Текст книги "Искры летнего костра"

Искры летнего костра
Автор: Виктория Вашингтон

Пролог

– Егор, здравствуй! – моя бабушка окликает широкоплечего брюнета. – Я так рада, что ты согласился прийти на помощь! Моей благодарности нет предела!

– Что Вы, Ираида Кирилловна, – раздаётся хриплый мужской голос, когда его обладатель оборачивается к нам. – Как я мог остаться в стороне.

Он смотрит на неё, лучезарно улыбаясь и, кажется, можно физически ощутить тепло, исходящее от этой улыбки. Поражает бабушка, которая буквально по-родственному заключает парня в свои объятия.

Но замираю с открытым ртом и ошарашенным взглядом я по совершенно другой причине. Без труда идентифицирую в этом парне Егора Холодова и буквально ощущаю холодок, пробегающий по телу. Не шевелюсь в страхе, что прямо сейчас его взгляд падет на меня, и в его карих глазах так же безошибочно увижу мгновенную узнаваемость.

 Но этого не происходит, ни в следующую секунду, ни в следующую минуту.

Его взгляд и правда «поднимается» по моему телу и встречается с испуганными серыми глазами. И взрыв, который я уже ощущала кожей, не происходит. Ничего не происходит. Только моё сердце продолжает стучать так сильно, будто способно пробить грудную клетку вдребезги.

 Бабушка к этому моменту уже прекращает нежности.

– Познакомьтесь ребята, – улыбается она. – Егор – это Майя. Майя – это Егор. Целый месяц вам предстоит в паре работать вожатыми, и я надеюсь, что вы найдёте общий язык.

«Ох, ба, кажется, ты крупно ошибаешься» – думаю, пытаясь собрать мысли в кучу и отыскать свой «проглоченный» язык.

– Майя Валерьевна, – воинствующе заявляю, скрещивая руки на груди.

– Вот как, – уголки его губ по-прежнему приветливо приподняты, а значит, он и правда не узнал меня. Но во взгляде играют какие-то хитринки, что заставляют усомниться в собственных умозаключениях. – Приятно познакомиться, Майя.

Нарочно ведь не произносит моего отчества.

– Мне казалось, что вы можете быть знакомы. В детстве же часто отдыхали в одной смене, правда в разных отрядах.

Напряжённо замираю. Не хватало, чтобы после этих слов Холодов узнал во мне ту, которая несколько лет назад разрушила его отношения с девушкой.

– Не припоминаю, – Егор пожимает плечами, но смотрит на меня так, будто бессовестно врёт. – Такую как она, я бы точно запомнил.

Одновременно ощущаю облегчение и злость. В голове возвращаюсь к тем детским переживаниям, через которые меня пришлось пройти из-за Холодова. Такое точно не забудешь. А он, оказывается, давно вычеркнул ту историю из своей памяти? Впрочем, как и меня в целом? Бесспорно, эта новость неприятно царапает душу и самооценку.

1

За несколько часов…

            Лучи июньского солнца настойчиво проникают в салон автобуса через толстое, широкое стекло. Наслаждаю музыкой, что льётся в уши через беспроводные наушники-капельки, но никак не покидает ощущение, что они вот-вот выпадут и затеряются под сидениями. Все-таки, мне куда больше по душе самые обычные, проводные. Но подарок есть подарок.

            Суета наполненного и кишащего жизнью города, с офисными планктонами, опаздывающими на работу в длиннющих пробках сменяется видом бескрайней трассы и цветущей зеленой лесополосы. Расслабляюсь ещё больше, вдыхая полной грудью – начинается моя любимая часть поездки. Бросаю взгляд на электронные часы, висящие в салоне. Отлично. Ещё целых три часа прекрасной музыки и вдохновляющих пейзажей впереди.

            Ещё с детства я ощущала радостное облегчение, как только отцовская машина выезжала за пределы тесного города. Ждала с замиранием сердца этих поездок и заканчивала каждый учебный год на одни десятки, лишь бы поездка к бабушке не отложилась и не отменилась. Сложно назвать ту местность, где живет бабушка, деревней. Совсем не возникает никакой ассоциации с этим. Вот только то, что небольшой городишка окружён сосновым лесом, горами и бескрайним голубым озером, которое до сих пор вызывает во мне неописуемый восторг, не даёт возможности назвать местность полноценным городом. Скорее, курортным местечком, о котором неизвестно туристам.

            Помню в детстве, люди ездили сюда намного охотнее, и прибыли у местных выходила приличная как раз благодаря отдыхающим. Но с годами все кардинально поменялось, и поток людей резко сократился, а потом и вовсе сошёл на нет. Исключением были лишь путешественники, случайно забредшие в эти края, или семьи, что приезжают сюда из года в год и не хотят изменять привычкам.

            Сердце учащённо отзывается в груди, когда понимаю, что до точки назначения осталось всего полчаса езды.

            Ровно семь лет прошло с моей последней поездки к бабушке, у которой раньше проводила абсолютно каждое лето. Тогда мне было пятнадцать лет, и я даже представить не могла, что семейное счастье моих родителей рухнет в один момент и поставит огромнейшую точку на наших поездках к бабушке.

            Сама бабушка – Ираида Кирилловна, – в гости никогда не частила и приезжала лишь дважды справить с нами Новый год и Рождество. Будучи заведующей детского лагеря, сколько себя помню, она всегда была погружена в важные дела и проблемы, требующие срочного решения.

            Лагерь, можно сказать, детище всей её жизни и, собственно, главная причина по которой автобус везёт меня в давно забытые края.

            Просьба бабушки побыть месяц вожатой изначально вызвала отторжение и ввела в шок. Ну какая из меня вожатая? Как единственный ребёнок в семье, я могла спокойно отнести себя к истинным эгоистам. Да и к детям всегда относилась ровно. Чужие малыши и фото нежных карапузов в ленте никогда не вызывали во мне умиления, а вот на капризы и закидоны детей маминых подруг всегда обращала внимание, потому что это раздражало. Ехать самой черт знает куда, чтобы месяц заниматься воспитанием чужих спиногрызов, ощутивших полную свободу? Нет уж, увольте. Я прекрасно помню, как мы вели себя в этом возрасте, в этом же лагере. Там молодым вожатым к концу смены спокойно можно было покупать абонемент к психологу, чтобы подлечить расшатанные нервы и разобраться в причинах депрессии.

            Только после моего однозначного отказа, мама рассказала о том, что бабушка в последнее время чувствует себя плохо, и видимо, ей правда сейчас как никогда нужна помощь и поддержка. В груди екает, потому что Ираида Кирилловна – это не тот человек, который признаётся в своей слабости, если дело не будет критическим. Она всегда все держит в своих крепких руках и никогда не просит помощи.

2

Именно так я решаю сбежать от насущных городских проблем в место, которое всегда ассоциируется у меня с вечным летом, теплом и уютом.

Как только выхожу из автобуса, вдыхаю свежий воздух полной грудью. Здесь даже дышится по-другому. Глубже. Приятнее.

Качу чемодан по знакомым улицам и понимаю, что за долгие семь лет многое изменилось. Из невзрачных хибарок многие отстроили солидные дома с верандами, высадили яркие, красивые сады и газоны.

Все и правда заиграло новыми красками дороговизны. Как только дохожу до нужного дома, то замираю в полном ошеломлении. Семь лет назад все точно было совсем иначе, и я не могу поверить, что бабушка собственными силами добилась такой красоты. Полностью обновлённый фасад двухэтажного дома, каменные тропинки, проложенные к дому, заднему саду и, цепляющему взгляд, искусственному пруду.

– Ну что стоишь, как не родная? – доносится со спины, из-за чего я тут же оборачиваюсь.

Бабушка совсем не меняется с годами. Как всегда, выглядит очень серьёзной. Приталенное деловое темно-синее платье сидит по фигуре, которая не портиться с годами, а пухлые губы привычно подведены бордовой помадой. Никогда бы не дала этой женщине больше пятидесяти лет, а ведь её дочери уже почти исполнилось сорок.

– Бабуля, – нежно улыбаюсь, а в груди тут же распространятся трепет и тепло.

Шагаю навстречу и заключаю её в крепкие объятия. Она, как всегда, кряхтит, чтобы я не разводила нюни, но вопреки этому обнимает в ответ.

Сколько помню, она всегда такая – держится на расстоянии и никогда не проявляет сильных теплых чувств.

– Пойдём в дом, – она отстраняется и поправляет свою шляпу – в её арсенале их бесчисленное количество. – Сегодня солнце не щадит никого.

Погода и правда палящая, сильно рознится на контрасте с городской прохладой.

Аккуратно ступаю по тропинке прямо к дому, и ойкаю, как только его двери распахиваются передо мной. Кто-кто, а бабушка точно знает толк в стиле. Минимализм, светлые тона и огромные окна, через которые в просторные комнаты проникает яркий солнечный свет.

– Вижу, тебе точно было чем заняться эти года, – разуваюсь, и тут же всовываю ноги в мягкие комнатные тапочки, которые ставит передо мной бабуля.

Честно, всегда терпеть не могла ходить по дому в тапочках. Да и не принято такое в нашей семье. Но у бабушки бзик по этому поводу, поэтому приходилось смириться и пойти на уступки. В детстве, каждый год она покупала мне тапочки по размеру – то с единорогами, то с медведями, то с принцессами. Лишь бы я не устраивала истерики и забастовки, щеголяя по дому босыми ступнями.

– Рада, что смогла впечатлить, – отзывается она, приглашая на кухню и заваривая нам чай.

Чая, как всегда, на любой вкус. Причём что покупного, что засушенного вручную.

– Завтра в восемь уже нужно быть на месте, – тут же начинает разговор о работе. – Поэтому нас ждёт ранний подъем.

До лагеря пешком полчаса ходьбы, но бабуля продвинутая и уже лет двадцать отдаёт предпочтение собственной машине.

– Группа у тебя будет хорошая, десятилетки, – объясняет, пока я вдыхаю аромат свежезаваренного напитка. – И с напарником, конечно, завтра тоже познакомишься.

Молча киваю – куда уже деваться с подводной лодки? Остается надеяться, что им окажется не пожилой старичок, который будет рассказывать о своих внуках, и не закаленный мужичок с армейскими шуточками. В моем детстве что те, что те присутствовали на посту вожатых.

– Как мама? – спрашивает, после того как советы и наставления подходят к концу.

– Хорошо, – кратко пожимаю плечами.

– Слыхала Валерка нарисовался на горизонте, – упоминает имя моего отца. – Не нравится мне это.

  Глушу в себе огонёк грусти, и делаю вид, что её слова совсем не задевают ничего в моей душе.

– Их жизнь. Я не лезу туда.

Она сканирует меня внимательным взглядом и, будто не увидев ничего интересного, кивает своим мыслям.

– Твоей матери давно пора начать жить новой жизнью, а не ещё больше погружаться в одну лишь карьеру, – подытоживает.

– Возможно, – отдаленно отвечаю, давая понять, что мне неинтересна эта тема.

 На самом же деле, она просто до сих пор слишком отзывается внутри меня рваной кровоточащей раной. Именно поэтому седьмой год я стараюсь не возвращаться к этой теме ни разговорами, ни мыслями. Мама, кстати, выбирает точно такую же тактику, но все равно до сих пор слышу, как иногда, после сложного рабочего дня она ночью рыдает в подушку. Глупая, думает, что я ничего не замечаю.

Бабушка больше не лезет с расспросами, понимает, что толку с этого нет и на контакт я идти не готова

– Как твоя учеба? Решила идти на магистратуру, или обойдёшься степенью бакалавра?

– Собираю, уже сдала экзамены, – улыбаюсь, потому что горжусь очередной победой над самой собой.

 Учеба никогда не давалась сложно, но и легкой назвать бы её не смогла.

– Ты молодец, я никогда не сомневалась, что в отличие от своих родителей, ты получишь высшее образование, – для бабушки это и правда огромный плюс в копилочку моих достоинств. – А жених твой как?

 Закатываю глаза и тяжело вздыхаю.

– Да какой жених, бабуль, – отрицательно киваю головой.

– Как же так, мама твоя рассказывала… – внимательно смотрит на меня своим пронзительным взглядом.

– Я тебя прошу, – улыбаюсь. – Повстречались и разбежались. Молодёжь, что с нас взять?

Пытаюсь как можно небрежнее и веселее бросить эту фразу. Наверное, в этом вся я. Темы, максимально терзающие душу, те, о которых больно говорить, думать и даже просто молчать, пытаюсь выставить совсем неинтересующими. Чужими. Возможно, потому что стоит лишь подумать о том, чтобы заговорить об этом и рассказать обо всем, что тревожит и от чего по ночам совершенно не спится – в горле встает непроходимый ком, а к глазам подступают слезы. Иногда не хочется открываться даже близким людям, показывать насколько ты покалечен морально. В моем случае, не хочется никогда, а в редкие моменты, когда хочется – не можется. Словно барьер какой-то не сдвигаемый.

– Ты можешь возвращаться и оставаться ночевать здесь, в своей комнате, – бабашка предусмотрительно снова переводит неприятную тему. – Но и в лагере у тебя будет своя комната.

– Разве я не должна быть там постоянно? – удивляюсь.

– Как у моей внучки у тебя есть маленькие привилегии, – ухмыляется. – Но не части с этим, конечно.

– Постараюсь, – тепло улыбаюсь, наслаждаясь уютом и пением птиц за окном.

Оставшуюся часть дня проводим с бабушкой в разговорах ни о чем. Она рассказывает обо всех соседях все, что знает, а я в очередной раз удивляюсь, насколько время непредсказуемая штука и какие коррективы оно вводит в жизни людей.

3

            Утро наступает спонтанно и сразу даёт понять, что день выдастся не самым удачным.

– Бог ты мой, Майя, – восклицает бабушка, зашедшая в мою спальню. – К твоим-то годам, я думала, можно научится вставать по будильнику.

            Придаю усилий, чтобы разлепить сонные глаза и вижу перед собой размытый бабулин силуэт. Яркая шляпа и губы выделяются чётче остального, отчего понимаю, что она уже в полной боевой готовности, в отличие от меня.

            Тянусь за телефоном и вижу, как на нем беззвучно играет будильник, который уже полтора часа, как сажает заряд устройства. Превосходно. Знала ведь, что ставить одинаковую музыку на звонки и на будильник – отстойная идея. Мозг при содействии лени с радостью воспринимает будильник, как нежеланный ранний звонок и руки автоматически сбавляют звук, переводя его в бесшумный режим.

– Я быстро сейчас соберусь! – уверяю бабулю, но мой заспанный вид говорит совсем о другом.

– Теплова, – тяжело вздыхает она и качает головой. – Пятнадцать минут жду тебя в машине и потом уезжаю. Не хочешь идти пешком – ноги в зубы и марш собираться. Как там в армии учат? Пока горит спичка?

– Не знаю, ба, – подрываюсь и влетаю в ванную-комнату. – Тебе точно виднее, – бросаю напоследок, включая тёплую воду в раковине.

            Конечно, она никак не хочет греться, поэтому, чертыхнувшись, брызгаю в лицо холодной водой.

– Ещё та заноза, – слышу бабушку. – Вся в свою мать.

            Ох, нет, ба, конкретно заблуждаешься. Кажется, это именно твои гены обошли маму и в двойном размере достались мне.

            Совсем не удивляюсь, когда стукаюсь мизинцем об угол комода, лишь чертыхаюсь себе под нос, сощуривая глаза.

            Тут же понимаю, что вчерашняя идея подготовить вещи заранее – была невероятной. Жаль, что я отбросила её сразу же, как только голова коснулась мягкой подушки. Ладно, подумаю о своей невероятной ленивости в следующий раз.

            Быстро натягиваю на себя футболку, которую вытаскиваю из чемодана. Лиловая ткань выглядит слегка помятой. Да, складывать вещи аккуратно явно не моё. Радуюсь, что джинсовая ткань комбинезона с шортами выглядит хорошо, несмотря на то, что тоже лежала смятая. Быстро закидываю вчерашние шмотки в чемодан и закрываю его, тяжело вздохнув.

            Лечу вниз, на ходу обувая кеды и понимая, что моё время на исходе. И возможно уже закончилось. Минут десять назад.

            Облегченно поднимаю глаза к яркому, голубому небу, когда вижу бабушкину машину около ворот. Серьезно, это такая непредсказуемая женщина, что мысленно я уже готовилась идти пешком.

– Впервые за столько лет опаздываю, – наигранно причитает ба, как только я присаживаюсь на кожаное пассажирское сидение. – Послал Бог внученьку.

            Не знаю, сколько лет этой машине, но в салоне до сих пор пахнет новизной и легким ароматом бабушкиного цветочного парфюма.

– Ничего, ба, – улыбаюсь во все тридцать два. – Девушка всегда должна немного опаздывать.

            На слове «девушка» она пронзает меня внимательным взглядом и приподнятыми бровями, и покачав головой, начинает наш путь.

            Мне впервые приходится ездить с ней, и могу отдать должное её плавной и спокойной манере вождения.

            Тут же вспоминаю отца, который часто обсыпал других участников движения ругательствами, вдруг что. Губы невольно расплываются в легкой улыбке.

«День по-прежнему не обещает ничего хорошего» – нашептывает интуиция, на которую я не сильно полагаюсь.

            Вид на лагерь ничем даже отдаленно не напоминает то, каким он запомнился в моих воспоминаниях. Тут явно провели капитальный ремонт, изменив все до неузнаваемости и отстроив несколько новых корпусов.

Когда мне приходилось приезжать сюда последний раз, тут ещё был туалет, отстроенный отдельно от жилых корпусов. Для детской психики было невероятно сложно решится сходить ночью в настоящий рассадник огромных пауков, которые в это время выползали из своих «нычек».

Теперь, по словам бабушки, санузлы были расположены на каждом этаже в корпусах, и отдельные небольшие санузлы в комнатах вожатых. Что же, хоть какая-то позитивная новость. Честно, даже сейчас, в мои двадцать два, тело пробираете холодок от неприятных мурашек, от одной мысли о тех противных и страшных пауках, и перспективы снова с ними столкнуться.

Когда мы паркуемся возле административного корпуса, то мне уже открывается вид на кучу машин, детей-ангелочков и их спокойных родителей. Ну как же, я точно знаю, как они начнут бесноваться, стоит только взрослым сесть в свои авто и покинуть территорию лагеря.

– Ох, вот видишь, как неприятно куда-то опаздывать, – продолжает причитать бабушка, покидая машину и направляясь в свой кабинет.

Несмотря на возмущения, делает она это совершенно неспешно, уверенно держа осанку и смотря на все происходящее вокруг с гордо поднятой головой.

            Едва только ступаю на землю, полной грудью вдыхаю свежий, пробирающий своим теплом, воздух и наслаждаюсь. Дышать здесь действительно приятно. Совсем не так, как в пропитанном пылью и газами городе. И по-настоящему понимаешь это стоит лишь оказаться здесь.

            Взгляду открывается невероятный вид на горы и верхушки высоких деревьев, которые окружают лагерь.

            Как только бабушка заканчивает свои дела, и выходит с кучей бумаг в руках, мы вместе направляемся в самый эпицентр событий. Признаться честно, меня даже пробирает резкое волнение, смешанное со страхом, от такого количества детей. Неужели, ба действительно не нашла никого лучше меня на эту роль? Мало верится. Но все равно обратного пути нет. Возможно, это путешествие поможет отстраниться от кучи собственных проблем, или хотя бы ненадолго забыть о них.

            Интуиция будто сигнализирует о приближающейся опасности, как только мы подходим к человеку, стоящему ко мне спиной. Не придаю этому значения, лишь отмечая про себя, что это парень. И, судя по одежде и физической мощной форме, достаточно молодой.

– Егор, здравствуй! – окликает его моя бабушка. – Я так рада, что ты согласился прийти на помощь! Моей благодарности нет предела!

– Что Вы, Ираида Кирилловна, – раздаётся хриплый мужской голос, когда его обладатель оборачивается к нам. – Как я мог остаться в стороне.

            Он смотрит на неё, лучезарно улыбаясь и, кажется, можно физически ощутить тепло, исходящее от этой улыбки. Поражает бабушка, которая буквально по-родственному заключает парня в свои объятия.

            Но замираю с открытым ртом и ошарашенным взглядом я по совершенно другой причине. Без труда идентифицирую в этом парне Егора Холодова и буквально ощущаю холодок, пробегающий по телу. Не шевелюсь в страхе, что прямо сейчас его взгляд падет на меня, и в его карих глазах так же безошибочно увижу мгновенную узнаваемость.

            Но этого не происходит, ни в следующую секунду, ни в следующую минуту.

            Его взгляд и правда «поднимается» по моему телу и встречается с испуганными серыми глазами. И взрыв, который я уже ощущала кожей, не происходит. Ничего не происходит. Только моё сердце продолжает стучать так сильно, будто способно пробить грудную клетку вдребезги.

            Бабушка к этому моменту уже прекращает нежности.

– Познакомьтесь ребята, – улыбается она. – Егор – это Майя. Майя – это Егор. Целый месяц вам предстоит в паре работать вожатыми, и я надеюсь, что вы найдёте общий язык.

«Ох, ба, кажется, ты крупно ошибаешься» – думаю, пытаясь собрать мысли в кучу и отыскать свой «проглоченный» язык.

– Майя Валерьевна, – воинствующе заявляю, скрещивая руки на груди.

– Вот как, – уголки его губ по-прежнему приветливо приподняты, а значит, он и правда не узнал меня. Но во взгляде играют какие-то хитринки, что заставляют усомниться в собственных умозаключениях. – Приятно познакомиться, Майя.

            Нарочно ведь не произносит моего отчества.

– Мне казалось, что вы можете быть знакомы. В детстве же часто отдыхали в одной смене, правда в разных отрядах.

            Напряжённо замираю. Не хватало, чтобы после этих слов Холодов узнал во мне ту, которая несколько лет назад разрушила его отношения с девушкой.

– Не припоминаю, – Егор пожимает плечами, но смотрит на меня так, будто бессовестно врёт. – Такую как она, я бы точно запомнил.

            Одновременно ощущаю облегчения и злость. В голове возвращаюсь к тем детским переживаниям, через которые меня пришлось пройти из-за Холодова. Такое точно не забудешь. А он, оказывается, давно вычеркнул ту историю из своей памяти? Впрочем, как и меня в целом? Бесспорно, эта новость неприятно царапает душу и самооценку.