Текст книги "Королева в ожидании"

Даже в бреду она думала о дочери. Ей представлялось, что девочка с упреком в глазах стоит у ее постели.

– Что вы сделали, мама? Что вы сделали со мной?

– Это было ради твоего спасения… Ради твоего будущего. И в бреду, который мучил Элеонору, Каролина печально качала головой.

Когда Элеоноре стало лучше, ее мысли прояснились. Каролина была права, когда говорила, что им надо бежать. Наверно, если они оставят дрезденский двор, муж перестанет преследовать ее. Если она поселится где-нибудь в глухом углу и он не будет ее видеть, то забудет о ее существовании. Может быть, ему удастся провести закон, который он отстаивает, и она больше не будет курфюрстиной Саксонии. Это был бы счастливый день. Элеоноре страстно хотелось отбросить титул, который она носила после брака, потому что таким путем она надеялась спасти себе жизнь. У нее есть дети, о которых она должна заботиться. Если она умрет, кому они будут нужны и что с ними станется? Нет, она обязана попытаться начать борьбу за жизнь. Маленькая дочь дала ей урок мужества.

С твердостью, удивившей ее придворных дам, она попросила привести к ней мужа.

Когда посланец передал эту весть Иоганну Георгу, тот сначала удивился, а потом возликовал. Она умирает и хочет увидеть его прежде, чем навсегда уйдет в мир иной. Ну что же, он не возражает в последний раз встретиться с ней. Тем более, что это, наверное, будет и в самом деле последний раз.

В постели лежало бескровное, бледное существо, и надежды курфюрста резко возросли. Она действительно очень больна, эта женщина. Удивительно, как она цепляется за жизнь, но все равно вскоре он станет вдовцом… хотя и не надолго. Магдалина и ее мать позаботятся о том, чтобы его вдовство было недолгим.

– Вы больны, – сказал Иоганн Георг, стоя в ногах постели и с отвращением глядя на жену.

– Я очень ослабела. У меня ночью был сильный приступ. Он наклонил голову, чтобы она не заметила удовлетворения в его глазах.

– Знаю, – решительно продолжала Элеонора, – что лучшая новость, какую вы могли бы услышать обо мне, – это известие о моей смерти. Вполне вероятно, что этого удовольствия вам недолго ждать. Тем не менее, я хотела бы попросить у вас милости.

– Какой? – он недовольно вытаращил на нее глаза.

– Я бы предпочла умереть не в этом дворце, а где-нибудь в другом месте. Поэтому я хотела бы попросить у вас разрешения уехать.

Элеонора увидела, как скривились у него губы, и поняла, о чем он думает. Хочет убежать от меня и моих убийц! Удрать… наверно, в Берлин… к своим дорогим друзьям, которые будут так с ней нянчиться, что она, пожалуй, еще и выздоровеет. Препятствие, хотя и на расстоянии, останется и помешает ему жениться на Магдалине, чего его любовница так страстно желает. Каким же дураком считает его эта женщина, если думает, будто он проглотит ее приманку и согласится! Он уже раскрыл рот, чтобы сказать ей, что она останется здесь, но Элеонора уточнила свою просьбу:

– Я не хотела бы уезжать дальше Довер-хауса в Прече. Я знаю, мне недолго осталось жить… Предчувствие подсказывает мне, что речь идет о нескольких неделях. Там я могла бы спокойно умереть. – Глаза у нее были остекленевшие, безжизненные. – Это, можно сказать, мое предсмертное желание.

Иоганн Георг чуть вздрогнул. Он ждал, что вот-вот она пригрозит: мол, если он не выполнит ее просьбу, она будет и после смерти преследовать его. Курфюрст был не более суеверен, чем большинство людей его эпохи, но все же обвиняющие глаза жертвы, которую он преждевременно отправлял в могилу, вызывали тревогу. «Преч, – размышлял он. – Что ж, можно окружить ее доверенными слугами, которые проследят, чтобы у нее не появилось возможности удрать в Берлин». В Прече его приказы будут выполняться даже более строго, чем здесь. И если там сделают то, что он им скажет, она не сможет уставиться на него этими безумными, безжизненными глазами, заставляя выполнять предсмертное желание.

У этой женщины родилась неплохая идея. Магдалина, конечно, обрадуется, когда его жена уедет из дворца. Она сможет на приемах играть роль курфюрстины, о чем так страстно мечтает, и готовиться к тому чтобы после ухода нынешней курфюрстины в мир иной принять этот титул.

Поехать в Преч умирать… Совсем неплохая идея.

Иоганн Георг дал жене разрешение уехать, и на следующий день, к облегчению Каролины, она вместе с матерью и несколькими придворными переехала в Довер-хаус.

* * *

Смерть, будто злобный обманщик, угрожала там, где ее меньше всего ждали.

Новость о приближающейся кончине Элеоноры не вызвала бы удивления, однако курфюрстина, слабая и больная, еще продолжала цепляться за жизнь в Прече. А трагедия разразилась в дрезденском дворце.

Магдалина фон Рёхлиц не выходила из своих апартаментов, ее давно уже никто не видел. По дворцу и по всему Дрездену поползли слухи, что она заболела оспой.

– Это Божий ответ на ее нечестивость, – перешептывались придворные. – Она собиралась отнять жизнь у другой женщины, а сейчас в опасности ее собственная. Она собиралась надеть туалет курфюрстины, а вместо этого скорее всего ее обрядят в саван.

И даже если она останется в живых, будет ли курфюрст также страстно привязан к ней, когда она появится после болезни испещренная пятнами оспы?

Мадам фон Рёхлиц была в отчаянии. Дочь для нее – средоточие надежд. Мадам строила планы, мечтала, и ее заветные мечты чуть было не осуществились… Мать Магдалины не сомневалась, что даже если Иоганну Георгу не удастся провести закон о многоженстве, то попытки отравить Элеонору рано или поздно увенчаются успехом. И вот теперь все могло рухнуть.

Каролина тоже услышала разговоры о болезни графини фон Рёхлиц, которые дошли и до Довер-хауса в Прече, и задумалась: неужели это ответ на ее мольбы? Она молилась, чтобы произошло чудо, чтобы они спаслись. Может, Господь и вправду услышал ее молитвы?

Жизнь казалась девочке непостижимой. Всего несколько дней назад ее мать буквально стояла на пороге могилы, а Магдалина фон Рёхлиц торжествовала. Но один небольшой удар судьбы – и они поменялись местами.

Каждого будто подхватило и подняло на невыносимую высоту тревожного ожидания.

В Довер-хаусе Элеонора больше не думала о неотвратимой смерти. А в Дрездене мадам фон Рёхлиц боролась в своих апартаментах со злой судьбой. Магдалина металась в бреду у себя в спальне. Слава Богу, она не осознавала своего положения.

Иоганн Георг собрал докторов и потребовал, чтобы они сказали ему, что это не оспа, что его любовницу поразила не самая страшная болезнь. Доктора очень печалились, что не могут подчиниться его требованию. У них не было ни малейших сомнений, что графиня заболела оспой. Сначала он накинулся на них, а потом, дав выход своей ярости, заплакал. Его красавицу Магдалину постигло наказание, которое уносит жизнь. А в тех случаях, когда жертву удается спасти, болезнь навсегда уносит красоту. Ну почему это случилось с ним и с Магдалиной?! Ведь у них были такие прекрасные планы на будущее!

Но это случилось.

– Не дайте ей умереть! Все, что угодно, только не это. Я хочу увидеть ее. Я хочу с ней поговорить.

– Ваше Высочество, – сказали доктора, – вам нельзя входить в ее апартаменты. Это очень опасно. Вы же знаете, какая это ужасная болезнь.

Но Иоганн Георг не стал слушать врачей. Он ворвался к ней в спальню, взял любимую на руки и прижал к груди.

– Послушай меня, Магдалина, – кричал он. – Ты должна поправиться. Не имеет значения, если оспа изуродует тебя. Мне все равно, только бы ты жила. Я хочу, чтобы ты жила, понимаешь?

Но она только смотрела на него помутневшими глазами, и по всему дворцу разносились его горестные крики.

Магдалина фон Рёхлиц умерла.

Когда новость привезли в Довер-хаус, то наступила вроде бы передышка. Слуги, получавшие приказы от курфюрста, теперь не знали, как поступить.

Здоровье Элеоноры начало быстро поправляться. Но опасения не рассеялись. Каролина прекрасно осознавала ненадежность их положения и ждала, что будет дальше.

До нее доходили слухи, что дрезденский двор в трауре, что сраженный горем курфюрст заперся в своих апартаментах и его никто не видит.

Но вскоре пришла еще более потрясающая новость.

Иоганн Георг заразился оспой от своей любовницы и теперь лежал в кризисе.

Через несколько дней он умер.

Тень убийства, витавшая над Довер-хаусом, исчезла. Элеонора снова стала вдовой.

* * *

В Дрездене правил новый курфюрст. Август Фридрих занял место старшего брата с твердым намерением придать двору еще более скандальную известность, чем раньше. У него не было времени думать о вдове брата. И поскольку она не докучала ему, то он не выгонял ее из Довер-хауса. Дворец находился чуть ли не на окраине Дрездена, но все же был достаточно далеко, чтобы не мозолить глаза новому властителю. Поэтому вдовствующая курфюрстина могла оставаться в нем, сколько пожелает.

Элеонора оправилась от болезни, но то, как покойный муж обращался с ней, не прошло бесследно. Здоровье Элеоноры было подорвано.

Но все равно они с Каролиной радовались, что теперь можно не бояться. Проходили дни и недели, и воспоминания о кошмарном существовании, которое они вели в Дрездене, постепенно изглаживались из памяти. Жизнь в Довер-хаусе была монотонной, мирной и спокойной. Такую жизнь по достоинству могут оценить только те, кто долго был лишен ее.

– К нам должен приехать твой брат, – однажды сказала дочери Элеонора. – Нехорошо, когда семья разделена.

Так в Прече появился Вильгельм Фридрих, очаровательный мальчик девяти лет. Он так радовался, что снова может быть вместе с матерью и сестрой.

«Какой он еще маленький», – подумала Каролина, и впечатления от жизни при дворе отчима всплыли в ее памяти.

«Пережив такое, – решила она, – я уже никогда не смогу почувствовать себя юной».

* * *

Каролина усердно занималась. Она никогда не прогуливала уроки, потому что боялась остаться невежественной.

Жизнь круто изменилась, теперь Каролине казались важными такие простые вещи: сумеет ли она правильно решить математические задачи? Хорошо ли у нее получилась вышивка? Знает ли она, когда надо говорить, а когда – молчать? Когда поклониться, а когда сделать реверанс?

Никто особенно не интересовался, сидит ли она в классной комнате или гуляет в саду Довер-хауса. Если бы ей захотелось, она могла бы надолго уходить из дома и бродить одна по полям и рощам. Но Каролина знала: нельзя пренебрегать уроками. Когда-нибудь она снова встретит курфюрстину Софию Шарлотту, и эта дама будет поражена, если обнаружит, что Каролина ничему не научилась.

Ей надо сидеть над книгами. У нее плохой почерк, а грамотность и того хуже.

– Я должна научиться писать красиво и грамотно, – сказала она себе. – Нельзя разочаровывать курфюрстину Софию Шарлотту.

И в один прекрасный день пришло письмо от курфюрстины Софии Шарлотты. Элеонора показала его дочери.

– Какая она добрая! – воскликнула Каролина.

– Ее мучает совесть. Если бы не она и ее муж, я бы не вышла замуж.

– Она думала, что так для вас будет лучше.

– Со стороны все кажется проще.

– Но вас же не могли выдать замуж против вашей воли! Элеонора вздохнула и прекратила спор.

– Теперь она приглашает нас навестить ее в Люценбурге.

– Когда? – Каролина сжала руки.

– Кто знает? Это не конкретное приглашение.

– Тогда вам надо написать и сообщить, что мы будем счастливы приехать. Спросите, когда нам лучше это сделать?

– Дорогая моя девочка, это не принято. Ты многого еще не знаешь! Боюсь, ты растешь дикаркой. Иногда мне становится так тревожно за вас, малышей…

– Не беспокойтесь о нас, мама, – нетерпеливо перебила ее Каролина. – Я сама могу позаботиться и о себе и о Вильгельме Фридрихе. И все-таки, как насчет поездки в Люценбург? Ведь она написала, что мы должны навестить ее.

– Она сделала это просто из вежливости. Приглашение не имеет силы, пока не указана дата. Кроме того, я слишком слаба для такого путешествия.

– Тогда, мама, напишите ей и скажите об этом. Возможно, она сама в таком случае приедет навестить нас.

Элеонора вяло усмехнулась, но Каролина так горячо настаивала, что наконец мать ей уступила. В результате курфюрст и курфюрстина Бранденбурга навестили их в Довер-хаусе.

* * *

Каролина была в восторге. Живя несколько лет в страхе, она постоянно думала о Софии Шарлотте, и мысли о ее существовании придавали девочке сил. Часто, чувствуя себя особенно одинокой и приходя в отчаяние, девочка давала себе обещание написать Софии Шарлотте. А порой у нее возникали совсем уж безумные фантазии: «Я убегу к Софии Шарлотте»…

И когда София Шарлотта приехала, Каролина не разочаровалась. Ее богиня оказалась еще более красивой, величественной, чем запомнилось Каролине. Обожание лучилось в глазах девочки, и курфюрстина радовалась, видя это.

Она казалась особенно красивой еще и потому, что ее муж, курфюрст, был невысокого роста. Его голова, похоже, росла прямо из туловища, шеи не было совсем. Он был бледным и маленьким. Но как же он отличался от ужасного Иоганна Георга и как обожал Софию Шарлотту, которая считала естественным, что весь мир ее любит.

Обнимая Каролину, София Шарлотта сказала, что часто думала о ней в прошедшие годы и надеется, что они всегда будут друзьями.

Всегда будут друзьями! Каролина готова была стать ее рабыней!

– Я желала бы всегда служить вам, мадам, – восторженно воскликнула Каролина.

И эти слова покорили Софию Шарлотту.

Совесть действительно мучила Софию Шарлотту. В своих апартаментах, отведенных им в Довер-хаусе, она обсуждала эту тему с мужем.

– Здоровье Элеоноры подорвано, – вздохнула она.

– Но все-таки она жива, – ответил курфюрст.

– Но ее вполне могли убить, и в некотором смысле мы в этом виноваты.

– Дорогая, вы не должны так думать.

– Почему? Мы же устроили эту свадьбу. Мы убедили ее вступить в брак. А бедная девочка… как она страдала!

– Вам нравится этот ребенок?

– Мне нравятся и она, и ее брат. Но девочка просто очаровательна. Такая маленькая – и уже такая мудрая! Меня бросает в дрожь при мысли о том, что вскоре она останется сиротой. Фридрих, что будет с детьми, если их мать умрет?

– Вероятно, мальчик поедет в Ансбах. Он же возможный наследник.

– А Каролина?

– Несомненно, ее дом тоже будет там.

– А если мальчик не станет маркграфом? Ох, какое нелегкое будущее. И в некотором смысле мы в этом виноваты. Моя совесть никогда не успокоится, пока я не…

Он снисходительно улыбнулся, понимая, что она хотела бы сказать. Она знала, что он угадал ее мысль, и тоже лучезарно улыбнулась ему. Это был один из тех моментов, когда она желала бы нежнее относиться к мужу.

– Продолжайте, дорогая.

– Мы должны что-то сделать для Каролины.

– Я знаю, что у вас на уме.

– И у вас нет возражений?

– Если таково ваше желание, то оно станет и моим.

– Вы так добры ко мне. – На глаза Софии Шарлотты набежали слезы.

Она была растрогана. Он поцеловал ей руку.

– Спасибо, – добавила она.

От нее веяло теплотой благодарности, и он, в свою очередь, был благодарен ей за эту теплоту.

* * *

Никто и никогда так не разговаривал с Каролиной, как София Шарлотта. Они гуляли вдвоем по садам Преча и любовались долиной Эльбы, где высились башни Виттенбурга, города, где когда-то жил Лютер.

София Шарлотта с воодушевлением рассказывала девочке об этом великом человеке, о том, как он бросил вызов Папе и публично сжег папскую буллу. Но в то же время София Шарлотта старалась быть беспристрастной, объясняя Каролине, что нельзя становиться фанатиком, потому что тогда видение мира становится затуманенным, а суждения неверными. Но при этом София Шарлотта не скрывала своего восхищения человеком, осмелившимся нанести удар по тирании. Она горячо отстаивала терпимость, считая, что она непременно должна быть присуща людям, у которых есть чувство собственного достоинства, ибо только терпимость позволяет свободно формировать собственное мнение.

Каролину зачаровывали такие разговоры, и она радовалась, что заставляла себя учиться, ведь таким путем она подготовилась к умным беседам, и наградой ей стало одобрение Софии Шарлотты.

Курфюрстина каждый день встречалась со своей юной собеседницей.

– Мне будет так не хватать наших бесед, когда я уеду из Преча, – говорила она.

А Каролина металась между огорчением от неизбежной разлуки со своей богиней, когда та уедет, и радостью от того, что великой курфюрстине Софии Шарлотте – красивой, блестящей, светской – и вправду нравится общество одиннадцатилетней девочки.

* * *

В Прече все говорили о скандале в Ганновере. Каролина тоже слышала эти разговоры и даже задавала вопросы слугам.

Так она открыла, что скандал касается трех персон: принца Георга Людвига, его жены Софии Доротеи и энергичного искателя приключений графа Кенигсмарка. Каролина видела графа, когда он посещал Дрезден, а она жила во дворце отчима. Очень красивый, приветливый, веселый, безрассудный, он очаровал весь дрезденский двор и даже маленькую девочку, которая старалась не попадаться на глаза взрослым.

Иоганн Георг даже сделал Кенигсмарка на недолгое время своим фаворитом, но тот, уехав, принялся нескромно рассказывать, как шокирующе относится саксонский курфюрст к своей жене. После этого, естественно, Кенигсмарка в Дрезден больше не приглашали. Но когда Иоганн Георг умер, граф неожиданно снова появился в Дрездене, правда, ненадолго. Он весело проводил время со своим старым другом Августом, новым курфюрстом Саксонии, и на этот раз привез еще больше нескромных рассказов о пресловутой графине фон Платен, любовнице курфюрста Ганновера. Он остроумно вышучивал графиню и ее любовника, не забывая и Георга Людвига, принца, и его любовницу. Граф хвастался, хотя и несколько сентиментально, собственным успехом у красавицы Софии Доротеи, жены Георга Людвига, которой тот пренебрегал.

И вот теперь говорили, что граф мертв. Никто не знал, как он умер и где его труп, но почему-то все были уверены, что он мертв. Раскрылось, что он был любовником Софии Доротеи. Что же касается несчастной принцессы, то Георг Людвиг собирался развестись с ней и посадить ее за решетку. Он клялся, что никогда больше на нее даже не посмотрит.

Каролина много размышляла о Софии Доротее и сравнивала ее со своей матерью, потому что им обеим брак принес величайшую трагедию. Это была очень тревожная мысль. Ведь в один прекрасный день – причем не такой уж отдаленный! – она вырастет и достигнет брачного возраста. И тогда ее, несомненно, тоже ждет это рискованное приключение.

* * *

Любопытство так разбирало Каролину, что когда они вдвоем гуляли по парку, она решила поговорить о ганноверской истории с Софией Шарлоттой. Девочка была озадачена, ей хотелось разобраться в происходящем.

– Кто виноват? – спросила она. – Георг Людвиг или София Доротея?

– Так ты тоже слышала об этом скандале?

– Все только о нем и говорят. Конечно, не со мной. Увидев поблизости меня, придворные начинают шептаться. А от этого, естественно, мне еще больше хочется узнать, в чем дело.

– Естественно. Расскажи мне, что ты знаешь.

Когда Каролина закончила свой рассказ, София Шарлотта улыбнулась.

– Я вижу, ты довольно опытна в мирских делах. Судя потому, что я слышала о Георге Людвиге, он жестокий молодой человек. А София Доротея – легкомысленная и глупая женщина. Так кого же обвинять за беду, постигшую их?

– Обоих?

– Ты мудрая, Каролина. Я уверена, что они оба в ответе. Но нам надо помнить, что даже если вину разделяют оба, то наказание падает на одного.

– Она будет страдать больше, чем он.

– Да, бедняжка менее могущественная.

– Могла ли она избежать этого… несчастья?

– Совершив необходимые поступки, мы можем избежать всех наших несчастий.

Каролина задумалась над этими словами. Вот, к примеру, мать. Ей не надо было выходить замуж за курфюрста Саксонии. Вероятно, если бы она меньше плакала и больше боролась за свои права… В любом случае, София Шарлотта думает так – значит это правильно.

– Могу сказать, что ты слышала искаженную историю, – продолжала София Шарлотта. – И для тебя лучше знать правду. Ведь в конце концов, хотя тебе только одиннадцать, но по уму ты гораздо старше. Я вижу это.

Каролина просияла от счастья и, взяв руку курфюрстины, поцеловала ее.

– Мое любимое дитя, – пробормотала глубоко растроганная София Шарлотта. – Георг Людвиг – человек… похожий на твоего покойного отчима. Очень многие мужчины похожи на него. Это как бы примета нашего времени. Он отвернулся от своей жены. У него появилась другая женщина. Жена нашла такое положение нетерпимым и завела себе любовника. В результате – таинственное исчезновение любовника и наказание несчастной принцессы.

– Но это несправедливо, ведь он начал первым, а она только повторила то, что сделал он.

– Жизнь несправедлива, моя дорогая. И женщинам приходится тяжелее, чем мужчинам. Для него завести любовницу – это естественное право. Таков обычай. Но когда она завела любовника, то появилась опасность при наследовании. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду? Конечно, понимаешь, я вижу. Вот и ответ на твой вопрос.

– Значит, она больше виновата.

– Не нам винить ее. Она, бедняжка, глупая. А глупые часто платят более высокую цену даже за небольшой грех.

– Но что ей надо было сделать, когда он завел любовницу? Неужели примириться? Моя мать…

– Твоя мать не такая гордая женщина, как принцесса. Твоя мать смирилась со своим положением… И видишь, она осталась жива и спокойно живет здесь, тогда как ее муж и его любовница – оба в могиле.

– Но это же произошло случайно.

– Жизнь состоит из случайностей, а если хочешь, из удач и неудач. Но наши действия часто определяют направление, какое примет жизнь. Если бы София Доротея смирилась с любовницей мужа, если бы она не ссорилась с ним… – София Шарлотта пожала плечами. – Кто знает, чем бы все кончилось.

– Значит, женщине надо принимать положение таким, какое оно есть?

– Женщине надо попытаться понять, какой способ действий самый мудрый и самый для нее полезный.

– Ясно, – протянула Каролина.

– Убеждена, что ты меня понимаешь. – София Шарлотта прикрыла своей ладонью руку девочки.

* * *

Элеонора слегла еще во время визита Бранденбургов. Дрезденский эпизод подорвал ее здоровье, и хотя теперь жизни ничто не угрожало, трудно было ожидать, что она полностью поправится.

София Шарлотта навестила ее в спальне и отослала слуг.

– Я очень глубоко привязалась к Каролине, – сказала она.

– Мне очень приятно это слышать.

– Я знаю, вы озабочены ее будущим. Ваш сын в Ансбахе, несомненно, будет в безопасности. А судьба маленькой Каролины тревожит вас.

Элеонора кивнула.

– Иногда я чувствую себя такой слабой, и знаю, что долго не проживу.

– Глупости. Здесь вы начали поправляться. Но…

– Но? – с жаром подхватила Элеонора.

– Если с вами что-нибудь случится, вы можете не бояться за Каролину. Вы знаете, я люблю ее как собственную дочь. Мой муж и я будем опекунами Каролины, и ее дом будет у нас.

– О!.. Как мне отблагодарить вас?!

– Вы не должны меня благодарить. Я люблю вашу дочь. И для меня огромное удовольствие видеть ее рядом, учить, направлять в жизни. И… Я не забыла, Элеонора, что вы встретили Иоганна Георга в Берлине… и что мы убедили вас согласиться на этот союз.

– Теперь это уже позади…

– Это, вероятно… был сущий кошмар.

Элеонора протянула тонкую руку с голубыми прожилками.

– С прошлым все кончено. Если вы станете опекунами Каролины, я умру спокойно.

– Тогда договорились.

– А курфюрст?

– Он поддерживает меня в этом.

Элеонора откинулась на подушки. «Теперь, – подумала она, – я могу спокойно умереть».

* * *

Элеонора протянула еще два года в тихом, уединенном Прече. После ее смерти одиннадцатилетний сын поехал в Ансбах, к своему сводному брату, маркграфу, а тринадцатилетнюю Каролину, к ее великой радости, отправили я Берлин жить при дворе Софии Шарлотты и ее мужа.