Текст книги "Жена ювелира"

В комнату вошла женщина средних лет с серебряным крестом на груди, очень опрятно и просто одетая. У нее был облик пуританки, который, казалось, окружавшая ее обстановка должна была подчеркивать. Все, кто имел с ней дело, называли ее «мадам». Она является главой этого заведения, скрываясь под именем таинственной миссис Би.

Сейчас она обаятельно улыбалась.

– Горю желанием узнать, что требуется высокочтимому лорду – сказала она. – Но прежде должна сообщить, что в доме есть одно очаровательное приобретение: девушка четырнадцати лет – настоящая Венера и почти девственница.

– Нет, – сказал Гастингс. – Я пришел сюда просить вас приготовить для меня апартаменты.

– Апартаменты, милорд?

– Вот именно! – раздраженно подтвердил Гастингс. – Я знаю, это будет стоить дорого, я готов заплатить. Апартаменты должны быть самыми лучшими из того, что у вас есть. Приготовьте их для меня и одной леди.

– Вы приведете сюда леди, милорд?

– Да, и возможно, сегодня же ночью. А может быть, завтра. Все должно быть готово к моему приходу. Вам понятно?

– Да, милорд, но…

– О деньгах не беспокойтесь, любезнейшая. Расплачусь сейчас же.

– О, – сказала мадам, – я предоставлю вам самые лучшие апартаменты, прикажу их убрать и хорошенько проветрить. Они вам надолго понадобятся, милорд?

– Этого я пока не знаю.

– Скажем, до дальнейших распоряжений, милорд?

– Да, скажем так, – ответил Гастингс. – И еще один вопрос… Леди может…

– Испытывать легкое недомогание, когда прибудет сюда?

Мадам пригладила свой и без того аккуратный воротник. Она просто гениальна. Самые распутные приключения выглядели у нее благопристойно; похищение, если это дело поручалось ей, обставлялось столь торжественно, словно это была церковная церемония.

– Я вижу, вы готовы помочь мне, – сказал Гастингс и положил деньги на стол.

– Милорд, – ответила мадам, – в обычаях нашего заведения удовлетворять наших клиентов.

Гастингс ушел, напевая что-то себе под нос. Все оказалось чрезвычайно просто. Наняв лодку, он очень скоро пересек реку и поспешил в северном направлении, никуда не заходя, пока не достиг Баклерсбери. Гастингс остановился перед лавкой, в окне которой было выставлено множество ярких флаконов и пузырьков. Спустившись вниз по трем каменным ступенькам, он открыл дверь и вошел в небольшое помещение, наполненное запахами мускуса и трав.

Аптекарь Леппус, небольшого роста сухощавый человек, услышав, что открылась дверь, возник из темноты. Он бросил цепкий взгляд на лорда Гастингса и подобострастно поклонился. Ему приходилось оказывать услуги многим придворным джентльменам, и он сразу же признал в Гастингсе одного из них. Кожа у Леппуса была коричневого, как грецкий орех, цвета, а зубы – желтые, на лице выделялся длинный крючковатый нос, над черными блестящими глазами нависали брови. При дворе ходили слухи, что он не просто аптекарь: на его любовные снадобья можно было положиться, если требовалось склонить к амурным делам самого безразличного. Снабжал он и ядами, при этом никогда не задавал вопросов, только требовал больших денег. Было известно, что сам король покровительствует Леппусу и что он очень богат. Он слыл магистром магии. Леппус мог приготовить питье из трав, которое вылечивало женщин от бесплодия, а если они не желали иметь ребенка, предлагал средства, прерывающие беременность. Имелись у него и снотворные капли, которые, напоминал он с хитрым взглядом своему клиенту, могут привести к смерти, если дать двойную дозу. С помощью трав он мог улучшить цвет лица или заставить глаза блестеть ярче, мог восстановить ослабевающее желание. Леппус делал для своих покровителей восковые фигурки их врагов – если пронзить такую фигурку особой булавкой, человека можно было сжить со света; имелись у него слезы и пот мучеников, которые он продавал в дорогих сосудах, – они служили талисманами против чумы и напастей…

Присмотревшись, Леппус узнал милорда Гастингса и пробормотал, что горит желанием услышать, чем он может служить столь знатному вельможе.

Гастингс последовал за стариком во внутреннюю комнату и там опустился на стул. Леппус остался стоять спиной к свету, наблюдая за его лицом. «Интересно, что ему нужно? – думал про себя Леппус. – Сильная доза снотворного для соперника? Снадобье для возбуждения несговорчивой служанки?» Его забавляли проблемы, занимавшие придворных этого беспутного двора. Власть над их прихотями доставляла ему удовольствие. Какая была Леппусу разница, кто сидит на троне – Эдуард или Генрих? У него всегда были клиенты, готовые с радостью воспользоваться его ремеслом и купить его товар.

– Леппус, мне нужно снотворное. Леппус кивнул.

– Не очень сильное, милорд?

– Снотворное, которое можно незаметно подсыпать в стакан вина, и чтобы никто не узнал…

– Понимаю. Понимаю. У меня как раз есть такое.

С этими словами Леппус прошел в другой конец комнаты, встал на стул и достал с полки бутыль с белым порошком. Потом расстелил на скамье кусок бумаги, на которую и высыпал небольшую порцию порошка.

– Как долго оно будет действовать, Леппус?

– Два-три часа, милорд.

– Это то, что нужно. Она… то есть, тот человек, который примет его… не проснется ли вдруг, если…

– Даже если она… то есть этот человек, – поправил себя Леппус, – скажем, будет перевезена верхом на лошади через Сити; даже тогда эта… э… этот человек не проснется до тех пор, пока снадобье не прекратит действовать.

«Просто поразительно, – подумал Гастингс, неодобрительно глядя в спину старику, – как много он знает! У меня наверняка возникло бы желание убить его, если бы я не был уверен, что он надежно хранит такие же секреты о половине придворных».

– А нет ли у вас немного настойки… любовного напитка? Чего-нибудь такого, что изменило бы…

– … изменило бы холодное сердце девушки? О, у меня есть и это, милорд. Вот ваше снотворное. Всыпьте его в вино… Оно подействует через несколько минут.

– Вы уверены, что…

– Оно абсолютно безвредно, милорд. А сейчас вам будет и любовный напиток.

Он повернулся спиной к Гастингсу, который знал, что в этот момент отвратительная физиономия старика сморщилась в сладострастной улыбке и перед его взором развернулась сцена совращения Джейн Уэйнстэд в комнатах миссис Би. Поговаривали, что старый Леппус у многих вызывал подобное ощущение. С каким бы удовольствием схватил Гастингс этого старика за шиворот и отрезал ему язык, чтобы он никогда больше не делал своих ехидных замечаний!.. И выколоть глаза, чтобы он не видел вещи, для него не предназначенные. Старого Леппуса ненавидели, но его, безусловно, боялись и уважали. Он был слишком умен и слишком полезен, чтобы относиться к нему плохо.

– А теперь, – сказал Леппус, – небольшой талисман для вас. Думаю, он принесет вам удачу в этом предприятии.

– С меня довольно снотворного и напитка.

– Вы должны иметь талисман, если хотите, чтобы вам сопутствовала удача, милорд. Смотрите, эта маленькая фигурка – древнее божество одной заморской страны. Поставьте его на стол так, чтобы оно могло видеть вас, улыбаться вам, и оно принесет удачу.

Он попросил пять шиллингов за фигурку; снотворное и напиток стоили еще пять. Фигурка напоминала самого старого Леппуса, и Гастингс представил себе, как спрячет ее в какое-нибудь потаенное местечко в апартаментах, приготовленных для него мадам Би. Ему казалось, что ужасающими глазами божества на него смотрит омерзительный старик. Гастингс верил, что такое вполне возможно. Ему хотелось уничтожить эту вещицу, но он не осмеливался. Сделай он это, и Леппус с помощью черной магии может лишить содержимое двух маленьких пакетиков их чудодейственных свойств.

Гастингс расплатился с аптекарем, дав ему столько, сколько тот запросил, и Леппус с хитрой усмешкой посмотрел ему вслед, когда он вышел из лавки и поспешил прочь.

* * *

Джейн лежала в постели на спине, наблюдая, как Кейт хлопотала у стола. Сегодня вечером Кейт выглядела необычно – она раскраснелась и была возбуждена.

– Кейт, – сказала Джейн, – ты, кажется, чем-то смущена? Ты что, была сегодня днем у собора Святого Павла?

– Была! – сказала Кейт с вызовом.

– Ты видела его?

– Видела.

– И что он сказал тебе?

– Он сказал, что вы холодны и жестоки к нему и, несомненно, теряете время. А потом будет слишком поздно найти человека, который возьмет вас замуж. Вы не понимаете, сказал он, что жизнь предоставляет вам счастливый случай.

– Это он-то счастливый случай? Сомневаюсь, Кейт. Очень даже сомневаюсь, что он для меня счастливый случай. Кейт, ты бы лучше была поосторожней, а то мне кажется, что в последнее время отец стал что-то подозревать.

– Не может быть! – воскликнула Кейт, внезапно задрожав.

– Уверяю тебя. Он смотрел на меня как-то странно. Я думаю, он заметил твоего галантного джентльмена, тайком околачивающегося возле дома.

– Моего галантного джентльмена! – возмутилась Кейт.

– Ну конечно, ведь это ты с ним водишься!.. Разве я не говорила тебе, что больше не хочу о нем слышать?

Кейт наклонилась над столом и провела дрожащими руками по юбке, пока не коснулась кармана, в котором лежал маленький, аккуратный пакетик. Она с тоской посмотрела на Джейн. Кейт уверяла себя, что благородный лорд говорил правду, будто намерен жениться на девушке и сделать из нее знатную леди. Джейн слишком молода и не понимает, что для нее хорошо, а что плохо; а когда с этим опасным делом будет покончено, то как благодарна будет Джейн – да и он, конечно, – что Кейт так ловко все обставила!

План был прост. В содержимом лежавшего в кармане маленького пакетика не было ничего плохого. Оно только вызовет приятный легкий сон. Кейт должна подсыпать его Джейн сегодня перед сном. Это займет всего несколько минут, а потом, когда дом погрузится в сон, Кейт останется только спуститься на цыпочках вниз, впустить так романтично влюбленного в Джейн человека, проводить его в ее комнату и позволить ему унести девушку. Что касается Кейт, то она должна завтра в полдень быть у собора Святого Павла, а там ей скажут, где находится Джейн и когда она сможет увидеть ее; как только Джейн окажется в новом большом доме – скорее всего при дворе, – за Кейт пришлют, чтобы она прислуживала в качестве горничной своей столь стремительно возвысившейся госпоже. Казалось, заветные мечты становятся явью; но сначала надо пережить опасный момент, ведь если ее поймают с этим джентльменом, наверняка вышвырнут на улицу. И все же она пойдет на риск ради прекрасного будущего… Не удивительно, что сейчас она вся трепещет.

– Вы же не хотите выходить замуж за Уилла Шора, тогда почему вы так холодны к благородному лорду? Вы даже не подходите к окну, чтобы он мог увидеть вас.

– Конечно, не подхожу. Уилл Шор, по крайней мере, порядочный человек.

– Вы думаете, что благородный лорд не порядочен?

– Думаю, что нет, Кейт.

– Но он просто обворожителен.

– Не сомневаюсь. И ловлю тебя на слове.

– Разве у вас нет желания увидеть его вновь?

– У меня нет желания стать его любовницей на неделю.

– Драгоценности на его одежде…

– Меня не интересуют его драгоценности. К тому же они не являются гарантией порядочности.

Кейт подумала, что все это сведет ее с ума. Как ей знать, что следует делать? Рано или поздно отец заставит Джейн выйти замуж за Уилла Шора – и тогда девушка будет несчастной всю жизнь.

– Хватит об этом, – сказала Джейн. – Дай мне бокал вина, я успокоюсь и засну.

В комнате царил полумрак. Мерцающий свет от единственной свечи падал на стол.

«Я должна сделать это, – убеждала себя Кейт. – Он сказал, что Джейн не ощутит никакого привкуса и что снотворное не причинит вреда. У нее будет сладкий, тихий сон – и она проснется в его объятиях. Если я обещала, то сделаю это».

Кейт всыпала порошок в вино и поднесла его Джейн, едва не пролив – так дрожали ее руки. Холодный пот струился по спине. Господи, что она делает! Ей следует выхватить у нее бокал и признаться во всем. Но слишком поздно – Джейн уже выпила вино, ничего не заметив. Она легла на спину, ее лицо побледнело и веки опустились. Кейт сидела рядом, наблюдая за госпожой.

Прошло несколько минут, Кейт не шевелилась, она прислушивалась к звукам готовившегося ко сну дома. Она слышала, как в свою комнату тяжелой походкой прошел Томас, как в большом зале слуги стелют постели и укладываются спать. Они не заметят ее отсутствия, так как решат, что она спит в комнате Джейн. К тому же они всегда так устают, что буквально валятся в постель, как только она готова, и тут же засыпают. Позже она проберется в зал, а утром притворится, что спала здесь всю ночь. Времени для этого достаточно.

Она подождала, пока все утихнет, подошла к окну и застыла в ожидании сигнала. Ждать пришлось недолго. Снизу раздался долгий приглушенный свист. Это был сигнал.

Ей осталось только спуститься по лестнице и впустить незнакомца в дом. Остальное он сделает сам.

Но сейчас, когда настал решительный момент, Кейт охватили сомнения. Она чуть было не отдала беспомощную девочку в руки человека, которого едва знала! Внезапно Кейт поняла, что не смеет этого делать.

Позже она не могла вспомнить, что произошло в следующие несколько секунд. Она не помнила, как, пронзительно крича, побежала по коридору и начала колотить в дверь хозяина. Ей казалось, что она простояла там очень долго, прежде чем он распахнул дверь и появился на пороге в камзоле, поспешно накинутом на плечи. Лицо его было багровым, рот перекошен.

– Что все это значит, женщина? – требовательно спросил он; а Кейт, рыдая, упала ему на грудь.

– Он там, хозяин!.. Он там! Он пришел, чтобы увезти госпожу. Он дал мне что-то, чтобы подсыпать ей в вино…

– Кто?! Что все это значит, я тебя спрашиваю?! Кто это и где этот человек?

Упоминание о дочери вызвало у Томаса страх. Он достаточно хорошо знал такого рода авантюры, которые позволяют себе молодые повесы, и даже из бессвязных слов Кейт понял, что здесь затевалось. Томас схватил Кейт за руку и поволок к комнате Джейн. В ужасе он посмотрел на лицо дочери – оно было неестественно бледным и совершенно неподвижным.

– Джейн! – Томас отпустил руку Кейт и склонился над дочерью. – Моя маленькая Джейн…

Он услышал, как бьется ее сердце, и почувствовал огромное облегчение. Он все понял… Джейн была не первой, кому подмешивали дурман, прежде чем похитить. Томас повернулся к Кейт, схватил ее за плечи, затряс неистово, а затем отшвырнул. Лежа на полу, она с ужасом смотрела на хозяина.

Он склонился над ней, схватил за горло и снова встряхнул.

– Ты расскажешь мне все, прежде чем я убью тебя! – прорычал он.

Постепенно всплыла вся история – встреча Кейт с незнакомцем во дворе собора Святого Павла, послания, безразличие Джейн и, наконец, заговор. Пока Кейт говорила, ее трясло и колотило, но на лице ее блуждала отрешенная улыбка облегчения. Пусть ее изобьют так, как не били никогда, ей все равно. Зато она спасла Джейн.

Томас оставил ее лежащей в изнеможении на полу. Он спустился вниз и отпер входную дверь. Лишь мгновение он, глубоко возмущенный, стоял лицом к лицу с лордом Гастингсом. Гастингс первый пришел в себя, повернулся и поспешно пошел прочь. Томас устремился за ним, повелевая остановиться; но Гастингс вскочил на коня и умчался, оставив взбешенного купца, босого и едва одетого, потрясать огромными кулаками в сторону исчезавшей в темноте фигуры.

Проснулся весь дом. Подмастерья собрались на лестнице, они шептались со слугами и служанками. Грабеж? Кто-то пытался проникнуть в подвалы?

– Возвращайтесь в постели, все до одного! – загремел Томас, и они, крадучись, поспешили в зал, а хозяин, топая босыми ногами, вернулся в комнату дочери.

Кейт, рыдая, стояла на коленях у постели, а Джейн все еще спала неестественно глубоким сном. Томас склонился над Кейт, схватил ее за ухо и приподнял.

– Ступай в мою комнату и достань плащ. Принеси его сюда немедленно.

Кейт вернулась через несколько секунд. Он схватил плащ и завернулся в него, а Кейт, дрожа, осталась стоять рядом.

– Давно ли моя дочь в таком состоянии?

– Я… я не знаю.

– Ты не знаешь? Ты, порочная, гулящая девка! Это ведь ты подмешала ей дурману, разве не так?

Кейт кивнула.

– Лучше бы я умерла, хозяин.

– Жалеешь, что не умерла! Ты еще пожалеешь, что родилась на белый свет. Я еще с тобой разделаюсь. Перестань хныкать, говорю тебе. Клянусь Пресвятой Богородицей, ты поплатишься за это.

– Да, хозяин, накажите меня! – вскричала Кейт. – Я буду рада каждому удару, потому что поняла, что вполне заслуживаю их.

– Удару! Не думай, что простая порка будет тебе достойным наказанием за сегодняшнюю ночь. Завтра же я вышвырну тебя на улицу!

Кейт онемела от потрясения. На улицу, без дома, без еды – кроме той, что она сможет выпросить!.. Кто возьмет ее в дом, узнав, как она расплатилась с Томасом Уэйнстэдом за его доброту?

Он снова и снова заставлял ее рассказывать все от начала до конца. Что говорил незнакомец? Что отвечала Джейн? Он был очень доволен, что его дочь не участвовала в грязной интриге, и был склонен к тому, чтобы проявить к Кейт снисходительность.

Так они просидели всю долгую ночь. Томас время от времени, рыча, задавал то один, то другой вопрос, Кейт тихонько плакала, представляя собственное будущее в самых мрачных тонах.

Перед рассветом Джейн начала проявлять признаки жизни. Томас склонился над постелью.

– Джейн, – прошептал он нежно, – девочка моя! Джейн открыла глаза и посмотрела на него.

– Все в порядке, доченька. Твой отец здесь, с тобой.

– Отец… я чувствую себя… так странно. Я… Томас обнял ее.

– Принеси бокал вина! – крикнул он Кейт. – Живо!

Кейт пустилась бегом, горя желанием повиноваться, чтобы хоть как-то загладить причиненное зло. Томас выхватил у нее бокал с вином и поднес к губам Джейн. Она сделала несколько маленьких глотков, и лицо ее порозовело.

– Ну вот, теперь лучше, – сказал Томас с облегчением.

– Отец… что случилось… со мной?

– Эта шлюха подмешала тебе в вино зелье, – сказал Томас злобно.

– Подмешала зелье?

– Вот именно. Эта сука, эта грязная потаскуха опоила тебя дурманом. Старалась ради одного подлеца. Подумать только! Ела мое мясо, пила мое вино, а хотела сослужить службу этому подлецу! Клянусь Христом, она еще пожалеет, что родилась на свет божий…

– Кейт! – крикнула Джейн.

– О, госпожа, – зарыдала Кейт. – Я никогда не думала… Я ничего плохого не хотела…

– Кейт, – сказала Джейн и протянула к ней руку.

Но когда Кейт хотела приблизиться к постели, Томас ударил ее с такой силой, что она закружилась по комнате и упала, ударившись головой о стол. Такая жестокость вывела Джейн из оцепенения, вызванного дурманом.

– Отец… нет… нет!

– Да! – вскричал Томас. – Вставай, ты, потаскуха! – заорал он на Кейт, и Кейт поднялась с полу – Подойди сюда, шлюха, – сказал он.

Кейт подошла.

– Ближе! – заревел он и потащил ее за волосы, свободно свисавшие на плечи, затем обратился к Джейн: – Теперь, дочка, знай – эта женщина, которой ты доверяла, хотела предать тебя. Она подсыпала в вино дурману и замышляла передать тебя этому негодяю.

– Кейт! – с ужасом воскликнула потрясенная Джейн.

– Нет! – пронзительно завопила Кейт. – Я не делала этого. Я и вправду подсыпала порошок в ваше вино, но когда я увидела вас спящей… я поняла, что поступила неправильно. Поверьте мне, госпожа. Вначале я думала, что так для вас будет лучше. Что он женится на вас, сделает из вас знатную даму и спасет от ювелира. Но потом я вдруг поняла, что ошибаюсь, и вместо того, чтобы впустить его в дом, позвала вашего отца.

Томас пристально посмотрел на нее. Это была правда. По крайней мере, ей хоть хватило здравого смысла, чтобы остановиться. Он почувствовал, как в нем снова нарастает неудержимый гнев. Все, что он делал, чтобы оградить свою дочь от опасностей, оказалось напрасным. Он понял, с какой легкостью служанка могла обвести его вокруг пальца. У Томаса и раньше было неспокойно на душе, а теперь он просто не находил себе места. Он с тоской подумал о том, как было бы прекрасно, если бы дочь вышла замуж за ювелира.

Джейн с трудом приходила в себя после отупляющего снадобья. Она была в безопасности, поэтому в мыслях сосредоточились на Кейт. Она увидела синяки и кровь на лице служанки, животный страх в глазах. Она достаточно хорошо знала Кейт, чтобы понять, о чем та думала. Кейт была простой женщиной, поэтому считала, что поступает благоразумно. Она искренне верила, что помогает госпоже найти свое счастье. Бедняжка Кейт!

– Отец, – сказала Джейн слабым голосом. – Кейт не хотела причинить мне вреда.

– Не хотела причинить вреда! – завопил Томас. – Конечно, нет, она просто-напросто замышляла передать тебя в руки этому мошеннику.

– Но она вовремя раскаялась, ты же видишь, отец. Я здесь, в своей комнате, – и все это благодаря Кейт.

Лицо Кейт прояснилось, а Джейн была глубоко растрогана, увидев затеплившуюся в ее глазах надежду.

– Отец, – настаивала Джейн, – не будь жесток… Хотя бы ради меня.

– Ради тебя! А что я видел от тебя, кроме неповиновения? Позволь сказать тебе, дочь моя, что завтра же я пойду к Уильяму Шору и сообщу ему, что ты одумалась.

– Нет, – вдруг сказала Джейн, – ты не сделаешь этого!

– О, еще как сделаю! Ты будешь помолвлена с Шором завтра же. Да-да, и выйдешь за него замуж, как только я смогу все уладить. А эту потаскуху, – он указал дрожащим пальцем на Кейт, – я вышвырну на улицу, чтоб глаза мои больше ее не видели!

– Отец, но куда же она пойдет?

– Скорее всего в Саутуорк. Туда, где живут ее непристойные друзья и где для нее наиболее подходящее место. Шлюха! С того самого момента, как я взял эту потаскуху в дом, я знал, что совершаю ошибку. «Меня выгнали из замка Ладлоу, когда туда пришли солдаты, – уверяла она, – и мне не оставалось ничего, кроме как последовать за лагерем в Лондон». Клянусь, она пошла за ними по доброй воле! Ну вот она и вернется туда. Там ей место, а не в доме честного купца!

– Отец, но что будет с ней, если ты ее выгонишь? – спросила Джейн – Ей же некуда идти!

– Может, тот негодяй, которого она чуть было не впустила в мой дом, что-нибудь для нее сделает.

– Но она же ведь не впустила его!

– Сейчас я больше ничего не хочу слышать. Постарайся заснуть. – Он обернулся к Кейт. – А ты… ты сию же минуту убирайся из моего дома, слышишь? И чтобы я не видел, как ты хнычешь у задней двери, или я упрячу тебя в тюрьму!

– Отец! – закричала Джейн.

– Я сказал, что больше ничего не хочу слышать!! Теперь Джейн окончательно пришла в себя от действия дурмана, который, казалось, цепями приковывал ее к постели.

– Нет, ты послушаешь меня, – проговорила она твердо. Томас успокоился, увидев, что ей стало лучше, и закричал:

– Думаешь, что ты будешь командовать мною, девушка? Тебя уже достаточно баловали. Еще слово поперек услышу, отхлещу тебя, уж будь уверена!

– Давай, – сказала Джейн, – но я все равно скажу. Он направился к постели. Джейн улыбалась ему, и хотя у нее кружилась голова и она была крайне утомлена, она не смогла бы успокоиться и уснуть, помня почти животный страх в глазах Кейт.

– Отец, – произнесла тихо Джейн, – не правда ли, ты хочешь, чтобы я вышла замуж за Уилла Шора?

– Что за глупый вопрос! Ты сама прекрасно знаешь.

– Хорошо, отец, я выйду за него. Томас усмехнулся.

– Наконец-то ты образумилась. Я правда очень рад, моя девочка, ибо мне вовсе не доставляет удовольствия ни держать тебя взаперти, ни морить голодом.

– Но при одном условии, отец.

– Условии?

– Да. Я выйду замуж за Уилла, если Кейт останется со мной.

Томас прищурился, внимательно посмотрев сначала на Кейт, потом на Джейн, уголки его рта начали подниматься вверх.

* * *

После этой ночи в доме стало как-то уныло. Один Томас расхаживал по дому, весело насвистывая.

Участие Кейт в неудавшемся похищении не осталось безнаказанным, хотя купец сдержал данное дочери слово и позволил Кейт остаться. Томас привязал ее к столбу и задал ей такую трепку, которую она до конца дней не забудет. Кейт сначала пронзительно кричала, потом стонала и, наконец, потеряла сознание, повиснув на веревках, которыми была привязана к столбу, еще до того, как он закончил ее истязать. После этого ей пришлось провести в постели три дня. Джейн, бледная, притихшая и ставшая сразу серьезнее, откровенно осуждала отца за жестокость.

Томас страдал от острого языка дочери и молча удивлялся, почему позволяет ей называть себя варваром. Но в душе поздравлял себя с тем, что уже скоро с капризами Джейн придется иметь дело Уиллу Шору.

Джейн втирала мази в раны Кейт и сама ухаживала за ней все три дня; обе они – и госпожа, и служанка – были в таком подавленном состоянии, в каком их прежде никто не видел.

У Кейт следы трепки остались на всю жизнь. Но Джейн пострадала от ночного приключения еще больше – ей предстояло обручиться с ювелиром Уиллом Шором.