Текст книги "Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат"

Глава 2
Миссия в Хиву и Бухару

После Крымской войны значение среднеазиатского направления во внешней политике России усилилось. Если в первой половине XIX в. основной целью российского правительства было налаживание торгово-экономических связей со среднеазиатскими государствами – Хивой, Кокандом и Бухарой, то теперь на первый план выдвигается политико-стратегический аспект. Крымская война показала всю остроту русско-английского соперничества. Ослабление влияния Англии на мировую политику стало одной из важных внешнеполитических задач России[47]47
  История внешней политики России. Вторая половина XIX века. М., 1997. С. 88.


[Закрыть].

Англо-персидская война 1856 г., усиление позиций Лондона в Афганистане беспокоили Петербург, опасавшийся, что англичане будут стремиться распространить свое влияние на север региона. «Мы не можем быть равнодушными к английскому проникновению в Афганистан», – писал А. М. Горчаков в отчете МИД за 1856 г.[48]48
  АВПРИ. Ф. 137 (Отчеты МИД). Оп. 475. Д. 40. Л. 262 об.


[Закрыть] Указывая на нестабильность положения в среднеазиатских государствах, международные войны, набеги кочевников на русские торговые караваны, пограничные посты и т. п., министр считал, что единственное лучшее будущее для среднеазиатских ханств – «перейти под российскую власть», которая водворит тишину и порядок. Горчаков полагал, что благодаря действиям оренбургского генерал-губернатора В. А. Перовского, занявшего еще в начале 50-х гг. земли Большого Жуза (Заилийский край), Россия заявила свое право на владение этой местностью[49]49
  Там же. Л. 270.


[Закрыть].

Однако Горчаков, стремившийся разрешать внешнеполитические задачи России мирными средствами, был противником военного наступления в Среднюю Азию и отвергал все попытки генералов действовать силовыми методами. Предложение Игнатьева о направлении в Среднюю Азию экспедиций с дипломатическими и научными целями встретило одобрение властей. Особенно ратовал за это директор Азиатского департамента МИД Е. П. Ковалевский, который сам в 1839 г. побывал в Бухаре с целью добиться торговых льгот и учреждения там российского консульства, а затем участвовал в походе Перовского на Хиву, однако оба этих предприятия окончились безуспешно[50]50
  Жуковский С. В. Сношения России с Бухарой и Хивой за последнее трехсотлетие. Пг., 1915. С. 113–114.


[Закрыть]. Е. П. Ковалевский руководил подготовкой трех экспедиций в Среднюю Азию, направленных туда в 1858 г. В этом деле приняло участие и Военное министерство, а также местные генерал-губернаторы.

Первая экспедиция во главе с дипломатом и востоковедом Н. В. Ханыковым отправилась в Хорасан и Герат. Ее главной целью было ознакомление с политикой и положением Персии и Афганистана и налаживание сотрудничества России с последним. Одновременно экспедиция преследовала и научные цели – изучение флоры и фауны региона, путей сообщения и др.

Другая экспедиция, которой руководил полковник Н. П. Игнатьев, являлась дипломатическим посольством, направленным в ханства Хиву и Бухару с целью установления дипломатических связей и укрепления торговых отношений.

Третья экспедиция, возглавляемая поручиком русской службы Ч. Ч. Валихановым, известным впоследствии казахским просветителем и ученым, имела задачу проникнуть в западно-китайскую провинцию Кашгар, выяснить там обстановку и возможность восстановления торговых связей Кашгара с Россией. Чтобы не возбудить подозрений, Валиханов ехал под видом мусульманского купца.

История всех трех экспедиций исследована в литературе[51]51
  Жуковский С. В. Указ. соч.; Халфин Н. А. Три русские миссии. Ташкент, 1956; Он же. Присоединение Средней Азии к России. М., 1965; Киняпина Н. С., Блиев М. М., Дегоев В. В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России. М., 1984.


[Закрыть]. Изданы записки членов экспедиций. Так, история посольства Игнатьева отражена не только в обширных мемуарах самого руководителя, но и в записках его помощника Н. Г. Залесова, участников экспедиции Е. Я. Килевейна и М. Н. Галкина[52]52
  Игнатьев Н. П. Миссия в Хиву и Бухару в 1858 году флигель-адъютанта полковника Н. Игнатьева. СПб., 1897; Залесов Н. Г. Записки // Русская старина. 1903. № 4, 7; Он же. Посольство в Хиву и Бухару полковника Игнатьева в 1858 г. // Русский вестник. 1871. № 2–3; Килевейн Е. Отрывок из путешествия в Хиву и некоторые подробности о ханстве во время правления Сеид-Мохаммед-хана. 1856–1860 // Этнографический сборник. СПб., 1862. Вып. 5; Галкин М. Н. Выдержки из дневника следования в 1858 г. из Оренбурга в Хиву киргизской степью и Амударьею // Галкин М. Н. Этнографические и исторические материалы по Средней Азии и Оренбургскому краю. СПб., 1868.


[Закрыть]. Кроме того, Залесов напечатал несколько корреспонденций из Хивы и Бухары в «Военном сборнике»[53]53
  Залесов Н. Г. Письмо из степи // Военный сборник. 1858. № 8; Он же. Письмо из Бухары // Там же. 1860. № 4; Он же. Письмо из Хивы // Там же. 1859. № 1.


[Закрыть]. В приложении к своим запискам Залесов поместил тексты некоторых документов экспедиции. Опубликованные источники в сочетании с документами Архива внешней политики Российской империи и личного фонда Н. П. Игнатьева в Государственном архиве Российской Федерации дают возможность показать роль Игнатьева как руководителя миссии и процесс формирования его как дипломата.

Поручить такую ответственную задачу молодому военному (Игнатьеву было всего 26 лет), не имевшему опыта дипломатической деятельности, было рискованным делом. Но Александр II и Горчаков не ошиблись в выборе. Поддержал кандидатуру Игнатьева и Е. П. Ковалевский.

Как уже говорилось в предыдущей главе, Игнатьев предлагал Горчакову направить в Среднюю Азию «ученые экспедиции», которые наряду с научными целями должны были выполнить разведывательные и политические задачи.

Однако миссия, возглавляемая Игнатьевым, имела официальный дипломатический характер. Для этого был найден подходящий предлог. Миссия отправлялась как ответное посольство.

В 1856 г. Бухара и Хива прислали свои посольства в Петербург с поздравлениями по случаю коронации Александра II. Как писал бухарский эмир, посольство «отправлено для большего скрепления уз, существующих еще со времен предков, и для упрочения взаимных отношений предшествовавших великих царей». Эмир добавлял, что нужно открыть дорогу к дружбе между обоими государствами, «дабы караваны и купцы двух держав приходили и уходили спокойно»[54]54
  Залесов Н. Г. Посольство в Хиву и Бухару… // Русский вестник. 1871. № 2. С. 450. Письмо бухарского эмира Александру II.


[Закрыть]. Правитель Бухары предлагал также направить ответные посольства из России. Примерно таким же было и послание хивинского хана.

В декабре 1857 г., когда уже был решен вопрос об отправке экспедиции Игнатьева, бухарскому эмиру было направлено письмо Александра II о скором отправлении ответного посольства и намечены основные проблемы, которые следует урегулировать в отношениях двух государств: оказание покровительства российской торговле, возвращение русских пленных и вообще «устранение поводов к неудовольствию»[55]55
  Там же.


[Закрыть]. Осенью 1857 г. Игнатьев, еще до своего отъезда в Европу, вчерне наметил основные задачи и путь следования миссии. В поданной Горчакову и Ковалевскому специальной записке он предлагал экспедицию Ханыкова и отправку посольства в Хиву и Бухару отложить до весны 1858 г., когда настанут благоприятные погодные условия. Посольство, считал он, более безопасно в политическом отношении и может открыто выполнить ряд топографических и других исследований на территории вплоть до Афганистана (исследование устья и берегов Амударьи до ее верхнего течения). Путь следования он намечал караваном до Арала, затем на судах Аральской флотилии и по Амударье до Чарджоу, откуда опять караваном до Бухары. Возвращение же предполагалось через Самарканд, Ходжент, Ташкент на Сырдарьинскую линию[56]56
  ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1. Д. 303. Л. 1–4.


[Закрыть]. Таким образом, Игнатьев планировал посетить не только Хиву и Бухару, но и Кокандское ханство. Он не исключал встречи на Амударье с экспедицией Ханыкова, которая через северные районы Персии и Афганистана могла выйти в Коканд. Другой предложенный им вариант состоял в совместном следовании с Ханыковым до Термеза, откуда Ханыков должен был отправиться в Персию и Афганистан. Это предложение поддержал и Ковалевский. Тогда же, 20 октября 1857 г., Игнатьев в обстоятельной записке Ковалевскому изложил свое видение целей экспедиции: в политическом отношении посольство должно установить хорошие отношения с ханствами, добиться регулярных торговых связей. Необходимо было, по его мнению, достигнуть взаимного согласия между среднеазиатскими ханствами и даже заключения оборонительного союза для «пассивного противодействия Англии».

Игнатьев предполагал, что в будущем Россия займет Хиву, поэтому должно стремиться также к заключению оборонительного союза между Персией и Афганистаном и готовиться «к неприязненным действиям против великобританских владений в Индии»[57]57
  ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1. Д. 287. Л. 12.


[Закрыть]. Как видим, мысль о нанесении удара Англии в Индии не оставляла его. Игнатьев предусматривал случай, когда государства Средней Азии будут просить покровительства России, опасаясь английского проникновения в регион. Он полагал, что следует тогда содействовать протекторату Персии над Афганистаном и ханствами и «принять меры для удаления ханами агентов английского правительства». В случае же противодействия агентов «разрешить посольству употребить силу оружия». Оружие можно было применить, по его мнению, и тогда, когда в ханствах будут чиниться препятствия посольству (непропуск флотилии, невыдача пленных). Игнатьев был настроен, таким образом, весьма решительно. Он писал в записке: «Экспедиция должна иметь в виду, кроме подробного исследования пройденного края и составления карт, подготовить средства для учреждения пароходства по р. Амударье, изучить край в военном отношении и составить соображения для занятия в случае надобности устья этой реки и нападения на Хиву и Бухарское ханство и утверждения нашего влияния на Амударье»[58]58
  Там же.


[Закрыть].

Игнатьев подробно указывал в записке состав посольства, куда должны были входить чиновник из МИД со знанием татарского и персидского языков, офицер Генштаба (желательно Обручев или Быковец), топограф, офицер по фортификации, горный инженер (для исследования залежей полезных ископаемых), инженер по строительству каналов и плотин, два врача, приказчик торгового дома Закаспийского торгового общества. Помимо этого посольство должны были сопровождать отряды казаков и стрелков, а на кораблях Аральской флотилии и в фортах на Арале следовало сосредоточить запасы оружия, пушки, топливо, провиант и десант солдат. Особо оговаривалось наличие ракет и ракетных станков. Для перевозки посольства и десанта Игнатьев требовал канонерку, 2 парохода, 2–3 баржи и большое число малых гребных судов. В заключение Игнатьев намечал срок отправки экспедиции из Оренбурга – конец марта – начало апреля 1858 г., с тем чтобы прибыть в Амударью не позднее середины июня, пока река не обмелеет.

Таким образом, истинные цели посольства Игнатьева состояли не только в установлении дипломатических и торговых отношений с Хивой и Бухарой, но в укреплении политического влияния России в Средней Азии и ослаблении там позиций Англии. При необходимости предполагалось и употребление силовых методов.

Для руководства подготовкой экспедиции был создан комитет во главе с великим князем Константином Николаевичем. Было решено не соединять посольство с экспедицией Ханыкова, подготовить к весне Аральскую флотилию под командованием адмирала А. И. Бутакова. Подготовку же состава экспедиции, ее материальной части, военных сил возложить на оренбургского генерал-губернатора А. А. Катенина. Таким образом, Игнатьев, уехавший за границу, непосредственно не участвовал в подготовке посольства, что привело впоследствии к известным трудностям. Как писал Игнатьев позднее в своих воспоминаниях, Бутаков «считал Аральское море и впадающую в него Амударью своим исключительным достоянием, собираясь заведовать всеми изысканиями и стяжать исключительную славу, сопряженную со входом в эту реку первых русских военных судов», а Катенин, человек очень амбициозный, «смотрел на Оренбургскую степь и прилежащие ханства, как на свою вотчину»[59]59
  Игнатьев Н. П. Миссия в Хиву и Бухару… С. 6.


[Закрыть]. Он сам хотел руководить экспедицией, и назначение Игнатьева было ему неприятно. Катенин решил направить к ханствам крупный военный отряд и рассматривал посольство как часть этого отряда. Между тем Игнатьев требовал, чтобы был сохранен чисто дипломатический характер посольства, ибо военный отряд мог напугать хивинцев.

Прибыв в начале марта 1858 г. в Петербург, Игнатьев столкнулся с тем, что все было решено без него. Составом посольства он остался не совсем доволен, установленный срок отправки посольства из Оренбурга был, по его мнению, слишком поздним. Состав военного конвоя уменьшили, а число чиновников и офицеров в посольстве увеличили, и некоторых лиц Игнатьев считал совершенно бесполезными. Аральская флотилия располагала не таким большим количеством судов, на которое он рассчитывал. В ее составе было два железных парохода, построенных в Швеции, – «Перовский» (с 5 пушками) и «Обручев» (с 2 пушками), 3 баркаса и 5 шлюпов, не считая малых гребных судов[60]60
  ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1. Д. 285. Л. 1. Рапорт А. И. Бутакова от 1 декабря 1856 г. в Морское министерство.


[Закрыть]. В распоряжение посольства не могли быть отданы все суда.

19 апреля 1858 г. Игнатьев получил верительные грамоты и инструкции МИД и Военного министерства и выехал в Оренбург, куда прибыл 1 мая. В полученной им инструкции МИД от 18 апреля основными задачами посольства назывались:

1. Изучение ситуации в Средней Азии.

2. Упрочение влияния России в ханствах.

3. Расширение и улучшение условий русской торговли.

4. Уничтожение влияния англичан.

5. Свободное плавание русских судов по Амударье. «Открытие судоходства на этой реке составляет важнейшее из всех поручаемых вам дел, – говорилось в инструкции. – О достижении его будете стараться всеми возможными средствами»[61]61
  Цит. по: Халфин Н. А. Три русские миссии… С. 43.


[Закрыть].

В устной беседе Ковалевский сказал Игнатьеву, что главная цель экспедиции – исследование Амударьи вплоть до Балха, изучение ее долины для заселения, исследование возможностей развития пароходства и торговли. «Конечной целью наших действий, – добавил он, – искать удобнейший путь в Индию по рекам Сыру и Аму или через Кашгар. Так как на Персию надеяться нам нельзя, то желательно достигнуть самостоятельного пути для будущих действий»[62]62
  Игнатьев Н. П. Миссия в Хиву и Бухару… С. 30, 32.


[Закрыть]. Ковалевский одобрил также мысль Игнатьева о заключении оборонительного союза между Персией, Бухарой и другими независимыми ханами (исключая Коканд и Хиву, враждебно относившихся к России) «с целью, неприязненной против Англии», и полагал, что надо к этому стремиться.

Таким образом, перед посольством ставились главным образом политические цели. Этому соответствовала и другая задача – внушить властям среднеазиатских ханств опасения насчет политики Англии и уверить их в том, что она стремится обратить ханства в колонии по типу Индии. Посольство должно было также вести наблюдение за действиями англичан, в особенности в Бухаре.

Игнатьеву предписывалось в инструкции также добиться прекращения действий Хивы, подстрекающих кочевые племена (туркмен, каракалпаков и др.) нападать на русские караваны и почты, а в Бухаре потребовать возвращения русских пленных. МИД предлагал Игнатьеву не давать положительного ответа бухарскому эмиру, если он обратится за помощью в борьбе против Коканда. В отношении торговли следовало добиться уменьшения пошлин на русские товары (которые достигали до 10 % стоимости товаров, что делало русскую торговлю невыгодной). Пошлины требовалось снизить на 50 % и взимать их не на границе, а в месте продажи с продажной цены. Предлагалось также добиться разрешения на пребывание русского торгового агента в Хиве и Бухаре. Таким образом, уравнивались бы права русских и среднеазиатских купцов. Последние давно уже могли торговать по всей России и иметь постоянные магазины на Макарьевской ярмарке. Их товары (хлопчатобумажные ткани, шелка и др.) облагались гораздо меньшей пошлиной, вывозили же купцы не русские промышленные изделия, а золотую монету, что было также невыгодно для России.

Вопреки предложениям Игнатьева о возможности применения силовых методов инструкция требовала не придавать значения неприязни хивинцев, вести себя с ними осторожно, суда в Амударью вводить также осторожно, чтобы избежать ареста миссии. «Никаких видов на расширение наших владений не имеется», – подчеркивала инструкция. Таким образом, МИД придерживался осторожной политики и не предполагал пока никаких наступательных действий в регионе.

Инструкция Военного министерства предписывала производить сбор топографических, статистических и военных сведений в бассейне Амударьи, данных о путях сообщения в Хиве, Бухаре и из этих ханств в Персию, Афганистан, Коканд и Индию, а также о туркменских племенах и по возможности установить контакты с туркменскими старшинами.

В случае успеха посольства Игнатьеву предлагалось заключить с хивинским ханом и бухарским эмиром официальные акты о дружественных отношениях с Россией, но не в виде договоров, а в виде подписанных правителями статей (условий), предложенных Россией.

Прибыв в Оренбург, Игнатьев вступил в сложные отношения с Катениным. Последний был близок с отцом Игнатьева – П. Н. Игнатьевым. Сама идея посольства в Хиву и Бухару в принципе одобрялась Катениным, но он считал, что в первую очередь надо направить силы против Коканда и, заняв города Ташкент и Туркестан, укрепить Сырдарьинскую оборонительную линию (эта идея была реализована позднее, в середине 60-х гг.). Поэтому Катенин, знакомя Игнатьева с положением в Средней Азии, советовал ему, вопреки инструкции МИД, в случае обращения бухарского эмира, воевавшего с Кокандом, к России за помощью обусловить эту помощь передачей России Ташкента и Туркестана[63]63
  ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1. Д. 288. Л. 1–4. Пояснительная записка А. А. Катенина к инструкции МИД Н. П. Игнатьеву.


[Закрыть].

Катенин хотя и энергично занимался подготовкой посольства, но затянул ее, и выступление пришлось отложить до 15 мая. Состав подобранных им членов посольства также не совсем удовлетворял Игнатьева. Преследуя цели улучшения торговли, посольство оказалось без соответствующих специалистов, и Игнатьеву самому пришлось разыскать торгового агента. В своих воспоминаниях он писал: «Отсутствие подготовленных и образованных коммерческих агентов при посольстве было весьма прискорбно и лишило меня возможности извлечь ту пользу для торговых сношений России с ханствами, какую я предполагал»[64]64
  Игнатьев Н. П. Миссия в Хиву и Бухару… С. 19.


[Закрыть].

Катениным были подобраны переводчики, плохо знавшие персидский язык (дипломатический язык в Хиве и Бухаре). Они владели только татарским языком. По настоянию Игнатьева в состав миссии включили знающего персидский язык драгомана Баньщикова. Не было горного офицера или хотя бы штейгера, нужных для разведки полезных ископаемых. В то же время часть членов посольства была совершенно бесполезна. Игнатьев писал отцу 11 мая 1858 г.: «Орда, меня сопровождающая, приводит меня в отчаяние. Наивны, как малые дети, и помощи от них весьма мало»[65]65
  ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1. Д. 4484. Л. 223.


[Закрыть].

15 мая миссия вышла из Оренбурга в составе Игнатьева, секретаря Е. Я. Килевейна, дипломатического чиновника при оренбургском генерал-губернаторе М. Н. Галкина, двух офицеров Генштаба – капитана Салацкого и штабс-капитана Н. Г. Залесова, офицеров-топографов капитана Яковлева и подпоручика Зеленина, лейтенанта флота А. Ф. Можайского (будущего изобретателя первого самолета), астронома Струве, представителя Академии наук востоковеда П. И Лерхе, двух переводчиков, торгового агента и др., всего 27 чел. 14 чел. составляла прислуга, 125 чел. – конвой. Экспедиция располагала 202 лошадьми и 559 верблюдами[66]66
  Игнатьев Н. П. Миссия в Хиву и Бухару… С. 35. Н. А. Халфин дает другие цифры: членов экспедиции вместе с конвоем было 80 чел., а вместе с обозом 190. См.: Халфин Н. А. Три русские миссии… С. 47.


[Закрыть]. В ее распоряжении было 22 повозки, лазаретная фура и полевая кузница. Всем членами миссии полагалась хорошая оплата – от одного до трех рублей в сутки. Запас продовольствия и фуража был сделан на 2 месяца. Для среднеазиатских ханов и их окружения был закуплен большой запас подарков, правда, мало соответствующих вкусам восточных владетелей (органы, люстры, зеркала, шарманки и проч.). Предвидя это, Игнатьев еще в Париже и Лондоне за свой счет купил дорогие пистолеты, гравюры, подарки для гарема и детей.

Чтобы лучше организовать работу многочисленного посольства, Игнатьев четко распределил обязанности между его членами: Залесову было поручено вести дневник посольства, статистику, составлять военно-статистическое описание, Килевейну – журнал дипломатической переписки и заведование казной, Галкину – сношения с пограничными властями и казахскими племенами, а также сбор торговых сведений, Лерхе – сбор этнографических, лингвистических и археологических данных. Впоследствии Игнатьев отмечал, что члены посольства постепенно приобрели необходимые навыки и удовлетворительно справлялись со своими обязанностями. При отъезде к посольству присоединился студент Петербургского университета Зоммер, который по собственному желанию сопровождал его до Арала, занимаясь сбором естественно-научных данных[67]67
  ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1. Д. 2188. Л. 1.


[Закрыть].

Генерал-губернатор Катенин с военным отрядом все же решил сопровождать караван, растянувшийся на две версты, но, как вспоминает Игнатьев, с большим трудом удалось уговорить его следовать поодаль и только до устья Эмбы.

Начиная путь, Игнатьев хотя и держался внешне бодро, но в глубине души испытывал неуверенность. Он писал отцу: «Иду даже на полную неудачу с твердою решимостью сделать все человечески возможное, чтобы исполнить волю государя, а об успехе и не думать, предоставив слепо воле Божией и себя самого, и результаты моей поездки. Может быть, назовут меня по возвращении дураком (что, признаюсь, было бы величайшим для меня наказанием) и оклеймят мои усилия – постараюсь безропотно это перенести»[68]68
  Там же. Д. 4484. Л. 224. Письмо без даты. Место – Бивак на р. Бердянке.


[Закрыть]. Такие же настроения были характерны и для других членов миссии, которые направлялись в места, «где было дикое варварство и отсутствовало понятие о международном праве», где их могло ожидать столкновение со «среднеазиатскими владетелями, у которых игра в жизнь и смерть человека есть не более как шутка»[69]69
  Залесов Н. Г. Посольство в Хиву и Бухару… // Русский вестник. 1871. № 2. С. 431.


[Закрыть]. Однако все держались мужественно. 31 мая экспедиция достигла устья Эмбы. Здесь состоялась встреча Катенина с туркменским ханом Ата-Мурадом, который просил о русском покровительстве. Это совсем не обрадовало Игнатьева, который опасался, что хивинцы, воюющие с туркменскими племенами, враждебно встретят русское посольство. До них уже дошла весть о большом отряде Катенина, сопровождающем посольство, который был принят за авангард русской армии, идущий на Хиву. Все это впоследствии осложнило положение Игнатьева в Хиве.

Военный опыт очень пригодился Игнатьеву. За более чем месячный переход по степям и пустыням удалось избежать болезней и падежа скота. Этому способствовала рациональная организация переходов. Игнатьев начал движение с небольших переходов, постепенно увеличивая их (с 20 до 40 верст в день). Караван двигался только до полудня, а затем все располагались на отдых и ночлег. У казахов была куплена хорошая корова, и утром и вечером члены миссии пили какао и парное молоко.

Игнатьев следовал верхом впереди конвоя, члены миссии также ехали верхами. При вступлении в степь, где были казахские кочевники и можно было ожидать нападений, Игнатьев отдал приказ о перемещении членов миссии в середину каравана и о вооружении прислуги, находившейся при повозках. На ночлег все повозки выстраивались в каре, внутри которого располагались лошади. В случае тревоги все члены миссии должны были собраться в палатке Игнатьева[70]70
  ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1. Д. 289. Л. 1. Приказ Н. П. Игнатьева о порядке следования от 3 июня 1858 г.


[Закрыть]. Правда, эти меры предосторожности оказались излишними: на караван нападений не было.

12 июня экспедиция достигла берегов Аральского моря (залив Чернышова), где посольство должно было пересесть на пароходы Аральской флотилии «Перовский» и «Обручев». Но их не оказалось в условленном месте, и пришлось отправиться по берегу Арала сухим путем. С пароходом «Перовский» встретились только 18 июня, «Обручев» же должен был подойти позднее к устью Амударьи. Ввиду этого на «Перовский» погрузили лишь подарки и тяжелое оборудование в сопровождении некоторых членов миссии, остальные отправились дальше караваном вдоль Арала по нагорью Усть-Юрт. Место встречи было назначено в заливе Абугир близ устья Амударьи, где к пароходу должна была присоединиться часть других судов флотилии и войти в Амударью.

Первоначально Игнатьев хотел попасть в Хиву через г. Куня-Ургенч, но ввиду боев хивинцев и туркмен в этом регионе решил отправиться в г. Кунград, находившийся в дельте Амударьи. Пароходу было приказано плыть в Кунград, разведав при этом неизвестное побережье Абугирского залива. Посольство же отправилось в Кунград сухим путем в сопровождении хивинского конвоя, высланного навстречу миссии. 28 июня посольство прибыло в Кунград. Встречено оно было кунградскими властями недружелюбно.

Положение в Хивинском и Бухарском ханствах было напряженным. Бухара воевала с Кокандом, Хива – с туркменскими кочевниками, г. Куня-Ургенч и другие города были осаждены отрядами туркменского хана Ата-Мурада, находившегося в связях с Катениным. Это еще больше увеличивало подозрительность хивинцев. Вход русских судов в Амударью был запрещен.

Учитывая политическое положение в Хиве и Бухаре, Игнатьев еще в пути послал несколько писем Ковалевскому, где советовался относительно линии своего поведения. Так, в письме от 24 мая он предполагал в случае отказа ханов от предоставления привилегий русской торговле заявить вообще о прекращении торговых отношений. Что касается возможной просьбы бухарского эмира о помощи в борьбе против Коканда, Игнатьев разделял идею Катенина обусловить эту помощь получением Ташкента. Игнатьев предлагал также обещать хивинскому хану выплачивать 2,5 % пошлины с товаров, перевозимых российскими судами, если он разрешит плавание последних по Амударье[71]71
  ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1. Д. 289. Л. 6–8. См. также: Игнатьев Н. П. Миссия в Хиву и Бухару… С. 57–60; Залесов Н. Г. Посольство в Хиву и Бухару… // Русский вестник. 1871.№ 2. С. 457–460.


[Закрыть].

Ответ Горчакова на это письмо, написанный 19 июля и полученный Игнатьевым только 26 сентября (когда последний уже готовился к выезду из Бухары), требовал смягчения позиции в отношении русской торговли (в случае отказа дать ей привилегии не прибегать к явным угрозам, а только намекнуть ханам о возможности отмены преимуществ среднеазиатских купцов в России. Иначе, считал Горчаков, пострадает и наша торговля). Предложение об уплате Хиве 2,5 % пошлины за проходящие русские суда было одобрено Министерством финансов.

Что же касается помощи Бухаре против Коканда, то Горчаков был категорически против: «Не желая, с одной стороны, в настоящее время распространения наших азиатских владений вооруженною рукою и будучи убеждены, с другой, что бухарский эмир не может быть нам надежным союзником, мы не имеем повода к принятию участия в войне его с Кокандом»[72]72
  Там же. Л. 39; Залесов Н. Г. Посольство в Хиву и Бухару… // Русский вестник. 1871.№ 2. С. 460.


[Закрыть]. Однако прошло несколько лет, и Россия, соединив Сырдарьинскую и Сибирскую укрепленные линии и заняв Ташкент и Туркестан, по сути дела, получила часть Кокандского ханства, против чего так выступал МИД. Горчакову удалось только оттянуть русское наступление, но не предотвратить его.

Еще находясь в пути, Игнатьев узнал о нежелании хивинцев допустить вход русских судов в Амударью. Это ставило под удар одну из главных целей экспедиции – исследование течения реки и водного пути к Афганистану. И хотя комитет по организации экспедиции в Петербурге разрешил ввод судов только с согласия хивинского хана, Игнатьев решил пренебречь этим и ввести пароходы «Перовский» и «Обручев» в Амударью, не дожидаясь официального отказа хана, поставив, таким образом, хивинцев перед фактом.

Из Абугирского залива он направляет письмо хивинскому мехтару (министру иностранных дел), где излагает задачи своей миссии и обосновывает необходимость ведения русских судов в Амударью тем, что, во-первых, они везут громоздкие подарки для ханов, во-вторых, что миссия будет следовать на судах до бухарских владений, так как переход в Бухару по пескам Кызыл-Кума невозможен для большого посольства[73]73
  Залесов Н. Г. Посольство в Хиву и Бухару… // Русский вестник. 1871. № 2. С. 462–463. Письмо от 20 июня 1858 г


[Закрыть]. Подобное же письмо было направлено кунградскому градоначальнику. Одновременно Игнатьев предписывает Бутакову прибыть в Кунград 25–26 июня ко времени предполагаемого приезда туда миссии; при этом произвести «общее обозрение и возможно подробное исследование фарватера реки», а также сделать топографический очерк прибрежной части Хивинского ханства. Для этого на пароход «Перовский» перегрузить фотографические инструменты и взять фотографа подпоручика Муренкова[74]74
  Там же. С. 465–467. Письмо от 20 июня 1858 г.


[Закрыть]. На «Перовском», как уже говорилось, находились все подарки ханам, громоздкость и драгоценность которых выставлялась предлогом для перевоза их водным путем. Однако расчет Игнатьева не оправдался. Прибыв в Кунград, он не нашел там пароходов: Бутаков долго не мог в камышах и плавнях найти судоходного рукава реки, а тот, который был отмечен на карте 1848 г., оказался заросшим и обмелевшим. Игнатьев, прождав неделю, решил отправиться в Хиву на предоставленных хивинцами лодках, которые тянули бечевой. Русский конвой поехал на лошадях берегом. Оставаться миссии далее в Кунграде было невозможно из-за враждебного отношения хивинцев. Последние перехватили письма Катенина к туркменским племенам и считали, что туркмены заключили союз с Россией против Хивы. Приветственный пушечный салют в Абугирском заливе, произведенный подошедшими сюда остальными судами Аральской флотилии, был принят в Хиве за начало военных действий. Подозревали, что миссия ожидает пароходы, чтобы захватить Кунград. Хивинский хан стал собирать войско, ожидая нападения.

В своих воспоминаниях Игнатьев обвинял Бутакова в том, что тот «лишил посольство того содействия, на которое рассчитывали в Петербурге при моем отправлении и на котором я основывал все свои соображения»[75]75
  Игнатьев Н. П. Миссия в Хиву и Бухару… С. 131.


[Закрыть]. Однако он признавал заслугу адмирала в том, что тот капитально исследовал устье Амударьи до Кунграда и составил карту дельты реки.

Прибытие пароходов в Кунград было враждебно встречено хивинцами. Простояв в Кунграде несколько дней, пароходы, выгрузив подарки, отправились обратно, ибо началось обмеление реки и Бутаков боялся, что не сможет выйти в Аральское море. Это несколько успокоило хивинцев.

Плавание на лодках оказалось тяжелым. Как вспоминал Н. Г. Залесов, плыли «день и ночь в усиленной испарине, под страшным палящим солнцем, в открытой лодке и притом подвигаясь, как рак», со скоростью 2–3 версты в час, одолевали комары[76]76
  Залесов Н. Г. Посольство в Хиву и Бухару… // Русский вестник. 1871. № 2. С. 445.


[Закрыть]. Другой участник экспедиции, Е. Я. Килевейн, писал, что из-за опасения встречи с туркменами и для сокращения пути плыли по каналам и протокам, и лодки медленно продвигались через камыши. Осматривая берега, участники экспедиции видели, что все селения и города по берегам реки были разорены туркменами, молодые хивинцы угнаны в плен, а в аулах оставались только старики и дети[77]77
  Килевейн Е. Отрывок из путешествия в Хиву… С. 5–6.


[Закрыть].

Несмотря на тяжесть пути, члены посольства тайно от хивинцев производили обмеры реки и топографические съемки берегов. А. Ф. Можайский определил координаты Хивы.

18 июля миссия прибыла в Хиву, где была встречена весьма прохладно. Ее поместили в загородном доме. В течение 10 дней Игнатьев ждал, когда приедет казачий конвой, идущий берегом, и привезут подарки, за которыми хан послал обоз в Кунград. Он хотел предстать пред ханом во всеоружии. 28 июля состоялась первая аудиенция, на которой хану были вручены верительные грамоты и представлены члены посольства. Н. Г. Залесов характеризовал хивинского хана Сеид-Магомета как человека жестокого и подозрительного, держащего придворных в страхе[78]78
  Залесов Н. Г. Письмо из Хивы. С. 278–280.


[Закрыть]. Подозрительность его усугублялась тем, что два года назад его предшественник был убит во время аудиенции туркменским послом. Игнатьев, находясь под тяжелым впечатлением после приема, вечером того же дня писал отцу: «Унизительно и глупо заставлять русского представителя говорить с такими негодяями, как хивинцы, и считаться с ними на равной ноге. В такие страны посылать посольства не следует, а снаряжать нечто более внушительное»[79]79
  Игнатьев Н. П. Миссия в Хиву и Бухару… С. 139.


[Закрыть]. Члены посольства, опасаясь за свою жизнь, уговаривали его вернуться в Оренбург, тем более что топографическая съемка низовьев Амударьи и изыскательские работы были проведены. Но Игнатьев, хотя и признавал, что поездка в Хиву была слишком рискованной, не хотел пока оставить дело без завершения. Наконец, миссии отвели резиденцию в городе, но члены миссии жили в полной изоляции. Началось томительное ожидание. Несмотря на то что Игнатьев неоднократно заявлял о мирных целях миссии, хивинцы ему не доверяли. В Хиве распускались нелепые слухи о том, что на русских пароходах много оружия, что Катенин выступил в поход на Хиву. Встречаться с Игнатьевым хан отказывался, а его ближайшие министры не смели даже разговаривать с русскими. Членам миссии не разрешалось выходить в город, почта из России не доставлялась. В письме к Е. П. Ковалевскому от 20 августа 1858 г. Игнатьев писал, что «в народе ходили самые нелепые слухи о действиях русских, и всякий проходящий хивинец считал обязанностью ругать нас и рассыпать угрозы, напоминая о судьбе Бековича»[80]80
  Залесов Н. Г. Посольство в Хиву и Бухару… // Русский вестник. 1871. № 3. С. 67.


[Закрыть]. Тяжелое положение посольства поколебало намерение Игнатьева продолжать экспедицию. Он был уверен, что и в Бухаре встретит подобный прием. В направленной им в МИД записке он выражал сомнения в успешности поездки в Бухару и предлагал весной следующего года послать в Бухару четыре судна, а пока вернуться в Оренбург. Разрешение МИД на возвращение миссии было дано, но дошло до Игнатьева с большим опозданием, когда он был уже в Бухаре.