Текст книги "Голяком по крапиве. 202 записи из дневника порочной твари"

Запись №43

Вот только сегодня ночью осознала весь трагизм прошедшего месяца. Не спалось, и вся подушка теперь мокрая… Жалко себя, но больше всего жалко Давида… Я поклялась ему и себе, что не буду звонить, чтобы не услышать в трубке вместо его голоса заунывные гудки… Я знала, что он умрет, а может быть уже умер… Можно ли считать меня тварью, которая бросила больного человека? Или я поступила правильно? А может быть не нужно было лезть к нему со своей любовью? А может быть ему не нужно было лезть под юбку пражской блядине, с которой он провел ночь своего совершеннолетия? Может быть не нужно было поддаваться всеобщему психозу молодняка и летать на выходные в Прагу, чтобы вдалеке от родителей безнаказанно побухать, покурить и потрахаться? Но он же это сделал… Хорошо что абсент был не паленый и трава настоящая, а то бы мог уже тогда вернуться в свою теплую Хайфу в цинковом ящике… Злая я все-таки… А может справедливая? Не знаю… Запуталась…

Запись №44

Как я могла забыть о поездках в пионерские лагеря. Сначала сильно не хотелось ехать туда, всё там было новое и непривычное, а потом не хотелось уезжать, расставаясь с теми, к кому так привыкла за эти три смены. Да, меня отправляли сразу на три смены. Представляете, какая свобода, нет не для меня, а для тех, кто остался дома. Мама свято верила, что отправляет меня на перековку, вырывая из привычной среды обитания, что я там наберусь не только здоровья, но и ума-разума. Как она ошибалась… Именно пионерские лагеря со своей бесшабашной вольницей превращали тепличных недорослей в настоящих оторв. И я не была исключением… Здесь невинные девочки быстро теряли свою невинность, ну хотя бы относительно, а мальчики приобретали первую мужественность в драках и непрекращающемся приставании к почувствовавшим вкус первой любви девчонкам. Ну а для нас вожделенной мечтой были не они, выпрыгивающие из своих коротких штанишек, а пышущие ненасытной страстью пионерважатые. Они казались тогда такими взрослыми, такими опытными и такими сексуальными в своих джинсах и белых рубашках с красными галстуками. Мы пожирали их своими взглядами, хихикали и делали всё возможное, чтобы остаться наедине с ними хоть на минутку. Мы тогда впервые пробовали подкрашивать глазки, неумело намазывали на пересохшие губы воняющую вазелином помаду и делали умопомрачительные, как нам казалось, прически… Но всё было зря. Вожатые редко обращали на нас внимание, сосредоточив всю свою мужскую силу на своих коллегах – восемнадцатилетних старухах из других отрядов. Это нас бесило и весь свой гнев мы вымещали на несчастных пацанах, доводя их до иступления своими коротенькими юбочками и выглядывающими из-под них белыми трусиками…

Запись №45

Он был лохмат и брутален. Вальяжно стоял пред трепещущим строем малолеток и перелистывал списки вновь прибывших. Кроссовки Adidas и джинсы Lee превращали его вообще в какого-то небожителя. Я думала, что упаду в обморок, когда услышала свою фамилию, слетевшую с его губ. Это означало, что я зачислена в отряд имени Олега Кошевого, в отряд, где вожатым был мой новый герой. Честно признаться, я сейчас даже не помню как его зовут, но образ сохранился в памяти на всю жизнь. Пусть даже это опровергало банальный тезис, что женщина любят не глазами, а ушами. Хотя какая я тогда была женщина, так микроскопическая пародия. Но несмотря ни на что я уже тогда жаждала любви. И меня не смущало, что от моего бога дурно пахло, и особенно когда он снимал свои сказочные кроссовки, я не обращала внимания на белые круги от высохшего пота на его рубашках, меня даже не раздражал запах изо рта, ведь его можно было унюхать только когда он был рядом, а это такое счастье, когда он был рядом, даже когда отвешивал подзатыльник за какое-нибудь правонарушение. Боже, а его немытые жирные волосы! Мне казалось это таким хиповым… Он играл нам по ночам на гитаре всякие странные песни про какие-то острова и замки, про какие-то закрытые двери и не гаснущие на ветру свечи… А еще про алюминиевые огурцы на брезентовом поле… В конце второй смены я не выдержала, и прижав его к стене своими слегка проклюнувшимися сиськами, дрожащим голосом сообщила, что люблю его и готова сделать ради него всё что он захочет… Закрыла глаза и ждала… А он обхватил мой нос своими пахнущими табаком пальцами, крепко сжал и со всей силы повернул в сторону… Было очень больно и очень обидно… Кончик носа моментально распух и посинел… Жить больше не хотелось… Я тайком, из приемной старшего пионерважатого позвонила домой и попросила маму срочно забрать меня домой.

Запись №46

Прошел ровно год с того злополучного эпизода в пионерском лагере. Моя слива на носу за пару недель рассосалась, но обида на лохматого хиппи, сделавшего ее, осталась. За это время я сильно изменилась: подросла, похорошела, еще больше округлившись в некоторых интересных местах, обзавелась кудрявым треугольничком внизу живота и стала чуть-чуть умнее, поскольку прочла «Анжелику», кое что из Мопассана и весь раздел большой медицинской энциклопедии, где рассказывалось о строении человека и его способности к деторождению. Я даже уже умела целоваться… Ну так, не умела, а скорее просто целовалась пару раз. И даже была удостоена чести быть облапанной группой препубертирующих одноклассников. В общем всё шло в правильном, как мне казалось, направлении. Приближалось лето, и мама, не изменяя себе, принесла с работы путевку в пионерский лагерь сразу на три смены. Умоляюще посмотрела на меня, опасаясь получить отказ, но я не стала брыкаться и с радостью приняла подарок, ведь у меня уже созрел план, как провести это лето… Моему счастью не было предела, когда я в ряду вожатых увидела моего прошлогоднего обидчика. Он, правда, немного изменился. Куда-то делись немытые патлы и заношенные джинсы. На нем были выглаженные светлые брючки, белая рубашечка с коротким рукавом и модные сандалии вместо кроссовок. И все это благолепие венчала очень симпатичная улыбающаяся мордашка с аккуратной прической. Когда же он произнес мою фамилию, я даже не удивилась. Он явно узнал меня и сделав паузу, сопроводил взглядом мой элегантный проход перед строем. Как он позже пожалеет об этом… Ну а пока меня интересовало лишь одно, что случилось с моим «принцем», почему он так кардинально изменился? Поспрашивала, поподслушивала, посплетничала и вот что оказалось: у идейного хиппи папа был большой шишкой районного масштаба и понимая, что ждет его сына в будущем, сделал ему вливание и промывание, кому надо подмазал, с кем надо поговорил и дитятю взяли да приняли кандидатом в члены КПСС, что гарантировало ему в дальнейшем выгодное распределение на теплое местечко, стремительный карьерный рост и полное житейское благоденствие. Сынуля взвесил все за и против, и взяв у папы сорок копеек, отправился в парикмахерскую… Мне от всего этого стало вдвойне противно, и начистив перышки, я принялась осуществлять свой план мести. Оказалось, что я была еще той Лолитой и мне не составило никакого труда сделать так, чтобы он не мог оторвать от меня глаз. На утренней гимнастике я всегда была рядом с ним или чуть впереди, на прогулке именно у меня внезапно случался солнечный удар и он нес меня на руках до самого медпункта, уткнувшись носом в расстегнутую на груди блузку, на речке я выныривала рядом с ним и как бы случайно с плеч слегка спадал купальник, вечером в кинотеатре я снова усаживалась впереди и дурманила его ароматом «Красной Москвы». Ровно через неделю, во время дежурства по корпусу, он остановил меня в коридоре, когда я задрав юбку мыла полы, и прошептал мне на ухо, что ждет меня сегодня после отбоя в дальней беседке… Знали бы вы, что такое «дальняя беседка» и сколько девчонок там лишилось девственности… Но это отдельная история… И я пришла. Он сидел на лавочке, жадно курил и каждую затяжку запивал вином, налитым в граненый стакан. Рядом стояла почти пуста бутылка Портвейна. Он вылил остаток во второй стакан и протянул мне. Я морщась выпила его, а он следил за каждым мои глотком, словно ожидая мгновенной реакции, как от цианистого калия. Ручонки потянулись к моей блузке и начали расстегивать пуговички.

– Нет, – говрю, – давай сначала ты разденься, я хочу посмотреть какой ты красивый, а потом я.

Он молниеносно разделся, не забыв при этом аккуратно сложить брюки и рубашку. Он был так возбужден… Я вообще-то тогда впервые увидела возбужденный мужской член, не так четко как хотелось бы, ведь из света была только полная луна, но всё же…

– Теперь ты, – сказал он, приближаясь.

– Отвернись, а то я стесняюсь…

И он, драк, отвернулся… А я тихонько сгребла в охапку его шмотки, и как драпанула по парку к своему корпусу… Он сначала орал мне в след, угрожал, матерился, потом умолял, клянчил, плакал…, а к утру затих. Больше я его в лагере не видела.

Запись №47

И все-таки свершилось! Я вместе со съемочной группой въехала в ночной Париж. Повсюду огни, миллион машин, голова крутится во все стороны и в ней звучит только один вопрос – а где же Эйфелева башня. Почему-то я решила, что самое главное – во чтобы это ни стало увидеть ее… А она так и не попалась на нашем пути. За мной тогда тайком от всех ухаживал наш оператор Тибор. Он заранее снял малюсенький номер в гостинице и мы, незаметно отделившись от нашей, пока еще праздно шатающейся группы, залегли там перед тем как отправиться на изучение достопримечательностей Парижа. Это была малюсенькую комнатка под самой крышей, где балки нависали прямо над кроватями.

– Просыпаться нужно осторожно, – заметил Тибор, – а то можно голову о балку разбить.

Когда утром зазвенел будильник, то вслед за ним я услышала глухой удар… Любимый проснулся не осторожно.

А пока до утра было еще далеко. Париж. Ночь. Как не пройтись. Мы вышли из отеля, запомнили его название «Apollo Opera», огляделись и решили пойти направо. Узенькая улочка с односторонним движением с обоих сторон была облеплена припаркованными машинами. Сделав несколько шагов я услышала восторженный вопль Тибора:

– Мать твою! Это же «Мулен Руж!

Действительно, впереди сверкали огнями знаменитые лопасти красной парижской мельницы – символа вседозволенности. Мы ускорились, и уже через минуту были на площади, которая несмотря на столь поздний час кишила людьми. Поддавшись общему психозу, мы почти два часа бродили среди разнообразных сексшопов, порновидеосалонов, пипшоу, эротических ночных клубов и… аптек… А дальше был эпизод у порно кинотеатра, именно тот, с которого начинается моя книга. Не буду его здесь пересказывать. Сами прочтете…

А уже перед самой гостиницей нас чуть было не затащили в какой-то бордель. Картинка, ну просто как в «Бриллиантовой руке». Мы даже кричали, отбиваясь от назойливой проститутки, что мы «руссо туристо и облико морале». Отбились. Завтра ведь рано вставать…

Утром, по дороге на съемки, мы рассказали нашему сопровождающему французу о ночной прогулке. Он посмотрел на нас, как на идиотов:

– Скажите спасибо, что живы остались. Деньги то хоть целы?

Удивили тогда его слова. Это же Париж – самый романтичный город на планете. Какие убийства? Какое воровство? Тем временем мы, проехав по Елисейским полям, обогнули Триумфальную арку и свернули на авеню Монтень, где расположены бутики всех самых известных модных брендов. Пока наш шеф беседовала с боссами студии у них в офисе о деталях предстоящей съемки, мы пили кофе за столиками уличного кафе и разглядывали окружающую нас публику. В основном это были длинноногие девушки с большими фотоальбомами в руках. Они поочередно заходили то в «Шанель», то в «Версаче», то в «Гучи», то в «Прадо». Одни через несколько минут выбегали в слезах, другие выходили с загадочной улыбкой, грациозно покачивая бедрами. Это были начинающие модельки, по большей мере наши. Девушки приехали в Париж показывать свои портфолио, в надежде получить приглашение на очередной показ, чтобы потом стать знаменитыми супермоделями и выйти замуж за миллионера. Знали бы они чем для большинства из них всё закончится…

Запись №48

Не поверю, что вы не думаете об этом. Обращение ВЫ относится и к дамам, и к их кавалерам. Всех манит это загадочное отверстие. Одни мечтают любой ценой туда попасть, а другие, не понимая своего счастья, делают все возможное, чтобы не допустить этого проникновения. А зря… Ведь хорошо подготовленные анальные ласки способны отправить вас на небеса (в хорошем понимании этого слова). Дамы, не говорите сразу нет, дайте своему любимому шанс. Мужики, не торопитесь казаться всемогущим героем, возьмите лучше на вооружение теорию мягкой силы, запаситесь терпением и хорошим ароматным маслом. День за днем… Миллиметр за миллиметром… Все глубже и глубже… И новые ощущения гарантированы… Знаю, что найдется специалисты, которые все опошлят, начнут говорить о микробах и бактериях, о разрывах и болях… Боюсь даже продолжать… Скажу вам одно – вы дурачки. Если вы все правильно подготовили и подготовились сами, то ничего, кроме заоблачного кайфа с вами не случиться.

Запись №49

Возбуждает ли вас эротическая литература? Не физиологически, а эмоционально. Когда не просто у тебя встаёт, а у нее мокреет, а когда что-то сжимается внизу живота, когда начинает колотиться сердце, когда ты хочешь оказаться на месте героев книги… или не хочешь. И что вообще можно назвать эротической литературой? «Декамерон» или писулька про то как «его нифритовый стержень вонзается в ее вожделенное лоно», Буковский с его бесстыдными откровениями или метания романтической дурочки по имени Лолита, а может быть Мопассан или все же современная классика пошлости в лице некой Э. Л. Джеймс? Меня трудно упрекнуть в незнании этой темы, ведь секс стал моей жизнью, он же эту жизнь возжелал у меня отобрать и я сделала попытку стать в ряд, из которого вы могли бы выбрать… Нет, скорее не в ряд, а в очередь.

Запись №50

Эйфория от поступления в университет переросла в непрерывающийся оргазм, когда в середине сентября нас усадили в автобусы и отправили в колхоз отбывать трудовую повинность. У студентов это раньше называлось «поехать на картошку». Нам не повезло и вместо картошки сорока тщедушным филфаковкам достались бескрайние поля зеленых помидоров. Ну суть не в том, что собирать, а в том, как проводить свободное от повинности время. Большинство из прыщавих отличниц с нашего потока понятия не имели как это делается. Словно понимая это, руководство вуза распорядилось, как им показалось, мудро и в соседний барак заселило целое стадо презревших юнцов с механико-математического факультета. Хотя даже с первого взгляда трудно было назвать взрывоопасной смесью толпу целочек-филологов и дрочеров-математиков. Но на их счастье в семье было не без уродов. И этими уродами были мы. Я уже рассказывало про Риту и Людку. Вот именно мы и стали для всех этих заучек с горящими взорами божествами, которым они в скором времени начали поклоняться. Наши бараки стояли далеко от села и представляли собой такой небольшой городок со своей кухней, маленьким клубом, баней и туалетом на двадцать посадочных месть с каждой стороны. Туалет – это отдельная история, о которой нельзя не рассказать. Уже к середине нашего прибывания в колхозе мы могли по звуку струи, доносившейся из отверстия, определять персону, которая справляет нужду.

– Серега, это ты? – хохоча спрашивали мы, прослушав мелодию тоненькой струйки.

– Я, – отвечал басом из-за фанерной перегородки Серега.

А когда мы по утрам толпой занимали все свободные дырки и начинали одновременную шумовую атаку, то с той стороны пацаны хором начинали орать песню «Журчать ручьи…». Кормили нас все это время исключительно бараниной. На завтрак яичница с бараниной, в обед суп с бараниной и макароны с бараниной, на ужин картошка с бараниной… Слава богу чай и компот были не из баранины, хотя стаканы уже на второй день так воняли бараниной, что впору было вешаться. До сих пор не люблю баранину. Каждый вечер к нам приезжали колхозники на тракторе. Полный прицеп возбужденных пьяненьких механизаторов, уверенных в своей неотразимости. Они собирались под лозунгом: поехали ебать городских шалав. Но в итоге никто из них ни одну так и не выедал. Всё закончилось тем, что парни героически спрыгнули с прицепа, окружили Ритку, как самую эффектную и самую сексуальную, и долго толклись вокруг нее, прислушиваясь, что она им говорит. Потом молча залезли в прицеп и растворились в ночи. Всё оставшееся время мы совершенствовали свою сексуальность с нашими мальчиками, превращая их в подобие мужчин, пусть с первым, но с самым важным признаком этого статуса. Девчонки подтягивались постепенно… С каким-то скрипом… Им все-таки хотелось большой и чистой любви, а не случайного соития в поле под луной. Признаться, три пары, которые сформировались тогда и прошли первые ходовые испытание под нашим присмотром, определились с дальнейшей судьбой и уже на втором курсе окольцевались. Как им живется сейчас, не знаю. Надеюсь, хорошо.

Запись №51

Занимательная математика. Моя активная половая жизнь продлилась ровно 20 лет от момента лишения девственности и до получения роковой справки, которая поставила крест на моей неконтролируемой похоти. В начале своего «творческого пути», находясь на стадии познания и совершенствования, я предавалась любовным утехам в среднем два раза в неделю. Следовательно, до перехода на профессиональные рельсы, я совокупилась приблизительно 386 раз. То есть из четырех лет моего сексуального взросления я трахалась непрерывно ровно год. И за все это время я ни разу не симулировала оргазм, да и появился он не сразу, а как-то неожиданно, и после его появления я уже старалась с ним не расставаться. Чутя позже, когда у меня уже была работа, на которой мне тоже нужно было трахаться, я научилась его симулировать. И сделала это приблизительно 184 раза. Было трудно, но получилось. В обычной жизни я продолжила поддерживать тот же ритм сексуальной активности, что и раньше – 2 раза в неделю, и не важно с кем и как, это в любом случае был полноценный секс. Вот тут то без оргазма я старалась себя не оставлять. Следовательно, за 15 лет я кончила приблизительно 1440 раз. Страшно представить – 4 года непрерывного оргазма!

Запись №52

На скольких я свадьбах побывала… Мы с незамужними подружками очень любили захаживать на эти смешные мероприятия. Смешные, потому что любая советская свадьбы была смешной по умолчанию. Невесты в нелепых шляпах и дурацких платьях, женихи в идиотских костюмах с чужого плеча. И у всех адские прически сдобренные вонючим лаком… А фотографирование в слащавых позах… А возложение цветов к памятнику Ленина… А катание обязательно на «Чайке», иначе не будет счастья и богатства в новой ячейке общества… Ну и, конечно же, застолье… На последние накопленные родителями деньги, в долг, через не хочу и через не могу. Главный аргумент – так надо, что бы было как у всех, что люди скажут если на столе не будет заливной осетрины и сборной солянки…, и водки, нужно много водки! Благодаря именной ей любая свадьба уже через полчаса превращалась в попойку с плясками, тостами, похищением невесты и обязательным мордобоем. Наконец, потрепанные, усталые, красные от жары и сальных намеков молодожены, под улюлюканье и скачки обезумевших от немереного количества алкоголя и еды гостей, удалялись, чтобы предаться сладострастным утехам первой брачной ночи…

Вот точно так женили мы нашего боевого друга Олежку, поверженного в неравном бою умной и хитрой Маринкой, которая после первого же траха, сообщила обалдевшему парнише, что у них скоро будет ребенок. Даже справку из больницы принесла, заверенную треугольной печатью местного терапевта. Их родители встретились и на общем собрании порешили – детям надо жениться, чтобы избежать позора. Любят не любят – никого не интересовало. И они обреченно пошли по всем кругам брачного ада: посетили ЗАГС, где дама с пышной прической прочла им лекцию о благах супружеской жизни и ответственности перед обществом, а потом, за пятьдесят рублей, которые ей незаметно подсунула мама новоиспечённой невесты, сделал всё так, чтобы не нужно было три месяца ждать своей очереди, после чего брачующиеся были одарены талонами на посещение специализированного магазина «Счастье». Кстати, многие из моих друзей по несколько раз подавали заявления, чтобы получить эти заветные талончики. Ведь в «Счастье» можно было купить многое из того, что в обычные магазины даже не поступало. Ну скажем, сапоги югославские, джинсы болгарские, босоножки чешские… ну и всякие приятные мелочи…

И вот свадьба загудела. Гости с осоловевшими взглядами, разбрызгивая из бокалов шампанское, поочередно подходили к жениху с невестой, и слюнявя им уши клялись, чуть что помочь и порешать любые проблемы… Олежка к моменту отправки на исполнение супружеского долга, так нажрался, что едва стоял на ногах. От горя, наверное. Смотрел на нас глазами побитого щенка и твердил, что никогда нас не забудет. А Маринка гордо расхаживала вокруг него с чувством выполненного долга и у нее был взгляд победительницы. Мы поставили перед собой задачу напоить и ее, с чем легко справились, поэтому в украшенное цветами такси, рыдающие родители запихивали два почти безжизненных тела. Мы, на правах друзей невесты и подружек жениха, поехали следом, мало ли что. Часам к терм Олежка проблевался, принял холодный душ и после этого пришел в себя… И что же он увидел после этого? А мы постарались, чтобы он это увидел. А он увидел, как его молодая жена, даже не сняв белое платье, аппетитно причмокивая, делала минет развалившемуся на их супружеском ложе «дружку жениха»…

Через две недели, когда у Маринки сошли синяки, они пошли в тот же ЗАГС подавать заявление о разводе…

История с Мариной и Олегом закончилась весьма неожиданно. Его забрали в армию. А она, проклятая родителями, словно сорвавшись с цепи, пошла по рукам, вернее сказать не совсем по рукам, а по хям. Её не трахал только ленивый импотент. Не нужно было даже задумываться мужикам, парням и мальчикам где и с кем провести часок-другой, конечно с Маринкой. Вы спросите, а как же беременность, а как же ребенок? Да не было никакой беременности. Надурила она Олежку. Хорошо, что у него были мы. Ждали его из армии, письма трогательные писали, обещали подыскать классную девчонку, когда он вернется. Дождались… А он, дурак, первым делом помчался к своей Мариночке. Сутки не вылазил от нее. Нам сказал, что мстил. Тоже мне, мститель неуловимый. Обидел он нас этим. И мы вычеркнули его из списка своих друзей и не дали телефончик классного венеролога, который мастерски лечил гонорею…