Текст книги "Дом у воды"

– Гаранин, ну где же ты! – взмолилась она. – Возвращайся уже!

Словно услышав ее молитвы, под оглушительный рев Ямахи во двор влетел Арсений. Разорванный ворот куртки и ссадина на щеке свидетельствовали о недавней драке.

Где и с кем?

Света не стала уточнять, а решительно шагнула к вездеходу.

– Едем в Курыгино, – прокричала она, деловито садясь сзади.

Гаранин бросил на нее удивленный взгляд и глухо поинтересовался:

– До завтра подождать никак нельзя?

Света мотнула головой.

– Понял, – хмыкнул Арсений и дал по газам.

Всю дорогу до соседней деревеньки она корила себя, что дала эмоциям удержать верх над собой, да еще и Джина в ночи заставила ехать в Курыгино.

«Ты же никогда чуйкой не славилась, – упрекнула она сама себя. – Тебе до маман далеко. Это только она у нас и к умным, и к красивым, и к ясновидящим. Одно слово, Золотая Королева», – хихикнула про себя Света, вспомнив странное детское прозвище, придуманное крестным.

«Может, повернуть назад? – осведомилась мысленно у матери. – Ничего страшного не произойдет, даже если попусту прокатитесь, – пробормотал внутренний голос с интонациями Лили Цагерт. – Наплетешь что-нибудь про романтическую прогулку. Да и крепче спать будете».

Света тяжело вздохнула, но отступать не пришлось, за поворотом показалось Курыгино. Темное и зловещее.

Глава 12

В Курыгино не горело ни одно окно. От кромешной тьмы Света поежилась и прижалась к Арсению.

– Что тебе в башку ударило? – беззлобно ругнулся Гаранин. – Люди уже спать легли, а тут мы приперлись.

– Наде привет из Зарецка передадим и сразу назад, – проворковала Света, все еще надеясь в душе, что сама напридумывала беду и тревогу. Нервы ни к черту!

Гаранин подъехал почти вплотную к тому участку изгороди, где вынимались прутья, пропуская гостей во двор, и сразу посветил фарами на входную дверь. Та оказалась незапертой.

– Надя, чтоб тебя… – выругался он и опрометью бросился в дом. Света едва поспевала за ним.

Честно говоря, Арсений и сам не знал, что обнаружит в пустой нетопленной избе. Но заслышав сзади шаги «жены», приосанился и сделал вид, что все в порядке вещей.

Он вошел в сени и крикнул зычно:

– Есть кто живой, товарищи тунеядцы?

Ответа не последовало. Но на его голос из кухни выскочил Жиробас и требовательно замяукал.

– Веди, – согласился Гаранин и в два шага оказался в большой темной горнице с остывшей русской печью.

«Если выдохнуть, то облачко пара обеспечено», – хмыкнул он про себя и попытался осмотреться в пустой хате.

Сзади «жена» нетерпеливо нажала на выключатель и, как только комната озарилась ярким желтоватым светом, бросилась прямиком к топчанчику, где еще накануне играла с Олеськой. Света присела рядом и принялась рыться в уложенных там горой тряпках.

– Что на тебя нашло? – присвистнул Арсений, она не ответила, а он, подойдя поближе, сразу все понял. С огненным румянцем, расползавшимся по детскому личику, в груде тряпья лежала Олеська. Одна! В нетопленной хате!

– А Надя где? – удрученно поинтересовалась Света, ощупывая лоб и шею ребенка. – Сколько она тут лежит одна?

– Надежда, видать, запила, – недобро хмыкнул Арсений. – Нужно затопить печку и глянуть, что есть из лекарств.

– Что тут может быть? – гневно сверкнула глазами Света. – Лучше подумай, как перевезти малышку к нам.

– Посадим между нами. Ты ее только крепко держи. Но лучше тогда отвезти в Крушинино. Там хоть фельдшер имеется.

– А у него под задницей аптечный склад? – топнула ногой Света, поднимаясь с топчана. – Там небось кроме зеленки и валидола ничего нет.

Гаранин спорить не стал, прекрасно понимая, что лялька права.

– У тебя антибиотики есть, сами уколем, – решила Света. – Тебе вон только Пряшниковы две упаковки анвилевских препаратов привезли.

– Все – то ты знаешь, – хмыкнул Джин, понимая, что другого выхода нет. – Но это инъекции для взрослых, для детей они опасны, – попытался вразумить он неученую девицу.

– Нужно позвонить, узнать, – поморщилась она. – В аннотации описаны случаи, когда можно колоть и детям.

– Ладно, – буркнул Гаранин. – Олеську тут оставлять все равно нельзя. Поехали к нам!

– Она без сознания и у нее жар, – пробормотала Света. – Нужно ее закутать хорошенько и привязать ко мне.

– Разумно, – кивнул Арсений и вышел в сарай в поисках веревки. Следом увязался Жиробас.

– А ты сам приходи, – пробурчал Гаранин. – Некуда тебя посадить.

Кот недовольно замурчал.

– Ладно, – согласился Арсений. – Возьму тебя за пазуху. Только, чур, когти не выпускать, иначе посреди дороги выкину, понял?

Жиробас глянул на него снисходительно и отправился во двор, прямо к вездеходу.

Дорогой Арсению пришлось туго. Он аккуратно объезжал все кочки и коряги, не желая раструсить что – то бормочущую под нос Олеську, да и Жиробас, пристроившись на боку, от страха вцепился в свитер.

«Главное, чтобы не подрал», – мысленно попросил кота Гаранин и попытался повернуть голову назад, глянуть, как там Света с Олеськой.

– У нас все нормально, – оповестила «жена».

Уже дома стало понятно, что дела плохи. Девочка металась в бреду и звала маму.

Света, уложив ребенка на кровать около печки, кинулась к Арсению.

– Делай что-нибудь!

– Сейчас, – кивнул Гаранин и скрылся за дверью. Она опять услышала, как взревел вездеход. А потом все смолкло.

Набравшись наглости, Света сама достала из шкафа плоскую коробку с лекарствами и отыскала препараты «Анвильформасьон», а потом позвонила Арману. По личному телефону, использовать который полагалось в непредвиденных ситуациях.

– Да, Лана, – тут же отозвался отчим, – что случилось?

И Света на миг представила его изумленное лицо. Наверное, гадает, куда блудной дочери семейства де Анвиль нужно подать машину или вертолет, или прислать подмогу.

– Мне нужна твоя консультация, – попросила она, хотя сама просьба больше походила на приказ.

– Сейчас, – пробормотал Арман, и Света услышала, как он перед кем – то извиняется.

– Говори, – велел он.

– Где ты сейчас?

– На приеме в Министерстве обороны, – нехотя сообщил де Анвиль.

– Хорошо, что не у президента, – фыркнула Света.

– Он тоже здесь, – холодно заметил Арман. – У меня мало времени, Лана.

– У меня тоже, – проворчала она и зачитала названия препаратов. – Что из этого списка можно уколоть ребенку?

– Любой, – проскрежетал Арман. – У нас очищенные от вредных примесей компоненты. Делай укол сразу в бедро, – добавил он. – Мысленно раздели на две половины и коли во внешнюю часть, поняла?

– Да, – подтвердила Света. – Дай бог тебе здоровья, Арман.

– Береги себя, – пробурчал отчим. Пошли гудки отбоя. Света внимательно оглядела ампулы, а потом остановила выбор на готовых инъекциях, упакованных прямо в шприцы с иголками.

– Рассусоливать нечего, – пробормотала Света и, перевернув ребенка на живот, сделала укол традиционным способом.

Олеська застонала от слабой боли, и тут же в дом ворвались сам Гаранин и незнакомый поджарый красавец.

– Это доктор, – кивнул в его сторону Арсений. – Ближе других нет.

Мужчина улыбнулся Свете и представился мимоходом:

– Сергей Середа!

– Сер – Сер, одним словом, – хмыкнул Гаранин.

Света бросила на него настороженный взгляд, а Сергей, не обращая внимания на выпад Арсения, сразу прошел к ребенку.

– Я ей только что уколола, – сообщила Света и показала пустой шприц с маркировкой.

– Ты что себе вообразила? – всплеснул руками Гаранин. – С ума сошла. Детям нельзя! Я читал!

– Я узнавала, что можно, – фыркнула Света. – А если жалко лекарство, так и скажи!

– С ума сошла? – взревел Гаранин. – При чем тут жалко? Главное, ребенку не навредить!

Он подскочил к ней и, облапив, нащупал в кармане сотовый. Достал и насуплено глянул в экран.

– Последний вызов – какой – то Армен, – протянул он. – Ты полагаешь, что он разбирается в фармакологии?

– Несомненно, – заявила разъяренная Света, вырвав свой мобильник из рук Гаранина. – Больше так не делай, – предупредила она, опасаясь, как бы придурковатый Джин не нажал на кнопку повторного вызова. Занимательный вышел бы разговор!

Арман по – русски, естественно, понимает. Крестный выучил его еще матерным ругательствам. Беседа получится интересная. Но лучше не надо!

Она перевела взгляд на доктора. Сергей держал пальцы на запястье малышки – мерил пульс и сосредоточенно следил за стрелкой часов, но сам старательно прятал веселую ухмылку. Видимо, перепалка Гаранина с «женой» не прошла незамеченной.

Из обычной заплечной сумки Сергей достал фонендоскоп и, грея, сжал в ладони. Потом склонился над Олеськой и принялся тщательно слушать. Гаранин собрался было что – то вставить, но Света одернула его, чуть слышно прошептав:

– Молчи!

– Похоже на воспаление легких, – вынес вердикт доктор.

– Может, в Зарецк отвезти? – всплеснул руками Гаранин.

– И здесь на ноги поставим, – отмахнулся Середа. – До Зарецка можешь не довезти. Слишком слаба. – Он повернулся к Арсению и Свете и требовательно поинтересовался: – Что все-таки случилось?

– Наверное, Надька запила, – стукнул кулаком о косяк Гаранин. – Вот и лежала девочка одна в пустой нетопленной хате.

– А ты как узнал? – изумился Сергей. – Позвонил кто?

– Света беду почуяла, – только и бросил Арсений.

Сергей встал и, подойдя к ней, поцеловал руку.

– Спасибо вам, Светлана, – проговорил он сипло. – Сегодня вы спасли жизнь маленькой Олеське.

– Я просто почувствовала, – пробормотала она, а Гаранин обнял ее и прижал к себе. Света всмотрелась в лица обоих мужчин. Слегка побитые и настороженные. Сергей разглядывал ее заинтересованно, а Джин смотрел собственнически.

«Моя…, – пронеслось у нее в голове, и тут же внутренний голос воспротивился: – Да куда там!»

Она перевела взгляд на лицо Сергея и тут же поняла, с кем сегодня дрался Гаранин. Но самое важное зачем?

Середа оставил лекарства и еще раз всмотрелся в этикетку анвилевского препарата.

– Никогда не слыхал о таком, – признался честно.

Света собралась что – то объяснить, как Гаранин пробурчал недовольно:

– Неуч!

– Куда ж мне до вас, Арсений Юрьевич, – с издевкой парировал Сергей и удалился, попрощавшись только со Светой.

– Гадкий у тебя язык, Джин, – заметила она и принялась стелить на диване. – Он обидится и больше не придет, – привела Света последний довод.

– Позвоню, прибежит как миленький, – хмыкнул Арсений, мстительно улыбаясь. – Куда денется!

– Нехорошо так относиться к людям, – пробормотала она. – Конечно, из милосердия он придет к больному ребенку, но тебя это не красит!

– Заканчивай нотации, сладенькая, – перебил ее нравоучения Джин и добавил негодуя: – Мне не нравится, как он смотрел на тебя.

– Так он же заднеприводной, – усмехнулась Света. – Или вранье?

– Я уж точно не проверял и тебе не советую, – рыкнул Гаранин и отправился спать в зимовку.

А Света, постелив себе на диване, улеглась рядом с Олеськой. Заснуть она так и не смогла, лишь проваливалась ненадолго в полудрему и вскакивала на каждый Олеськин стон.

Из широкого окна здания сталинской постройки в одну сторону открывалась панорама на Кремль, а в другую – на Патриарший мост и купола Храма Христа Спасителя. По Москве – реке плавали осколки льда, а вдалеке виднелись запорошенные инеем деревья.

– Вот интересно, – лениво осведомился человек, отвернувшись от окна. – В Питере люди по Неве в сильные морозы ходят беспрепятственно. А у нас вечно лед, как мусор, по реке болтается.

Двое мужчин за огромным столом переговоров равнодушно пожали плечами. Начальник кабинета – толстый одутловатый мужик – славился любовью к дорогим костюмам и гадким характером. И в собеседниках не нуждался. Он, перекрестившись на купола Храма, все – таки отошел от окна и уселся во главе стола.

– Давайте, что там у вас?

– Она сейчас на Мальдивах, опубликовала фотки в фейсбук, – радостно принялся докладывать один из подчиненных.

– Снимки захватили? – нетерпеливо осведомился начальник, погладив себя по лысине.

– Конечно, – закивали оба как болванчики и положили перед шефом фотографию.

– Это старье, – поморщился тот. – Вернее, половина старого снимка. На второй части запечатлен ее покойный мужик. Люсьен де Гральи. А он, зайчики мои, – в голосе шефа послышалась нескрываемая издевка, – погиб два года назад. Об этом все телеканалы мира вещали. А вы вместо того, чтобы работать, приносите мне откровенный порожняк! По Глебову что? – потребовал недовольно. Голос, тихий и дребезжащий, перешел в сиплый вскрик.

– Мы опросили всех пассажиров поезда Москва – Архангельск. Многие показали, что видели как самого Глебова, так и Светлану Цагерт вместе с группой Пряшникова. Эти вышли в Каргополе, а где сошел сам Глебов, неизвестно. Проверили поезд, которым туристы добирались обратно до Москвы. Пассажиры не опознали Цагерт, зато опознали группу.

– Значит, она с ними обратно не поехала. Хорошо.

– Почему хорошо? – заискивающе встрял один из подчиненных.

– Потому, Малыгин, – хмыкнул шеф. – В Зарецке ее легче найти. Если она еще там, конечно!

– Наверное, там, – пробормотал извиняясь тот, что помоложе. – Одна из проводниц девицу опознала. Говорит, вчера целовалась на перроне с мужиком, но никуда не поехала. Мы решили, что она ошибается.

– А кассы проверили, умники? В РЖД запрос сделали? Билет на ее имя выписывался? До какой станции? – засыпал вопросами начальник. – Идите работайте! Все за вас думать приходится! Если окажется, что она там, срочно езжайте! Дорог каждый день!

Когда за подчиненными закрылась дверь, Станислав Иванович Дунаев, откинувшись в кресле, закрыл глаза.

– Ничего, Олежек, ничего, – пробормотал он чуть слышно. – Будет и на нашей улице праздник. Вдове Цагерта я отомщу за тебя. Не переживай, брат! Покойся с миром. Такую многоходовочку придумал, ты бы оценил, мой дорогой.

Трель внутреннего телефона прервала традиционный разговор с братом.

– Да, – недовольно прикрикнул Станислав Иванович в трубку.

– Вам звонит Виктор Николаевич Пахомов, – предупредительно сообщила секретарша.

– Соедини, – рявкнул Дунаев и, услышав знакомый голос, проворковал – Да, Витенька! Ты в Москве, дорогой?

Глава 13

Виктор Николаевич Пахомов пребывал в бешенстве, а еще в замешательстве. Уже давно, очень давно он не ругался с Гертом. Взывал к его памяти, боготворил, но никогда не приходилось, витиевато и грязно кроя матом, склонять его самого, его жену и всех родственников.

«Твою через колено, Герт», – причитал Пахомов, выйдя из кабинета младшего Дунаева. По Патриаршему мосту он перешел через Москву-реку. Заглянул в Храм, построенный по образу и подобию Городского, что стоит в центре Базарной площади. Купил свечек побольше и потолще и понаставил всем святым и угодникам. Истово крестился и умолял. А выйдя на улицу и в который раз осенив себя знамением, снова принялся почем зря крыть Иштвана Цагерта и Лилю.

«Лилечка, твою мать! Какого… ты влезла в это опасное дело? Почему со мной не посоветовалась, дрянь ты эдакая? Кто просил тебя? Кто?!»

Пахомов прошелся по Гоголевскому бульвару и свернул на Арбат. И даже не заметил, что в Москве потеплело и иней на деревьях превратил город в зимнюю сказку. Виктор Николаевич не проявил интереса к чтецам и музыкантам на Арбате, не удостоил вниманием магазинчики, торгующие сувенирами и розовыми шапками-ушанками. Он прошел мимо бронзового Булата Шалвовича и оказался сначала в небольшом узком переулке, а потом и в маленьком дворике. Сколько раз он приезжал сюда уже после смерти Герта, сидел на скамейке, смотрел на окна квартиры и каждый раз божился и давал зуб, что сумел уберечь семью Иштвана. Всех спас и помог спрятаться. А получается, врал… сам того не ведая.

Пахомов привычно плюхнулся на знакомую лавку и снова воззрился на окна третьего этажа, будто за ними все еще жил своей жизнью Иштван Цагерт.

«Цой жив, – пробормотал Витька сквозь зубы. – Только это не здесь, а рядом в соседнем проулке стеночка. Сюда никто цветов не принесет и песню не затянет».

В кармане завибрировал сотовый.

– Ты где, Виктор Николаевич? – осведомился Гена Лурдин, первый зам и советник. – Я уже на Арбате.

– А я тут поблизости, – буркнул Пахомов. – Сейчас подойду.

Он еще раз печально глянул на знакомые окна, за которыми шла иная, не ведомая ему жизнь, и внезапно вспомнил, как Герт с новорожденным Мишкой на руках ходил из угла в угол, как пытался успокоить ребенка, пока Лиля наскоро мылась в душе.

– Знаешь, Вить, – поделился он тогда, хитро глянув на Пахома, – вот Светланку люблю, как свою собственную. Никогда даже в мыслях не держал, что она не родная. Сколько всего пережили, пока ее на ноги поставили. Ничего для нее не жалел и не пожалею. Сам знаешь. Но Мишутку просто обожаю. Он улыбается, у меня внутри все замирает от восторга. Кровь ли это родная дает о себе знать или то, что сын, но веришь, я за него убить могу. Просто понял это, когда Лилю из роддома забирал. На руки взял и пробило. Аж сердце остановилось.

Витька вспомнил, как ляпнул в ответ что-то типа «кровушка наша – не водица колодезная», и вот теперь, глядя на заснеженный двор, осознал с невыносимой горечью, что не только у Светы на лбу горит красная точка оптического прицела, но еще и Мишутка попал под раздачу Дунаева и, по всей видимости, тоже обречен. Только второй в очереди.

Пахомов резко поднялся и направился к выходу. Если бы сейчас кто-то бы попался под руку, он бы врезал. Просто так, чтобы слить эмоции: дикую ярость и полную беспомощность. Детям Герта грозила смерть, пусть легкая и неожиданная, но допустить этого Витька никак не мог. Но и остановить безумства Стаса Дунаева, с какой-то стати решившего мстить за брата, тоже не получалось.

«Эх, Лиля, что же ты натворила, Золотая королева ты наша! – в сердцах ухнул Пахомов. – Как же теперь из этой истории выпутаться и живым остаться?»

Перед глазами Виктора Николаевича вдруг предстало заплаканное лицо влюбленной в Мишку Таечки, первой и самой любимой дочки Пахомова. Нет, девчонок Хлои он тоже любил, но Тайка с тех самых пор, как его с новорожденной дочкой бросила Алисия, осталась самым главным человеком в жизни.

«Не боись, спиногрыз, – предупредил он мысленно любимое дитя. – Прорвемся! Про Свету ничего обещать не могу, а Мишеньку твоего отстою… или спрячу!»

Пахомов усмехнулся про себя, вспоминая нежности, какими его дочка и сын Герта обменивались в последнее время. Эти их взгляды, ухмылки и тайные зажимансы с поцелуями. Витя старательно делал вид, что не замечает влечения юных. Был бы кто другой, а не Мишка, прогнал бы дубиной от своей чудесной дочери! А тут сын Герта. Нет, нет, в воспаленном мозгу виделся малыш, общий внук.

«Каким же должен родиться такой ребенок, если унаследует мозги от нас с Гертом, Лилькину красоту и талант Алисии?»

Пахомов хмыкнул про себя и через силу улыбнулся. Хватит биться головой об стену, пора принимать меры!

Вместе с заждавшимся Геной Лурдиным Пахомов зашел в простую вареничную и, выбрав место подальше и поспокойней, плюхнулся на мягкий диван.

– Мне всегда казалось, – пробурчал он своему бессменному заму, – что из двух сестер Лиля умная, а Линка – балда.

– Зато обе красивые, – хохотнул Гена, вот уже почти четырнадцать лет женатый на Лине. Но увидев, что шеф шутить не настроен, сменил радость на озабоченность, что тут же отразилось на скуластом холеном лице. – Что-то произошло? – поинтересовался участливо. – И что могла учудить Золотая королева, если сидит безвылазно в своем Бордо?

Пахомов вздохнул тяжело, пристально глянул на Гену, от которого почти ничего не утаивал, ни в личном, ни в работе. Лурдин, хоть и закончил юрфак и всю жизнь трудился юристом, жил по понятиям. И в этом абсолютно точно совпадал с самим Пахомовым. Тем более сам Гена, вовремя смекнув, что к чему, женился на Лилькиной сестре Ангелине и из статуса наемного сотрудника автоматически перешел в члены семьи.

Но сейчас Виктор Николаевич Пахомов даже представить себе не мог, с чего начать беседу. И стоит ли ее вообще начинать.

– Сколько у нас времени до поезда? – нехотя поинтересовался Пахом и, услышав ответ, поморщился. – Хорошо, есть время…

Гена кивнул, но про себя отметил, что тема слишком щепетильная и обсуждать ее в общественном месте Виктор Николаевич не намерен. А может, еще размышляет, вводить своего юриста в курс дела или нет.

Лурдин предпочел все узнать сразу. Естественно, потом шеф расскажет. Но к тому времени много воды утечет, и принимать меры придется скоропалительно. Он посмотрел на одетую в школьную форму толстую официантку с густыми неаккуратными стрелками и про себя отметил, что школьницы нынче уже не те. И, дабы развеселить шефа, принялся рассказывать байку про «Райские» пельмени и другие пожелания Линкиной племянницы. Но Пахомов, прервав веселый лепет подчиненного грозным взглядом, глухо осведомился:

– Фляжка с собой?

Гена кивнул и, глянув опасливо на проходившую мимо «школьницу», украдкой разлил по белым кружкам янтарно-коричневую жидкость. Коньяк «Курвуазье», так любимый Пахомовым.

– Хороша курва, – пробурчал Пахом, по привычке называя благородный французский напиток польским ругательством.

– А в Париже вам не наливают, Виктор Николаевич, – осторожно хохотнул Лурдин.

– Там настоящий, – хмыкнул Пахом. – Он другой на вкус. А у нас родной, паленый…

– Да я вроде… – попытался оправдаться Гена, но шеф махнул рукой и бросил небрежно:

– У нас все из одной бочки льют, Гена!

Лурдин обратил внимание на промелькнувшую в воздухе тонкую, но крепкую ладонь шефа. Блеснули часы на запястье – подарок французской жены и перстень на безымянном пальце. Квадратный сапфир иссиня-черного цвета и небольшой бриллиантик, примостившийся в самом углу. Кольцо это, насколько знал Гена, принадлежало Иштвану Цагерту, покойному зятю номер один дорогой тещеньки. Сам перстенек не отличался ни дизайном, ни тонкостью работы, но жена по секрету сообщила, что Пахомов сам выпросил кольцо у Лили, и та после долгих раздумий согласилась. С тех пор, а это случилось без малого десять лет назад, шеф с этим кольцом не расставался. Считал оберегом и талисманом. Лурдин заметил потухший взгляд и осунувшиеся плечи, но навязываться с беседой не стал, а сосредоточенно принялся уминать вареники с картошкой, а потом и с вишней.

– Горазд ты жрать! – хмыкнул Пахомов, оплачивая счет. – Пройдемся по бульвару, а потом сразу на вокзал, – предложил он, выйдя на улицу.

– Хорошо, – согласился Лурдин. Своих дел у него в Москве не было, и по стародавней традиции Гена встречал шефа в Москве. На Арбате. Обедали где придется, обсуждали дела, а потом возвращались в родной город в вагоне СВ, где под стук колес и коньяк травили байки.

Никитский бульвар плавно перешел в Тверской, а тот в Цветной, Пахомов брел, понуро пиная начищенными туфлями замершие комки снега, и молчал. Гена, изнывая от любопытства, гадал про себя, что же стряслось. Но ответа так и не находил. Наконец на Страстном бульваре Виктор Николаевич устало бросил, смотря в сторону, словно и не желал знать реакцию собеседника:

– Дунаев догадался, кто деньги пожертвовал…

Лурдин выпучил глаза, не зная, что и сказать.

– Вот так поворот, – промямлил он. – Не иначе как Золотая королева?

– С Арманом на пару, – хмыкнул Витя. – Мудрецы, мать вашу!

– Как узнали? – настороженно поинтересовался Гена.

– Станислав Иванович после смерти Олега поклялся найти анонимного жертвователя, справедливо считая, – Пахомов принялся загибать пальцы. – Первое – что сам даритель денежки и попер, второе – этот человек или группа лиц виновна в смерти брата. Тогда по айпи удалось выяснить, что платеж сделали через банковскую систему Ватикана. Те годы золотыми были. Никто еще не боролся с терроризмом, не рассматривал под лупой каждую перечисленную копейку, да и в самом Ватикане находилась крупнейшая оффшорная зона. И тут уж много ума не надо. Оставалось лишь следить за всеми причастными, кто из них вхож в святая святых.

– И кто же? – не понял Гена.

– Арман наш, блин горелый! Орел комнатный!

– А как это стало известно Дунаеву? У него свои люди в окружении де Анвиля? В жизни не поверю…

– И не верь! – замахал руками Витька. – Станислав Иванович подписался на всю макулатуру, что выпускает Святой Престол, плюс подкупил кое-кого в канцелярии и недавно получил журнальчик, а там статья с разворотом, фотографии красочные. Наш Армен, чтоб ему сдохнуть, и папа Римский, и ему того же. И старый хрыч вручает нашему красавцу какой-то орден или медаль. Вот и все! Конечно, когда Арман вершил свои благородные дела, то не думал, что все вскроется через десяток лет. А оно вишь как вышло!

– И что хочет Дунаев? – напрягся Гена. – Деньги вернуть?

– Деньги само собой, – зло рыкнул Пахом. – С процентами и моральной компенсацией. Ну и отомстить за брата.

– Кому? Арману?

– Карману! – передразнил Витька. – Лиле! Арман действовал по ее указанию, а она распорядилась чужими бабками.

– Ну пусть попробует до нее дотянуться, – хмыкнул Лурдин, рассеянно глядя на снующие вдоль бульвара машины.

– А он и не собирается ее доставать, – отрезал Пахомов. – Лучший способ отомстить матери – ликвидировать ее детей. Света уже заказана, Мишку пока никто не трогает, но и он под прицелом. И я не знаю, что предпринять. Что думаешь, советник?

– Ну, во-первых, – перевел дух Гена, – фактическое действие заменено логическим. Арман в день перечисления благотворительного взноса находился дома, в Бордо; во-вторых, у Лили никто не нашел сведений о счете. Мы же вместе искали. В-третьих, Папа Римский сменился за это время…

– Ну да, – кивнул Виктор Николаевич, – только это никому не интересно. Думаешь, я не привел все эти аргументы? И Арман из дому ни в тот день, ни позже никуда не уезжал. Так сиднем около Лилечки просидел.

– Так, может, не они? – с надеждой поинтересовался Гена, поплотнее кутаясь в кашемировое пальто. – Слышь, Николаич, не май месяц, поедем, а? Что-то примерз я… Как подумаю, что еще на Север тащиться, хоть плачь.

– С этого места поподробней, – душевно попросил Пахомов. – Ты знаешь, где наша красотуля прячется?

– Лина знает. И Бессараб, – пробурчал Лурдин, ошарашенно глянув на шефа, повернувшего в сторону метро.

Когда поезд мягко тронулся с Казанского вокзала, Гена Лурдин, споро разложив на столике закуску, достал маленькие хрустальные рюмочки и бутылку «Хаски».

– Я одного не пойму, Виктор Николевич, – проговорил он задумчиво.

Пахомов оглядел «поляну» и, подумав, что жизнь, кажется, налаживается, покосился в сторону зама.

– Что именно? – пробурчал он, открывая бутылку.

– Почему тогда нашего Митяя грохнули, если прилетело от Дунаева?

– Ты думаешь, есть еще кто-то? – напрягся Пахомов.

– Не знаю, – пожал плечами Лурдин, – но сдается, к красотуле придется мне ехать. Может, она что-то видела, когда из аэропорта выходила? Ее-то никто не опрашивал!

– Поезжай, – лениво согласился Пахомов, – жаль, с тобой нельзя. Когда самолет?

– Завтра поздно вечером лечу обратно в Москву, оттуда в Архангельск, а потом на поезде до Зарецка.

– Не-а, – задумчиво пробубнил Пахом. – Напиши Лине, пусть билеты сдает.

– Так потеряем, – вскинулся Лурдин и удивленно глянул на шефа.

– Кто-то теряет, а кто-то находит, – усмехнулся Виктор Николаевич и добавил серьезно – Я возмещу, Гена.

– Но зачем? – удивился тот. – Самолетом быстрее, хоть и с пересадками.

– Затем, мой юный друг, – хмыкнул Пахом, криво усмехаясь. – Затем, что отвезешь ей пекаря.

– А разрешение?

– Утром запросим копию у Армена Кармановича, – просипел Виктор. – Светка стрелять умеет. Ее Люська учил. Они с ним даже участвовали в охоте на лис. Ездили в Англию к какому-то лорду. – Он потер лоб и, будто ни к кому не обращаясь, заметил печально: – Эх, вот жили как люди. Свадьбы, дни рождения и крестины. А теперь опять начинается… Новая серия блокбастера «Беги, Лола, беги».

– А какая свадьба была, Николаич, – задумчиво отметил Гена. – Светка как с картинки и жених – мировая знаменитость. До сих пор перед глазами стоит. Шикарное торжество получилось.

– Она мне все нервы вымотала, – пожаловался Пахомов, – не Арману, а мне. – И промяукал, передразнивая крестницу: – Крестн-ы-ый, я не знаю… Люсьен меня не люби-и-ит!

– Зато когда вы ее в церкви по проходу вели, у Армена Кармановича челюсть свело от недовольства.

– Так Света меня выбрала. Я ей не чужой, вон с детства о ней пекусь. И сейчас думаю, как вырвать ее из лап бесноватого Дунаева.

– А давайте на него Армена Кармановича натравим?

– Вот это мысль, Гена! – хлопнул в ладоши Пахомов и даже по столу стукнул от радости. – С матерью и сестрой повидаюсь и рвану обратно. Нужно подключить Интерпол. Наверняка у Стаса грешков немерено.

– А мы со своей стороны капнуть можем?

– Ни в коем случае, – нахмурился Пахомов. – Это для де Анвиля Стасик мелкая сошка, а для нас с тобой – уважаемый человек! – заметил Витька, пародируя товарища Саахова из «Кавказкой пленницы». Вышло до того похоже, что Гена расхохотался. Пахомов печально глянул на собеседника и, почесав затылок, бросил ухмыляясь:

– Вот всем хороша Хлошечка, отличная жена! Только наших шуток не понимает. Я ей уже все комедии Гайдая показал и «Место встречи», бесполезно.

– Не понравилось? – осторожно осведомился Гена.

– В том-то и дело, что понравилось! Но Шурика Хлоя сравнила с Чарли Чаплином, а когда смотрела «Место встречи», всплакнула.

– Почему?

– Как, бедные, вы так жили! А я ловлю кайф от антуража той эпохи и никак ей объяснить не могу, почему этот детектив считается культовым.

Виктор Николаевич вгляделся в темное окно, за которым мелькали фонари, и пробормотал чуть слышно:

– Кабы у нас снова свой многосерийный детектив не начался. Первой серии по гроб жизни хватило!