Текст книги "Нидерланды. Страна мельниц, тюльпанов и сыра"

Улыбаемся и пашем

– Мама! Я накосячила! – жаловалась я по телефону, – я перепутала даты конференции в информационной рассылке! Все теперь считают, что я глупая! Хотя нет, они и раньше так думали. Глупая, толстая и ленивая. Меня вызовут на ковер! Меня уволят!

– Успокойся, Викусенька, – утешала меня мама, – может, обойдется. Вдруг не уволят? Ты же жена директора!

Людям с такой мнительностью вообще противопоказано работать с жителями этой страны, особенно в первые годы эмиграции. Когда ошибка на ошибке сидит, косяком погоняет, и вся эта зыбкая конструкция радостно запиливает на велосипедную дорожку и паркуется прямо поперек, вызывая хриплые проклятия коренных амстердамцев.

Потому что они вообще конкретные ребята, а на работе так особенно. Вернее так, у жителей Нижних земель есть ряд особенностей, которые нужно выучить, как письмо Онегина в девятом классе средней школы, чтобы уже никогда больше не забывать.

Во-первых, прямота. «У тебя усталый вид, может быть, ты не выспался? Какой у тебя красивый шарф, это что «Шанель»? Вау, это ведь очень дорого, да? Ты можешь позволить себе такую бессмысленную трату? А в России и правда все пьют водку? Ты пьешь водку? А твои родители пьют водку? Вчера у нас состоялась дискуссия по рабочим вопросам, и я нахожу, что ты выразил мнение очень эмоционально. Я не согласен с такой манерой общения и заявляю тебе это прямо сейчас. А еще у тебя усталый вид… что, мои коллеги это уже сказали? Ну да, очень бросается в глаза».

Как на эту прямоту реагировать? Спокойно, уважительно. Отключив собственную мнительность навсегда. С нидерландцами довольно просто ладить, если выучить эту дорожную разметку. Вас, скорее всего, не хотят обидеть – это просто культура. Кроме того, кто вам мешает ответить тем же и вежливо, но четко указать коллеге по имени Сааския, что ее отношение к дедлайнам могло бы быть и поаккуратнее. И обязательно широко улыбнуться и предложить седьмую чашку черного кофе.

После рождения Коринн я сильно сократила объемы работы и какое-то время занималась связями с общественностью всего для двух клиентов: обслуживала союз голландских строительных организаций и компанию, которой владел тогда Адри.

Считается, что если ты работаешь с родственниками или друзьями, которые занимают высокую должность, то это все очень легко и хорошо. Особенно если ты – жена директора, отвечаешь за маркетинг и взаимодействуешь исключительно с мужем. С которым, кстати, нам просто на диво комфортно работается. Звучит как рай на земле? Возможно. В Нижней земле тоже? Нет, конечно! Вы что, с ума сошли?

В Нидерландах такое понятие как блат, конечно, есть, но оно носит очень завуалированный, я бы сказала, строго секретный характер. Это как бы не очень прилично. Примерно, как выйти в джинсах и худи к ужину в сериале «Аббатство Даунтон». Все будут подчеркнуто любезны, но у дворецкого рефлекторно дернется левая бровь, а вдовствующая графиня Грентэм от удивления польет свой карамельный пудинг соусом бешамель.

В России жена директора приходит в офис когда вздумается, сажает трехлетнего ребенка на стол секретарю, предлагая поиграться с приказами, контрактами и прочими бумажками. Потом она пьет кофе, трещит с офисными девочками (с теми, кого милостиво отличает; с остальными же даже не здоровается, а вечером зудит мужу, что бездельниц давно пора уволить). Без стука залетает в кабинет к мужу, прерывая важные встречи. Хамит офис-менеджеру и так далее. Уверена, подобные экземпляры вам встречались: они неистребимы, как саранча. И ничего, все улыбаются, приносят мамашке карамельный латте и сюсюкают с ребенком, который уже превратил письменный стол секретарши в Леголенд.

В Нидерландах же сам вопрос субординации стоит несколько иначе. Ее как бы и нет. Я не раз наблюдала, как офисные клерки высказывали свои претензии, например генеральному директору, да, в корректной форме, но сам факт меня, русского человека, приводил в ступор. Как и девочка-стажер, которая говорит начальнику: «Вы попросили меня напечатать и отправить сегодня два срочных письма: выберите, пожалуйста, только одно, потому что уже 16.43. Через 17 минут закончится мой рабочий день. На оба письма времени не хватит».

И вообще несколько привилегированное положение – это совсем не преимущество, а ровно наоборот. Потому я, мнительный и нежный анемон, постоянно чуяла плохо скрытое неодобрение. Львиную долю его, кстати, я вообразила сама. Да, они скептичны. Да, могут жестко пошутить насчет твоего особого положения. Отвечайте тем же. Корректно, но метко.

В первый год моей работы коллеги часто исправляли мой письменный нидерландский. Тогда мне казалось, что это исключительно из вредности, но сейчас понимаю, что многие уважали мое стремление выучить этот непростой язык и просто хотели помочь. Помочь, указав на ошибки. Это очень по-нидерландски. Привыкайте.

«Однажды в супермаркете я случайно уронила продукты, которые, о ужас, рассыпались по всему полу. В считанные секунды меня окружило не менее десятка голландцев и голландок, которые наперебой начали советовать мне, что делать. Однако никто из них не шевельнул пальцем, чтобы помочь. Для меня ситуация была очевидной: я нуждалась в помощи. Однако голландцы видели это иначе: пока я не попрошу о помощи вслух, они не будут вмешиваться», – рассказывает журналистка Ольга Мекинг в статье для BBC Travel.

Надо понимать, что в свое время, вооружившись девизом «Слабоумие и отвага», я вышла на свою первую работу с очень неважным уровнем языка. Нашла замечательного корректора, которой платила из своей зарплаты. Еженедельно мы проводили с ней несколько часов, вычитывая и исправляя мои опусы. Но это все неважно, а важно то, что и она может что-то пропустить. И тогда коллеги указывали мне на промахи.

Но! Здесь есть одна хитрая фишечка – в целом, отношение к ошибкам здесь очень спокойное. Понимаете, сам факт косяка не носит сильной эмоциональной нагрузки. Это просто опыт, его надо принять и двигаться вперед. Помните Аль Пачино в знаменитой сцене с танго? «В танго ошибок не бывает, это не жизнь. Тут все просто. Сделал ошибку – get all tangled up, just tango on».

Моя знакомая Надя как-то замешкалась на кассе самообслуживания в местном супермаркете. Сама торопится, час пик, сзади очередь напирает, Надя нервничает и от этого тыкает не в те кнопки на терминале. И когда незнакомая женщина подошла помочь, то Надя уже в слезах стала многословно извиняться и рассказывать спасительнице о своем неудачном дне, а тут еще этот терминал… «Вы хотите, чтобы я вам помогла, или будем продолжать истерику? – вежливо-отстраненно спросила ее самаритянка, показала, как оплатить покупки, и упорхнула по своим библейским делам. Надя потом очень возмущалась такой холодностью и нечуткостью.

Да, не по-нашему. Да, суховато. Да, могла бы и поддержать. Иногда хочется, чтобы пожалели и сделали успокаивающий массаж стоп. Но как только вы научитесь не навешивать на сам факт ошибки тяжеленный груз собственных эмоций, жить в Нидерландах станет намного легче. Это говорит вам человек, которому лучшая подруга и умнейший человек Галя однажды сказала: «Ты зациклена на собственных мнимых неудачах. Рекомендую построить из них Берлинскую стену, чтобы разбежаться и разбить себе голову к чертовой матери». Галя уже триста пятьдесят тысяч лет в HR и умеет мотивировать как никто.

Вернемся к моему первому рабочему опыту. Никакого снисхождения ко мне, иностранке, работающей на чужом сложном языке, не было и в помине. Поблажки тут вообще не принято делать. Ваш язык, происхождение или то, что вы грузите в машину коробки с экспонатами для выставки на восьмом месяце беременности, – ваше личное дело.

«Завтра в офис идешь? – строго допрашивала меня мама по скайпу. – Голову помыла? Пиджак новый надень! Короткую юбку. Желтую сумку Кавалли возьми и туфли, что я тебе прошлым летом привезла. Все украшения чтобы нацепила. Я сказала, все! И улыбайся. Улыбайся!» Ну, про внешний вид на работе или дома (спойлер – найти семь, пять или два отличия просто невозможно) мы уже говорили в первой книге (Виктория Хогланд «Голландские дети спят всю ночь», АСТ 2020).

Мне раньше это казалось очень важным. Кто что думает и так далее. Синдром отличницы, очевидно. Помню, в Питере довелось с какой-то проблемой обратиться к неврологу. Поздоровавшись, я присела на кушетку.

Врач, хрупкая ухоженная женщина лет пятидесяти, подняла голову от бумаг и внимательно посмотрела на меня, прищурившись.

– О, кто тут у нас? Тревожно-мнительная?

– Это что? – опешила я.

– Это русский язык, милочка, – отрезала тетя и треснула меня молотком по колену.

Тревожной мнительности во мне, правда, с годами поубавилось, а на ее место пришел здоровый пофигизм. Вернее, более четкими стали приоритеты. И редкими – сомнения в своем выборе. Это, кстати, еще одна типично голландская черта, которая мне очень нравится. Ляпай, но ляпай уверенно. Потому что на сомнения можно потратить целую жизнь.

Как-то мне позвонил знакомый и попросил помочь с открытием салона красоты. Его подвело агентство, и потому надо было в срочном порядке перепечатать брошюры, флаеры и прочую дребедень. Мы с голландским коллегой Робом примчались к нему. Заказчик объяснил – дело швах, открытие через два дня, ничего не готово. Я лихорадочно прикидывала, существуют ли в стране ночные типографии, мысленно закупала фотопринтеры и бумагу, подсчитывала бюджет и практически печатала на воображаемой клавиатуре пресс-релиз. И тут Роб откашлялся. «Завтра я занят, – сказал он спокойно, – завтра я играю в футбол с сыном. Послезавтра смогу помочь». Повисла пауза.

Я вжала голову в плечи, ожидая закономерного взрыва.

И тут заказчик понимающе и уважительно склонил голову. Моя же совершала бешеные вращательные движения по траектории 360 и обратно, примерно, как в фильме «Изгоняющий дьявола». Только изгнана была моя привычка отодвигать на второй план личные приоритеты, если клиент/шеф/коллега попросил срочно бросить все и бежать спасать его заказ.

Давайте представим лицо своего самого «любимого» клиента, который только что услышал от вас: «Нет, я не могу организовать корпоратив на сто человек /доставить и собрать вам кухню/сдать программу на неделю раньше срока, так как у меня есть в планах сходить с детьми в «Диво Остров» поесть мороженого». Выпалив эту самоубийственную фразу, надо бежать домой, паковать свои вещи, клеить усы и переезжать с фальшивым паспортом в Таиланд, потому что вашей карьере пришел конец.

И на минутку задумаемся, что важнее – открытие какой-то там парикмахерской, владелец которой профукал все сроки, или счастливое лицо ребенка, играющего ясным субботним утром с папой в футбол?

Отпускное

Когда пакуешь в чемоданы себя и двух маленьких детей, то сразу же после сборов надо бросать все и ехать на йога-ретрит в Индию недели на четыре и только потом уже в сам отпуск.

Как там у Алеси Петровны: «Собрала сумку, детей. Сама оделась в белое. Это очень тревожный знак вообще, когда мать двух маленьких детей одевается на прогулку с ними в белое. Или она собралась умирать, или сошла с ума и ее надо усыпить уколом, чтобы она уже не мучила никого… Итак, мы приехали гулять и мы не можем гулять, потому что один из нас все время падает. И я сама – парад олигофренов. Я им дирижирую в одиночку и марширую себе в такт.»(C).

Наконец до меня доходит, что я пакую прошлогодние летние вещи и хорошо бы соотнести габариты собственного младшего ребенка с размерами одежды. Судорожно нахлобучиваю панамку дочери на голову и оцениваю масштаб трагедии. Лера уже начинает догадываться, что с такими сомнительными родственниками легкой жизни ей не видать, и презрительно смотрит на меня, наморщив нос. В слишком маленькой, сдвинутой на затылок белой тиаре она похожа на сердитого папу римского ростом восемьдесят один сантиметр. Пытаюсь донести до нее, что матерей не выбирают и альтернативы не предвидится, надо брать что есть. Ребенок, судя по лицу, в шоке.

Появляется Адри и строго допрашивает меня, упакован ли подаренный им купальник. То самое чувство, когда у твоей дочери есть бикини Tommy Hilfiger, а себе ты торопливо стираешь и сушишь на батарее прошлогоднюю беременную футболку. Потом идешь в магазин и небрежно роняешь через плечо: «Нам верх мал, дайте нам лифчик на пятнадцать месяцев».

«Шхат, – Адри снова материализуется из ниоткуда, – веет яй мишхин ваар зяйн май витте спяйкебрюк?» В переводе с тарабарского: «Дорогая, а где мои летние джинсы?»

Я молчу и загадочно улыбаюсь. Мама всегда говорила мне, что в женщине должна быть некая недосказанность. Никогда не звони первой. Не демонстрируй любимому маску из голубой глины на лице. Не сознавайся мужу, что его любимые белые брюки уже два часа как яростно вращаются в стирке вместе с цветными обкаканными ползунками. За час до отъезда.

Я стараюсь сменить тему. «Адри, – говорю восхищенно, – ты так похудел». И элегантно пячусь назад, как краб, чтобы заслонить собой стиральную машинку. Пять лет назад прокатило бы. Сейчас нет. Но муж спокоен. Это уже давно не свойство характера, а инстинкт самосохранения. Он предлагает вытащить остатки брюк из машинки, нанизать на шомпол для барбекю и закрепить как флаг на крыше машины. По его расчетам, где-то в районе Люксембурга белые с разводами лохмотья приобретут необходимую сухость и даже разгладятся на ветру.

Выезжать нам через час, а мне ещё нужно успеть принять душ, нарисовать на своем унылом лице новое, собрать свои вещи, уложить девочек спать. Покормить через зонд Джино, который, как всегда, перед нашим отъездом устроил сухую голодовку. Разбудить дочек, поменять памперс, еще раз поменять, потом плюнуть на все и украдкой помыть ребенка целиком в кухонной раковине. Затем убедиться, что муж ещё не сбежал от меня к флегматичной бездетной Бернадетт из массажного салона.

Пока я мечусь по дому, в сад забредает… курица. Породы «соседний каркающий урод». Это такой универсальный подвид, среди людей тоже встречается. Разведчик из стана врага! Куриного Штирлица надо поймать и выкинуть к чертям собачьим. Если Джино неожиданно выйдет из депрессии и увидит ее, то вполне может куру поймать и сожрать, прецеденты бывали.

Тогда мы точно не уедем, потому что, во-первых, мстительная соседка отсудит у нас за павшего в бою урода дом или почку, не меньше. Во-вторых, нежная пищеварительная система Джино такую подставу никому не простит. Однажды я накормила его остатками цыпленка с приправами, и о том, что случилось потом, в приличном обществе лучше не рассказывать.

Поэтому я зубами хватаю сдержанно рыдающего Джино и руками кричу мужу, чтобы пришел и спас нас всех. Тот уже бегает по саду и почему-то шепотом орет на курицу «Сидеть!». Лера же, вмонтированная в свое автокресло, яростно стаскивает с головы тиару, швыряет оземь и автоматически запускает функцию «разогрев». Она занимает около трех минут и предваряет основную программу «сопли, вой и ор». Коринн комментирует происходящее в лучших традициях Андрея Малахова.

До аэропорта мы добирались в состоянии аффекта и личной неприязни, поэтому в памяти остались какие-то обрывки.

К концу полета девочки устали и творили хаос уже на автомате, без вдохновения и исключительно в районе наших кресел. Коринн умудрилась смешать на своем новом платьице дерзкий коктейль из красного вина, колы лайт, яблочного сока и шоколада. Лера разложила себе пару дорожек сахара из самолетного набора. Но дозы не хватило, и вот одним движением пухлой ручки воздушная принцесса превращается в замызганного орущего и сопливого Самуэля Джексона из фильма «Криминальное чтиво». А я говорила: «Ах, бедная лапочка, ну, иди к папе. Папа с тобой поиграет» – и тайком включала шумоподавляющую функцию в наушниках.

В общем, долетели нормально, без происшествий.

Мир Делано

«Я только переехала в Нидерланды. Как-то муж пригласил на обед Делано. Сперва я очень стеснялась, так как я толком не разговаривала на нидерландском языке. Но слово за слово и Делано оттаял и теперь постоянно спрашивает мужа, как у меня дела. Он пробовал и мои пирожки, и окрошку, и картофельные оладушки с сыром, и, конечно же, хачапури. Он их называет «хачи-вачи». Теперь Делано – фанат русской кухни. Всегда напоминает моему мужу, а не надо ли ему купить продукты домой, и намекает про очередной обед у нас. Это так мило! Он знает, что я увлекаюсь фотографией, и с удовольствием рассматривает снимки и даже иногда сам позирует», – пишет мне моя читательница Олеся.

Делано двадцать три года. Развитие его остановилось примерно на уровне шестилетнего ребенка, а эмоциональный фон его соответствует и ситуации двухлетнего малыша. Муж Оксаны работает в соответствующем заведении, где живут «клиенты» – люди разных возрастов с различными психическими отклонениями в развитии. И с удовольствием угощает русским обедом одного из своих подопечных.

«Мой муж – сверхчеловек. Он любит людей, понимаете? Разных. Всех. Он работает с людьми с синдромом Дауна, с разной степенью инвалидности. Они люди, как и мы с вами. Просто у них другие потребности и желания. Каждый раз, когда он мне рассказывает истории и случаи, связанные с его работой, у него всегда горят глаза. Как же надо так любить то, что ты делаешь! Я восхищаюсь им. У меня даже есть уже свои любимчики среди его «клиентов», – рассказывает мне Олеся.

Мы с Адри гуляем по тенистому парку. Тут и там в зеленые массивы воткнуты симпатичные домики. Довольно пусто. Иногда встречаются странные парочки, которые идут под ручку. Некоторых везут на коляске. Это еще один подобный институт или общежитие для таких же клиентов. Возле одного из аккуратных домиков сидит мужчина лет сорока, с гавайским ожерельем на шее. Он громко и неразборчиво кричит.

– Это Ханс, – улыбаясь объясняет нам сотрудник «общежития», – он любит сочинять песни и громко их исполнять, да, Ханс?

Тот часто и мелко кивает, пытается улыбнуться на одну сторону скошенным лицом и старательно заводит новую арию…

Заходим в супермаркет на территории. За кассами – тоже явно «клиенты». Они тщательно сканируют покупки, прокатывают карты… За этим наблюдает супервайзер. Один из грузчиков – Нильс – вызывается показать нам магазин. Я ему немного нравлюсь, и он, краснея, приглашает меня в гости.

– Ничего такого, – говорит он, – все приходите…

– Какой ты гостеприимный! К тебе часто приходят гости?

– У меня есть кофемашина, – старательно выговаривает Нильс, – есть каппучино, маккиато, эспрессо…

– Спасибо, Нильс! Мы обязательно придем, – обещаю я.

– Лунго, американо…

– Прости, нам пора уходить.

– Даже кофе без кофеина есть…

Примерно у 440 000 нидерландцев диагностировано то, что здесь называется verstandelijke beperking, то есть задержка в психическом развитии (это значит, что их IQ ниже 70). Из них семьдесят тысяч страдают от тяжелой формы, то есть их IQ не превышает 50.

Колясочников же в стране – примерно полтора миллиона. И они очень активная часть населения, с которой привыкли считаться.

Гуляю с Лерочкой. На деревенском пятачке припаркован передвижной магазинчик со свежей рыбой. К нему бодро подъезжает пожилая женщина на скутмобиле – таком приспособлении для тех, кому трудно передвигаться на своих двоих. Машинка украшена цветами, в корзинке – только что купленные фрукты. Хохочет с продавцом, выбирает свежую рыбку, оплачивает Apple Pay. Рядом притормаживает специальное социальное такси. Из него лихо выкатывается старушка на инвалидном кресле. У нее, к слову, еще и кислородные трубки в носу и баллоны сзади к креслу привинчены. Женщины перекидываются приветствиями и бодренько едут вместе дальше по своим делам.

В нидерландском городе Бреда в 2019 году проверили 800 магазинов и баров на предмет их доступности для всех категорий граждан – и исправили найденные недоработки. А водители общественного транспорта здесь прошли специальный тренинг, чтобы лучше понимать потребности людей в инвалидных колясках. А на безбарьерном пляже Схевенингена можно взять специальные скутеры для езды по песчаному берегу на инвалидной коляске.

«Объединяет всех этих людей то, что им нужна наша помощь и поддержка. Иногда очень значительная, иногда почти незаметная. Кому-то нужно помочь научиться читать и писать. Кто-то не умеет обходиться с деньгами и планировать свою жизнь. И если ребенка (с легкой формой) на первых порах достаточно отправить в специальную школу, то взрослые требуют более интенсивного участия», – объясняет мне Маайке, волонтер в интернате для подростков с задержкой в развитии. Всего в сфере ухода в стране работают около 170 тысяч человек.

Принятая в стране шкала выглядит следующим образом:

легкая форма – IQ 50–55 до 70–75;

средняя форма – IQ 35–40 до 50–55;

тяжелая форма – IQ 20–25 до 35–40;

Особо тяжелая форма – IQ ниже чем 20–25.

В 2017 году правительство потратило около 8 миллиардов евро (это меньше 10 процентов всего бюджета системы здравоохранения) на уход за людьми с различными степенями психических отклонений. В этот же список вошли пациенты с синдромом Дауна. «Дороже всего» обходятся возрастные группы от 20 до 30 и от 50 до 60 лет.

«У моей дочери Ани были как-то спортивные соревнования в поселении, где как раз живут такие ребята, – рассказывает мне подруга Марина. Привезли всех – и совсем тяжелых, и ходячих. И вот один парень-колясочник нарисовал на спилах дерева медали и вручал! Ну как вручал… сидел рядом. Он не мог говорить, но как он радовался! Аня сказала, что это самая ценная ее медаль… А еще мне бросилось в глаза, что работники, которые заботятся о таких пациентах, постоянно с ними шутят, как с равными. У неходячего юноши был приделан к коляске стаканчик с водой, а на нем наклейка «Кому пивка»?».

Узнаю, да. Здесь не отводят глаза, встретив парнишку с ДЦП на улице. Максимум, помогут с коляской или поребриком, но обычно вряд ли, потому что все настолько инклюзивно построено, встроено и подстроено под людей с ограниченными возможностями, что помощь требуется не так уж часто. Нет натужного сочувствия, нет назойливой жалости, но нет и игнора. Люди, отличающиеся от нас, корректно вписаны в жизнь всех остальных без ущерба для чьего-либо достоинства. На неподвижных ногах у колясочника могут быть модные мартенсы, волосы выкрашены в разные цвета, не редкость увидеть и красивые татуировки.

Ладно, скажу другими словами, понятнее. Они тут не убогие. Ясно?

У большинства из них настолько нормальная жизнь, насколько это вообще возможно.

«Решение переехать из России пришло тогда, когда я тщетно пыталась подобрать сыну школу, которая бы устраивала всю нашу семью и не стоила бы при этом баснословных денег. Дело в том, что у нашего ребенка ментальная инвалидность и учебное заведение мы выбирали исходя из многих факторов. В какой-то момент пришло такое отчаяние, что мы приняли решение уехать. Мы уехали ради будущего старшего сына, ради адекватного отношения к его особенностям. Немаловажную роль также сыграли климат и более качественный уровень жизни», – рассказывала героиня статьи «Такие разные истории эмиграции» (опубликовано в медиа TrendZ Europe) Ольга Латышева. Ольга с семьей переехали в Испанию. Но эти слова («за климат» промолчим) можно спокойно отнести и к Нидерландам.

Это, к слову, не только к инвалидам относится. Это, на минуточку, та самая толерантность, которую мы же сами превратили в надоевшее клише. Это принятие очень разных и иногда несовершенных членов общества в разных ситуациях. Это давно искромсанное на лоскутки белое пальто.

«Это моя главная причина остаться тут. Когда вылетали из Пулково и у ребенка на контроле случилась истерика с валянием на полу, то подходили только раздраженные люди и просили убрать ребенка подальше. Когда через 5 часов в аэропорту Схипхола у нее снова случилась истерика на полу, то подошли и просто сказали, если нужна будет вода или пледик, то вы только скажите. Ни одного замечания за полчаса крика…, – пишет мне моя читательница Диана Нестерова. И хоть сейчас возраст тех истерик прошел, но все равно осадок от этого остался. В России могли и пальцем у виска покрутить. А здесь говорят: да гиперактивная, да нужен подход, но какая же она милашка».

«Еще в далеком 2008 году вступила в силу Конвенция ООН о правах инвалидов. Ее ратифицировали 154 государства (Россия в их числе). Этот международный документ призван защитить права миллиарда человек с ограниченными возможностями, покончить с их дискриминацией и дать возможность инвалидам участвовать в жизни общества», – пишет журналист Ирина Яковлева.

С тех пор в каждой европейской стране появились собственные законы о доступности городской среды. Это обязательные требования и к мэриям, и к строительным организациям, и к общественному транспорту, и к владельцам ресторанов и развлекательных заведений.

В 2020 году после десяти лет переговоров Европейский союз наконец утвердил так называемый Закон о доступности, создав единый правовой фундамент для стран-членов ЕС в плане обеспечения доступной среды для людей с ограниченными возможностями.

Новый документ касается: доступа к средствам связи, автоматам по продаже билетов, телевизионному контенту, банковским услугам. В нем также идет речь об электронных книгах и онлайн-коммерции в интересах людей с ограниченными возможностями. Страны-члены ЕС должны ввести новую директиву в национальные законодательства к 2022 году.

«Виктория, понимаете, Делано не надо прятаться в четырех стенах, он просто живет, как и все, – улыбаясь, говорит Олеся, – работает с животными на ферме, выпивает 1–2 баночки пива, наслаждается барбекю, путешествует. Неважно, какой у него IQ. Это личность со своим багажом знаний, эмоций и со своей жизненной историей. Просто он существует в своем мире. В мире, правила которого мы принимаем».