Текст книги "Сокровища Петра Первого"

– А что это может быть?

– Я думаю, это след от инъекции, какого препарата, пока не скажу! – Антон вернулся к работе.

– А кто второй потерпевший? – спросила следователь.

– Вон, у полиции спроси, у них найденные личные вещи, да и свидетель, кажется, имеется. Но ты самого главное не видела! – Его глаза победоносно блеснули.

– Что еще? – Даша только собиралась отправиться к свидетелю, как услышала крик Овечкина, она все еще не могла привыкнуть, что здесь любой звук раздается таким эхом. Акустика явно мистическая!

– И что же я еще не видела?

– А вот. – Овечкин подвинул к следователю темную спортивную сумку, из которой виднелся круглый тубус для карт или рисунков, с такими часто ходят студенты художественного училища. – Эта сумочка лежала аккурат между нашими жмуриками.

– Это? Это? – Дарья не верила своим глазам. – Неужели?

– Пока не открывали, отпечатки нужно снять. Я сейчас здесь все закончу и вместе откроем.

– Ну, Антоша, давай сейчас откроем, мои пальчики у тебя же есть! – Безбрежная сложила руки в молитвенном жесте.

– Ну, ладно, – смилостивился тот. – Только перчатки надень, будь добра, и мне не мешай.

Овечкин медленно поправил свои перчатки, аккуратно достал из сумки тубус и неторопливо принялся отвинчивать крышку тубуса.

Даша от нетерпения кусала губы, он что, издевается?

Но наконец крышка была снята, полотно достали на свет, раскрыли, и перед изумленной следственной группой предстал Венецианов Алексей Гаврилович «Петр Первый. Основание Петербурга». Но не сам факт нахождения картины ошеломил присутствующих – на картине был нарисован не тот Петр, что совсем недавно украшал картину на выставке. Теперь черты лица царя изменились, посадка головы, глаза, губы – все было другое. Плюс, как отметила Дарья, на заднем фоне изменился и пейзаж. Но больше всего следователя напугало другое – нынешнее лицо Петра как раз напоминало то, что она видела в смартфоне Сергея Михайлова, тот самый лик, что так напугал охранников во дворце.

– А царь-то ненастоящий! – прошептала Дарья, но ее слова разнеслись по всей Ротонде и стали слышны всем находящимся здесь.

Замок Шлезвиг-Гольштейн-Зонденбургских. Священная Римская империя германской нации, конец XVII века

– О, великий герцог, великий Фридрих, новости неутешительные. Надо что-то делать с соседями. – Главный советник Иоганн Штессель покорно поклонился великому герцогу Священной Римской империи германской нации.

– А что там с соседями? – пытаясь сдержать зевок, осведомился правитель. – Ты снова про шведов начнешь мне говорить?

– Не только про шведов, но и их покарать тоже нужно – их государство уже существенно начинает наступать на наши владения, да и владычество их на Балтике через пару десятилетий можно будет считать случившимся фактом, если мы не предпримем мер, – вкрадчивым голосом сообщил Иоганн.

Фридрих задумался, действительно Шведское государство наступало на пятки Имперскому льву.

– Одним нам их не победить, у шведов хороший флот, наших сил не хватит! – закивал Штессель.

– Отправь послов к Габсбургам, в Ганновер, нужно будет обдумать предстоящую коалицию. Что-то еще? – Фридрих недовольно скривился, он давно мучился желудочными коликами и обсуждать сейчас что-то еще был не склонен.

– Да, есть еще. Есть еще государство, намного сильнее, могущественнее и непредсказуемое, чем Швеция. Государство, способное стать самым главным врагом для всей Европы. Необозримое количество ресурсов, людской силы, древесины, меди – оно способно завоевать нас всех, если захочет, конечно, – тон Иоганна стал злой и жесткий.

– О каком государстве ты говоришь? – удивился Фридрих. Кроме возвеличенной Швеции, он не видел врагов для империи.

– О Московии! – выразительно поднял палец вверх Штессель.

Великий герцог от души рассмеялся.

– Эти дикие варвары, эта заснеженная далекая страна. О чем ты?! Они не способны у себя навести порядок – бородатые дикари! – Он брезгливо сморщился, поднеся к носу белоснежный платок, высморкался в него.

– Я согласен с вами, Ваша Светлость, что они дикари, но до сих пор сильна память о их мощи, величии и отваге. Они сильны верой и духом, практически непобедимы. Все мы помним царя Московии Ивана Васильевича Ужасного, помним заслуги московитян в Ливонской войне, как они разгромили силы Ливонского ордена, все военные стычки они выигрывали. Вспомните битву с рыцарями на озере Чудь. Все притязания нашей короны на земли Великого Новгорода, на Ингерманландию – все они отстояли. Нельзя списывать Московию со счетов, страна сильная, огромная, богатейшая… – Последние слова он процедил с лукавой улыбкой.

– Кто там сейчас у них правит? – задумался Фридрих, действительно слова Иоганна заставили его по-другому взглянуть на восточных соседей.

– После смерти царя Алексея Михайловича, кстати, поговаривают, что его бояре, местные сановники, отравили, так вот, после его смерти трон достался сыну Петру Алексеевичу. Молодой царь пытлив умом, любознателен, энергичен, хочет свершить великие дела. Интересуется науками и диковинками разными!

Фридрих на несколько минут задумался, принялся ходить по холодной комнате замка, но потом удивительная идея пришла к нему в голову, он довольно хмыкнул и потер от нетерпения руки:

– Великие дела, говоришь! Мы поможем ему с великими делами! Я знаю, как решить нам проблему и с шведами, и с русскими. Пусть сами себя сожрут, как пауки в банке. Садись, пиши секретную депешу в Амстердам, к нашим людям в Холланд…

Фридрих Людвиг, герцог Шлезвиг-Гольштейн– Зондербургский, потер руки, ведь он придумал такой план, который способен изменить жизнь и мироустройство практически половине земного шара. Если все получится – то о последствиях этого гениального решения будут спорить еще сотни лет.

Но все должно быть в полнейшей секретности, за нарушение вышеизложенных планов или за их разглашение есть только одно наказание – смерть, независимо от чинов и привилегий.

После написания секретной депеши главный советник великого герцога Иоганн Штессель, много лет служивший империи, был повешен на крепостной стене замка Шлезвиг.

Санкт-Петербург. Наши дни

– Ничего себе, у нас тут веселые картинки! – через плечо заглядывал на найденное полотно Венецианова оперативник Владимир. – А других картин тут не было? – Этот вопрос уже адресовался молоденькому полицейскому, топтавшемуся возле колонны.

Тот отрицательно замотал головой.

– Нет, не было. Точно не было.

– Значит, ищем еще шесть, – шуточно загнул палец на правой руке опер.

– Надо еще проверить подлинность этой картины, – осадила его следователь. – Тут изображение отличается от оригинала.

Она с сомнением рассматривала полотно.

– Личность второго убитого удалось установить? – наконец задала она вопрос. – Какие личные вещи при нем обнаружены?

– Телефон в кармане был, но запаролен, войти туда не смогли, – бодро ответил полицейский. – А личность убитого, так его тут все знают, это Иван Трифонов, он консьержем тут работал.

– Тут это где? В подъезде? – спросила Дарья.

– Тут, в Ротонде, консьержем и экскурсоводом. Место здесь очень известное, народу много ходит – вот местные жители и скинулись, завели себе консьержа, чтоб за порядком смотрел, про Ротонду рассказывал. Здесь, знаете, раньше какой бардак был – все стены изрисованы, желания тут писали, все исписано, нагажено, перила побиты, а теперь тишь да гладь.

– Ага, божья благодать и два трупа, – ухмыльнулся Шестаков. – Кто тела обнаружил?

– Вон, свидетель с третьего этажа, из тридцать второй квартиры.

Из-за колонны вышел благообразный седой старик с прямой спиной и военной выправкой в старомодном бархатном пиджаке.

– Яков Борисович Савельев, – чинно поклонился он следственной группе. – Здесь все слышно, потому я сам вышел.

– Яков Борисович, вы здесь живете? – Дарья кивнула на третий этаж.

– Так точно, вот уже сорок лет живу в этом доме. Все про Ротонду нашу знаю. Много всякого непотребства тут было – и окна били, и песни по ночам бакланили, но убийств… тьфу-тьфу, не было.

– Расскажите, когда и при каких обстоятельствах вы нашли тела?

Старичок приосанился, пожевал сухие губы и ответил:

– Мне в последние годы не спится. Я потому и завел Фике, чтоб вместе гулять.

– Фике? – удивленно переспросила Даша.

– Да, русский спаниель Фике. После смерти жены мы с собакой одни тут остались. Так вот, сегодня, извините, по важным собачьим делам мы вышли около семи утра. Я на часы не смотрел, но примерно семь десять – семь пятнадцать. Спускаясь по лестнице, я сразу же увидел, что на люке что-то лежит, точнее, кто-то. Я подошел, узнал нашего Ваню, консьержа, второго мужчину я не знаю. Проверил пульс, его не было, потом сразу же вызвал полицию. Вот, в принципе, и все, – Савельев развел руками.

– А собачка ваша сейчас где? – спросил Шестаков.

– Так, дома. Я сразу же ее домой забрал.

– Вы сегодняшней ночью что-нибудь слышали странное? Звуки? Голоса? Шум драки? – спросила следователь.

– Так это же Ротонда, тут каждую ночь все странное слышится. И звуки, и голоса, и много всего. Это мистическое место, тут и желания загадывают, и Сатану вызывают, и стихи читают, для этого Ваня тут и сидел.

– А ночью тоже бывали экскурсии? – спросил Володя.

– А как же, ночью самое оно мистикой заниматься. Жемчужина «Мистического Петербурга» – прогулка в ночную Ротонду, – важно кивнул Яков Борисович.

– А откуда экскурсии были? От определенного туроператора или как можно было сюда попасть?

– Этого я не знаю, Ваня сам всем этим занимался. К нему по интернету как-то обращались, заявки писали. Точно вам сказать не могу. Мы уже все соседи привыкли, что по ночам тут вечно что-то происходит, потому даже и подумать не могли… – старик покачал головой.

– Скажите, а чем вы занимаетесь? Работаете?

– Я сейчас на пенсии, а так всю жизнь ветеринаром проработал, живность всякую люблю – кошек, собак. Кстати, тут несколько дней назад ночью, я вспомнил, такой вой стоял, прямо нечеловеческий, звериный. Но я не вышел, испугался, – покачал головой старик.

– Когда вы трупы нашли, вы что-то странное, может, увидели или услышали? – поинтересовалась Безбрежная.

– Вы знаете, да, кое-что было – я, когда их нашел, начал пульс у Вани проверять, так вот, какой-то запах был, такой очень знакомый запах, я его уже чувствовал, – принялся вспоминать подробности Яков Борисович.

– Может быть, духи? Одеколон? Мужской парфюм? Женский? – оживился Шестаков.

– Нет, явно не духи, но очень знакомый запах. Я постараюсь вспомнить! – пообещал старик.

– Да, Яков Борисович, я вас попрошу, если что-то вспомните, сразу же мне сообщите, – попросила Дарья Николаевна. А почему у вас при входе в парадную видеокамер нет? Все-таки в двадцать первом веке живем! Любая парадная в Питере с камерами, а тут практически центр города!

– Вы знаете, все поражаются, но мы, сколько ни устанавливали здесь камеры, постоянно что-то с ними случается, ни одна камера более суток не продержалась – то сама без каких-либо причин из строя выходит, то шпана откручивает! Мистика какая-то!

– Действительно, мистика! – Дарья покачала головой, она уже привыкла, что все это дело о похищении картин из сокровищ «Эрмитажа» наполнено чертовщиной и странными пугающими совпадениями.

– А кто еще у вас тут в подъезде живет? – спросила она.

– В тридцатой квартире Игнатовы, но они вот на днях в отпуск уехали на море, там сейчас никого нет. А в тридцать первой – парень молодой Сергей, фамилию его не знаю, – ответил Яков Борисович.

– Хорошо, вам спасибо большое. – Шестаков записал данные свидетеля и с нетерпением повернулся к Дарье Безбрежной.

– Михалыч, ты запашок какой-нибудь чувствуешь? – обратилась следователь к эксперту.

– В смысле? – вскинулся он. – Ты о чем?

– От тел какой-нибудь запах есть? – повторила Дарья Николаевна.

– Так они же свеженькие, аромат на третий день появится, – ухмыльнулся Одывалов.

– Я не о том, свидетель говорит, что что-то почуял такое-этакое знакомое, пахнущее.

– Да вроде нет, путает твой свидетель что-то, – серьезно отметил эксперт.

– Ну ладно, если что, сразу мне сообщи.

– Конечно, Дарья Николаевна. Обязательно.

Следователь кивнула эксперту и задумчиво принялась разглядывать в телефоне видео, перекинутое ей охранником Михайловым, где на найденной картине Венецианова поразительно менялось лицо Петра Первого.

* * *

– Итак, Дарья Николаевна, что вы можете сказать по поводу ограбления в Михайловском замке? – Полковник Спиридонов выразительно поднял брови.

– Понимаете, Валентин Сергеевич… – следователь Безбрежная нахмурилась.

– Не понимаю, Дарья Николаевна, я никак не понимаю, почему за прошедшую неделю вы практически не продвинулись в расследовании.

Дарья молчала.

– Хорошо, как там дела с убитым, как его фамилия, с Потаповым?

– Потапов был найден в Ротонде, известном месте для экскурсий города. Его убили точно так же, как местного консьержа-гида Ивана Трифонова. По словам экспертов, им сделали инъекцию сильнодействующим препаратом, каким – пока неясно, а потом, когда те были без сознания, выкачали практически всю кровь, – сообщила Дарья.

– Всю кровь? Это очень интересно!

– То есть кому-то понадобилось около десяти литров крови, это если считать, что во взрослом мужчине около пяти-шести литров! – задумчиво проговорил Валентин Сергеевич, глядя в окно на набережную Невы.

– Да, примерно десять литров, – согласно кивнула Дарья. – Но это не самое главное, найденную на месте преступления картину художника Венецианова «Петр Первый» кто-то исправил…

– Что значит «исправил»? – громко переспросил полковник.

– Я неправильно сказала «исправил» – на самом деле картину кто-то отреставрировал, некоторые фрагменты – лицо царя Петра Первого, задний фон с Гром-камнем и карту города на свитке Меньшикова были переписаны заново. Как нам сообщили профессиональные реставраторы, с картины был снят верхний слой, и под ним оказался новый – с измененным лицом Петра, с другой формой Гром-камня и другой картой в руках Александра Меньшикова, – постаралась объяснить Дарья, хотя сама уже запуталась, что же происходит в этом странном запутанном деле.

– И что это значит? Что еще реставраторы говорят? – Полковник Спиридонов наконец-то оторвался от окна и обратил свой сердитый взор на подчиненную.

– Реставраторы говорят, что нижний слой определенно принадлежит кисти Венецианова, а вот кто сверху нарисовал и изменил детали его картины, непонятно. Хотя, определенно, эти изменения были сделаны в конце девятнадцатого века.

– Черт с ним, с девятнадцатым веком – кто в нашем веке, в двадцать первом, перерисовал картину, а главное – зачем?! – Валентин Сергеевич почесал свои пышные усы. – А что там с остальными полотнами? Где другие похищенные картины? Обыск у этого охранника Потапова провели? Он явно замешан в ограблении музея!

– Была проведена огромная работа с антикварными салонами, скупщиками и коллекционерами города, да и всей области, но никто ничего не видел – не знает. – Дарья Николаевна развела руками.

– Как всегда, никто ничего не знает, картины, скорее всего, уже вывезены и осели у забугорных коллекционеров. В ближайшие лет десять они и не всплывут.

– Работа в салонах продолжается, но пока нет информации. Обыск в квартире у Алексея Потапова был проведен, никаких следов украденных картин не найдено. Потерпевший не увлекался искусством, никаким творчеством, не мог Моне от Мане отличить, – усмехнулась Безбрежная.

– Моне – это не самое главное для охранников, – тоже улыбнулся полковник. – А что там с Трифоновым? Удалось установить связь между двумя этими товарищами?

– Сегодня на допрос вызвана девушка Ивана, Анастасия Кучина. Она была в отъезде, только сегодня вернулась. Я надеюсь, она сможет что-нибудь стоящее про своего парня рассказать. Он проводил экскурсии в Ротонде, в том числе и ночью, его вполне могли убить экскурсанты.

– А что там ночью делать в этой Ротонде? На что там смотреть? – спросил Валентин Сергеевич.

– Эта Ротонда – одно из самых мистических мест города, там ночью самый ажиотаж! Говорят, это место исполнения желаний, самых заветных желаний!

– Да ну, что за глупости! Дарья Николаевна, вы же не верите в это!

– Я не верю, но кто-то же в это верит – и потому выпустил кровь Трифонову и Потапову!

– И этот кто-то и организовал ограбление в Михайловском замке, – подтвердил полковник Спиридонов. – Ладно, Безбрежная, идите работайте, обо всех новостях докладывайте мне лично.

Следователь медленно поднялась из-за стола и отправилась в свой кабинет, готовиться к встрече со свидетельницей.

* * *

Анастасия Кучина, девушка Ивана Трифонова, гида Ротонды, оказалась полноватой брюнеткой с короткими пышными волосами, убранными в довольно потрепанную косу на затылке.

– Ой, еле вас нашла! Ни одна маршрутка от нас сюда не едет, пришлось с двумя пересадками добираться! Упарилась вся! – Анастасия скинула темный пиджак, повесила его на спинку стула.

– Присаживайтесь, Анастасия Александровна, – в ответ кивнула Дарья.

– Ой, скажете тоже, Александровна, можно просто Настя, а то Анастасия Александровна меня мои ученики называют, надоело уже такое обращение, не такая я и старая! – махнула рукой «просто Настя».

– Ученики? – переспросила следователь.

– Да, я в школе работаю, физику преподаю, вот, меня там Анастасия Александровна и кличут, – подтвердила Кучина.

– Хорошо, Анастасия… Хорошо, Настя, скажите, вам знаком Иван Андреевич Трифонов? Какие отношения вас связывали?

– Знаком, конечно. Мы с Ваней встречались, он был моим парнем. – Голос Кучиной стал серьезным.

– Вы знаете, что с ним произошло? Где вы были в ночь на тринадцатое число?

– Знаю, что его убили. Мне уже соседи сообщили. Я только вчера вечером приехала, гостила у своих родителей в Бологом. И в ночь на тринадцатое я тоже там была, можете проверить. Но убивать Ваньку я точно не собиралась, мы с ним пожениться хотели, – Настя смахнула слезу.

– А кто хотел его убить? У него были враги-недоброжелатели? Кто мог желать ему смерти? – засыпала вопросами свидетельницу Дарья Николаевна.

– Да не было у него врагов… Я, по крайней мере, не знаю ни об одном из них, – немного подумав, ответила Кучина.

– Как давно вы знакомы с Иваном? Чем он занимался?

– Мы знакомы уже три года, познакомились на юбилее у общих друзей. Он мне сразу понравился – симпатичный, веселый, компанейский. Сначала просто встречались, а где-то полгода назад стали жить вместе, в планах было в следующем году расписаться. Он детей очень хотел, – печально сказала Настя.

– Где работал? Чем на жизнь и на свадьбу зарабатывал?

– Он закончил исторический факультет, не здесь, в Вологде. Увлекался историей, но сначала долго работал в офисе, затем продавал автозапчасти, а потом так обрадовался, когда смог в Ротонду устроиться. Мы квартиру снимали там неподалеку, он об этой Ротонде мог часами рассказывать, а теперь ему за это еще и платили, причем весьма неплохо. Как я теперь одна-то буду? – Настя тихонько заплакала.

Дарья налила воду в стакан и придвинула свидетельнице.

– Вот, выпейте. Подскажите, а Иван каждую ночь работал?

– Нет, конечно. Когда к нему обращались, он записывал на ночную экскурсию – они дороже стоили, но они не каждую ночь были. Два-три раза в неделю.

– Вам Ваня рассказывал о своих экскурсиях?

– Я сама пару раз там присутствовала, он очень интересно информацию преподносил о Ротонде, о мистике в ней.

– В тот день, двенадцатого числа, он вам звонил?

– Да, мы каждый день созванивались, и по видео общались. В тот день тоже.

– Он вам что-то говорил в тот день? Будет ли у него экскурсия? Какая? Кто будет присутствовать?

– Нет, мы с ним про это не говорили. Выглядел он как всегда. О чем говорили, я и не помню. Спрашивал, как дела. Передавал привет моей маме, ничего такого странного. – Настя наконец-то выпила воду.

– А как его находили экскурсанты? По объявлению? Через сайт? – спросила следователь.

– Его номер передавали по знакомым, да и на сайте Ротонды была информация, как к нему обращаться. Но все люди были всегда приличные, его слушали внимательно и почтительно, – девушка сделала еще глоток. – Кто же его мог убить? – обратилась она с мольбой к следователю.

– Кто его убил, следствие разберется. А подскажите, знаком ли вам Алексей Потапов? Говорил ли Иван когда-нибудь про Потапова?

– Потапов? Нет, в первый раз слышу.

– Посмотрите на эту фотографию. Это Алексей Потапов. Вы его раньше видели? – Безбрежная подвинула к Кучиной фотографию бывшего охранника.

Анастасия внимательно посмотрела на фото, потом отрицательно покачала головой.

– Нет, извините, не знаю, не видела.

– Хорошо, еще такой вопрос: Иван Трифонов увлекался искусством? Русскими художниками? Ходил по музеям, коллекционировал картины?

Анастасия расхохоталась.

– Ванька-то? Коллекционировал картины? Да вы что! Нет, конечно. Он был абсолютно далеким от искусства человеком. Когда он был в музее в последний раз, даже и не вспомню. Наверное, еще в школе их водили в Эрмитаж или в Русский музей!

– А вы как относитесь к искусству? У вас есть знакомые коллекционеры? – спросила следователь.

– Нет, коллекционеров у меня нет знакомых. Посмотреть красивые картины я могу, но по музеям мне ходить некогда! – Настя уверенно кивнула.

Следователь Безбрежная записала слова девушки, а потом отпустила ее, попросив в ближайшее время не покидать город.

Апрель 1698 г. Лондон

– Я слышал, вы интересуетесь науками и разными диковинками? – помешивая дрова в камине, поинтересовался ученый.

– Так точно, интересуюсь. Я уже осмотрел Гринвическую обсерваторию, – с горячностью ответил его молодой собеседник.

– И как она вам? – безэмоционально продолжил ученый, даже не смотря на юношу.

– Это поразительно. Это просто великолепно, просто нет слов. Правда, Сашка? – обратился он к другому молодому человеку, сидевшему по правую сторону от него.

Тот согласно кивнул, что-то пробормотав.

– Я, если честно, давно мечтал с вами познакомиться. Ваши теории фундаментальны, они опережают свое время. – В глазах юноши зажегся яркий огонек.

– Вы читали мои труды? – Ученый наконец-то повернулся в их сторону.

– Да, конечно, не все, но то, что я читал, меня поразило!

– Интересно! – улыбнулся он. – Хорошо, я знаю, у вас есть ко мне вопросы, но я бы хотел и вам задать несколько, по прочитанному. Например, как вы трактуете мой вывод: «Всякому действию всегда есть равное и противоположное противодействие?» Согласны ли вы с этим? Если нет, то почему. Хорошенько подумайте, от ваших слов многое зависит, – он грустно усмехнулся.

Юноша вспыхнул и подскочил с места:

– Да-да, я об этом как раз таки хотел вас спросить. По-вашему, выходит, что всякой силе в нашем мире есть источник, а изначальным источником всего сущего есть Господь, Творец Неба и Земли. Иначе говоря, все, что происходит в нашем мире, происходит по Воле Божьей, по Божественному Промыслу. Но, согласно вашему закону, у Господа Бога нашего должна быть противодейственная сила, – парень замолчал и потупился.

– Продолжайте, прошу вас, продолжайте, – кивнул старик.

– Значит, есть такая же великая сила, как наш Господь, но с противоположным вектором. – Юноша снова замолк.

– Я думаю, вы знаете имя этой силы, – улыбался ученый.

Тот кивнул.

– Знаю, у него много имен. Сатана, Дьявол, Отец лжи, Вельзевул. Его по-всякому называют.

– И в чем же проблема?

– Ну как же! Ведь, в соответствии с вашим законом, все силы «равны по модулю и противоположны по направлению».

Ученый кивнул.

– Да, точно.

– Так, получается, вы уравниваете силу Господа, творца Земли и Неба, и Сатану, Отца лжи. Такой вывод противен всему Священному Писанию и всему смыслу христианской веры, – твердо ответил юноша, прямо глядя в глаза старику. – Ведь, как мы знаем, сила Господа неограниченна и нет силы, равной ей. Сатана и его бесы все бессильны перед Господом и его волей, они могут лишь искушать человека, но перед Господом они ничтожны.

Тот захлопал в ладоши.

– Браво! Как вас, Петр? Вы молодец. А вы истинный христианин? Вас можно искусить?

– Да, конечно, я православный царь, истинный христианин, а ваше учение, Исаак, отдает ересью.

Исаак Ньютон снова расхохотался.

– Однако интересная трактовка моего закона. А скажите, какое главное ваше дело как православного царя?

– Как какое? Радеть о нуждах своего народа, защищать народ православный! – гордо ответил Петр.

– От кого защищать? – хитро стрельнул глазками Ньютон.

– От любого врага! От басурманина на юге, от немчуры проклятой на западе! – снова гордый взгляд.

Ньютон хмыкнул.

– То есть вы, Ваше Величество, ратуете за чаяния народа своего, а на путь прогресса идти не хотите? Раз уж углядели еретичество в законах природы и естественных науках!

– Путь прогресса нужен, я затем и отправился в страны дальние, чтоб науку и прогресс в страну свою привести. Но полностью копировать западную жизнь я не намерен! Никогда такого не будет! Народ русский велик, самобытен! Негоже нам забывать веру и жизнь отцов и дедов наших! Вот, скажи мне, Исаак, зачем нам эти шутовские кафтаны и дурацкие парики? В Московии снег, холод, замерзнут бояре в таких смешных нарядах. А парики у вас, небось, от вшей носят?! – Царь рассмеялся во весь голос.

Однако Сашка Меньшиков его не поддержал, он печально сидел, с тоской глядя на царя.

Исаак Ньютон, однако, продолжил:

– А что вы, Ваше Величество, думаете о соседях? О Священной Римской империи германской нации, о шведах, курфюрствах?

– Позор и срамота там творятся! Насмотрелся я на жизнь в этих государствах. Пьют все горькую, курят табак, прелюбодействуют – срам какой! Негоже православным в такие мерзости впадать! – Царь перекрестился. – Мой отец Алексей Михайлович заповедал мне блюсти честь и совесть нашей страны. А с курфюрстами мы разберемся, обязательно разберемся, чтоб не зарились на наши земли! – Петр грозно помахал кулакам невидимым врагам.

– Ясно, что разговора у нас не получится! – печально заметил Ньютон. – Видит Бог, я не хотел этого! – он развел руками. – Но это необходимый шаг.

– Вы это о чем? – Петр нахмурился.

– Если вы знаете, я возглавляю одну секретную организацию, Приорат Сиона.

Петр свел брови.

– Так вот, главной задачей Приората Сиона – новый мировой порядок. И сейчас, Ваше Величество, ваша страна, и вы – в первую очередь, мешаете новому мировому порядку, потому прошу меня простить… Но будущее нас рассудит. – Исаак зазвонил в мелодичный колокольчик, и в комнату вошли три огромных мордоворота, которые с легкостью скрутили Петра.

– Сашка! Меньшиков! – кричал он и тянул к нему руки.

Меньшиков кривил свои полные губы и делал вид, что ничего не замечает, кроме ордена Священной Римской империи и графского титула, ему заплатили столько денег, сколько он и помыслить никогда не мог.

Какие там тридцать сребреников Иуды, у Сашки теперь было тридцать миллионов сребреников, и предателем он себя ничуть не считал.

Санкт-Петербург. Наши дни

– Вот скажи мне, Федя, как можно целый день валяться на диване, отдыхать по полной, а вечером делать такую умильную мордочку – что ты, бедняжка, так устал! Что злые хозяева тебя забросили, а ты голодный и холодный! – погладила большой пушистый бок Даша.

Кот довольно замурчал и приблизился теплым боком к ноге хозяйки.

– Скоро холодно будет, раз уж наш Федя решил подлизываться, – усмехнулась Безбрежная.

– Мама, а Тема сегодня с Мишкой из сада подрался, – тихим заговорщицким голосом сообщил важную тайну севший рядом на диван Семен.

– А почему? – так же тихо поинтересовалась Даша.

– А Мишка сказал, что нас папа бросил, что мы никому не нужны! – шепотом объяснил ситуацию Сема.

– Так, понятно. Артем, иди сюда!

Из детской показался грустный и взъерошенный Тема.

– Мальчики, зайчики мои, вы же знаете, как я вас сильно люблю, и папа вас тоже любит – только… – попыталась объясниться Даша.

– Только что? Только он взял и ушел! – звенящим от напряжения голосом спросил Тема.

Даша боялась и ждала этого разговора, но она была уверена, что он возникнет позже, хотя бы через несколько лет, но сейчас, заглядывая в ясные, такие родные детские глазки, она не могла соврать.

– Вас никто не бросал и никогда никто не бросит! А Мишке за такие слова я сама в лоб дам!

– Ты же от нас никогда не уйдешь? – спросил Сема.

– Никогда-никогда, ни за что, я обещаю, что от вас я никуда никогда не денусь, – заверила сыновей Даша.

– Никогда-никогда? – прижался к боку Тема.

– А папа так же говорил! – насупился Артем.

– У папы сейчас другая жизнь, а у нас другая! И я от вас никуда не денусь!

– Мам, а давай тогда нового папу заведем, чтоб тебе помогал, чтобы тебе легче было! – подал великолепную идею Семен.

Даша улыбнулась.

– Я подумаю об этом, мои сладкие. А сейчас мойте руки, пойдем ужинать.

* * *

В дверь кабинета постучали.

Дарья Безбрежная глубоко вздохнула, посмотрела с досадой на часы.

Сконцентрироваться над делом никак не получалось, а тут еще кто-то не вовремя пожаловал.

– Дарья Николаевна, – в щель просунулась веснушчатая физиономия молодого дежурного Андрюши Спицына, – к вам там рвется некий Сидорчук Владислав Олегович, он сказал, что вы его знаете и что у него есть для вас важная информация.

– Спасибо, Андрей, пусть заходит. А ты что, позвонить не мог? – Дарья оторвалась от протокола осмотра места происшествия.

– Позвонить-то мог, но я все равно тут на вашем этаже был, вот и зашел к вам, – улыбнулся сержант.

– Хорошо, пусть Сидорчук поднимается, я ему выпишу пропуск, – кивнула Дарья. – Что за информация у него, интересно?

Через пару минут в кабинет вошел раскрасневшийся Владислав Олегович, начальник службы безопасности Михайловского замка.

– Добрый день, заходите, присаживайтесь.

Сидорчук вежливо кивнул, сел на стул, закинув ногу на ногу.

– Добрый день, Дарья Николаевна. Я хотел вам кое-что сообщить.

– Да, я вас слушаю.

– Как вы знаете, мы проводим внутреннее расследование касательно произошедшего ограбления.

Безбрежная быстро кивнула:

– Вам что-то удалось узнать?

– Я очень на это надеюсь. Я просто узнал, что вы проводили обыск у Алексея Потапова.

– Да, обыск там был, но мы ничего не нашли.

– Я так и думал. Но я тут вспомнил…

Дарья Николаевна подалась вперед.

– Мы в прошлом году отмечали день рождения Алексея, на даче во Всеволжском районе.

– Дача? Но по документам у него нет никакой дачи! – Следователь быстро пробежала глазами по документам. – И жена его тоже ничего про дачу не говорила.

– Так вы, наверное, и не спрашивали ее о даче! – улыбнулся Владислав Олегович. – А Потапов сам говорил, что этот дом еще его бабке принадлежал. Может, его так и не переоформил на себя!

– Вы точный адрес знаете?

– Нет, но, я думаю, смогу показать дорогу.

– Хорошо, сейчас поедем.

Безбрежная взяла телефон и набрала оперативника Шестакова.