Текст книги "Мария в поисках кита"

ВПЗР не так-то просто поймать за руку:

– Если уж на то пошло, шведы говорят на английском, который, как всем известно, я знаю в совершенстве.

– Швед на испанском острове – такой же нонсенс, как и русский. Ведь речь не идет об интернациональном борделе под вывеской Ибица?

– Ни в коем случае не Ибица! – трясет головой ВПЗР. – Это наш благословенный Талего.

– Так что же там делать шведу?

– Ну-у… Все, что угодно… Скажем, его вынудили приехать обстоятельства… Крайне любопытные и крайне важные. Встреча с тобой, например.

– Откуда он знает о моем существовании?

– Еще не знает, но… – ВПЗР принимается трясти головой еще интенсивнее. – Не важно! Это же моя история! Мое предвидение… Могла бы и промолчать. Выслушать с почтением, а не гадить в своем обычном стиле. Если не мешать сюжету, а благодарно следовать за ним – он выведет тебя к сияющим высотам. К сокровенным смыслам. К счастливому концу.

Вот теперь я узнаю ВПЗР! Ее метод работы над книгой. Усаживаясь за очередной опус, она не имеет никакого представления о его сюжете, наивно полагая, что кривая вывезет. Всего-то и нужно, что отправная точка в виде героя психопата лирического героя (человека с милыми странностями) и пара-тройка атмосферных деталей. Как ни странно, этот метод срабатывает. Хотя и не всегда. И тогда получаются совершенно провальные романы. Их немного, но они есть. И не дай бог сказать ВПЗР, что какой-то из ее романов – откровенное фуфло не слишком удался. Четвертует. Распнет. Сожжет заживо. И еще три дня после казни не будет с тобой разговаривать.

Примечание: Еще ни один роман ВПЗР не заканчивался хеппи-эндом, хотя бы условным. В самом конце героев ждет полная задница, хотя бы условная. Всем хреново – в большей или меньшей степени – и персонажам, и читателям. Хорошо только ВПЗР, получившей за очередную нетленку нехилый гонорар…

– И к чему был весь этот спич? – Мне хочется поскорее покончить и с гипотетическим шведом в гипотетической куртке, и с видениями ВПЗР.

– К тому, что нас ждет Талего, где случится все самое потрясающее в жизни!..

Единственный плюс шведского мачо состоит в том, что ВПЗР больше не пытается скрестить меня с Хесусом. Мы покидаем ресторанчик и отправляемся в гостиницу. Чтобы отдохнуть перед последним броском на юг. Вернее, отдыхать будет ВПЗР, которой нужно как следует выспаться и «привести в порядок эмоции перед встречей с благословенным Талего». Гостиница совсем крошечная, но ужасно демократичная (на ресепшене, несмотря на поздний вечер, переходящий в ночь, сидит сам хозяин). Неоспоримое ее достоинство: здесь есть wi-fi, причем совершенно бесплатный!

Хотя в моем случае это, скорее, недостаток.

Все из-за неожиданно свалившегося на меня задания: скачать имеющиеся в открытом доступе альбомы певицы Чамбао для пополнения и без того немаленькой фонотеки ВПЗР (230 гигов!). Она, видите ли, в восторге от Чамбао и жаждет, чтобы та была ее проводником по еще не написанной, но уже невыносимо испанской книге. Флейты с фисгармониями – побоку, да здравствует чистый вокал!..

Обнаружилось четыре альбома.

Три из них я качаю сейчас, но насколько затянется этот процесс, сказать сложно: скорость оставляет желать лучшего. Четвертый (последний по времени) выцепить не удалось, или я уже просто не соображаю, как именно искать. Или это требует дополнительных усилий, а усилия в данный момент (4.48 утра!) я могу тратить только на дневник…

Ну вот, свершилось – Чамбао у нас в руках!!!

На сегодня все.

Спокойной ночи и удачи!»

«11 января.

Спала 2,5 часа: все из-за Чамбао и – опосредованно – из-за дневника! Количество написанного за ночь текста ужаснуло – уж не графоманкой ли я становлюсь?

Не важно.

Важно, что зимний Талего оказался еще хуже летнего. И намного-намного хуже, чем рисовалось моему воображению. Опускаю подробности нашего марш-броска из Мадрида в Аликанте и из Аликанте в Санта-Полу. Ничего интересного в дороге не произошло, за исключением инцидента с диском Чамбао. За три пиратских альбома, стоивших мне бессонной ночи, я не удостоилась даже благодарности.

– Это все? —

спросила ВПЗР, подозрительно глядя на меня. И скорчила физиономию, какую обычно корчит, если знает о собеседнике какую-то маленькую грязную тайну. И готова тотчас же раскрыть ее – и ему и всем желающим.

– Ну да… Все, – пролепетала я, чуя подвох. – Все из имеющихся в наличии.

– Маленькая ложь рождает большое недоверие, Штирлиц… – Ввернув цитату из своего любимого фильма, ВПЗР ткнула пальцем мне в грудь. – Мне нужно не три альбома, а четыре. А как раз четвертый, самый лучший, ты и не достала. Зачем же говорить, что их вообще было три?

– О четвертом я понятия не имела.

– Как же не имела, когда он в жесткой ротации на местных радиостанциях?

Господи, и откуда только она все узнает? Интернет она терпеть не может, зомбоящик ненавидит, испанского не знает, в прослушивании местных радиостанций замечена не была, а певицу Чамбао даже не видела в глаза!

– Откуда вы знаете?

– Так… Навеяло. А диск придется купить. Кстати, называется он «Con Otro Aire»…

«КОН ОТРО АИРЕ» – старательно и врастяг произносит ВПЗР. Расстояние между словами – как от Питера до Мадрида, расстояние между буквами – как от Мадрида до Аликанте.

Примечание: Впрочем, для ВПЗР это никакие не буквы, никакие не слова, и смысла за ними уж точно нет. Так, набор звуков, которые издают диковинные животные (в данном случае – испанцы). Спроси ее, что означает «отро» – не скажет ни в жизнь. Она может триста раз написать «отро» и триста раз написать «иной», но связь между словом и его переводом не будет установлена никогда. За чужеродным «отро» ничего не просматривается – как за театральным задником. Как за рисованными фасадами-пустышками. С другими языками невозможно играть и укротить их невозможно – как диковинных (диких) животных. Можно лишь, – затратив колоссальные усилия, – на несколько шагов приблизиться к клетке с ними. Но ВПЗР и «трата усилий» – две вещи несовместные.

Тьфу ты, я опять отвлеклась на дурацкие обобщения!!!

Приснопамятный «Con Otro Aire» был-таки куплен мной в Аликанте, неподалеку от железнодорожного вокзала, в магазинчике «Audio-CD». Пришлось выложить за него 19 сэкономленных на чипсах и helado[8]8
  Мороженое (исп.).


[Закрыть] евро – и поделом, не лги работодателю, «маленькая ложь рождает большое недоверие», и все такое. ВПЗР сразу же отобрала у меня «Соп Otro…» и прижала к сиськам как самую большую драгоценность. И первое, что она сделала, когда мы погрузились в арендованный «сеат», – воткнула диск в магнитолу.

– Мне кажется, путешествие будет исключительным! – в очередной раз провозгласила она. – Я почти счастлива, Ти!..

Верить ВПЗР нельзя ни секунды. Просто потому, что для счастья или «почти счастья» ей необходимо огромное количество вещей, как правило – взаимоисключающих. Расстояние от Аликанте до Санта-Полы даже по испанским меркам ничтожно – это хороший повод для счастья, просто отличный. С другой стороны – к ней ведет однополосная трасса N-332. По ней можно проехать быстро, если нет машин. И тащиться бог весть сколько, если впереди окажется автобус или еще какая-нибудь тихоходная фиговина. Или целая группа фиговин. Плюс огромное количество вспомогательных съездов, плюс бесконечные круги, от которых в какой-то момент начинает просто подташнивать, – это уже никакое не счастье. А если счастье – то еврейское, сиречь – беда.

Как и следовало ожидать, сразу за развилкой на аэропорт мы попали в пробку. Совсем небольшую, но достаточную для того, чтобы ВПЗР вышла из берегов:

– Ну, чего там за затык? – через каждые тридцать секунд спрашивала она у меня.

– Понятия не имею. Вижу ровно столько, сколько и вы.

– Так пойди и узнай, что случилась!

– Предлагаете мне выйти? А если тронемся? Вы машину поведете с пассажирского места?

– Вечно с тобой в какую-нибудь херацию вляпаешься!..

Искать логику в словах ВПЗР бесполезно. Я и не ищу.

– Слушайте лучше свою Чамбао.

– Не указывай мне, что делать! Сама знаю.

Судя по всему, последний диск роскошной терпкоголосой Чамбао произвел на ВПЗР чуть меньшее впечатление, чем та рассчитывала. Оттого она и бесится – от неоправданных ожиданий, которые (вот суки!) никак не приближают ее к тотальному felicidad[9]9
  Счастье (исп.).


[Закрыть]. Хотя пора бы уже привыкнуть, что большинство ожиданий ВПЗР не оправдаются никогда: слишком страстно она ждет всего на свете. Слишком. Сама же я жду малости: чтобы человек по имени Сабас наконец-то снял трубку. Но пока его мобильный выдает лишь длинные гудки.

С этим чертовым Сабасом, владельцем катера из Санта-Полы, я списалась еще в Питере, на предмет морской прогулки на Талего. В один конец. Цена в 150 евро за двоих показалась мне вполне приемлемой и даже слегка заниженной. Сроки были детально оговорены и подтверждены заранее – и вот, пожалуйста: длинные гудки!

Честно говоря, я совершенно не ждала проблем с Сабасом. Потому что самая важная (как мне казалось) проблема – со съемом дома на Талего – решилась сама собой. Опять же – не без помощи Интернета. На одном из сайтов «SE VENDE. SE ALQUILER»[10]10
  Продажа. Аренда (исп.).


[Закрыть] обнаружился некто Игнасио Фариас, адвокат из Мадрида и владелец недвижимости на Талего по совместительству. Не то чтобы Игнасио сдавал дом постоянно, но если русские проявили интерес к острову – он с удовольствием предоставит жилище для «la escritora rusa»[11]11
  Русской писательницы (исп.).


[Закрыть] и ее агента. Он и сам пописывал в ранней юности, и даже водил дружбу с Карлосом-Руисом Зафоном, самым популярным на сегодняшний день испанским писателем, «он уже и в Америке издается большими тиражами, а ваша писательница издается в Америке? Нет? Не переживайте, все впереди».

Я и не переживаю. Пускай ВПЗР переживает с ее неуемной жаждой всемирной и безоговорочной славы.

В письмах Игнасио выглядел милейшим человеком. Глубоко порядочным и не каким-нибудь рвачом. Таким, впрочем, он оказался и в реальности, когда мы встретились с ним в кафе, на вокзале Чамартин, за сорок пять минут до отхода поезда Мадрид – Аликанте.

Игнасио – самый настоящий красавчик. Выхоленный и хорошо упакованный: в дорогом костюме, в дорогом пальто, в дорогом кашне. С маникюром и перстнем-печаткой на мизинце. «Фат», – говорит про таких мужиков ВПЗР, и это – самое щадящее из определений. Я бы назвала его метросексуалом, но… Для метросексуала он чересчур прост в общении и чересчур расположен к людям. Вот и к нам с ВПЗР он бросился с распростертыми объятиями. В самом прямом смысле этого слова: обнял меня, как старую знакомую, и расцеловал в обе щеки. Но на «la escritora rusa» пороху у него уже не хватило. Игнасио ограничился почтительным поклоном в сторону ВПЗР, сидевшей с таким неприступным видом, что сразу становилось ясно: на кривой козе к ней не подъедешь. На прямой, впрочем, тоже. Разве что придется вызывать бронированный джип из администрации президента.

– Очень серьезная, – шепнул Игнасио, передавая мне ключи от дома на Талего.

– Очень талантливая, – шепнула я, передавая ему конверт с деньгами за аренду. – Как раз сейчас обдумывает сюжет нового романа. И никого вокруг не замечает.

– А ее книги уже переведены на испанский?

– Мы как раз работаем в этом направлении…

– Давайте работать вместе!

Интересно, каким образом?

– У меня есть хорошие приятели в издательском бизнесе. – Игнасио как будто прочел мои мысли. – И я мог бы посодействовать…

– Предложение заманчивое…

– И не беспочвенное, Тина. Вы позволите называть вас Тина?

– Конечно…

– Хотелось бы снова увидеться с вами и обсудить все детально. Жаль, что сейчас нет времени! Вы уезжаете…

– Через сорок пять минут поезд. Уже через сорок…

– А я только вчера вечером вернулся в Мадрид. Но обещайте, что свяжетесь со мной, когда вернетесь. Я бы… очень хотел увидеть вас снова! Может быть – поужинать…

Уж не склеивает ли он меня? Да нет, не похоже! Интереса для метросексуалов я никогда не представляла, тем более для метросексуалов за сорок. Так и есть, ему за сорок, и это полновесные «за сорок», ни капли моложавости. Представить его в куртке с капюшоном и свитере грубой вязки, предсказанных ВПЗР, невозможно. Так что – прочь глупые мыслишки! Прочь, но… Не мешало бы их проверить, прежде чем изгнать из головы. Не мешало бы узнать кое-что о расплывчатом местоимении «вас»: относится ли оно только ко мне или – к нам обеим.

– С удовольствием поужинаю с вами… – говорю я, глядя Игнасио прямо в глаза.

Сам же Игнасио пялится на ВПЗР. Самым беспардонным образом.

– А писательница… сможет составить нам компанию? Если, конечно, не будет погружена в свой роман?

– Она всегда погружена в свои романы… —

черт его знает почему, но откровенное глазение мадридского смазливца на русскую растрепу не слишком нравится мне. Проще всего списать это на особенности испанского национального характера. Ведь давно известно, что испанцы испытывают почтение и даже некоторый трепет перед представителями творческих профессий. Или профессий, которые кажутся им таковыми. Но Игнасио меньше всего похож сейчас на типичного представителя своего народа. Он похож на мужчину, которому неожиданно понравилась женщина в толпе. В полупустой кондитерской, на засыпанной снегом автобусной остановке, на эскалаторе метро (хотя преуспевающие адвокаты вряд ли ездят в метро). Женщина понравилась ему неожиданно, вопреки собственной воле. Обычно ему нравятся другие женщины, девушки, это совсем не его тип, – и вот, пожалуйста… Случилось то, что случилось. Много лет назад такое же несчастье настигло Катушкина, но Игнасио – не простак Катушкин. И взгляд его не имеет ничего общего с катушкинским собачьим взглядом: это опасный взгляд. Приглашающий к войне. Все мои ухажеры были плохими воинами, слишком ленивыми, чтобы вести бои, чтобы махать мулетой перед объектом квелой страсти. Их сомнительные бойцовые качества до сих пор уравновешивались унылой фигурой Катушкина, маячившей за спиной ВПЗР, и мы с ней были вроде бы как на равных. Теперь же…

Я не ревную Игнасио к ВПЗР, нет!

И я никогда бы не могла увлечься им, даже при близком знакомстве, вот если бы отобрать этот взгляд, поддеть ножом и выковырять из глазниц… И вручить его какому-нибудь парню не старше тридцати, желательно – вменяемому, великодушному, высокодуховному и высокооплачиваемому… почему я вдруг подумала о ноже? Отголоски опасного взгляда, только и всего. Он направлен на беспринципного и аморального фрика и относительно меня проходит по касательной, – тем не менее я чувствую легкое покалывание в области ключиц. Такой взгляд мог бы сразить наповал любую женщину – но только не фрика. Беспринципного, аморального – и толстокожего.

– Но ведь бывают и перерывы? Между романами?

– Бывают, но недолгие. И не факт, что этот перерыв совпадет с нашим пребыванием в Испании…

– Я уверен, что совпадет. Не может не совпасть. Вы ведь возвращаетесь через Мадрид?

– Скорее всего…

– Замечательно. Дайте мне знать – и мы обязательно встретимся, в каком-нибудь милом ресторанчике, где все по-домашнему… И вы поделитесь своими впечатлениями об острове. Мне бы хотелось, чтобы он понравился вашей спутнице. – Тут Игнасио запоздало вспоминает о галантности и добавляет: – И конечно же, вам, Тина.

– Конечно, – иронически хмыкаю я.

– Надеюсь, что Талего подарит ей сюжет… Я очень его люблю. Он не похож ни на одно место в мире… Люди, которые там живут, поначалу покажутся вам немного неприветливыми. И даже грубыми. Но у них золотые сердца, поверьте. Просто скажите им, что вы – мои давние друзья…

Игнасио Фариас, хитрая лисица!

Тебе просто не хочется платить налог за сданный в аренду дом, но ты боишься, что «золотые сердца» заложат тебя с потрохами и не поморщатся. Так что вариант с давними друзьями в этой ситуации – самый надежный.

– Я надеюсь, что мы станем друзьями. Добрыми друзьями. А со временем – и давними.

– Конечно.

– Третий дом по левой стороне улицы, если идти с пристани. Белый фасад, синие ставни, на двери – почтовый ящик. Под ним – женская рука из бронзы, вещь совсем нелишняя: используется вместо звонка. Вы не забыли, как называется дом?

– Э-э… «Дом с чайной розой на окне».

– Никакой чайной розы, естественно, нет. Я слишком редко там бываю, чтобы поддерживать существование цветов. Но дом должны были подготовить к вашему приезду. Вы найдете там все, что необходимо.

– Спасибо, Игнасио. Большое спасибо.

– Значит, я беру с вас обещание проявиться, как только вы вернетесь?

– Я обещаю…

После того как Игнасио откланялся и отчалил в свою мадридскую жизнь, я выслушала кучу язвительных замечаний от ВПЗР. С чего бы это нам было так обжиматься с незнакомым хлыщом? Со старпёром (кто бы говорил!), прохвостом в кашне, сластолюбцем и педофилом – она таких насквозь видит! А может, не такой уж он незнакомый? Может, я полгода занималась с ним виртуальным сексом, сидела в ICQ и в чатах для дрочил со стажем – тьфу, мерзость!.. Весь этот поток мутной словесной жижи напрочь отбил у меня желание рассказать о том, что Игнасио запал на «la escritora rusa» и жаждет повторной встречи. И каждый раз, когда подобное желание появлялось, я тут же вспоминала, какой сукой была ВПЗР по отношению ко мне и моим собственным ухажерам.

Я имею право на пропорциональный ответ, вот так!

Это право прописано в любой военной доктрине любого государства, а я ничуть не хуже какого-то там государства, даже лучше. И я лучше ВПЗР, во всяком случае – благороднее. Это только ее раздражает сама мысль о том, что какому-то случайному человеку она может понравиться меньше, чем я, ведь она number 1, а все остальные пусть сгинут и сгорят в аду.

– Мерзость, – еще раз повторила ВПЗР.

– Вы о чем?

– О том, как этот тип раздевал тебя глазами. Наверняка уже успели договориться о встрече?

– Он проявил простую человеческую любезность, вот и все.

– Теперь это называется любезностью? «Будьте любезны, снимите с меня трусики?» – так?

– Примерно, – выпалила я, устав сражаться с неадекватом. – Вы правы. Как в воду глядите. А еще мы занимались виртуальным сексом. Целых полгода.

Реакция ВПЗР оказалась еще более неадекватной, чем я рассчитывала. Она моментально бросила брюзжать и даже проявила заинтересованность.

– Что же ты мне раньше не сказала? И как оно?

– Башню сносит капитально.

– Что, правда?

– А вы сами попробуйте. Но тут главное – не подсесть.

– Ты же знаешь, я ненавижу Интернет…

– Никто и не призывает его любить. Просто отнеситесь к нему как к средству для достижения цели.

– А цель у нас что? В виртуальном сексе, я имею в виду…

– Что и в обычном. Оргазм, что же еще.

– И его можно получить?

– Это слишком интимный вопрос. Так что – ноу комментс.

Я ждала, что ВПЗР выскажется в своем обычном духе – насчет того, что самое эрогенное место у нее мозггггг, но она молчала. Очевидно, обдумывала возможности, которые открывал перед ней виртуальный секс. С ее поклонением Слову это может получиться даже забавно.

А вот проблема с Сабасом к разряду забавных не относится. Кретин с катером (вернее, отсутствие кретина с катером) несколько удлиняет путь на уже оплаченный Талего. Обламывает радость в самом ее зародыше. И сказать об обломе ВПЗР не представляется возможным: она тотчас же впадет в клинч и обвинит меня во всех смертных грехах, самым невинным из которых будет грех непрофессионализма. А к овечьему поголовью прибавится еще одна эксцентричная овца. Конечно, до денежного штрафа за моральный ущерб дело не дойдет, но некоторое поражение в правах мне обеспечено.

Нет уж, лучше пусть будет пробка! Вечная пробка!..

Стоило мне только пожелать этого, как пробка рассосалась сама собой. И через десять минут мы уже въезжали в Санта-Полу.

Ситуация с мерзавцем Сабасом тоже стала ясной до кристальности: если до сих пор ответом мне были длинные гудки, то теперь робот из сотовой компании «yogo» женским голосом сообщил, что абонент находится вне зоны доступа.

Скрывать от ВПЗР факт гигантского пролета дальше не имело смысла.

– У нас возникли форс-мажорные обстоятельства, – осторожно сказала я, когда мы подрулили к набережной.

– Какого рода?

– Э-э… Человек, который должен был везти нас на Талего… Словом, он не отвечает на мои звонки. Куда-то подевался, сукин сын. Пропал.

Вывалив одним махом страшную правду, я стала ждать реакции ВПЗР. Вернее, окончания реакции, поскольку на любой форс-мажор она реагирует достаточно однотипно: устраивает истерику. Интенсивность истерики я привыкла измерять по шкале Рихтера. Сейчас она точно потянет баллов на 10–11 – со всеми вытекающими в виде полного разрушения инфраструктуры и частичного разрушения природного ландшафта (человеческие жертвы учету не поддаются).

– Как это – пропал? – голосом, не предвещающим ничего хорошего, спросила у меня ВПЗР.

– Понятия не имею. Разговаривала с ним вчера вечером, он подтвердил, что будет ждать нас на пристани. И даже название катера сообщил – «Байена»[12]12
  Ballena (исп.) – кит.


[Закрыть]…

– Да плевать на название!.. Просто объясни мне, что значит – пропал? Украден инопланетянами, что ли?

– Не знаю. Может быть.

– А может, он скоропостижно скончался? Был насмерть сбит мусоровозом? Отравился колбасой?

– Может.

– Ты издеваешься?!

– И не думала.

Ну вот, началось: ВПЗР как ненормальная принимается дергать за ручник и попеременно стукаться головой то о приборную панель, то в стекло пассажирской двери. Ритм, как и следовало ожидать, две четверти. Самба, румба, пасадобль. А по окончании обязательной программы последует раздел моей несчастной тушки.

Тут и к гадалке не ходи.

– Вообще-то машина арендованная, – меланхолично замечаю я. – Не хотелось бы, чтобы вы ее развалили. Неустойки в Испании чудовищные – вовек за нее не расплатимся.

– Расплатимся! – ВПЗР швыряет в меня первым, что подвернулось под руку, – коробкой от диска «Con Otro Aire».

Совсем не больно, но унизительно. Хотя… Немножко все-таки больно. Будет ли конец вэпэзээровским бесчинствам? Нет, если его не положу я сама. А сейчас – самое время.

Не говоря ни слова, я покидаю «сеат» и останавливаюсь метрах в трех от него: покурить. Самое главное – не смотреть в сторону раскачиваемой ВПЗР машины. Даже если она вынесет лобовое или с корнем вырвет рулевую колонку – я не пошевелюсь.

Полный игнор.

К полному игнору я прибегаю довольно редко, а жаль. Приемчик этот имеет вполне актуальное название «марш несогласных» и действует на ВПЗР отрезвляюще. Если вообще что-то способно подействовать на ВПЗР отрезвляюще.

Минуты через три машина перестает трястись, а еще через две раздается сигнал клаксона. И – с небольшим временным промежутком – еще один и еще. Я выбрасываю докуренную почти до фильтра сигарету и оборачиваюсь: сквозь стекла хорошо просматриваются внутренности «сеата» и отчаянно артикулирующая ВПЗР. Она занимается своим любимым делом: выпускает изо рта овец. Салон наверняка уже переполнен ими. Интересно было бы послушать, какого эпитета я удостоилась на этот раз.

Да нет, совсем неинтересно.

– Успокоились? – спрашиваю я, открывая дверь. – Давайте не впадать в нигилизм, а решать проблемы по мере их поступления.

– С какой стати я должна решать проблемы, которые не решила ты? Так и знала, что в самый последний момент ты меня подставишь! Ты же меня без ножа зарезала, овца! И не просто овца, а овца-беспредельщица, двоюродная сестра Джека-потрошителя по материнской линии!

– А он тоже был овцой?

– Лучше молчи, Ти!..

«Ти» – хороший знак, означающий, что ярость ВПЗР пошла на спад.

– Ничего трагического не произошло, уверяю вас. Никто не застрахован от подобных ситуаций…

– Генсек ООН застрахован. И президенты стран «Большой восьмерки» застрахованы. И баба, написавшая про Гарри Поттера…

Дались же ВПЗР Гарри Поттер и его создательница! Если бы только она узнала, что в моем чемодане лежат последние две книги «поттерианы»… Шкалу Рихтера пришлось бы расширять до 60 баллов! А это – смещение земного ядра, выплеск магмы на поверхность и внеплановая подвижка материков. Словом, конец света, который ВПЗР ждет только в 2012 году. Не исключено, что она сама его и спровоцирует.

– Ну… Они не застрахованы от каких-то других вещей. Вдруг ООН развалится? Вдруг «Большая восьмерка» распадется?

– А с бабой? Что может случиться с бабой? – Глаза ВПЗР горят кровожадным огнем.

– Вы же писатель, не я. Задействуйте воображение.

– Тебе тоже не мешает задействовать воображение. Чтобы быстренько сочинить, как нам добраться до Талего.

Вот и у меня появился шанс отыграться за все!

– Честно говоря, я бы на вашем месте призадумалась.

– О чем?

– Стоит ли вообще ехать на Талего, если путешествие начинается таким вот образом…

– Каким? – ВПЗР начинает проявлять первые признаки беспокойства.

– А никаким. По-моему, это знак. Судьба оберегает нас от чего-то, вот и подсовывает преграды. Вам не кажется?

– Не говори глупостей! Тоже мне – преграда! Катера на месте не оказалось!.. Да здесь полно других катеров! Ты только посмотри…

К причалу на набережной и вправду пришвартованы пара десятков катеров, яхт и лодчонок. Но не факт, что их владельцы находятся на борту. И далеко не факт, что кто-то из них согласится отвезти нас на Талего. А если и согласится, то неизвестно, какую цену заломит. Но самое главное – мне совершенно не хочется ехать туда. И дело даже не в том, что перспектива провести весьма продолжительное время вдали от цивилизации выглядит удручающей сама по себе. А в том, что…

Вот черт! Я не знаю в чем… Просто не хочу ехать туда, и все.

– Не уверена, что получится договориться с кем-нибудь другим…

– У тебя получится, Ти. Ты такая обаяшка, такая сексапилка! Тебе никто не в силах отказать… Ну пожалуйста… Будь добренькой, Ти.

Бисквитный Лулу, герой Первой мировой, снова с нами, будто и не уходил никуда. О, Лулу, mon amour, как же ты меня заколебал!..

– Хорошо, – соглашаюсь я, стараясь не глядеть на сверкающую ослепительным светом медаль «От благодарной Франции». – Попробую… быть добренькой.

Чтобы ВПЗР не путалась под ногами и не мешала мне «быть добренькой», я устраиваю ее за столиком ближайшего кафе и заказываю ей bombón[13]13
  Кофе со сгущенкой (исп.).


[Закрыть]: сама она не в силах сделать даже такой элементарной вещи. То есть, если бы от этого зависела жизнь, ВПЗР разродилась бы на заказ и вспомнила все слова – не только испанские. Но, пока ее жизни ничто не угрожает, можно не прикладывать никаких усилий. А двигаться к светлому будущему, исключительно сидя на моем горбу. Или на чьем-нибудь другом горбу, не важно. Была бы ВПЗР – а горб всегда найдется!..

Прежде чем начать охоту на идиота, согласившегося бы отвезти двух других идиоток на идиотский остров, я все-таки пытаюсь отыскать среди скопления катеров катер «Ballena». Но нахожу только яхту «Ballesta», две лодки с мотором – «Babel» и «Babul», а также что-то вроде морского такси с поэтическим названием «Pilar-44». «Пилар» украшена кучей рекламных щитов (кола, подгузники, подшипники, супермаркет «Mercadona»). Между высокохудожественной колой и такими же высокохудожественными подгузниками затесалась фанерка со сделанными от руки надписями:

SANTA POLA – Alicante

Tabarca

Guardamar del Segura

Torrevieja

San Pedro del Pinatar

Все это (за исключением Табарки) – приморские городки, разбросанные по побережью от Аликанте и почти до Картахены. До них, с гораздо большим удобством и экономией времени, можно добраться и по трассе. До Талего по трассе не доберешься, но о нем – ни одного упоминания, как будто его не существует вовсе!

О, если бы это было так!

Это не так.

Из всех пришвартованных к причалу посудин «Пилар-44» – с ее дешевыми рекламными щитами и облупившейся обшивкой – выглядит наименее привлекательно. Куда приятнее было бы выйти в море на яхте «Ballesta» или на другой яхте – «Santa Cruz», но выбирать не приходится: на них никого нет. Никого нет и на «Пилар», и я уже собираюсь выдохнуть и вернуться к ВПЗР с печальной новостью о невозможности Талего, хотя бы в ближайшие часы. Но тут кто-то аккуратно касается рукава моей куртки:

– Сеньорита интересуется морскими прогулками?..

Только ненормальный может интересоваться морскими прогулками в январе – наверное, я произвожу впечатление ненормальной. Я и есть ненормальная. Единственное, что меня извиняет: моя работодательница еще большее невменько. Самый настоящий ebanat кальция!

– Морскими прогулками? Что-то вроде того…

Мужичонке, который задал мне вопрос, лет шестьдесят.

И на человека романтической профессии он не похож. А похож на представителя ублюдочного племени мужчин острова Талего: та же цыганистая физиономия, те же бегающие глазки мошенника средней руки, тот же лживый рот и такие же хорошо разработанные за годы сезонного кидалова мимические морщины.

– Вообще-то я ищу человека по имени Сабас… Вы его не знаете?

– А зачем вам Сабас? – вопросом на вопрос отвечает мужичонка.

– У нас была договоренность… Он должен был отвезти нас на Талего. Как раз сегодня днем.

– Как раз сегодня утром он кое-куда отправился… Вы не испанка.

– Нет.

Как будто и так неясно! Зато мужичонка – типичный испанец. Из тех южных испанцев, в разговоре с которыми никогда не добиться истины, никогда не дойти до сути, никогда не получить ответа на конкретно поставленный вопрос. То есть какое-то подобие ответа ты все-таки получишь – в самом конце часовой беседы (а она вполне могла уложиться в три минуты). И не факт, что этот ответ будет именно на твой вопрос. Скорее – на его собственный вопрос относительно тебя. Или не тебя, а черт знает кого. А между вопросом и ответом, который тебе совершенно не нужен, ты выслушаешь кучу бесполезной информации относительно семьи и родственников (включая семиюродную тетку из Гватемалы и тринадцать ее детей); прошлогоднего снега в Мадриде, прошлогоднего урагана под Барселоной (крыши там срывало – будь здоров!), умника Сапатеро, приведшего к коллапсу экономику страны. И много чего другого, необходимого тебе как прошлогодний снег в Мадриде…

– Вы – русская! – довольно хохочет мужичонка, дергая себя за нос. – Красавица!..

«Русья» и «гуапа» – примерно так это выглядит на языке оригинала.

– Да, – скромно соглашаюсь я. – Русья. Гуапа.

Такова участь русских – их узнают везде и в любых ракурсах. Это только блаженная ВПЗР полагает, что похожа на взаимоисключающих немку/швейцарку/австриячку/португалку/гречанку времен Перикла… И вообще – на актрису Ханну Шигуллу в ее молодые годы, до всех пластических операций.

Примечание: Ни капли не похожа, хотя и красит волосы в рыжий цвет. Хотя и считает, что в свои 44 выглядит как Ханна Шигулла в 33… Нет, в 27. 27 – цифра, на которой ВПЗР буквально зациклилась. «А сколько ты бы мне дала?» – не устает спрашивать она. И попробуй скажи, что не 27! Уроет!..

Примечание к примечанию: Крашу волосы ВПЗР исключительно я – и эта дополнительная услуга (как и многие другие дополнительные услуги) не оплачивается. «Для чего еще существуют литагенты, как не для того, чтобы красить мне волосы?» – полагает ВПЗР. До меня это всегда делал Катушкин, до Катушкина – второй муж и одна из его любовниц, затем – первый муж, еще раньше – катушкинская мамахен, и (не исключено) – что и кот Шурик. В список красильщиков (красителей?) можно внести также вэпэзээровского редактора Лорика, дочь Лорика Манюню и подругу Манюни – лагерную сучку Перельман. Однажды лагерная сучка Перельман ошиблась цветом, и ВПЗР целый месяц ходила с красной головой.