Текст книги "Голяком по крапиве. 202 записи из дневника порочной твари"

Запись №31

Напротив нашего дома жила одна, с виду приличная, семья. Симпатичные такие, улыбчивые. Переехали почти одновременно с нами, и я сразу подружилась с их сыном Виталиком, он был на два года старше меня, и двумя его сестрами, одной было семь, а другой двенадцать. Виталик был такой красивый мальчик, глаз не оторвать, а еще отличник, спортсмен, одним словом – душка, все девчонки одновременно влюбились в него. Но только мне он открыл свою тайну… Каждый день в 12.00 его отец приезжал домой на обед и ровно через час уезжал. Ну что в этом такого? Виталик взял с меня клятву, что я никому ничего не расскажу, и в один из таких дней, когда дома никого из детей не должно было быть, мы сбежали с уроков и тихонько залезли через окно в его комнату и заперлись там. Он поставил рядом с дверью два стула, так чтобы можно было став на ципочки смотреть в стеклянное окошко над дверью. Картина вроде бы была обыденной – мама накрывала на стол и бегала из кухни в гостиную, таская тарелки и кастрюли, но был один нюанс – мама была голая, и это уже было интересно. Но вот появился папа, и стало еще интереснее… Он прямо у порога тоже разделся и даже не покушав борща, завалил жену на диван… Я такого никогда в жизни не видела. Задыхалась от волнения, голова кружилась, немного подташнивало, но любопытство брало верх, и я продолжала пялиться на трахающуюся парочку, изредка бросая косые взгляды на Виталика. А тот смотрел больше не в окошко, а на мою реакцию.

– Ну что, тебе понравилось? – спросил он, когда мы бежали обратно в школу.

– Фу, какая гадость, – брезгливо ответила я.

Запись №32

Мне раньше казалось, вернее, я была уверена в том, что чем старше я буду становится тем скучней и неинтересней будет моя половая жизнь. Поэтому спешила брать большими охапками, иногда даже давясь и кашляя от переизбытка. Я безумно любила секс и безумно любила себя в сексе, обожала своё тело и оно звенело в ответ как натянутая струна, не издав за всё время моей «творческой» жизни ни одной фальшивой ноты. Но пришло время, и струна лопнула. То ли от усталости, то ли от чрезмерного усилия игравшего на ней, то ли просто от времени. Я решила, что это конец. Махнула на себя рукой, обгрызла ногти, отрастила пышную шевелюру на лобке, купила у китайцев ситцевых халат и вельветовые тапочки с помпонами, заперлась в своей новой квартирке с видом на море и каждый день сжирала полуметровую пиццу с ветчиной, запивая её вовсе не диетической колой. Результат не заставил себя долго ждать. Через полгода на меня из зеркала смотрела среднестатистическая женщина, которых на просторах моей бывшей Родины великое множество, если не сказать большинство: жирные бока, выпирающий живот, синяки на пол лица, копна немытых волос и взгляд затравленной брошенной сучки… И я испугалась… Испугалась даже больше чем когда узнала свой диагноз… Понадобился год, чтобы вернуть всё как было… Ну, почти всё… Проще всего было расправится с волосами на лобке, с остальным шла непримиримая война на каждом миллиметре моего тела. В общем, я победила и вернулась к тому, с чего начала своё падение. Измождённая и усталая, я крутилась перед зеркалом, и отражение в нём мне нравилось. И что самое интересное – вернулась утраченная страсть. Я каждую ночь с опаской прислушивалась к своим чувствам и вдруг поняла, что хочу, хочу с неимоверной силой, хочу так как никогда до этого не хотела… И тогда я решила любить себя, потому что любить кого-то я уже не имела права.

Запись №33

Этот вкус я запомнила навсегда. И не потому что он мне понравился, а потому что это было впервые… В животе бурлило, а в голове гудело от большого количества выпитого домашнего вина. Мы лежали в высокой траве и целовались так долго, что губы распухли, потрескались и стали напоминать оголенный нерв, который реагирует на каждое новое прикосновение. Он исцеловал меня всю – от кончика носа до ногтя на мизинце, ласкал языком мои набухшие соски, дышал в пупок, чем вызывал волну взбесившихся мурашек, которые толпой пробегали по всему телу, и это было намного приятнее, чем то, когда он погружался лицом в мою прелесть… Но вот его руки обхватили мою голову и нежно, но властно направили вниз: вот молоденькая щетина на его подбородке, трепещущий кадык, редкие волоски на груди, прыщик на животе… Я замерла, почувствовав щекотание жестких волосков на своем подбородке, инстинктивно сделав усилие, попытавшись остановить давление его рук, но было поздно… ОН был уже совсем рядом, покачивался из стороны в сторону и источал тепло. Я прикоснулась к нему кончиками пальцев и провела сверху вниз, любуясь вздувшимися венами. ОН не был велик, чуть больше моей ладошки, но очень красив. Розовый, чистенький и такой твердый. Я сжала его и оттянула шкурку, обнажив самую волшебную его часть… И губы сими собой, без моего на то желания, прикоснулись к головке, обхватили ее и только после того, как язычок тоже прикоснулся к ней, я почувствовала тот самый вкус… Его невозможно описать, но можно назвать – вкус страсти. Нет не любви, а именно страсти или даже похоти, но он был божественен… Всё испортил фонтан, который уже через мгновение заполнил мой рот, обжог своей кислой горечью, заставив плеваться и откашливаться… Я вскочила на ноги, схватила свою одежду, вмазала своему милому по морде и голяком побежала по полю, на ходу натягивая джинсы и футболку…

Запись №34

Если бы меня поставили перед выбором – можешь заниматься только одним видом секса, то я не задумываясь выбрала бы куннилингус, забыв о всяких там коитусах. Притом мне было бы все равно с кем. И в этом наибольшее преимущество. Одно условие – если со мной мальчик, то никакой трехдневной щетины, но лучше мягенькая бородка с усиками, а если девочка, то обязательно тотальная выбритость там… Наша сексуальность формировалась в трудные времена отсутствия хоть какой либо информации и улица была главным нашим учителем. И эта самая улица не очень хорошо относилась к вылизыванию. Относилась даже с каким-то презрением, считая это чем-то постыдным и унизительным для особей мужского пола. Именно поэтому я впервые по-настоящему ощутила качественный куннилингус в весьма «преклонном» возрасте, аж в 19 лет. Тяжело было переступить через преграду, которую так долго возводили вокруг. Но мой учитель был «другим». Он приехал на практику из Риги, говорил на ломаном русском, был мил и обходителен. Наш мимолетный роман мог бы затянуться, но отъезд был неминуем, поскольку познакомились мы за два дня до окончания его практики и один из этих дней он подарил мне. Это действительно был лучший подарок. Конечно не обошлось без тыканья в разные отверстия моего тела, не скрою, это было приятно, но когда его язык погрузился ТУДА, я потеряла всякий контроль над собой. – Что ты делаешь? – едва ворочая языком, спросила я, – неужели тебе не противно, так же нельзя, это же гадкооооо…

Больше я ничего не смогла сказать, меня трясло от кайфа… И трясет по сей день, когда я вспоминаю это…

Запись №35

Не могу назвать себя лесбиянкой, хотя уже много лет люблю подобную себе. Признайтесь честно, ведь вы тоже грешили тем, что влюблялись в своих подруг, коллег или просто в совершенно незнакомых дам. Влюблялись, и не знали, что это любовь, называли ее девичьей дружбой, или придумывали какие-то другие оправдания своему влечению к ней. Я вот помню как в юности ревновала Риту ко всему, что движется, даже к кусту, под которым она садилась пописать, потому что он, тварь, видел то, что видеть не должен, и что только я имею на это право – смотреть на нее и любить ее. Я не люблю классических лесбиянок с хриплыми голосами и отсутствием всяких признаков женственности. Не приемлю их развязанность и воинственное мужененавистничество, мне не нравится как они сбиваются в стаи, ходят толпами на концерты своих кумиров, не понимаю почему нужно коротко стричься и напяливать на себя какие-то убогие шмотки, чтобы зачем-то походить на мужиков. Да, согласна, природа надругалась над многими, обделив красотой, а любить и быть любимой очень хочется… Те кто читал в Интернете мои записи, знает, что мою стареющую девушку зовут Юдит и она настоящая женщина, такая, на которую по сей день засматриваются на улице мужики и на которую было излито несколько тон спермы страстными любителями порнушки. А вот судьбе было угодно, чтобы в ее и в моей жизни с определенного момента больше никого кроме нас не было. И этому не помешала ни моя болезнь, ни расставание. Мы все равно любим друг друга и при каждом удобном случае находим возможность, чтобы хоть чуть-чуть побыть вместе.

Запись №36

Все идет к тому, что мои «критические дни» собрали вещички и вознамерились навсегда уйти. Тут бы радоваться, что вот она, свобода, не нужно ни о чем думать и подстраиваться под свою физиологию, но мысль о том, что никакая это не свобода, а первый шаг к старости, берёт верх. Задолбали всякие приливы и отливы, странные фантомные боли, словно тебе отрезали ноги, а они все равно болят и даже становится жалко, расставаться с тем, что сопровождало тебя почти всю сознательную жизнь…

Она пришла неожиданно, без всякого предупреждения. Мама постеснялась рассказать, бабушка считала себя выше этой мерзости, а отгребла перед всем классом я. Стыдно было… А как стыдно было перед парнем, который долго меня обхаживал, дарил цветы и поил шампанским, а когда наконец получил добро, то мой организм решил этому воспротивится. Он ничего не подозревая кончил, выбежал из темной спальни и через мгновение из ванной донесся душераздирающий крик и грохот рухнувшего тела… Со стороны это была, наверное, душераздирающая картина – на полу валяется голый мальчишка с окровавленным членом, а рядом стоит взлохмаченная девка, по бедрам которой стекают кровавые потоки. Не хватает только окровавленного ножа. Жуть!… Помню как впервые ко мне в руки попало тогдашнее чудо – тампон Тампакс! Теперь в «эти дни» можно было не только купаться, но и ебаться, правда с небольшой оговоркой – вход только с заднего двора. Мальчики очень нравилось! А помните анекдот, про то, как утром мужик в страшном бодуне после бурной ночи любви стоит перед зеркалом, разглядывает ниточку торчащую изо рта, и не решаясь к ней прикоснуться, шепчет: «Хоть бы Липтон…» И вот теперь, окажись он в такой ситуации после ночи со мной, таких вопросов не будет возникать, во рту точно будет Липтон…

Запись №37

Сто процентов, что у каждого есть запах, который не забывается ни при каких обстоятельствах. И стоит хоть не мгновение ощутить его как тут же наваливаются всякие приятные и не очень приятные воспоминания. В моей жизни были две покупки, которые не могла понять и принять моя мама – это джинсы Lee за 220 рублей и духи Magie Noire за 80 рублей. Я ползала на коленях, умоляла, клянчила, клялась, что отработаю и отдам, в конце концов мама сдалась и вытащила деньги из своей начки. Представляете, что такое 300 рублей в конце 80-х – это целое состояние, три месяца полноценной жизни для всей семьи. Я принесла домой пакет и разложила покупки на диване, мать долго смотрела на синие штаны с заклепками и красочной этикеткой на заднем кармане и на молюсенькую черную коробочку с духами, подержала ее в руках, попробовав ощутить запах, а потом ушла к себе в комнату и долго там плакала. Я натянула новые джинсы и повертевшись пред зеркалом, бережно распечатала упаковку и извлекла оттуда флакончик Magie Noire, открыла пробочку и… Голова закружилась от сладковатого аромата… И она кружится до сих пор, когда случайно в толпе мимо меня проносится этот восхитительный запах из прошлого… И в этот вечер было всё: и восторги, и ухаживания, и признания в любви, и даже попытки насильственного овладения моей плотью. Еще вчера ничего подобно не было – те же мальчишки, те же мужчины, та же обстановка, а реакция диаметрально противоположная. Их словно подменили. Они вдыхали мой аромат и сходили с ума. У меня не было возможности незамеченной пройти по улице, ко мне приставали в трамвае, лезли знакомиться в очереди за молоком, приглашали, звали, улюлюкали вслед… Всё это было так приятно… Джинсы сносились за несколько лет и я их без жалости выбросила, а вот почти пустой флакончик Magie Noire забрала с собой в Венгрию. Смешно, но он до сих пор лежит в одной из коробок, где-то среди старой косметики и я даже иногда чувствую его аромат… Может быть это фантомные запахи? Не знаю…

Запись №38

Запутавшись в дебрях безликой красивости, сочащейся отовсюду, многие мужики упорно эту красивость игнорируют, отдавая предпочтение не очень привлекательным спутницам жизни, которые умело окольцовывают их и держат их мертвой хваткой до самой смерти. И те покорно взирают на растущие день ото дня бабские животики, не замечают обвисающих под тяжестью времени сисек, им насрать на морщины и обгрызанные ногти, на седеющие сальные волосы и на дряблую кожу, довольствуюясь тарелкой жирного борща и возможностью изредка кончать в пересохшее отверстие в теле своей жены. И этого вполне достаточно… Кому нужна амбициозная красавица, которая постоянно требует внимания и денег, которую нужно ублажать, и не только в постели, и даже тогда, когда хочется спать или смотреть футбол. Мужики чувствуя это, обходят красавиц стороной, отворачиваются при встрече, отводят в сторону глаза, чтобы не дай тебе боже не влюбиться… И красавицы достаются другим, тем кто может купить их красоту или тем, кем эти красавицы сами восхищаются. Но миллионеры зачастую оказываются жирными ублюдками со смрадным запахом изо рта, для которых красота лишь оправа их богатства, а умники и актеришки либо генетические алкаши, либо импотенты. Вот так и мучаются одни с другими и называют это жизнью, плодят себе подобных, люто ненавидят друг друга, завидую чужой красоте и чужому счастью, не догадываясь, что настоящего счастья на самом деле нет ни у кого…

Запись №39

Когда после десяти лет съемки я посчитала, что уже достаточно опытна и могу давать советы, то накатала трактат страниц на двадцать с обоснованием того, как нужно снимать современное порно и положила его на стол своего шефа. Утром он меня вызвал, и если бы я была его наложницей, то он обязательно задрал бы мою юбку и выпорол прямо на своем видевшем виды кожаном диване. Выпорол бы в прямом смысле этого слова – плеткой или ремнем, чтобы жопа огнем горела; не лезь, дура, не в свое дело… Что же я такого предложила, что вызвало гнев ведущего специалиста в этом непростом деле? Вот скажите мне честно, что вы в первую очередь делаете, когда включаете порно фильм? Правильно… Перематываете нудное начало, где не умеющие играть «актеры» пытаются изображать из себя Мелов Гибсонов и Мишелей Пфайфер. Ходят туда сюда, произносят тупые диалоги и корчат рожи в потугах выдавить из себя хоть какую-то эмоцию. В среднем пятнадцать-двадцать минут экранного времени из полутора часов – это никому не нужные нелепые кривляния. Вот я и предложила – давайте попробуем взять быка за рога и начать сразу с того, ряди чего фильм покупался. Как в хорошей книге, от которой не можешь оторваться, когда уже с первой страницы на тебя обрушивается сюжетная линия и ее не нужно выискивать среди миллиона ненужных букв. И что же вы думали, оказалось нельзя такое делать. Нельзя нарушать законы жанра. Потому что кто-то когда-то придумал, что классический порно фильм должен обязательно состоять из пяти сюжетов по двадцать минут каждый, обязательно должна быть прелюдия с последующим раздеванием, смачный минет плавно перетекающий в куннилингус, потом смена пяти позиций, где приветствуются что-нибудь неординарное, типа стояние на одной ноге или в позе березки, сигналом к завершению должно стать анальное проникновение, при котором актриса обязана демонстрировать всеми частями тела нескрываемое удовольствие, и кульминация акта – обязательный выброс семени на лицо девушке, при этом не важно, нравится это ей или нет, она обязана испытывать от этого кайф. Приветствуется слизывание и глотание, если попытаешься незаметно выплюнуть – штраф, ведь второго дубля может и не случиться. Все зрители ждут всего этого, но оказалось, что нарушать законы нельзя, даже в таком, казалось бы, свободном жанре, как порно.

Запись №40

Каждую ночь мне снится секс. Мне, женщине, стоящей у пропасти с красивым названием Климакс и у которой реального секса с мужчиной не было уже больше 8 лет! Вот где психосоматика… И сны, сука, такие реальные, что иногда просыпаешься и хлопаешь руками по кровати в поисках мускулистого, да Господи, пусть даже толстого, костлявого, даже старого мужского тела, а его нет, только скомканное одеяло и подушка, зажатая между ног. Это и есть, видимо, моя Голгофа, наказание за то распутство, которое сопровождало меня по жизни. Сейчас я вспоминаю прошлое, пытаюсь подсчитывать, вытаскивать из памяти их имена, но это трудно, ведь многие были мимолетным увлечением, страстью и даже похотью. Помнят ли они меня? Для многих я была подарком судьбы, призом, добычей… Хочется верить, что помнят, и ложась в постель к своим обветшалым жонушкам, выключив предварительно свет и насмотревшись для уверенности жесткой порнухи, они вспоминают о тех золотых деньках, когда могли наслаждаться моим, тогда еще совершенным, телом, ласкать мою гладкую кожу, целовать мои припухшие губки и наслаждаться тем кайфом, который я им дарила, отдаваясь страстно, до последней капли вожделенного пота… Самое смешное, что никто из них за все это время мне ни разу так и не приснился, только какие-то абстрактные собирательные образы: глаза от Васи, руки от Пети, ноги от Сережи, член от Валерки… Вот поймала себя на мысли, что не приходили в мои сны жеребцы-профессионалы с которыми я долгое время работала. Работа она и есть работа. Как в анекдоте – лежу на пляже, а вокруг станки, станки, станки…

Запись №41

Вот я и вернулась… Жива, но не здорова. За этот месяц, проведённый в больничной палате, я очень сильно постарела и самое главное в корне пересмотрела отношение к себе и ко всему, что меня окружает. Смирившись с болезнью, я с большим трудом стараюсь смириться со свалившимся на меня убожеством… А знаете почему я тут, а не там? Нет, не потому что вовремя сдала анализы, испугалась результатов, и схватив все деньги, быстренько улетела на Землю обетованную, отдаваться в теплые руки иудейских эскулапов с хохляцкими корнями. Не потому что потратила там почти всё нажитое «непосильным трудом», ну если бы были какие-то проблемы, то никто и не спросил, а есть ли у тебя еще сбережения, собрали бы вещички и в чем есть, и как есть отправили бы в аэропорт, ведь там ты никто если кошелек пуст. Успела, денег хватило, пневмонию удалось задушить в зародыше, а это главное. Правда на руках и заднице нет живого места от капельниц и инъекций, а карточки, из-за отсутствия на них денег, теперь можно выбросить, но это фигня. Могло бы быть и так, что все эти мучения зря… Ну так почему же, нетерпеливо спросите вы? Что помогло, если не гений светил с небритыми лицами, не их иглы с пилюлями и не мои деньги? А я вам скажу… Любовь… Да, не поверите, но старая больная дура втюрилась…

Он валялся в соседней палате. Никто к нему не приходил, как и ко мне, кстати. Никто не передавал кулечки с апельсинами, никто не звонил и не писал трогательные СМС. Я подглядывала за ним из коридора сквозь стеклянную дверь. А он постоянно пялился в планшет, словно выискивая там всё то, чего ему так не хватало в обычной жизни… Как-то я не успела отвести взгляд… И мы смотрели друг на друга несколько минут, аж страшно стало… Не смейтесь, но его зовали Додик. Это ласково, а так он Давид, ну не тот, конечно, который победил Голиафа, но тоже ничего. И глаза у него такие грустные, карие и постоянно влажные от невысыхающих слез. Болезнь его сильно потрепала… Мы говорили с ним по ночам, тайком от персонала. Они ведь тоже люди и тоже хотят спать, а нам спать не хотелось. Мы часы считали… Может быть сестрички всё и видели, там ведь камеры на каждом сантиметре натыканы, но никто ни разу к нам в палату не зашел… А зря, потому что неделю назад разговоры закончились… И случилось то, о чем я даже боюсь говорить…

Запись №42

Я уже знала, что уезжаю и знала, что он остается. И он тоже знал. Но я не была уверена в неизбежности того, что должно было обязательно случиться этой ночью. По всем законам жанра, мы как две отрицательно зараженные частицы, должны были отталкиваться друг от друга, и не делиться ядом влюбленности, но все шло к тому, что физикой нужно было пренебречь. Были только две проблемы: я за последние восемь лет воздержания от мужчин почти забыла как правильно с ними спать, а он болен той же гадостью, что и я, но только в более запущенной форме и по этой причине его мужская сила иссякла, ну по крайней мере признаков жизни, когда мы целовались, не подавала. Я ничего не сказала Додику, а просто позвала к себе в палату сестру и попросила ее сделать на прощание одно доброе дело, положив незаметно ей в карманчик халатика 500 Евро. Вы думаете она отказалась? Нет. Кто же откажется от доброго дела… Вечером сестричка, как обычно, принесла Додику лекарства, разложенные в стаканчики и проследила, чтобы он выпил все пилюли.

– Почему сегодня четыре, а не две? – спросил он.

– Так надо, – ответила та, протягивая стаканчик с водой.

А он и не спорил, выпил и улегся на подушку, так ничего и не заподозрив. Я открыла дверь его палаты ровно через тридцать минут, села рядом и наклонившись, поцеловала его пересохшие губы, он страстно ответил, обнял меня и вдруг отпрянул…

– Что случилось? – спросила я.

А он замер и даже не моргает, боится шевельнуться… У него встал!… Шоу на мониторах в сестринской было, наверное, умопомрачительное, поскольку утром та самая сестра, уходя со смены, покрылась пунцовыми пятнами, встретившись со мной взглядом в коридоре. Я прикоснулась указательным пальцем к губам, она в ответ улыбнулась, прикрыв свой ротик вспотевшей ладошкой… Вот так 500 Евро и две таблетки Виагры делают с человеческими чувствами чудеса… Я понимала, что больше никогда не увижу несчастного Давида, но я была счастлива от того, что смогла сделать последние дни его жизни похожими на счастье…