Текст книги "Светоч любви"

Она была уверена, что отец слышит, как она делится с ним своей гордостью и удовлетворением. Мистер Сильвестер Мильнер был сказочным крестным отцом, который отмел в сторону все наши тревоги своими магическими чарами.

Какие же это были золотые денечки! Я проводила целые часы, лежа под соснами. Книга стояла передо мной, и я переносилась в прошлое.

– Начинайте как можно раньше, как только можете встать, – советовал мне мистер Сильвестер Мильнер.

Я читала о династиях Шанг и Гоу и появлении Конфуция, который вместе со своими учениками составлял книги, рассказывающие о традициях и обычаях своего времени. Я проскользила по эпохам династий Цинь и Хань и попала в эпоху Юань и Минь; я изучала цивилизацию, гораздо более древнюю, чем наша.

И хотя я еще не много знала, все же уже гораздо легче могла оценить подлинную стоимость ваз и орнаментов и даже понять, что они выражают. И чем больше я узнавала, тем больше рос мой восторг и интерес к этому делу.

К концу лета я считала себя абсолютно преданной искусству и с огромным сожалением возвращалась в школу на зимний период.

Если уж я чем-нибудь увлекалась, то отдавала этому всю душу и достигала совершенства. И теперь больше всего мне хотелось оставить школу и начать мою новую работу. Я старалась быть внимательной на уроках, но мне уже не удавалось чувствовать себя частью этого миниатюрного мирка школьниц. Их маленькие комедии и драмы казались мне детскими забавами. Нельзя сказать, что мои отношения с подругами обострились, но я оказалась в одиночестве, в стороне от всех и мое стремление покинуть школу возрастало.

Я решила, что когда приеду домой – а теперь все чаще усадьба Роланд ассоциировалась у меня именно с этим понятием, – я постараюсь договориться, что покину школу, не дожидаясь восемнадцатилетия.

Но на это Рождество, к величайшему моему огорчению, мистер Мильнер был в отъезде. Я провела эти праздники почти так же, как и в прошлые годы. Правда, я уже не приходила в такой восторг от наряженной елки и украшенного зала и даже от великолепного пудинга.

Я немало времени пробыла в сокровищнице и заметила, что выражение лица бронзового Будды изменилось и в продолговатых хитрых глазах его светилось явное одобрение.

Я читала больше обычного, а мистер Мильнер разрешил мне брать любую книгу с полок его, как он сам называл, Китайской библиотеки. Это была очень маленькая комнатка у его кабинета. Я с большой пользой часто бывала там.

В Рождество произошел неприятный случай. Я была так погружена в собственные дела, что сначала не придала этому происшествию должного внимания.

Мы с мамой шли по лесу, и она рассуждала на свою излюбленную тему – как хорошо, что мистер Сильвестер Мильнер так заботится обо мне. Неожиданно она произнесла:

– Не торопись, пожалуйста, Дженни. Ты шагаешь слишком быстро для меня.

Она присела на пенек, и когда я посмотрела на нее, то обратила внимание на ее пылающие щеки. Она всегда была румяной, но никогда до такой степени. К тому же я заметила, что она исхудала.

Мне даже показалось, что она выглядела как-то по-другому. Я села рядом с ней и поинтересовалась:

– С тобой все в порядке?

– Я немного простыла, но это пройдет быстро. Я забыла про тот случай, но в рождественское утро, когда я отправилась вручать ей подарок, то с удивлением обнаружила, что она еще не встала. Это было очень не похоже на нее, потому что она всю жизнь оправдывала свою репутацию жаворонка.

– Веселого Рождества, – пожелала я.

Она сразу проснулась и улыбнулась мне. А потом положила руку на подушку. Казалось, что она в каком-то затруднении.

Я была озадачена, но она снова улыбалась. И я снова была очень довольная, потому что это было рождественское утро и впереди все предвещало только радости Позднее, когда мы разговаривали о моем будущем, мама заметила, что сокращение срока моего пребывания в школе – блестящая идея.

– Чем быстрее ты начнешь работать с мистером Сильвестером Мильнером, тем лучше, – подчеркнула мама.

Но сам мистер Мильнер считал, что я должна закончить образование полностью, а поэтому о начале работы не может быть и речи до того момента, как я приеду на летние каникулы в июле, навсегда распрощавшись со школой. Мне все еще было только семнадцать, а восемнадцать наступит лишь в сентябре. Но, несмотря на это, я начала работу.

Она полностью захватила меня. Каждое утро я должна была в течение часа записывать под его диктовку черновики писем, которые потом надлежало переписать начисто. Я научилась писать каллиграфическим почерком. Но законную гордость у меня самой вызывало то, что мне удавалось без единой ошибки писать имена представителей любой династии, ничего не переспрашивая у мистера Мильнера. И по мере того, как накапливались мои знания, мне все более и более интересно было узнавать новое.

Однажды он показал мне красивую вазу, которую недавно приобрел, и попросил определить ее возраст. Я ошиблась лет на триста, но он все равно был доволен мною.

– Вам предстоит многое познать, мисс Джейн, – сказал мистер Мильнер, – но вы уже сделали главное – переступили через препятствие невежества.

Я постепенно познавала не только искусство Китая и историю этой страны, но и самого мистера Сильвестера Мильнера тоже. Он был старшим из трех братьев; все они унаследовали интерес к бизнесу отца, хотя самый младший – Магнус, не очень интересовался этим кругом проблем.

– Эта профессия особенная – в ней нельзя добиться успеха, если не посвятишь себя ей целиком и полностью, – объяснил мистер Мильнер. – Я и мой брат Редмонд сумели сделать это, но, к сожалению, оказалось, что нам тесно работать вместе. Слишком много было точек соприкосновения, по которым мы не могли найти общего языка, и это привело к тому, что после смерти отца наши дороги разошлись. Редмонд умер от инфаркта сравнительно недавно, но у него остался сын Адам, который продолжает дело отца. Так что в определенном смысле мы – соперники.

Мистер Мильнер выглядел огорченным.

– Адам – прекрасный работник, и его авторитет в некоторых сферах бизнеса очень высок. Это серьезный молодой человек, отличающийся от своего отца характером. У меня есть, мисс Линдсей, два племянника – Адам и Джолифф.

– Они братья, не так ли?

– Нет. Джолифф – это сын моего младшего брата Магнуса. Брат женился на молоденькой актрисе. Потом старался приобщиться к ее профессии, но довольно безуспешно. Вообще, что бы он ни делал – у него все получалось неудачно. Он погиб вместе с женой, когда лошади понесли экипаж, которым он управлял. Джолиффу было только двенадцать лет в то время. А теперь он тоже мой соперник в делах.

Тут он вздохнул:

– Эх, Джолифф!

Я ожидала услышать больше, но, видимо, ему показалось, что он и так сказал мне достаточно.

Однажды миссис Коуч вспомнила о Джолиффе. Она сидела в своей качалке и вдруг изрекла:

– О, этот Джолифф. Вот это как раз партия для тебя.

Глаза ее блеснули, и она придала себе совершенно невинный вид.

– Мой Бог, мистер Джолифф, – сказала я ему, – не станете ли вы думать, что вам удастся охмурить меня, как это удается дам в отношении молодых леди. Ведь правда? Но он ответил мне в тон: «Но ведь вы и есть в душе молодая леди, миссис Коуч». Очередная его дерзость – он за словом в карман не лезет!

– А он что, приезжал сюда тогда?

– И тогда, и теперь. Никогда, причем, не предупреждая заранее. Мистеру Сильвестеру Мильнеру это не нравится. Он, как бы это точней выразиться, очень пунктуальный джентльмен. Но поскольку Джолифф сын брата хозяина, он смотрит на такие визиты, как на приезд в свой родной дом… во всяком случае, один из отчих домов.

Джесс не могла остаться спокойной, говоря о мистере Джолиффе.

– С ним очень не просто найти общий язык, – призналась она. И когда прозвучало это имя, мистер Джефферс с издевкой стал бормотать что-то о женщинах, которые, глядя на мужчину, не могут понять, что это повеса.

Эми отметила, что было бы преувеличением назвать мистера Джолиффа писаным красавцем, но зато, когда он здесь, ни на кого другого смотреть не хочется, даже на тех, кто заговаривает сам. Что-то в нем есть, но тем не менее надо с ним быть настороже.

Даже выражение лица моей мамы смягчилось, когда заговорили о Джолиффе. Она подтвердила, что он действительно приезжал не раз. По ее мнению, он очаровательный молодой человек, и ей было приятно устраивать его пребывание в этом доме. Он никогда не бывает долго. Это неутомимый молодой человек. Он много ездит верхом и практически всегда в пути. Мама уверена, что поскольку у мистера Мильнера своих детей нет, он может оставить наследство именно этому юноше – своему племяннику.

Мистер Сильвестер Мильнер в разговоре со мной лишь пару раз упомянул имя Джолиффа за все время, прошедшее с нашего чаепития, и я чувствовала, что он не разделяет восторгов дам.

Джолифф имел природное чутье на произведения искусства. Но в то же самое время мистер Мильнер деталями своего поведения, в которых я уже научилась ориентироваться, давал понять, что вовсе не переоценивает Джолиффа.

– Отец требовал, чтобы мы с братом работали вместе. Тогда мы были бы в состоянии контролировать весьма значительную часть рынка. Но получилось так, что сейчас мы трое… конкурирующие фирмы – это то, что получилось вместо ожидаемого альянса. Все это произошло, видимо', потому, что работать с человеком, обладающим моим характером, нелегко.

– Не могу подтвердить этого! Он опять улыбнулся мне, явно польщенный моим утверждением.

– Но вы, моя дорогая мисс Джейн, совсем другое дело. Ведь и Адам и Джолифф оба пытаются держать бразды правления. А это как раз то, чего я им позволить не могу.

Была масса всего, что мне очень хотелось бы знать о семье мистера Мильнера. Но однажды упомянув о существовании этих родственников, он больше не собирался распространяться на эту тему. Я поняла, что он счел нужным вообще затронуть эту тему постольку, поскольку это касалось бизнеса. О китайском искусстве и различных династиях он говорил гораздо пространнее.

Часто он, услышав о каком-либо редком предмете, представлявшем интерес, который его владелец собирался продать, отправлялся за ним, как бы далеко это ни было. Он мог пересечь всю страну, чтобы посмотреть на эти вещи.

Однажды он возвратился из поездки в полном восторге, потому что считал, что сделал великое открытие.

Он послал за чаем, и потом я командовала над заварным чайником с неизменным золотым драконом, пока он пояснял мне, что привело его в восторг.

– Я нашел еще одну Куан Цинь. Помните богиню милосердия и сострадания? Это прекрасная вещь, небольшая по размерам. Может быть, это как раз то, что долго не удавалось найти моему отцу. Мне кажется, что такому изделию никогда не позволили бы покинуть Китай. Словом… Я уверен на все сто процентов.

– Но ведь у вас есть одна такая фигурка – там, в демонстрационной комнате.

Он кивнул.

Согласен, та фигурка прелестна, но, увы это не подлинник Куан Цинь. Этот образ богини был создан великим скульптором в эпоху династии Санг. Она началась примерно девятьсот лет назад и возникла в период великих раздоров, когда гражданская война и кровопролитие были реальной перспективой Китая.

И потому, что это было время великих страданий, люди обращались к богине Куан Цинь, которая, как считалось, слышала каждую мольбу о помощи и призыв к состраданию. Существует легенда, что богиня вдохновила скульптора на создание этого образа и что сама она поселилась внутри своего изображения. Я верю, что это не только самое прекрасное изделие, какое только может быть, но оно еще наделено и мистическими свойствами. Мечта каждого коллекционера найти Санг Куан Цинь.

– И вы считаете, что нашли именно ее? Он усмехнулся моему энтузиазму.

– Моя дорогая мисс Джейн, уже четыре раза у меня возникала надежда на это. Я открыл наиболее прекрасных Куан Цинь, и когда изучал их, я говорил себе: «Это она! Другой такой быть не может». Но каждый раз жизнь доказывала мою не правоту. То, что у вас сейчас в руках – великолепный экземпляр. За это я и храню его здесь. Но, увы, это не та Куан Цинь, которую мы все ищем.

– А как же вы узнаете, что это именно она, когда ее действительно найдете?

– Когда я найду ее? Я буду самым счастливым человеком моей профессии, если мне когда-либо удастся сделать это.

– Ну, а эта новая?..

– Я заставляю себя не слишком надеяться на удачу, потому что разочарование будет просто трагическим. Я стараюсь успокаивать себя…

– А кто может установить идентичность статуэтки, если уж вы, человек с такими познаниями в этой области, не можете быть полностью уверены?

– Создатель выгравировал где-то на деревянной основе слово Санг, но это можно фальсифицировать, что и делалось не раз. Во-первых, нам надо убедиться, что эта вещь относится ко времени династии Санг. Это будет полпути. Затем, даже в то время уже было известно о существовании нескольких копий. Но что касается оригинала, то он имеет одну особенность. Художник, вырезав буквы, раскрасил их красками, которые умел смешивать только он. Есть нечто, что отличает эти краски от любых других. Они слегка люминисцируют, и это свойство не ослабевает с веками. Необходимо проделать много разных тестов, чтобы доказать идентичность произведения и его уникальность. Любые изделия, относящиеся к эпохе Санг, ценны сами по себе, но тем не менее каждый коллекционер ищет тот единственный авторский экземпляр.

– А если и другие произведения так же хороши, почему надо выделять какой-то единственный экземпляр и считать его более ценным?

Можно сказать, что этому способствует легенда о вселении богини в свое изображение. И человек, нашедший оригинал, поможет ее освобождению – так продолжает легенда. Она выслушает его страдания, она всегда будет внимательно внимать его мольбам и, имея неограниченную власть, она будет помогать ему столь долго, сколько будет принадлежать ему. Как видите, человека, которому повезло, ждет хорошее будущее, и он может рассчитывать на благополучие до остатка своих дней.

– Выходит, что именно легенда так повышает ценность статуэтки!

– Это правда, но одновременно это величайшее произведение искусства.

– А вы и вправду думаете, что это произведение попало к вам в руки?

Он рассмеялся и отрицательно покачал головой.

Честно говоря, положа руку на сердце, я заявляю, уверен в том, что именно этот оригинальный, авторский экземпляр никогда не покидал Китая. Эту статуэтку я нашел на распродаже имущества одного сельского поместья. Пожалуй, никто из участников торгов не понимал, что это такое.

Было объявлено, что продается китайская фигура, там было еще что-то китайское, XVIII – XIX веков. Как бы то ни было, это мое приобретение, и я должен обследовать его.

Вскоре после того, как мистер Сильвестер Мильнер привез домой Куан Цинь, которая сейчас заняла положенное место в нашем маленьком музее, до него дошла информация о двух важных аукционах, которые должны были пройти в одном из центральных графств, и он решил побывать на обоих. Он уедет почти на неделю так он сообщил мне, – а потом с улыбкой добавил:

– Это как раз тот случай, когда я рад, что у меня есть помощник, который займется делами во время моего отсутствия.

Линг Фу уехал с хозяином, как это было всегда, и я слышала от многих купцов, посещавших дом мистера Мильнера, что его китайский слуга становился хорошо известным человеком в мире искусств.

Мне было очень лестно остаться во главе нашего дела, и я по несколько раз в день заглядывала в маленькую сандаловую коробочку, которую хранила в одном из ящиков комода. В этой коробочке лежал ключ от секретной комнаты, и я больше всего на свете боялась его потерять.

Самым приятным отдыхом для меня были верховая езда или пешие прогулки, и сколько бы это ни повторялось, я не переставала удивляться лесу. Я всегда любила деревья. Шорох их листвы летом, изменяющийся причудливый рисунок тени каждого дерева, бросаемой на землю в солнечную погоду, их ветви, протянутые прямо к небу, как бы в немой мольбе зимой – все это восхищало меня. Но, наверное, больше всего в этот лес меня притягивала легенда, относящаяся к XI веку, к временам Вильгельма Завоевателя. Мне нравилось сидеть под деревом или на поваленном стволе и рисовать в моем воображении охотников, которые несколько веков назад с луками и стрелами охотились на оленей и вепрей. Я особенно любила одно место. Руины, заросшие еще несколько веков назад, выглядели как символ остановившегося времени, вековые камни были покрыты зарослями плюща. Одна стена сохранилась целиком, и от нее выступал кусок парапета.

Я иногда пряталась там, если меня заставал неожиданный дождь.

Так и произошло в этот день. Я пошла пройтись по лесу в послеобеденное время. На деревьях была густая листва, и было очень приятно пробираться в их тени, потому что солнце палило нещадно и было очень душно.

В лесу было странно тихо – это поразило меня. Не раздавалось ни одного аккорда обычной лесной симфонии в тяжелой удушающей атмосфере. Я постаралась вообразить, таким ли был день, когда Вильям Руфус выехал на охоту, и было ли у него предчувствие, что ему не суждено вернуться? В одном жизнеописании сказано, что его тело было найдено среди развалин дома, откуда его отец изгнал владельцев, ссылаясь на то, что лес принадлежит ему целиком и безраздельно. Хотя из других источников следует, что тело короля было обнаружено под дубом и, судя по всему, имело место ритуальное убийство. Вот здесь, виделось мне, лежал он со стрелой в груди – таков был таинственный конец человека, известного под именем Красный король.

Какие фантазии приходили мне в голову в моем любимом лесу! Я старалась определить, насколько жизнь человека предопределена судьбой. Я помнила, что даже мистер Сильвестер Мильнер пытался предсказать будущее по волнистым палочкам тысячелистника. Неужели то, что увидел он в их комбинации, заставило его принять решение относительно меня и предложить мне то, что мне подошло? А что если бы я не схватила эти палочки именно в этой комбинации и в нужный момент? Не пришлось бы мне и моей матери задаваться сейчас вопросом, каким образом заработать деньги на проживание? Может ли такой человек, как мистер Сильвестер Мильнер, на полном серьезе верить в такие вещи?

Я думала сегодня о Санг Куан Цинь, о том, как было бы хорошо, если бы именно я стала тем человеком, кому суждено открыть это произведение, о котором говорено-переговорено, думано-передумано.

Тишина в лесу стала какой-то совершенно неземной. Небо резко потемнело. Затем лес неожиданно ярко осветился, и я услышала глухой удар грома.

Вот-вот должна была разразиться мощная гроза. Миссис Коуч всегда очень боялась грома. Она обычно при громе пряталась в большом буфете, который размещался под ступенями лестницы, ведущей из людской в подвальный этаж. В темном шкафе она не видела молний, а закрыв уши, почти не слышала грома. Она сидела там буквально в шоковом состоянии. Она обычно говорила так:

– Мой старый дедуля считал, что гром и молнии – это когда Бог сердится. Это он нам показывает, что мы поступаем неверно.

Я старалась объяснить ей явление с научной точки зрения. Но она игнорировала это:

– Это все ты вычитала в книгах. А я предпочитаю верить своему дедуле. Никогда в грозу не прячься под деревьями, – сказала она мне однажды. – Деревья всегда притягивают молнию.

Мама поддержала миссис Коуч.

– Лучше промокни, – говорила она всегда, – но никогда не стой под деревьями, когда гремит гром и сверкает молния.

Темнота становилась все гуще. Я была уверена, что гроза приближается, что она вот-вот разразится, и у меня практически нет времени, чтобы вырваться из леса. Я оказалась, как бы там ни было, ближе всего к моим любимым руинам и поняла, что выступающий парапет укроет меня, пока гроза не закончится.

Я побежала туда и поспела как раз вовремя, потому что с неба обрушился настоящий потоп. Но пока я поздравляла себя с избавлением и тем, что нашла убежище, я увидела человека, бежавшего прямо ко мне. Он произнес:

– Вот это гроза! Можно я разделю с вами убежище? Верхняя одежда его была насквозь мокрой, а когда он снял шляпу, с нее потоком полилась вода.

Я с первого взгляда заметила, какой располагающей внешностью он обладал. Когда он посмотрел на небо и рассмеялся, я заметила его белые крепкие зубы. Но наибольшее внимание привлекали его глаза. Они были темно-голубыми, а его брови и короткие густые ресницы были так же черны, как и его волосы. Но не контраст между черным и голубым останавливал взгляд на нем, было что-то необычное в выражении его лица. Я в первые секунды не могла понять, в чем дело, но необычность уловила сразу. Он был высок и худощав.

Кажется, я прибыл как раз вовремя. Он смотрел прямо на меня, и я слегка вздрогнула под его взглядом. Почему-то у меня под влиянием этого взгляда возникли мысли о том, что волосы мои не в порядке, а утреннее платье из простой хлопковой ткани – не самый лучший из моих нарядов.

– Можно я зайду под парапет?

– Если вы не сделаете этого, то промокнете окончательно!

Он зашел и стал рядом со мной. Я отодвинулась как можно дальше, потому что он задел меня.

– Вы тоже здесь гуляли? – спросил пришелец.

– Да, – подтвердила я. – Я часто гуляю здесь. Я люблю лес. Здесь так прекрасно!

– Правда, время от времени бывает сыровато. И часто вы гуляете вот так… в одиночестве?

Я люблю быть одна.

Ну, знаете, юная леди – ив полном одиночестве? Разве не может случиться, что она встретится с… опасностями?

– Я никогда не думала об этом.

Его голубые глаза, казалось, наполнились искорками смеха.

Тогда не откладывая немедленно подумайте об этом.

– Это необходимо?

Как знать, с чем столкнетесь здесь?

– Но я совсем рядом с моим домом!

– С вашим домом, вы говорите?

– Да, с моим домом. Даже когда гроза только начиналась, я колебалась куда бежать – домой или сюда.

– Не знаю, мне до сих пор странно, что вам разрешают в одиночестве бродить в чаще.

– Ничего, я вполне могу постоять за себя! Я отступила от него на пару шагов.

– Я ни на секунду не сомневался в этом. Значит, ваш дом где-то рядом?

– Ну да, это… усадьба Роланд. Он кивнул.

– Вы знаете это место?

– ..которым владеет эксцентричный пожилой джентльмен. Не так ли?

– Мистер Сильвестер Мильнер не эксцентричный и вовсе не старый. Он очень интересный человек.

– Ну да, ну да. А вы что, его родственница?

– Я работаю с ним. А моя мама ведет здесь хозяйство.

– Понятно.

– Вам не кажется, что гроза заканчивается?

– Вероятно, но было бы ошибкой покинуть это убежище преждевременно. Грозы имеют обыкновение возвращаться. Надо дождаться абсолютной ясности ситуации и только тогда отрываться от гостеприимного убежища.

– А вы живете где-то неподалеку? Он отрицательно покачал головой.

– Просто сегодня я устроил себе небольшие каникулы. Я спокойно гулял, когда стала надвигаться гроза. Потом сквозь деревья заметил вас, и вы двигались так целенаправленно, что это позволило мне сделать вывод о том, что вы спешите к убежищу. Поэтому я и последовал за вами.

В его глазах отразилось какое-то тайное удивление.

– Хотел бы я знать, что это за место, – продолжил он.

– Посмотрите на эти стены, им, наверняка, не одна сотня лет.

– Да, я не сомневаюсь, что они очень старые.

– Как вы думаете, что здесь было раньше?

– Чье-либо жилище.

– Скорее всего, да. Я думаю, что здесь жили лет девятьсот назад.

– Возможно, вы и правы.

– Наверное, это был дом, а потом его частично разрушили, чтобы мог разрастись лес. А густой лес нужен был для того, чтобы могли охотиться в свое удовольствие короли. Можете вообразить такую картину? Король отдает приказ: лесу нужны новые земли, и к дьяволу те дома, которые оказываются помехой. Неудивительно, что тех королей стали ненавидеть. Мне кажется, что дух ненависти по временам ощущается в этом лесу и в наши дни, Я замолчала и подумала: «Почему, собственно, я разговариваю с ним обо всем этом?»Я заметила на его лице явное удивление – его выдавал и взгляд, которым он смотрел сейчас на меня.

– Я вижу, что юная леди не только достаточно смела, чтобы прогуливаться в этом лесу в одиночку, но еще и обладает очень богатым воображением. Я думаю, что это удивительно интересное сочетание – смелость и воображение. Это может завести вас довольно далеко.

– Что вы имеете в виду… завести меня далеко? Он слегка наклонился ко мне:

– Так далеко, как вы сама захотите идти. Я к тому же вижу, что вы человек очень решительный.

– Вы что предсказатель будущего? Он снова усмехнулся:

– Временами, – подтвердил он, – у меня открывается ясновидение. Хотите я скажу вам кое-что. Я – потомок Мерлина-колдуна. Не ощущаете ли вы его присутствия в этом лесу?

– Нет, я ничего не ощущаю, и он не мог быть в этом лесу, даже если существовал вообще. Этот лес был посажен норманнскими королями через много лет после смерти Мерлина.

– Нет, Мерлин перебирается из века в век. У него нет ощущения времени.

– Мне кажется, что вы посмеиваетесь надо мною. Простите, если я показалась вам глупой.

– Поверьте, что это совсем не так. Я никогда бы не употребил в отношении вас термин «глупость». А объяснение моим улыбкам самое простое: одно из величайших удовольствий в мире – умение искренне посмеяться.

– Я люблю этот лес, – заявила я. – Я много читала о нем и, наверное, поэтому мое воображение легко рисует самые разные картины прошлого.

Мне подумалось, что весьма необычным оказался этот неожиданный разговор с незнакомцем. И я быстро произнесла:

– Небо светлеет. Гроза потихоньку отступает.

– Надеюсь, что это не произойдет немедленно. Мне кажется, гораздо интереснее прятаться здесь, чем в одиночестве бродить по лесу.

– Думаю, гроза уже почти закончилась. – И я попыталась выйти из укрытия.

Но он взял меня за руку и втащил обратно. Я, пожалуй, не испугалась его.

– Еще очень опасно идти, – заявил мой незваный сосед.

– Мне совсем недалеко.

– Подождите, надо окончательно убедиться, что гроза прошла. И, кроме того, мы не должны вот так взять и оборвать этот увлекательный разговор. Вас ведь интересует прошлое, не так ли?

– Да, интересует.

– Это очень мудро. Прошлое так мудро предостерегает нас и сегодня и на будущее. И вам кажется, что есть что-то примечательное в этих руинах?

– Меня интересуют любые руины. Ведь когда-то это был чей-то дом. В этих стенах жили люди. И я не могу удержаться от того, чтобы попытаться вообразить, какими они были, как они жили, любили, страдали, веселились…

Сосед по убежищу внимательно посмотрел на меня.

– Вы правы, – произнес он и добавил:

– Что-то есть в этих стенах.

– Я тоже ощущаю это. Наверное, это историческое место. Однажды, возвращаясь мыслями в прошлое, мы скажем: «Вот здесь когда-то мы прятались от грозы».

Он поднял руку так, как будто бы хотел меня обнять, но я отодвинулась и сказала:

– Посмотрите. Уже просветлело. Я хочу использовать этот шанс. До свидания.

Я оставила его стоящим в укрытии и быстро побежала через лес.

Дождь ослабевал, мокрая листва обхватывала меня, а ноги скользили по размякшей почве. Но тем не менее я удалялась от навеса, давшего мне приют во время грозы. Я не знала, что этот человек может предпринять. Было что-то в нем, что затронуло меня. Его внутренняя энергия могла бы пленить меня, если бы я осталась. Конечно, он посмеивался надо мною, я в этом была уверена, но в нем самом я уверена не была. Несмотря на все эти соображения, минуты в его обществе были приятным переживанием. Одна половина моего Я хотела остаться, а другая – стремилась убежать.

Удивительная, неожиданная встреча двух людей, случайно спрятавшихся от дождя под одним и тем же навесом.

Когда я возвратилась домой, мама была в холле.

– Привет, Джейн, – сказала она. – Где это ты была? Она подошла ко мне и потрогала мое платье.

– Ты промокла до костей.

– Я попала в грозу.

– Ты совершенно измотана. Иди-ка наверх. Разденься. Эми принесет тебе горячей воды. Тебе нужно принять горячую ванну и потом переодеться в сухое.

Она налила горячей воды в сидячую ванну, которая стояла в ее спальне, и я нырнула в это великолепие. Мама запустила в воду немного сухой горчицы – это было ее фирменным средством для лечения простуды, я пропарилась. Затем вытерлась насухо и переоделась во все сухое, что она приготовила для меня.

Когда я переоделась, то поняла, что из людской слышен шум нормальной человеческой жизни, и я не смогла преодолеть соблазн спуститься вниз.

Миссис Коуч демонстрировала явное удовлетворение. Джесс и Эми были возбуждены.

– Бог простит меня, – изрекла миссис Коуч. – Уже самое время. Мои первые булочки зарумянились в духовке, и самое время появиться мистеру Джолиффу.

Развалившись в кресле, слегка согнув ноги в коленях, касаясь каблуками пола, сидел человек, которого я встретила в лесу.

– Мы – старые друзья, – сказал он.

В кухне воцарилась тишина. Затем я сказала со всей доступной мне степенью холодности, как бы обращаясь к миссис Коуч, которая слегка посмеивалась надо мною:

– Мы вместе спрятались от дождя… в лесу.

– И долго пробыли вместе? – поинтересовалась миссис Коуч, переводя взгляд с одного на другого.

– Да, минут десять, – кивнула я.

– Нам этого времени вполне хватило, чтобы стать друзьями, – прокомментировал он, по-прежнему одаривая меня улыбкой, которая волновала меня по причине, в то время мне не понятной.

– Мистер Джолифф умеет быстро заводить друзей, – прокомментировала миссис Коуч.

– Это экономит мне много времени, – откликнулся он.

– Почему вы не сказали мне, что вы племянник мистера Мильнера?

– Я хотел, чтобы это стало большим сюрпризом. Но вы, между прочим, могли вполне догадаться и сами.

– Но вы сказали, что вы здесь гостите…

– А разве не так?

– Тогда при чем же прогулка по лесу?

– Да, я шел к дому дяди. Джесс, попросите Джефферса послать на вокзал за моим багажом.

– Конечно, мистер Джолифф, – ответила Джесс, вспыхивая.

Я чувствовала себя как-то неуютно. Они обращались с ним как со спустившимся на землю мессией. Мне это не очень нравилось.

Миссис Коуч с обожанием проговорила:

– Это очень похоже на вас, мистер Джолифф, появиться без предупреждения! Мы выпили последний джин на прошлой неделе. Если бы я получила извещение о вашем приезде, то сохранила бы очень немного. Я знаю, как вы любите мой терновый джин.

– Нигде в мире не найти больше такого тернового джина, который мог бы сравниться с вашим, моя дорогая миссис Коуч.

Она подалась вперед в своем кресле-качалке и изрекла:

– Хорошо говорите. Можете продолжать. Я думаю, на обед предвидится черносмородиновый торт.

Я заявила, что у меня срочная работа, и ушла. Я чувствовала, что он следил за мной, когда я покидала комнату.

Дом изменился с приездом мистера Джолиффа. Я пребывала в состоянии необъяснимого возбуждения. Теперь все было по-другому. Вся торжественность, которая сопутствовала присутствию мистера Сильвестера Мильнера, исчезла. Наш дом, бывший неким вместилищем секретов, навевающих таинственность и тревожное чувство, стал веселым и человечным.