся на причале. На них виднелись рунические отметки. – Странно, эджирцы обычно не ставят на таре джидийскую волчью печать.

Мысленно вздохнув, Корэйн начала подсчитывать, хватит ли оставшихся в мешочке монет, чтобы утолить любопытство Галери.

Но ее мать лишь заулыбалась еще лучезарнее.

– Мне тоже это показалось странным.

Корэйн не раз видела, как ее мать флиртует с мужчинами. Сейчас не тот случай.

Галери тут же погрустнел. Ход его мыслей был очевиден. Он располагал жалкой горсткой солдат – неподготовленных и по большей части бесполезных, – в то время как за спиной капитана ан-Амарат стояла вся ее команда. К тому же на ее поясе висел меч. Она могла лишить его жизни и уплыть с отливом, прежде чем инспекторы следующего патруля нашли бы его хладное тело. Либо он мог удовольствоваться монетами, уже оттягивавшими его карман, и мыслью о том, что по завершении следующего плавания к ним прибавятся новые. Его взгляд на мгновение метнулся к Корэйн. Она была единственным в целом мире рычагом, с помощью которого он мог надавить на Мелизу ан-Амарат, если когда-нибудь дело примет дурной оборот.

Пальцы Корэйн сжались в кулак, пусть она и не имела ни малейшего представления, как им пользоваться.

– Счастлив снова видеть вас в нашем порту, Кошмарная Мэл, – выдавил Галери, натянув на лицо такую же широкую улыбку, как у Мелизы. Прежде чем отойти в сторону, он поклонился им обеим. По его виску стекала капля пота.

Мелиза проводила его взглядом, оскалив зубы в зловещей улыбке. На суше она почти никогда не бывала той женщиной, что правила волнами, а если бывала, то ненадолго. Корэйн едва ли знала беспощадную контрабандистку, которая стояла во главе кровожадной команды и бороздила морские воды, ни во что не ставя ни законы, ни опасности. То была вовсе не ее мать, не Мелиза ан-Амарат. То была Кошмарная Мэл.

Здесь, в родном для «Бурерожденной» порту, где она могла скользить вслед за ласковым ветром, не сталкиваясь с угрозами, страшнее портовых инспекторов, это прозвище мало что значило. Но когда галера скиталась по водам, протянувшимся вдоль всего Оллварда, она полностью оправдывала свое имя – подобно своему капитану.

Такие рассказы тоже достигли ушей Корэйн.

Моряки всегда рады поговорить.

А мать всегда готова придумать новую ложь.

Глава 2. Голос, подобный зиме

– Эндри —

Он обменял кольчугу на пищу еще неделю назад. Его зеленая, расшитая золотом мантия превратилась в лохмотья, изорванные и покрывшиеся коркой из крови, грязи и пыли. Эндри Трелланд стоял, преклонив колено, дрожал всем телом и изо всех сил пытался не лишиться чувств. В столице перевалило за полночь; к тому же долгие недели, проведенные в седле, прошли для него далеко не бесследно. Никогда еще каменный пол не казался Эндри таким притягательным.

Он не закрывал глаза лишь потому, что страшился сна.

«Кошмары дожидаются меня, – думал он. – А вместе с ними и жуткий шепот».

Они преследовали его со дня битвы у храма. С того самого дня, когда он выжил в кровавом месиве, поглотившем стольких героев. Красные руки, белые лица, запах паленой плоти. Он моргнул, пытаясь отогнать воспоминание. А теперь еще и голос, подобный зиме, который пронзает меня насквозь.

Два рыцаря из Львиной гвардии стояли по обе стороны от пустого трона, и в их позолоченных доспехах отражалось пламя свечей. Эндри знал и одного, и другого. Сэр Эйрос Эдверг и сэр Хайл из Золотистого Холма. Они были земляками павших рыцарей, чьи тела остались лежать в грязи у подножия холма. Ни один из них не сказал ни слова, хотя в их взглядах читалась тревога. Эндри снова перевел взгляд на пол и принялся изучать прожилки на камне, не нарушая обжигающую тишину.

Наконец Эндри услышал тяжелые, грузные шаги. Со стороны королевских покоев шли рыцари: их стальные доспехи лязгали и звенели. Когда двери распахнулись и в тронном зале появилась выстроившаяся в ромб гвардия, Эндри сжал зубы так крепко, что они грозили раздробить друг друга. Его сердце оборвалось, а к глазам подступили жгучие слезы. Он приготовился к тому, что сейчас его поглотит новая волна боли.

Остальные пали, погибли ужасной смертью. Ты должен сохранять самообладание; это самое малое, что ты можешь для них сделать.

Глядя на королеву Галланда, становилось понятно, почему за ее руку сражалось столько мужчин. Она была молода и прекрасна – девятнадцатилетняя девушка с изящным телосложением, фарфоровой кожей, пепельно-русыми волосами и серебристо-синими глазами, которые она унаследовала от покойного отца Конрада Третьего. В дополнение к ним королеве достался его несгибаемый характер. Пусть сейчас она была облачена в одежду для сна и ночной халат, пусть на ней не было ни короны, ни роскошных драгоценностей, и пусть в этом одеянии она казалась маленькой и хрупкой – все равно от ее фигуры исходили величие и сила. Опускаясь на трон, она рассматривала Эндри сквозь свободное пространство между гвардейцами и не отводила от него пристального взгляда ни на мгновение.

Она сплела пальцы на груди и, опершись локтями на подлокотники, слегка наклонилась вперед. Зеленый бархатный халат струился по ее фигуре, словно прекрасный наряд. Из украшений на ней было одно лишь королевское кольцо – темный изумруд, оправленный в золото. Камень был грубо огранен, скорее всего, много столетий назад. В тусклом свете он казался черным, словно глаза существ из кошмаров Эндри. Словно разверзшаяся пасть бездны.

– Ваше Величество, – прошептал Эндри, склонив голову.

Королева Эрида окинула его пронзительным взглядом, остановившись на запачканной мантии. Казалось, она читает историю его пути по пятнам, словно это были страницы книги.

– Оруженосец Трелланд, пожалуйста, поднимитесь с колен, – сказала она мягко, но ее голос все равно разнесся по длинному парадному залу громогласным эхом.

Эндри с трудом встал, пытаясь удержаться на нетвердых ногах. Взгляд королевы потеплел.

– Дорога была к вам немилосердна. Вам нужен отдых? Возможно, вы хотите отужинать или принять ванну? Если необходимо, вас может осмотреть мой личный врач.

– В этом нет нужды, Ваше Величество.

Эндри опустил глаза, окидывая взглядом свою одежду. Ему казалось, что он покрыт грязью с головы до ног и недостоин находиться перед королевой своей страны.

– Эти пятна остались не от моей крови.

Рыцари принялись переступать с ноги на ногу, обмениваясь встревоженными взглядами. Эндри мог без труда прочитать их мысли. Кровь пролилась из ран их братьев, рыцарей Львиной гвардии, которым не было суждено вернуться домой.

Эрида не повела и бровью.

– Вы успели увидеться с матерью? – спросила она, продолжая изучать Эндри.

Оруженосец покачал головой и перевел взгляд на свои сапоги, забрызганные грязью и пропахшие лошадиным потом.

– В такой поздний час она, должно быть, уже спит. Не стоит ее тревожить, ведь она отчаянно нуждается в отдыхе, на который способно ее тело. – Он вспомнил мучительный кашель, из-за которого мать часто просыпалась по ночам. – Я могу подождать до утра.

Королева кивнула.

– Чувствуете ли вы в себе силы рассказать мне, что с вами произошло? Мне и нашим дорогим друзьям?

Услышав этот вопрос, Эндри почувствовал себя так, словно по его коже провели лезвием ножа.

Белые лица, красные руки, черные доспехи… Рыцари, истекающие кровью, пепел, дым и гниль…

Он зашевелил губами, но с них не сорвалось ни звука. Эндри хотелось развернуться и убежать. Его пальцы дрожали, поэтому он спрятал их за спину, приняв обычную для придворного позу. Затем он поднял голову и стиснул зубы, призывая на помощь все свои силы.

«Сохраняй самообладание; это самое малое, что ты можешь для них сделать», – снова подумал он. Чувство вины обжигало его изнутри.

– Оставьте нас, – внезапно проговорила Эрида, окинув взглядом рыцарей, стоявших по обе стороны от нее. От молодой королевы исходила неистовая сила, делавшая ее похожей на льва, который украшал ее флаг. Она сжала руки на подлокотниках трона, и возникло ощущение, что кольцо на ее пальце превратилось в щит.

Ошеломленные гвардейцы не сдвинулись с места.

Эндри был поражен не меньше их. Королева почти никогда не показывалась на людях без своих верных рыцарей, поклявшихся защищать ее ценой жизни. Оруженосец переводил взгляд с Эриды на ее воинов, следя за безмолвной битвой характеров.

Лицо сэра Хайла порозовело сильнее, чем обычно.

– Ваше Величество… – запальчиво начал он.

– Этот мальчик пережил нечто страшное. А вы нависли над ним вдевятером, – произнесла королева, не моргнув и глазом, а затем снова перевела пронзительный взгляд на оруженосца. На ее бледном лице проступила печаль. – Я знаю Эндри Трелланда с рождения. Всего через несколько лет он станет рыцарем наравне с вами. Я могу остаться с ним наедине, так же как с любым из вас.

В это мгновение, несмотря на ужас последних дней, Эндри ощутил, как в его груди разливается гордость. Однако она растворилась так же стремительно, как и возникла. «Рыцари всегда справляются с возложенной на них задачей; я же потерпел поражение», – подумал он. Рыцари Львиной гвардии явно придерживались того же мнения. Они не сдвинулись с места, словно статуи, облаченные в позолоченные доспехи и зеленые мантии.

Но Эрида восседала на троне с непоколебимым и не терпящим возражений видом. Ее пальцы, на одном из которых поблескивало кольцо, сжались в кулак.

– Выполняйте приказ своей королевы, – произнесла она с каменным выражением лица.

На этот раз сэр Хайл не стал возражать. Он коротко и сдержанно поклонился, после чего сделал жест рукой, затянутой в перчатку, призывая растерянных рыцарей последовать за собой. Они зашагали к двери, грохоча доспехами и рассекая воздух мантиями.

Лишь когда дверь за их спинами затворилась, Эрида позволила себе ссутулить плечи и согнуть спину. Затем она выждала несколько секунд и сделала глубокий, медленный вдох. Королева, правившая страной вот уже четыре года, снова превращалась в юную женщину, которая еще вчера была ребенком.

На мгновение Эндри увидел ее такой, какой она была в детстве, – истинной принцессой, чье чело, однако, еще не было отягощено бременем короны. «Она так любила корабли», – вспомнил он. Ей нравилось ездить к Зеркальному заливу, и ее обычно сопровождали все дети, жившие во дворце, – кузены и кузины благородных кровей, юные пажи и будущие придворные дамы. Там они играли в моряков: воображали, что управляют лодкой, учились завязывать морские узлы и поднимать паруса. Но Эрида не веселилась с ними. Она сидела у штурвала и управляла настоящим кораблем, указывая команде, что делать и куда держать курс.

Теперь она управляла страной и указывала на Эндри.

– Я исполнила просьбу Древней, – произнесла она тихим хриплым голосом. Ее глаза сияли неестественно ярко, отражая пламя свечей. Она скользнула рукой в складки халата и, стиснув пальцы, извлекла из них свиток пергамента.

Эндри сглотнул комок. Ему страшно хотелось сжечь это злокозненное письмо.

Королева развернула свиток дрожащими руками, прожигая чернильные буквы взглядом. Внизу страницы еще виднелся зеленый воск – следы древней печати Айоны. Теперь при ее виде на Эндри накатывала тошнота, но еще хуже ему становилось от воспоминаний, которые она вызывала.

Сэр Грандель и Норты преклонили колено перед королевой, сидевшей на троне. Красота Эриды ослепляла: на ней были роскошные одежды, бесценные драгоценности и сияющая корона. Эндри тоже склонил спину, немного поодаль от остальных. Из всех оруженосцев лишь его одного пригласили на аудиенцию к королеве. Он не знал наверняка, зачем он здесь, но мог сделать предположение. Норты всегда были слегка более… самостоятельными, чем сэр Грандель, нуждавшийся в помощи оруженосца в любом деле, независимо от его сложности. Если королева намеревалась дать поручение сэру Гранделю Тиру, Эндри Трелланду предстояло последовать за ним.

Оруженосец не поднимал головы и видел королеву лишь боковым зрением. Она была облачена в зелено-золотистые цвета – так же, как и ее рыцари, – и сжимала в руке странный пергамент.

Эндри сразу же заметил печать с неровными очертаниями оленя. Он начал перебирать в уме гербы лордов и знатных семей, хорошо известные любому пажу. Но оленя среди них не было.

– Это призыв, – проговорила королева, переворачивая письмо, чтобы показать его рыцарям.

Сэр Эдгар, стоявший на коленях перед королевой, побледнел.

– Кто смеет отправлять призыв королеве Галланда, величайшего королевства во всем Варде, возродившего славу Древнего Кора?

Королева Эрида склонила голову набок.

– Что вы знаете о Древних?

Рыцари зашептались, обмениваясь растерянными взглядами.

Сэр Грандель расхохотался, закинув назад голову с копной каштановых волос, подернутых сединой.

– Это лишь детские сказки, Ваше Величество, – все еще смеясь, произнес он. – Обычные выдумки.

Эндри осмелился поднять взгляд. Слова сэра Гранделя не рассмешили королеву; ее губы были поджаты, а лицо – совершенно серьезно.

Она не шутила.

– Они бессмертны, миледи, – внезапно для самого себя проговорил Эндри. Его голос дрожал. – Это дети Веретен, пришедшие в Оллвард из другого мира. Они попали в западню: проход на их родину закрылся незадолго после того, как они оказались здесь. Древние застряли в нашем мире, хотя никому не известно, живут ли они здесь до сих пор.

«Мистические существа, редкие, словно единороги, которых мне никогда не доведется увидеть собственными глазами», – мысленно добавил он.

– Сплошной вымысел, – повторил сэр Грандель, бросив на своего оруженосца осуждающий взгляд.

К щекам Эндри прилила кровь, и он снова опустил голову. Не в его правилах было подавать голос, когда его ни о чем не спрашивали. Теперь он ожидал услышать строгий упрек – как от своего лорда, так и от королевы.

Но этого не произошло.

– Сказки и выдумки всегда уходят корнями в истину, сэр Грандель, – невозмутимо ответила королева. – И мне хотелось бы узнать правду, которая скрывается за этим посланием.

Эрида пошевелила письмом, и оно засияло, отражая пламя свечей.

– Та, что зовет себя правительницей Айоны, приветствует нас и смиренно просит о помощи.

Сэр Грандель фыркнул.

– О помощи? Какую просьбу могла придумать эта старая, немощная ведьма?

По голосу королевы Эндри понял, что она улыбается.

– Вам хотелось бы это выяснить?

– Мне стоило обуздать свое любопытство и оставить эту просьбу без ответа, – пробормотала она, не отводя взгляда от пергамента. Если бы в ее крови была хоть капля магии Веретен, письмо бы уже давно поглотил огонь.

– Кто мог знать, что все так обернется? – прошептал Эндри.

«Я точно этого не знал. Даже когда они предупреждали об опасности и говорили, что наш мир обречен». Все это происходило лишь несколько месяцев назад, но казалось, что с тех пор минула целая жизнь.

События, которые он пережил за эти дни, промелькнули в его памяти единым размытым пятном. Дорога в Айону; великолепные своды старинного города; совет, на котором Древние и смертные приняли совместное решение. А затем – герои, бредущие в глуши навстречу собственной гибели.

Эндри яростно заморгал, борясь со слезами и образами, не желавшими покидать его голову.

Королева опустила взгляд и провела пальцем по кольцу с изумрудом.

– Это я подвергла вас страшной опасности, приказав отправляться туда, – прошептала она. – Вина за то, что произошло с сэром Гранделем и Нортами, лежит на мне одной. Не нужно взваливать эту ношу на свои плечи, Эндри. – Ее голос дрогнул. – Оставьте ее мне.

Секунды уносились прочь, словно палые листья, подхваченные стремительным потоком, но терпение Эриды было подобно камню. Наконец Эндри заставил себя заговорить.

– В Айоне Древние… то есть, их правительница… она рассказала нам, что из их сокровищницы похитили меч, – с трудом выдавил он.

Однако рассказ уже был готов вырваться наружу, словно подземная река. Эндри лишь надеялся, что не утонет в ней.

– Не обычный меч, а Веретенный клинок, выкованный за пределами Варда и наделенный магией Веретен. Его забрал человек по имени Таристан. Он происходит из Древнего Кора, и в его жилах течет Веретенная кровь. Объединив силы своей крови и клинка, он получил возможность вскрывать Веретена, запечатанные множество лет назад, создавая проход между Оллвардом и другим, неизвестным, миром.

Королева Эрида широко распахнула глаза, так что они стали похожи на луны, которые затмила серебристая синева радужки.

– Он направлялся к заброшенному храму Древних, который находится в нескольких милях к югу от Трекийских врат. Насколько известно, именно там в последний раз открывалось Веретено.

Эндри сжал зубы.

– Чтобы остановить его, мы выступили отрядом из тринадцати человек.

По его щеке скатилась первая, неистово-жаркая слеза.

– И двенадцать из нас погибли.

Голос Эндри эхом пронесся по залу, наполнив его яростью и скорбью. Боль утраты взлетела вверх по колоннам и забралась внутрь кованых люстр, затаившись среди мерцающих свеч. Эндри сжал руки в кулаки, чувствуя, что его решимость грозит разлететься вдребезги. И все же он рассказал о страшной гибели своих Соратников, о поражении Кортаэля, о запахе бессмертной крови и о сожженном мире, из которого явилось войско мертвецов. О Красном маге, о злой белозубой усмешке Таристана и о мече, пронзившем его грудь. О том, как сэр Грандель споткнулся и упал, чтобы никогда больше не подняться. И о том, что оруженосец лишь наблюдал за резней, а потом сбежал, сохранив разве что свою кожу да кости.

Эндри ожидал, что вместе с воспоминаниями вернется и промозглый шепот, но, пока он говорил, в его голове звенел лишь собственный голос.

– Я должен был сражаться вместе с ними, – прошептал он, глядя на свои истертые сапоги. – Я не исполнил свой долг.

Эрида стукнула ладонью по подлокотнику трона, и этот резкий, яростный хлопок, похожий на удар плетью, эхом прокатился по залу. Эндри поднял взгляд и увидел, что королева пристально на него смотрит, раздувая ноздри.