Текст книги "Темный оттенок магии"

Хлыст снова рассек воздух и кожу. В этот раз Бэлок все-таки вскрикнул.

– Знаешь, что я вижу в тебе? – Смотав серебристый хлыст, Атос засунул ее в кобуру на поясе. – Огонь.

Бэлок выплюнул кровь на пол, и король скривил губы. Он прошагал через всю комнату, схватил мальчика за подбородок и ударил головой о раму. Бэлок застонал от боли, но Атос зажал ему рот и склонился над его ухом.

– Он горит в тебе, – прошептал Атос. – Мне не терпится его растоптать.

– Нё киджн авост, – выдохнул Бэлок, когда король убрал руку. – Я не боюсь умереть.

– Я верю тебе, – спокойно произнес Атос. – Но не собираюсь тебя убивать. Хотя ты наверняка пожалеешь о том, что я этого не сделал, – добавил он, отворачиваясь.

Рядом стоял каменный стол, а на нем – металлическая чаша с чернилами и остро отточенный клинок. Атос взял то и другое. Глаза Бэлока расширились, когда он понял, что́ сейчас произойдет. Паренек попытался вырваться из пут, но они крепко его удерживали.

Атос улыбнулся.

– Значит, ты слышал о метках, которые я ставлю.

Весь город знал о пристрастии и таланте Атоса к связывающим заклятьям. Эти метки лишали человека свободы, личности, души. Атос не спеша готовил нож, а мальчишка мелко дрожал. Чернила наполнили продольную выемку на клинке, словно кончик писчего пера. Когда все было готово, бледный король улыбнулся и медленно поднес острие к тяжело вздымающейся груди мальчика.

– Я собираюсь оставить тебе разум, – сказал Атос. – Знаешь зачем? – Нож проткнул кожу, и у Бэлока перехватило дыхание. – Чтобы видеть в твоих глазах борьбу, которая будет разыгрываться всякий раз, когда твое тело подчинится моей, а не твоей воле.

Бэлок подавил крик, когда нож стал резать его плоть над самым сердцем. Проводя линии связывающего заклятья, Атос непрерывно что-то шептал. Кровь заливала порезы вперемешку с чернилами, стекала по телу, но Атос казался невозмутимым и, прищурившись, спокойно орудовал ножом.

Когда все было окончено, он отложил клинок и отступил на шаг, любуясь своей работой.

Бэлок обмяк, тяжело дыша.

– Не сутулься, – скомандовал Атос, с удовлетворением наблюдая, как Бэлок сопротивляется распоряжению, содрогаясь всем израненным телом, но затем все же выпрямляется. В глазах мальчика горела ненависть – жгучая, как никогда, но его тело принадлежало теперь Атосу.

– Что случилось? – спросил бледный король.

Вопрос был обращен не к мальчику, а к Холланду, который появился в дверях. Антари окинул взглядом всю сцену – кровь, чернила, истязаемый простолюдин, – и на его лице отразилось нечто среднее между холодным удивлением и безразличием, словно это зрелище нисколько его не задевало.

Но это была ложь.

Холланду нравилось прикидываться черствым, однако Атос знал, что это всего лишь хитрость. Хотя Антари притворялся бесчувственным, вряд ли он мог устоять перед эмоциями и болью.

– Ёс-во тач? – спросил Холланд, кивая на Бэлока. – Вы заняты?

– Нет, – ответил Атос, вытирая руки темной тряпкой. – Думаю, на сегодня мы закончили. Так в чем дело?

– Он здесь.

– Понятно, – Атос отложил полотенце и взял белый плащ, висевший на стуле. Он плавным движением набросил его на плечи и застегнул фибулу. – Где он сейчас?

– Я доставил его к вашей сестре.

– Что ж, будем надеяться, она еще не обглодала его косточки.

Атос повернулся к двери, заметив при этом, как Холланд снова перевел взгляд на мальчика, распятого на металлической рамке.

– Что мне с ним делать? – спросил Антари.

– Ничего, – ответил Атос. – Куда он денется.

Холланд кивнул, но, прежде чем отпустить его, Атос поднес ладонь к его щеке. Холланд не отпрянул и даже не напрягся от прикосновения бледного короля.

– Ревнуешь? – спросил король.

Оба глаза Холланда, зеленый и черный, спокойно, не мигая смотрели в глаза Атоса.

– Он страдал, – тихо добавил Атос. – Но не так, как ты, – он приблизил губы к самому уху Антари. – Никто не страдает так красиво, как ты.

В глазах Холланда полыхнули злость, боль, непокорность. Атос торжествующе улыбнулся.

– Нам пора, – сказал он, убирая руку. – А не то Астрид проглотит нашего юного гостя целиком.

IV

Астрид поманила его к себе.

Келлу хотелось положить письмо на узкий стол между тронами и уйти, сохраняя дистанцию, но бледная королева протянула руку за посланием и коснулась Келла.

Рука Астрид скользнула поверх письма и обвила запястье Келла. Он инстинктивно отшатнулся, но королева лишь крепче сжала руку. Кольца у нее на пальцах блеснули, и воздух наэлектризовался, когда она произнесла слово. По руке Келла пробежала молния: он почти мгновенно ощутил боль и разжал пальцы, выронив письмо. В крови вскипела магия, готовая действовать и защищать, но он подавил этот порыв. Астрид играла. Ей хотелось, чтобы он, Антари, сопротивлялся, поэтому Келл заставил себя этого не делать, даже когда ноги подкосились от испорченной, темной, противоестественной силы.

– Мне нравится, когда ты стоишь на коленях, – тихо сказала Астрид, отпуская его запястье. Келл уперся ладонями в холодный каменный пол и судорожно вздохнул. Астрид подхватила с пола письмо и положила на стол, после чего опустилась обратно на трон.

– Надо оставить тебя у нас, – добавила она, задумчиво постукивая пальцем по кулону, висевшему на шее.

Келл медленно встал на ноги. Рука отозвалась тупой болью.

– Зачем? – спросил он.

Астрид оставила в покое амулет.

– Просто мне не нравятся вещи, которые мне не принадлежат, – сказала она. – Я им не доверяю.

– А вы вообще чему-нибудь доверяете? – парировал Келл. – Ну или кому-нибудь, раз уж на то пошло?

Королева посмотрела на него, и уголки ее бледных губ поползли вверх.

– Все замурованные в мой пол кому-то доверяли. Теперь я ступаю по их телам, когда иду пить чай.

Келл поскосился на гранитную плиту под ногами. Конечно, ходили слухи о тусклых вкраплениях в блестящем белом камне…

Как раз в эту минуту у него за спиной распахнулась дверь. Келл обернулся и увидел, как в зал размашисто вошел Атос. Холланд отставал от него на пару шагов. Атос был точной копией сестры, только плечи были шире, а волосы – короче. Во всем остальном, включая цвет кожи, крепкие мышцы и жестокость, они были похожи, как две капли воды.

– Мне доложили, что у нас гости, – весело сказал Атос.

– Ваше высочество… – Келл склонил голову. – Я как раз собирался уйти.

– Так скоро? – удивился бледный король. – Останься и выпей с нами.

Келл замялся. Одно дело – отклонить приглашение принца-регента, и совсем другое – отказаться от приглашения Атоса Дана.

Атос усмехнулся над его нерешительностью.

– Смотри, как он разволновался, сестрица.

Келл понял, что Астрид встала с трона и подошла к нему, только когда она провела пальцем по серебряным пуговицам его куртки. Хотя Келл и был Антари, в присутствии Данов он чувствовал себя мышью в окружении змей. Он взял себя в руки и не отпрянул от руки королевы во второй раз, чтобы ее не провоцировать.

– Я хочу оставить его у себя, братец, – сказала Астрид.

– Боюсь, соседняя корона будет недовольна, – вздохнул Атос. – Но он останется выпить. Правда, мастер Келл? – Келл непроизвольно кивнул, и Атос расплылся в улыбке, а зубы его сверкнули, словно острые ножи. – Великолепно. – Он щелкнул пальцами, и тут же появился слуга, который вперил в хозяина немигающий взгляд. – Стул, – приказал Атос. Слуга взял один, поставил за спиной у Келла и удалился, словно призрак.

– Сядь, – скомандовал Атос.

Келл остался стоять. Он смотрел, как король поднимается на возвышение и подходит к столу между тронами. Там стояли графин с золотистой жидкостью и два пустых стеклянных кубка. Атос взял один, но не наполнил из графина, а повернулся к Холланду.

– Иди сюда.

Прежде Белый Антари, отступивший к дальней стене и буквально слившийся с нею, несмотря на свои почти черные волосы и совершенно черный глаз, медленно и молча выступил вперед. Когда Холланд подошел к Атосу, король протянул ему пустой кубок и сказал:

– Режь.

Келла затошнило. Пальцы Холланда сначала дернулись к застежке на плече, но затем потянулись к руке, не прикрытой плащом. Когда он закатал рукав, оказалось, что вся кожа на плече покрыта шрамами. Раны у Антари обычно заживали быстрее, чем у других, – значит, они были действительно глубокие.

Достав из-за пояса нож, Холланд вытянул руку над кубком.

– Ваше величество, – поспешно сказал Келл. – Я не люблю кровь. Вас не затруднит налить чего-нибудь другого?

– Разумеется, – беспечно кивнул Атос. – Нисколько не затруднит.

Не успел Келл облегченно вздохнуть, как Атос вновь повернулся к Холланду, который уже начал раскатывать рукав. Бледный король насупился.

– Я сказал: «Режь».

Келл поморщился, когда Холланд снова поднял руку над кубком и провел ножом по коже. Порез был неглубоким – всего лишь небольшая царапина. Кровь потекла тонкой струйкой.

Атос улыбнулся, выдержав взгляд Холланда.

– Я не собираюсь растягивать удовольствие на всю ночь, – сказал он. – Жми сильнее.

Холланд стиснул челюсти, но повиновался. Нож глубоко вошел в руку, и густая темно-красная кровь хлынула в кубок. Когда он наполнился, Атос передал его сестре и провел пальцем по щеке Холланда.

– Можешь привести себя в порядок, – тихо и ласково сказал он, словно отец ребенку. Холланд ушел, и Келл обнаружил, что сидит на стуле, вцепившись в подлокотники с такой силой, что костяшки побелели. Он заставил себя разжать пальцы. Тем временем Атос взял со стола второй кубок и налил светло-золотистой жидкости.

Бледный король поднес кубок к губам и отпил, желая показать, что это безопасно, после чего снова наполнил его и предложил Келлу жестом человека, привыкшего к заговорам.

Келл взял кубок и поспешно осушил его, чтобы успокоить нервы. Напиток оказался легким, сладким и крепким и пился легко. Атос тут же налил еще. Сами Даны потягивали по очереди из своего кубка, и кровь Холланда окрашивала их губы ярко-алым цветом. «Сила – в крови», – подумалось Келлу, как только его собственная от алкоголя потекла по жилам быстрее.

– Поразительно, – сказал он, заставив себя пить вторую порцию чуть медленнее.

– Что поразительно? – спросил Атос, опускаясь на трон.

Келл кивнул на кубок с кровью Холланда.

– Как вам удается не запачкать одежду.

Он допил второй кубок, Астрид рассмеялась и налила ему третий.

V

Зря он не остановился на первом кубке.

Ну или хотя бы на втором.

Келлу казалось, что он выпил три, но полной уверенности у него не было. Он в полной мере ощутил действие напитка, лишь когда встал и белый каменный пол зашатался под ногами. Келл знал, что много пить – это глупо, но при виде крови Холланда вышел из равновесия. Он никак не мог забыть лицо Антари и его взгляд, перед тем как нож вонзился в плоть. Холланд носил неизменную маску грозного спокойствия, и на краткий миг она дала трещину. А Келл так ничего и не сделал – не стал ни умолять Атоса, ни требовать. Разумеется, это не принесло бы никакой пользы, но тем не менее. Холланд тоже был Антари. Слепая случайность забросила его в безжалостный Белый, а Келла – в полный жизни Красный Лондон. А если бы было наоборот?

Келл судорожно вздохнул, выпустив изо рта облачко пара. От прохладного воздуха в голове не прояснилось, но он знал, что домой пока возвращаться нельзя – только не в таком виде, – и побрел по улицам Белого Лондона.

И это тоже было глупостью, безрассудством, но он всегда был безрассудным.

«Зачем?» – задумался Келл, вдруг рассердившись на себя. Зачем он всегда это делал: рисковал, устремляясь навстречу опасности? «Зачем?» – допытывался у него Рай в ту ночь на крыше.

Келл и сам не знал, хотя и не прочь был узнать. Он знал лишь то, что хотел остановиться. Злость улеглась, оставив после себя тепло и спокойствие. Возможно, это просто действовал напиток?

Как ни крути, он был хорошим, крепким, но не той крепостью, от которой слабеешь, а той, от которой прибавляются силы. От нее начинает петь кровь, от нее… Келл задрал подбородок, чтобы посмотреть в небо, и чуть не потерял равновесие.

Нужно сосредоточиться.

Он был совершенно уверен, что направлялся в сторону реки. Холодный воздух обдувал лицо. Смеркалось (когда успело зайти солнце?), и в меркнущем вечернем свете вокруг закопошился город. Тишину нарушил резкий шум.

– Красавец, – шепнула на мактане старуха в дверном проеме. – Красивая кожа. Красивая кость.

– Сюда, мастер, – позвала другая.

– Зайдите к нам.

– Пусть ваши ноги отдохнут.

– Пусть ваши кости отдохнут.

– Красивая кость.

– Красивая кровь.

– Отпить магии.

– Вкусить жизни.

– Идите к нам.

Келл пытался сосредоточиться, но никак не мог собраться с мыслями. Стоило ему поймать хотя бы парочку, как вдруг ветерок продувал голову насквозь и развеивал их, вызывая лишь оторопь да легкое головокружение. Опасность бередила чувства. Всякий раз, когда Келл закрывал глаза, ему мерещилось, как кровь Холланда стекает в кубок, поэтому он старался даже моргать пореже и смотрел вверх.

Он не собирался идти в таверну – ноги сами привели его туда. Тело двигалось само по себе, и внезапно он увидел вывеску над дверью «Горелой кости».

Хотя таверна в Белом Лондоне находилась там же, где таверны в других Лондонах, ее атмосфера отличалась от остальных. Она тоже притягивала Келла, но в воздухе здесь пахло кровью и пеплом, а булыжники под ногами были холодными. Они высасывали тепло и силу. Ноги несли вперед, но Келл заставил себя остановиться.

«Иди домой», – подумал он.

Рай прав: ничего хорошего, ничего путного из этого не выйдет. Игра не стоит свеч. Побрякушки, которые он обменивал, не приносили ему покоя. Это просто дурацкая затея, и пора уже наконец остановиться.

Ухватившись за эту мысль, Келл достал нож и поднес острие к руке.

– Это вы, – послышался голос сзади.

Келл обернулся, спрятав клинок в ножны.

У входа в подворотню стояла женщина. Ее лицо скрывал капюшон поношенного синего плаща. В любом другом Лондоне это был бы насыщенный цвет сапфиров или моря, но здесь он напоминал лишь оттенок блеклого неба.

– Я вас знаю? – спросил он, щурясь в темноте.

Она покачала головой.

– Но я знаю, что вы – Антари.

– Нет, не знаете, – возразил он.

– Я знаю, чем вы занимаетесь.

Келл покачал головой.

– Сегодня я отдыхаю от дел.

– Прошу вас, – сказала женщина, и Келл заметил, что она сжимает в руках конверт. – Я не хочу, чтобы вы мне что-нибудь принесли. – Она протянула письмо. – Я просто хочу, чтобы вы передали письмо.

Келл наморщил лоб. Письмо? Миры уже много столетий изолированы друг от друга. Кому она могла писать?

– Родственнику, – пояснила женщина, прочитав вопрос в его глазах. – Давным-давно, когда пал Черный Лондон и двери были запечатаны, нас разлучили. Много столетий наши семьи старались поддерживать связь… и вот я осталась одна. Здесь все уже умерли, кроме меня, и там тоже все умерли, кроме одного – Оливера. Он единственный родственник, который у меня есть. Он по ту сторону двери, и он умирает, а я просто хочу… – Она прижала письмо к груди. – Мы остались вдвоем, понимаете?

У Келла еще кружилась голова.

– А как вы вообще узнали, что Оливер болен? – спросил он.

– От другого Антари, – пояснила женщина, озираясь, словно боясь, что кто-то подслушает. – От Холланда. Он принес мне письмо.

Келл не мог себе представить, чтобы Холланд снизошел до контрабанды между Лондонами, не говоря уж о том, чтобы передавать письма простолюдинов.

– Он не хотел, – добавила женщина. – Оливер отдал ему все, что у него было, и даже тогда… – Она поднесла руку к воротнику, словно потянувшись за бусами, которых уже не было. – Я заплатила остаток.

Келл нахмурился. Это еще меньше походило на Холланда. Не то чтобы он совсем бескорыстен, но Келл сомневался, что его вообще могла заинтересовать подобная плата. Хотя, впрочем, у каждого свои секреты, и Холланд хранил собственные так ревностно, что Келл даже призадумался: хорошо ли он знает характер другого Антари?

Женщина снова протянула письмо.

– Ниджк шёст, – прошептала она. – Пожалуйста, мастер Келл.

Келл попытался собраться с мыслями. Он, конечно, обещал Раю… но это же просто письмо. Теоретически, согласно законам, установленным правителями всех трех Лондонов, письма не подлежали запрету. Разумеется, речь шла только о переписке между царствующими особами, но все-таки…

– Я заплачу, – настаивала женщина. – Вам не придется возвращаться, чтобы забрать плату. Это всего лишь письмо. Прошу вас. – Она порылась в кармане и достала что-то маленькое, завернутое в ткань. Келл еще не успел ни согласиться ни отказаться, но женщина уже всучила ему записку и плату. Едва сверток оказался у него в руках, Келла пронзило странное чувство, а женщина тут же отступила.

Келл посмотрел на письмо и адрес, написанный на конверте, и хотел было развернуть ткань, но женщина опередила, схватив его за руку.

– Не глупите, – шепнула она, окинув взглядом подворотню. – В этих краях вас зарежут всего за одну монетку! Только не здесь. Этого достаточно, клянусь вам. – Она убрала руки. – Это все, что я могу дать.

Келл недовольно уставился на странный предмет. Тайна прельщала, но оставалось слишком много вопросов, слишком много деталей не вязались между собой. Он раскрыл рот, чтобы отказаться…

Но отказывать было некому: женщина исчезла.

Келл стоял у входа в «Горелую кость» в каком-то оцепенении. Что произошло? Он принял твердое решение больше не заниматься никакими делами, однако сделка буквально свалилась на голову. Он уставился на письмо и матерчатый сверток. Затем вдалеке кто-то закричал, и этот вопль вернул Келла к реальности: он стоял в темноте, полной опасностей. Засунув письмо и сверток в карман куртки, он провел лезвием по руке и постарался заглушить страх, хлынувший вместе с кровью, когда призвал дверь, ведущую домой.

Глава 5. Черный камень

I

Серебро звенело в кармане Лайлы, когда она возвращалась в таверну «В двух шагах».

Солнце только недавно зашло, а уже удалось неплохо поживиться. Обчищать карманы средь бела дня было рискованно, особенно в ее наряде, который мог обмануть невнимательную жертву лишь в сумерках, но приходилось подстраиваться. На географическую карту и серебряные часы корабля не купишь и состояния не сколотишь.

К тому же Лайле просто нравилось, как монеты оттягивают карман. Они весело звенели обещанием богатства, придавали уверенности походке. Пират без корабля – вот кем была Лайла до мозга костей. Когда-нибудь у нее появится настоящий корабль, она уплывет отсюда и забудет об этом проклятом городе раз и навсегда.

Прогуливаясь по булыжной мостовой, Лайла по привычке начала составлять в уме список вещей, необходимых для настоящего корсара. Прежде всего, пара добротных кожаных сапог и, конечно, сабля. У нее был пистолет Кастер (просто загляденье!) и остро отточенные ножи, но у любого пирата есть сабля или шпага. По крайней мере, у тех, кого она знала… ну, или о ком читала в книгах. Читать было некогда, однако читать она умела – непривычный навык для воровки, но Лайла оказалась способной ученицей. Впрочем, в тех редких случаях, когда она крала книги, это были книги о пиратах и приключениях.

Короче говоря, пара добротных сапог и сабля. Ах да, еще шляпа. У Лайлы была черная, с широкими полями, но не слишком эффектная. Ни тебе пера, ни тебе ленты…

Проходя мимо мальчика лет десяти, который примостился на веранде дома недалеко от таверны, Лайла замедлила шаг. Мальчик был тощий, оборванный и грязный, как метла трубочиста. Он протягивал руки ладонями вверх. Лайла полезла в карман.

Она не знала, зачем это сделала (возможно, просто из-за хорошего настроения или потому, что еще вся ночь была впереди), но мимоходом бросила маленькому попрошайке пару медяков. Лайла не остановилась, ничего не сказала и не стала дождаться благодарности.

– Ну, теперь берегись, – хмыкнул Бэррон, когда она подошла к крыльцу таверны. Лайла не слышала, как он вышел. – Кто-нибудь может подумать, что за всей этой самоуверенностью скрывается доброе сердце.

– Никакого сердца, – возразила Лайла и, отодвинув полу плаща, показала пистолет в кобуре и нож: – Только это.

Бэррон вздохнул и покачал головой, но девушка уловила еле заметную улыбку, в которой сквозила… какая-то гордость? Лайлу даже покоробило.

– Есть что-нибудь пожрать? – спросила она, ударив по ступеньке носком поношенного сапога.

Хозяин кивнул на дверь, и Лайла уже хотела войти, чтобы выпить пинту пива и съесть миску супа (она могла выделить немного мелочи, если, конечно, Бэррон возьмет), как вдруг услышала возню за спиной. Обернувшись, Лайла увидела, как трое уличных хулиганов не старше ее напали на оборвыша. Один был толстым, другой худым, а третий – коротышкой, но все трое – явно отбросы общества. Лайла видела, как коротышка преградил мальчику путь, толстяк прижал его к стенке, а доходяга вырвал из пальцев монеты. Мальчишка не сопротивлялся, просто посмотрел на свои ладони с унылым смирением. Пару минут назад они были пустыми, и вот они пусты опять.

Когда трое бандитов скрылись в переулке, девушка сжала кулаки.

– Лайла, – предупредил Бэррон.

Она знала, что этого не стоит делать. Не зря же грабила только богачей: эти не сильно обеднеют. Наверное, у этих парней не было ничего ценного, кроме тех медяков, которые они только что отняли у мальчишки. Лайле не жаль было расстаться с парой монет, но суть не в этом.

– Не нравится мне этот взгляд, – сказал Бэррон.

– Подержи-ка.

Она всучила ему цилиндр, предварительно вытащив оттуда маску и шляпу.

– Не стоит, – нахмурился Бэррон. – Если ты не заметила, их трое, а ты одна.

– Не волнуйся, – фыркнула Лайла, одним ударом кулака придав широкополой шляпе нужную форму. – Это же дело принципа, Бэррон.

Хозяин таверны вздохнул.

– Из принципа или нет, Лайла, но когда-нибудь тебя точно прибьют.

– Будешь по мне скучать? – спросила она.

– Как по чесотке, – огрызнулся Бэррон.

Лайла криво ухмыльнулась и надела маску.

– Присмотри за пареньком, – попросила она, нахлобучивая шляпу на лоб. Хозяин что-то проворчал, когда девушка спрыгнула со ступеньки.

– Эй, ты, – позвал Бэррон мальчишку, который съежился на соседнем крыльце и все еще таращился на свои пустые ладони. – Иди-ка сюда…

Лайлы уже не было.

II

«Нареск Вас, 7».

Такой адрес стоял на конверте.

Келл почти протрезвел и решил отправиться прямиком туда, чтобы поскорее покончить со странным поручением. Рай ни о чем не должен знать. Келл оставит побрякушку в своей комнате в «Рубиновых полях», а уж затем вернется во дворец – с чистой совестью и пустыми руками.

Келлу показалось, что это хороший план или, по крайней мере, лучший из плохих.

Однако, добравшись до угла Отреч и Нареск и увидев на табличке нужный адрес, Келл замедлил шаг и остановился, а затем нырнул вбок – в темноту.

Что-то здесь не так.

Он почувствовал это не явно, а каким-то шестым чувством.

Нареск Вас казалась пустынной, но это была только видимость.

Такова особенность магии. Она повсюду – во всем и во всех. Негромко и равномерно пульсируя в воздухе и земле, в телах живых существ она стучит громче. Если бы Келл протянул руку – он бы ее почувствовал. Это было чувство, пусть не такое сильное, как зрение, слух или обоняние, но Антари буквально кожей ощутил, как магия медленно потянулась к нему из темноты с другой стороны улицы.

Значит, Келл здесь не один.

Он затаил дыхание и попятился в проулок, не отрывая глаз от дома на противоположной стороне. Затем он отчетливо увидел, как что-то шевельнулось в темноте: между седьмым и девятым домами по Нареск Вас виднелась фигура в капюшоне. Келл успел лишь заметить, как на боку блеснуло оружие.

Келл еще не отошел после встречи с Данами и сначала подумал, что, возможно, это Оливер – тот, кому адресовано письмо. Но женщина сказала, он умирает, и если бы даже Оливер был здоров и вышел на улицу, он не мог знать, что встретит Келла, ведь тот лишь недавно согласился выполнить поручение. Значит, это не Оливер. Но тогда кто?

У Келла мурашки побежали по коже от близкой опасности.

Он вынул из кармана конверт, прочитал адрес, а потом, затаив дыхание, сломал печать. Вытащил письмо и вполголоса выругался.

Даже в темноте было видно, что лист абсолютно пустой.

У Келла закружилась голова: его подставили.

Но если кто-то охотился не за письмом, то…

«Санкт…» Келл сунул руку в карман и сжал маленький сверток. По телу вновь пробежала странная дрожь. Что ему всучили?

Что он наделал?

В этот момент тень на другой стороне улицы подняла голову.

Белый лист бумаги в руке Келла блеснул в свете уличного фонаря, и этого оказалось достаточно – тень бросилась к Антари.

Келл рванулся наутек.

III

Лайла осторожно шла за бандой по извилистым лондонским улочкам, выжидая, пока хулиганы разойдутся в разные стороны. Бэррон прав: столкнись она сразу с тремя, ее шансы были бы невелики, и Лайла решила действовать скрытно. Когда от троицы сначала отделился первый, а затем оставшиеся двое тоже наконец разошлись, Лайла стала преследовать свою цель.

Она охотилась за худым – тем, что отобрал медяки у тщедушного паренька на ступеньках. Не выходя из тени, Лайла кралась по лабиринту узких улочек. В кармане бандита побрякивали медные монеты, а в зубах торчала щепка. Наконец он свернул в переулок, и Лайла юркнула вслед за ним – неслышно, незаметно, не привлекая внимания.

Увидев, что в переулке больше никого нет, девушка одним прыжком настигла бандита и приставила к его шее нож.

– Выворачивай карманы, – хрипло рявкнула она.

Тощий не шелохнулся.

– Зря ты это, – сказал он, перебросив деревянную щепку в другой угол рта.

Лайла слегка двинула рукой, и нож вжался в горло сильнее.

– Неужели?

Она услышала за спиной торопливые шаги и едва успела увернуться от удара кулаком. Перед ней оказался коротышка. Одну руку он сжал в крепкий кулак, а в другой держал металлический прут. Через несколько секунд в переулке показался и толстяк – краснощекий и запыхавшийся.

– Так это ты, – протянул он, и Лайла на секунду испугалась, что он узнал ее, но потом поняла: бандит просто узнал рисунок с плаката «Разыскивается Вор-Призрак».

Тощий выплюнул пережеванную щепку и расплылся в улыбке.

– Кажись, мы словили удачу, парни.

Лайла замешкалась, и хулиган вырвался из ее рук и отпрыгнул в сторону. Она бы справилась с одним бандитом и, возможно, даже с двумя, но только не с тремя. Они не стояли на месте, а постоянно двигались, так что девушка не могла видеть их всех сразу. Лайла услышала, как щелкнул выкидной нож и как стукнул о булыжник металлический прут. В кобуре у нее лежал пистолет, в руке она держала нож, и еще один был в сапоге, но девушка все равно не уложила бы трех парней сразу.

– Что там говорилось на плакате: живым доставить или мертвым? – спросил коротышка.

– По-моему, там не сказано, – вытирая кровь с горла, прошипел доходяга.

– А по-моему, мертвым, – добавил толстяк.

– Ну, если даже живым, – рассудил тощий, – думаю, никто не будет возражать, если мы подпортим ему шкуру.

Он кинулся на нее, Лайла увернулась, но тут же попалась в руки толстяка. Она пырнула его ножом, но тут в девушку вцепился коротышка, обхватив ее обеими руками выше пояса.

– Ничего себе, – выдохнул он. – Оказывается, наш паренек вовсе не…

Недолго думая, Лайла со всей силы ударила его каблуком по ноге. Хулиган охнул и на секунду ослабил хватку. Этого хватило, чтобы девушка сделала то, что ненавидела, однако другого выбора не оставалось.

Лайла просто убежала.

IV

Мчась по переулкам, Келл слышал шаги – сначала одного человека, потом двух и, наконец, трех (или это был просто стук его сердца?). Он не останавливался и не переводил дыхание, пока не добежал до «Рубиновых полей». Фауна встретилась с ним взглядом, когда он заходил внутрь, и нахмурила седые брови (Келл почти никогда не являлся через парадную дверь), но не остановила и ни о чем не спросила его. Шаги преследователей затихли еще несколько кварталов назад, но Келл все равно проверил метки на лестнице, поднимаясь в свою комнату наверху, и на двери. Чары, крепко связанные со зданием, деревом и камнем, скрывали комнату от посторонних глаз.

Келл запер деревянную дверь, прижался к ней спиной и сполз на пол. В тесной комнатке тут же замерцали свечи.

Его кто-то подставил. Но кто и ради чего?

Келл сомневался, что хочет это знать, но знать было нужно, поэтому он вытащил из кармана сверток. Когда Келл развернул ткань, ему на ладонь вывалился камень.

Такой же черный, как правый глаз Келла, он легко помещался в сжатом кулаке и негромко, глухо гудел в руке, взывая к его силе, точно камертон. Подобное тянется к подобному – резонанс, усиление. Сердце Келла зачастило. С одной стороны, ему хотелось выбросить камень, а с другой – сжать его покрепче.

Поднеся его к свече, Келл увидел, что одна сторона камня шероховатая, как бы сколотая, а вторая гладкая, и на этой гладкой поверхности слабо светился символ.

Келл сглотнул.

Он никогда раньше не встречал этой метки, но сразу ее узнал.

На этом языке мало кто умел говорить, и еще меньше людей могли им пользоваться. Этот язык струился в его жилах вместе с кровью и пульсировал в его черном глазу.

Келл считал его просто языком Антари.

Но язык магии не всегда принадлежал только Антари. Согласно легендам, в прежние времена многие люди тоже обращались к магии напрямик, хотя и не могли повелевать ею при помощи крови. В преданиях говорилось о мире, так прочно связанном с силой, что все мужчины, женщины и дети свободно владели этим языком.

Мир Черного Лондона. Язык магии принадлежал ему.

После падения города все его святыни были разрушены и все артефакты во всех Лондонах найдены и уничтожены, чтобы спасти остальные миры от проклятой силы.

Поэтому и не осталось книг Антари, написанных на этом языке, – лишь горстка разрозненных текстов: заклинания собирались, переписывались в транскрипции и передавались из поколения в поколение, а оригинал уничтожался.

Заклинание на камне было написано не буквами, а руной Антари.

Единственной, которую он знал.

У Келла была всего одна книга на языке Антари, подаренная его наставником Тиреном: кожаный дневник с командами крови – заклинаниями, которые призывали свет или тьму, способствовали росту, разрушали чары. Все они были изучены, записаны буквами и объяснены, но на обложке стояла руна Антари. Келл никогда ее раньше не видел, и все же ему показалось, что он ее знает.

– Что это за символ? – спросил Келл наставника.

– Это слово, – пояснил Тирен. – Оно принадлежит всему миру и никому в отдельности. Эта руна означает «магия», она относится к бытию и творению… – Тирен поднес руку к обложке. – Будь у магии имя, оно было бы таким, – сказал он, проводя пальцем по линиям символа. – Витари.

Келл провел большим пальцем по камню, и в голове эхом отозвалось слово: «Витари».

В эту минуту на лестнице послышались шаги, и Келл замер. Никто не мог видеть эту лестницу, не говоря уж о том, чтобы подниматься по ней, но он явственно слышал стук сапог. Как его выследили?