Текст книги "Фартовый"

– Ну, хорошо, пойду, разбужу, – пообещала она и скрылась за дверью.

Минут пять ничего не происходило, затем скрипнула дверь и Фартовый услышал приближающиеся шаги. Затем скрипнул отпираемый засов, и калитка немного приоткрылась. Из-за нее на Артема смотрел не высокий полный, примерно тридцати летний мужчина с неприятными бегающими глазами. Он был одет в тренировочные штаны, домашние тапочки на босую ногу, а поверх белой майки набросил на плечи спортивную кофту.

– Ты кто такой? – спросил у Артема Аркадьев.

Фартовый не сдержался и поддался эмоциям. Он сгреб опера за шкирку и, вытащив его из-за калитки, дважды хорошенько приложился кулаком, погрузив его в неприятное, как будто жидкое пузо.

Аркадьев ухнул и сложился пополам. Артем дал ему немного времени на то, чтобы прийти в себя, а затем, ухватив за волосы, заставил, опера встать.

– Ну, что ты такой не гостеприимный. К нему повидаться пришли, а он в дом не зовет, чая не предлагает, – проговорил Фартовый.

– Пойдем, – выдохнув, ответил Аркадьев, и слегка согнувшись, не убирая руки от живота, заковылял к дому, слегка понукаемый Артемом, для верности.

Расположившись на кухне Фартовый действительно пил чай. Аркадьев сидел напротив все так же держась за живот и хмуро молчал. Пару раз на кухню заглядывала его встревоженная мать. После чего опер попросил ее оставить их наедине.

Артем спокойно, небольшими глотками, опустошал свою чашку, пристально наблюдая за Аркадьевым.

Выдержав, наконец, паузу, он потянулся в карман своей куртки. Опер встревожено заерзал на стуле. Фартовый достал сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его и положил исписанный мелким почерком «документ» рядом с собой. Затем еще немного помолчал.

– Знаешь, что это? – наконец спросил он, и, не дожидаясь ответа, продолжил, – Это интереснейшее повествование, написанное неким заключенным хорошо знакомому тебе по кличке Бондась. Тебе ж сто процентов известно, что воры спалили, как он тебе на них стучит. Но, это не главное. Главное это то, что здесь он подробно описывает некоторые, не большие услуги, которые ты оказывал заключенным. Как определенные запрещенные вещи оказывались на зоне. В общем, много, чего интересного. Все бы ничего и может смог бы ты даже соскочить, а то и запугать Бондася, чтоб он не дал против тебя показаний, да вот, только и воры тобой не довольны, не надо было красть, то у них. Так, что как говориться – жадность фраера сгубила. Ты ж понимаешь, что Бондасю еще сидеть и сидеть, в общем, воры для него куда страшнее, чем ты будут.

Рассказывая эту историю, Артем старался выглядеть максимально убедительным и просто бил по нечистой совести, оперируя теми размытыми фактами, в которые его посвятил Серый. Кстати именно он и написал, это так называемое признание Бондася. Тем не менее, наблюдая за Аркадьевым, Артем видел, что каждое его слово попадает точно в цель. Пока опер слушал Фартового, его лицо становилось все угрюмей и мрачнее. В конечном итоге он даже перестал держаться за живот.

– Чего ты хочешь? – наконец хрипло, спросил Аркадьев.

Артем помолчал, допил одним глотком чай из чашки и произнес:

– Николай Князев. Я даже не буду у тебя выяснять, ты ли его подставил. В принципе я в этом уверен. Я не буду у тебя спрашивать, и как ты решишь, проблему тобой же созданную. Скажу только, что у тебя очень мало времени, до того, как зеки достанут, тебя где-нибудь на пересылки по пути в ментовскую зону.

– Можно хоть посмотреть? – спросил опер, кивнув на лист бумаги, лежащий на столе.

Артем посмотрел в его бегающие глазки, за тем на «показания» зека, и наигранно невинно проговорил:

– Это? Нет, это будет у меня, чтоб ты, сука, никакой номер не исполнил.

Он взял бумагу со стола и медленно ее, свернув, положил в карман.

Аркадьев же повел себя не адекватно, он вдруг вскочил со стула и, рыча, бросился на Артема. Тот даже не стал вставать со стула, а просто с силой пнул наподдающего в голень опорной ноги. Опер взвизгнув, рухнул на пол. Фартовый мгновенно возник над ним с целью провести воспитательное мероприятие. Но тот поднял над собой руку с раскрытой ладонью и быстро заговорил:

– Все, все, я все понял. Мы договорились.

На странные звуки, доносящиеся из кухни, в нее вновь заглянула мать Аркадьева и растерянно застыла, увидев сына на полу.

– Мама все в порядке, я просто об стул споткнулся, – соврал ей опер.

– Всего доброго, спасибо за чай, но я, к сожалению должен вас оставить, – вежливо произнес Артем и направился к выходу.

Никому неизвестно, каких усилий Аркадьеву стоило замять это дело. Но для Николая все закончилось благополучно. Обвинения ему так и не было предъявлено, так как найденное в коляске его мотоцикла растительное вещество, оказалось вдруг никакой не маковой соломкой, а обычным чабрецом.

Так что, спустя уже день после визита Фартового к Аркадьеву, похудевший и осунувшийся, после длительной пьянки, и слегка апатичный вследствие небольшого нервного истощения Николай, вернулся на службу.

Аркадьева же все-таки перевили, менее чем через месяц, правда, без повышения и в какую-то глухую зону, где-то не то в Казахстане, не то Узбекистане. Причем он постарался убраться из города, как можно быстрее, опасаясь кары за свои поступки, то ли от Фартового, то ли от воров. В последнем случае переезд вряд ли, ему помог.

Начавшаяся к концу недели оттепель резко сменилась заморозками. Уже вечером шестого ноября ртутный столбик термометра неуклонно пополз вниз. Ночью температура опустилась ниже ноля. Вскочившего, как всегда в шесть утра, для зарядки Артема, во дворе встретил морозный свежий воздух. Пожухлые цветы и траву на клумбах сплошь укрывал тяжелый, хрустящий иней. Брусья и турник, на которых Артем проделывал свои упражнения, так же заиндевели. Холодный металл промораживал руки до боли. Маленькие лужицы, оставшиеся после моросящего несколько последних дней дождя, покрылись ледяной коркой. Быстро вбегая в подъезд, чтобы сохранить тепло в теле, Артем специально наступил на одну из замерзших луж, лед проломился, издав хлесткий хрустящий звук, который тут же эхом отразился от стен многоэтажки, потревожив застывшую тишину, выходного дня.

В маминой квартире так же царила тишина. Николай куда-то пропал еще с воскресенья, а мама осталась ночевать у своей лучшей подруги тети Клавы, так как они вместе с утра договорились идти на праздничную демонстрацию.

Артем же от участия в параде вместе с институтской группой откосил, позвонив еще вчера старосте и жалобно покашляв в трубку. Праздничного настроения не было никакого. Последние события, вдруг как-то выбили его из налаженной колеи, вновь погрузив в прострацию, которая уже случалась с ним, когда он вернулся из армии.

Приняв повседневный контрастный душ, постепенно делая воду из горячей все холоднее, пока ледяные струи окончательно не привели в тонус организм, Артем немного позанимался английской грамматикой. Затем как был, босяком в майке и трусах вышел на балкон, и выглянул на улицу. Там уже наметилось некоторое оживление. То и дело из подъездов появлялись веселые и шумные компании, семьи и просто люди разных возрастов. Они сбивались в кучки и выдвигались в сторону центрального проспекта. Дети зачастую сжимали в руках разноцветные воздушные шары и маленькие красные флажки с надписями СССР и 7 Ноября. Красные звезды и ленточки, так же украшали одежду многих взрослых.

Фартовый прошел на кухню и включил радио. «С праздником Великой Октябрьской социалистической революции…» – заголосило оно. И Артем сразу же его выключил. Он дождался, пока закипит чайник. Достал с верхней полки кухонного пенала коричневую жестяную банку индийского кофе. Рассмотрев пышногрудую красавицу, застывшую в живописной позе среди экзотических цветов, изображенную на банке, с трудом подцепил ногтем, плотно сидящую крышку, и насыпал ложку растворимого порошка себе в чашку. Добавил ложку сахара и залил кипятком.

Дуя на горячую жидкость, он не спеша выпил кофе, практически не ощущая его вкуса и ни о чем не думая, бесцельно уставившись в белую дверцу холодильника.

Затем вдруг очнувшись, поставил кружку на стол и быстро начал одеваться. Ему подумалось, что может быть на параде, он наконец-то сможет увидеть Светлану.

На улице было все так же морозно, плюс ко всему прочему поднялся сильный, практически ледяной ветер. Артем поглубже погрузился в пальто, рукав, которого бережно заштопала мать, да так, что разреза практически не было видно, и пожалел, что не намотал на шею связанный ей же теплый шарф. Встречаемые им люди были одеты куда теплее. Некоторые даже умудрились спрятать мерзнущие головы в шапках ушанках. Фартовый шел, поддавшись людскому потоку. Небольшие группы, появлявшиеся из-за домов, сливались в один живой организм, направлявшийся к центру города. В нем царила праздничная атмосфера веселья. Всюду слышался звонкий женский смех. Люди встречались, здоровались и поздравляли друг друга с праздником, мимоходом сетуя на собачий холод. Удивительно, но Артем не встретил никого из своих знакомых. Он шел в центре праздника, поднимая ворот пальто, чтобы холодный ветер не скользнул своей когтистой лапой за шиворот, в угрюмом одиночестве, вновь погрузившись в полную отрешенность, настигшую его с самого утра. Делал шаги, практически не разбирая дороги, отдавшись человеческой реке. И очнулся лишь, когда оказался в самой гуще демонстрации, на главной улице города.

Здесь оживление достигло своего пика. Тротуары улицы были забиты людьми с флагами, транспарантами, воздушными шарами в руках. А по перекрытой дорожной части двигалась торжественная процессия в лице передовиков труда предприятий города, в сопровождении духового оркестра, играющего интернационал. В колоне выдающихся трудящихся коллектива молокозавода, Артем увидел мелькнувший ярким васильковым цветом, шелковый платок матери. Он осмотрелся по сторонам, а потом протиснулся сквозь толпу, поближе к колоне, как раз в тот момент, когда мимо него проходили студенты строительного института. Он даже рассмотрел суровое и торжественное лицо старосты своей группы – Юлии Коростелиной, гордо ступавшей в такт, музыке сжимая в руке красный флаг. Пробежал глазами по студентам, шагавшим рядом с ней. Узнал своих одногруппников, но Светланы среди них не оказалось.

Фартовый выбрался из уплотнившейся у проезжей части толпы, и, преодолевая сопротивление людской массы, двинулся навстречу, человеческому потоку, медленно продвигаясь к главной площади, где, судя по всему торжественный митинг с участием первых лиц городской власти уже закончился. Всякую надежду повстречать Светлану, он практически потерял и просто шел, даже не понимая зачем. Ему показалось, что у центрального гастронома, который работал, не смотря на праздник, несколько раз мелькнула сиреневая болоньевая куртка Николая. Артем повернул к магазину и, расталкивая людей локтями пробрался во внутрь. Торговый зал был забит народом. Зная предпочтения своего брата, Фартовый двинулся к вино-водочному отделу, здесь организовалась самая большая очередь, но Николая в ней не оказалось. Артем развернулся, чтобы направиться к выходу и тут лоб в лоб столкнулся со Светланой, едва не выбив у нее из руки пирожное «корзинка». Данная встреча была настолько неожиданной, насколько и долгожданной, Фартовый на секунду опешил. Бледная, слегка похудевшая после болезни, с темными кругами под глазами Света, тем не менее, как-то похорошела. Ее наполняла чистая прозрачность организма, поборовшего болезнь. Она смущенно улыбнулась, и бледные щеки ее вновь покрылись здоровым румянцем.

– Э-э-э, привет, – произнесла она.

Артем, наконец, пришел в себя и заговорил скороговоркой:

– Здравствуй. С праздником. Слышал, ты заболела. Как себя чувствуешь, лучше?

– Да, спасибо и тебя с праздником. Болела почти неделю. Сейчас уже лучше, – как-то медленно, будто на ощупь, подбирая слова, ответила Света.

И как всегда, тот набор слов, которые Артем давно заготовил на случай встречи со Светланой, растаял без следа. Он стоял и молчал, не в состоянии произнести даже, какую-то бессмысленную чушь, чтобы расслабить нарастающее напряжение.

Света тоже молчала, пристально смотря на Артема, блестящими в свете электрических ламп гастронома глазами и смущенно поджимала полные губы. Наконец, она проговорила:

– Ну ладно, пожалуй, мне пора, меня, там, на улице девчонки ждут. Хорошо провести праздник.

Артем почувствовал, как, что-то у него внутри ухнуло с огромной скоростью вниз, его неожиданно заполнила горечь. Но, не подав вида, что расстроен, улыбнувшись, он ответил:

– Да, конечно. Спасибо и тебе хорошо провести праздник. Увидимся в институте. Пока.

– Пока, – еще раз смущенно поджав губы, ответила Светлана.

Артем развернулся и не понятно, зачем опять направился к очереди в вино-водочный отдел, как вдруг услышал, что его завет Света:

– Артем!

Он обернулся, она стояла все там же.

– А ты очень занят сегодня? Мы с ребятами праздновать у нас в общежитии собрались. Кате мама утку передала, будем ее запекать в духовке, с яблоками. Не хочешь к нам присоединиться? – быстро проговорила Светлана.

Фартовый почувствовал, как то, что не давно, внутри упало вниз, теперь с огромной скоростью взлетело выше гастронома. Засияв от радости, улыбаясь, он произнес:

– Ты знаешь, почему бы и нет? С удовольствием.

– Отлично, – тоже, как-то на глазах воспрянув духом и заулыбавшись, сказала Света. – Приходи тогда в два.

Артем кивнул.

Она развернулась на носках и быстро зашагала к выходу.

– В два буду, – опомнившись, вдогонку крикнул ей Фартовый.

Он постоял еще мгновение, пронаблюдав, как ее бежевое пальто исчезает в двери гастронома и наконец, все-таки занял очередь в вино-водочный отдел.

Глава 3.7

Артем оказался возле Светиного общежития, по-армейски, ровно в 14–00. Карманы его пальто заметно отягощали две бутылки портвейна. Возле общежития, на проходной, да и в фойе, царило праздничное возбуждение. Туда-сюда, сновали нарядно одетые девчонки, весело перекрикиваясь на ходу. Вход и стены украшали транспаранты с различными лозунгами. На самой проходной дежурил все тот же старенький бородатый комендант. Он читал какую-то газету, нацепив на голову нелепые очки, с привязанной к дужке резинкой. Оторвавшись от чтения, комендант профессионально и подозрительно рассмотрел Артема, остановив на мгновение взгляд на раздутых карманах его пальто. Затем в глазах его скользнула смутная тень узнавания, и он вновь погрузился в чтение, даже не потребовав у Артема пропуск, видимо приняв его за кого-то из своих. Фартовый не стал переубеждать коменданта и быстро прошмыгнул в фойе общежития. Но здесь он застыл в растерянности, так как забыл спросить у Светланы номер ее комнаты. Артем решал, у кого же можно это узнать, когда из коридора слева появилась Катя в сопровождении своего брата Толика. Катя о чем-то уверенно рассказывала брату, но когда вдруг увидела Артема, замолчала, плотно стиснув свои и так очень тонкие губы, из-за чего они превратились в сплошную линию на лице. Толик же наоборот Фартовому чрезвычайно обрадовался.

– Артем привет. Ты что здесь делаешь, тебя Света позвала? – громко заголосил он на все фойе, протягивая Фартовому свою мягкую конечность.

– Да, конечно Света, – вежливо улыбаясь и пожимая ему руку, ответил Артем, а затем, посмотрев на Катю, продолжил: – Привет, с праздником тебя.

– Ага, спасибо и тебя, – холодно и надменно бросила Катя, скрестив руки на груди и буравя Артема своими подслеповатыми глазками.

– Так чего же ты тут стоишь, ребята, там стол накрывают. Представляешь, мы совсем дураки хлеб забыли купить, вот идем с Катей, – рассказывал Толик. – Ну, ты поднимайся, мы скоро.

Он по-свойски хлопнул Артема по плечу и направился к выходу, увлекая за собой Катю.

– А какая комната? – спросил Фартовый.

– Триста три, – не оборачиваясь на ходу, крикнул Толик.

Катя же наоборот не отвела своего пристального взгляда от Артема до самого выхода.

На третьем этаже царил хаос. Девчонки и парни сновали во всех направлениях, таща куда-то столы, стулья, банки с консервацией. Стоял неимоверный гул, смешанный из суеты, громкого смеха, звуков приготовления пищи. Какой-то громкий мужской голос декламировал стихи Есенина. Воздух был наполнен запахом готовящейся еды, сигаретным дымом, иногда его прорезал резкий шлейф аромата духов исходящий от встречаемых по пути нарядных студенток, которые кокетливо строили Артему глазки, и тут же за его спиной прыскали смехом.

Проходя мимо общей кухни Фартовый застыл. Он увидел Свету в бирюзовом платье, с надетым поверх него красным фартуком. Волосы ее были собраны в хвост на затылке. Но все равно не послушный локон выскользнул и упал ей на лицо, в тот момент, когда она заглянула в духовку. Света откинула его привычным движением, и видимо почувствовав чей-то взгляд, подняла голову от запекавшейся утки. Увидев Артема, она резко закрыла духовку и как-то томительно нежно произнесла:

– Пришел…

– Да, вот, – ответил Фартовый, и как-то слишком быстро вытащив из кармана портвейн, протянул его Свете.

– Пойдем в комнату, там поставишь, – сказала она, пройдя мимо Артема, цокая каблуками своих туфлей лодочек и обдав его ароматом, невероятно свежих духов.

Фартовый пошел следом, любуясь Светиной фигурой со спины.

В комнате триста три двое неизвестных Артему парней водружали стулья вокруг установленного в центре стола. И две девушки расставляли на нем тарелки с какой-то снедью.

– Ребята, знакомьтесь это мой одногруппник Артем, – громко произнесла Света, привлекая всеобщее внимание.

Парни оставили стулья. И подошли к Фартовому знакомиться.

– Константин, – представился, не высокий, чем-то похожий на Толика парень, и взял из рук Артема бутылки с портвейном.

– Федя, – как-то нарочито громко и весело, заявил второй с длинными, как у хиппи волосами и слишком крепко пожал Артему руку.

– Парни учатся вместе с Толиком, – сказала Светлана.

– А это Жана и тоже Света, – продолжила она, указав на застывших над столом, в общем-то, совсем невзрачных девиц. – Они одногруппницы Кати.

– Артем, – громко проговорил Фартовый и улыбнулся девчонкам.

Те застенчиво улыбнувшись, опустив взгляд, продолжили раскладывать продукты.

– Ну, что, снимай пальто, вешай на вешалку, вот здесь у входа и пойдем, поможешь мне разделать утку, она уже готова, – продолжила Светлана.

– Светочка, дай парню передохнуть, я помогу тебе разделать твою птицу, – среагировал Федор и устремился к Светлане.

Света промолчала. Артем повесил пальто, и пристально взглянув, на Федора сказал:

– Парень, девушка попросила меня, а тебе мне кажется, итак есть чем заняться.

Проходя мимо, он слегка подвинул Федора плечом и вдвоем со Светой, они выскользнули из комнаты.

– Как скажете, – послышался им вслед удрученный голос Феди.

На кухне Света открыла духовку и, посмотрев на утку заявила:

– Точно готова.

Она взяла полотенце и, ухватив горячий противень, быстро поставила его на стол. Затем взяла нож и неумело воткнула его в утку. Капли раскаленного жира брызнули в разные стороны.

– Горячая, и нож тупой, – оправдываясь, произнесла Светлана.

– Давай я, – сказал Артем и, потянувшись за ножом, накрыл ее руку своей.

Света застыла, затем робко подняв глаза на секунду всмотрелась в лицо Фартового. За их спиной в этот момент забубнила, какую-то песню полная студентка, что-то готовящая на плите, расположенной у противоположной стены.

Очнувшись и наконец, опустив взгляд, Света плавно освободила руку, оставив в ладони Артема рукоятку ножа, а затем отошла, немного, в сторону.

Фартовый справился с уткой в два счета.

– Ты прямо заправский повар, – восторженно воскликнула Света.

– Главное резать по суставу, – со знанием дела, правда, не совсем кулинарского толка, улыбнувшись, ответил Артем.

– О, утка готова, – воскликнул вернувшийся с хлебом Толик. – Ребята пойдемте скорей за стол, очень кушать хочется.

Света закончила перекладывать утку с противня на большое блюдо, вытерла руки о полотенце и наконец, сняв фартук, взяла утку в руки.

Они с Артемом появились в комнате, под дружное улюлюканье, и голодный стук вилками по столу.

Застолье протекало, как и положено праздничному обеду. Сперва все много ели, стараясь поскорее утолить голод, прерываясь лишь для того, чтобы под очередной формальный тост опустошить стакан с вином. Затем уже просто выпивали, закусывая, общаясь в основном с соседями по столу и наконец, стали просто выпивать. Разговор вращавшейся вначале вокруг приземленных, ограниченных определенными интересами тем, вроде учебы и общих знакомых, приобрел характер возвышенный. Стали затрагиваться вопросы искусства, поэзии, кино и даже философии.

Артем, чувствовал себя дольно комфортно и уютно в компании молодых людей. От настигшей его утром прострации не осталось и следа. Он с удовольствием участвовал в беседе, высказывая свое мнение по определенным вопросам. Но скорее всего расслабляющим свойством действовало на него близость Светланы. Она села справа от него и то и дело выказывала заботу, то предлагая, что-то передать со стола, то, что-нибудь обязательно попробовать. В принципе, ничего более радушного гостеприимства в заботе не было. Тем не менее, Артем почувствовал, как, что-то стало возникать между ними, постепенно превращаясь в определенную форму сближения, еще пока не ясно маячившую, где-то вдалеке, но определенно желанную для обоих.

Пожалуй только две вещи беспрестанно нервировали Фартового. Это пристальный и угрюмый взгляд Кати, которая уселась, напротив, с другой стороны стола. Она, по-видимому, решила пристально следить за всеми действиями Артема, как бы предупреждая, что следит за тем, как он ведет себя с ее подругой. Ну и через, чур, развязанное поведение Федора. В принципе Артему было глубоко плевать на его шутовское выходки, манеру слишком громко разговаривать, попытки шутить, и тут и там, зачастую глупо и не впопад. Люди живут и с вещами по хуже. Раздражали его попытки ухаживать за Светланой. Он то и дело возникал возле нее, то подливая в стакан вино, то пытаясь отпустить очередную колкость. Света воспринимала ухаживания равнодушно. Но Федор вошел в раж, явно считая, что благодаря своему красноречию неуклонно добивается ее благосклонности. Артема же он списал, как совсем не опасного соперника и, выждав момент, когда разговор за столом потерял уже какую-либо нить, решил прихлопнуть одним ударом и конкурента и произвести решающее впечатление на Свету.

– А сейчас время музыки, – громко заявил он, резво вскочил со стула и вытащил откуда-то из-за шкафа гитару, сплошь обклеенную вырезками из журналов с изображением отечественных и заграничных рок звезд.

– Вот, прошу знакомиться – это моя любимая, можно сказать супруга, – сказал Федор, потрясая гитарой у всех на виду.

Затем уселся на стул, долго, что-то настраивал, позвякивая, то одной, то другой струной. Затем откашлялся, привлекая к себе внимание, и громким театральным голосом произнес:

– А сейчас пожалуйста тишина. Выступает заслуженный артист СССР, лауреат многих вокальных премий Федор Емельяненко. На ваших глазах уважаемые зрители, он виртуозно исполнит популярнейшую песню «Дальше, действовать будем мы», группы «Кино».

Ребята восторженно зааплодировали, Федор раскланялся головой и наконец, запел.

Игру и пение его никак нельзя было назвать виртуозным. Федор исполнил две песни «Кино» безбожно лажая на гитаре и противно фальшивя голосом. Но, по-видимому, большинство ребят считали подобное исполнение довольно сносным и даже старались подпевать.

Артем, который еще с юношества полюбил данный инструмент, просто не мог выдержать подобного насилия над ним. Да и вокал, Фартовый бы сто процентов дал, что любой из мальчишек с которыми он начинал учиться играть на гитаре и исполнять под нее песни, перепел бы это патлатое недоразумение в два счета.

Но Федор, по-видимому был очень даже доволен собой. И когда он уже, собрался заиграть третью песню, Артем не выдержал.

– Слушай парень, не мучь инструмент, передохни, дай мне, – сказал он и потянул руку к грифу гитары.

Федор послушно протянул инструмент, правда, при этом успев самодовольно усмехнуться, как бы демонстрируя свое неоспоримое превосходство.

Артем взял гитару в руки и положив ее на колено, нежно провел пальцами по струнам. Прикрыв глаза прислушался к равномерному звуку исходящему из инструмента, а затем постепенно повышая голос запел на английском «Желтую субмарину» Битлов, умело перебирая аккордами. Открыв глаза он увидел, недоумение на лице Федора. Ребята замерли вслушиваясь в приятное исполнение песни Артемом. А Светлана смотрела на него глазами полными гордости.

После того, как попили чай с шоколадными конфетами, которые принесли одногруппницы Кати, было решено отправиться на прогулку. Девчонки поспешно убирали со стола, а парни разбрелись, кто куда стараясь не путаться у них под глазами. Толик и Костя ушли курить на пожарную лестницу, а Федор, вдруг сделавшийся грустным и печальным, молчаливо устроился на диване, тихонько побрынькивая на гитаре. Артем, опершись на подоконник, наблюдал, за хозяйственной суетой, производимой девушками и особенно за Светланой.

Пока ребята расставляли и разносили по местам стулья и двигали назад к окну стол, девушки успели одеться. И наконец, веселой гурьбой компания вывалила на свежий воздух. Ребята повернули за общежитие и прогулочным темпом, весело переговариваясь, зашагали по институтской аллее. Здесь Федор вновь ожил и вместе с друзьями устроил игру в чехарду. Катя с одногрупницами увлеклась беседой об особенностях архитектуры какой-то школы, эпохи Возрождения. Света и Артем, постепенно оказались вдвоем, неспешно отставая от компании.

Беспощадно дувший с утра ледяной ветер, бесследно исчез. На город опускались молочные, немного туманные сумерки. Было довольно холодно и Света надела бежевый, почти такого же, как и пальто оттенка берет. В морозном воздухе чистом и ясном, отчетливо чувствовался запах от сжигаемых где-то листьев. Голые деревья, растопырив свои ветви-лапы, безмолвствовали, казалось, наблюдая за гуляющими сквозь дрему, которая совсем скоро с приходом зимы превратится в глубокий сон. Листья под ногами уже не шуршали, а слиплись одним большим бурым пружинящим под ногами ковром. Внезапно Артем осознал, что они находятся как раз на том месте, где на Толика с Катей напали хулиганы.

– Ты знаешь Артем, я, наверное, слегка опьянела от вина, но мне хочется тебе это сказать, я чувствую себя так защищено и спокойно рядом с тобой, – внезапно произнесла Света.

Фартовый остановился и заглянул ей в глаза, отметив в них слегка возбужденный блеск.

– И это не потому, что мы сейчас на этом месте. Ну ты понимаешь о чем я… В смысле на месте, где ты защитил нас всех от хулиганов, – продолжила она и вдруг стушевавшись опустила взгляд к земле.

Артем постоял немного и подошел к Светлане, взяв ее за руку, он сказал:

– Свет, все хорошо. Мне очень нравится проводить с тобой время. Ну, что ты, улыбнись.

Света подняла голову, посмотрела на Артема и улыбнулась.

– Значит, будем друзьями? – спросила она.

– Конечно, будем, – ответил Артем, улыбаясь и не выпуская ее руку из своей.

Она перехватила Фартового под руку слегка прижавшись к нему плечом. Так они и зашагали дальше по институтской алле, вдвоем в молочно-туманных сумерках.