Текст книги "Британия. Mind the Gap, или Как стать своим"

Погода

Огромное влияние на британский характер оказала погода. «Что с ней не так?» – спросите вы. Многое. Если в России зима длиной в полгода провоцирует людей на некую угрюмость, обреченность и несколько депрессивную жалость к себе, то в Британии погода развивает раздражительность и нервную чуткость. Объясняется все, понятное дело, географическим местоположением острова: ветер дунет то с одной стороны, то с другой. Потому и погода за каких-нибудь пару часов может поменяться раз десять.

Вот представьте себе: выходите вы из дома в чудесный день в прекрасном расположении духа – травка зеленеет, солнышко блестит, птички поют. Отправляетесь в красивейший местный парк, берете себе пива и садитесь за столик на веранде. И тут – трах-бах! – налетает ледяной порыв ветра, срывает вашу шляпу и солнечные очки к чертовой матери, а внезапный ливень разбавляет пивко свежей дождевой водой. Вы укрываетесь в баре, обсыхаете у камина – тут опять выходит солнце. Вы радостно ползете на веранду. Но счастье длится недолго – каких-то десять минут. А потом – на тебе! – снова дождь. И так несколько раз в день, 365 дней в году. Бесит? Еще как. «Слушайте, надоело. Вы уже или туда – или сюда» – так и хочется сказать кому-нибудь наверху.

Потому-то запасливые люди, выходя из дома рано утром, всегда захватят с собой темные очки и зонт: почем знать, чем дело обернется в течение дня. Но все равно ситуацию это не спасает. Возможно, именно поэтому британцы (особенно британки) так чутки ко всяким внешним раздражителям. «Скажи, тебя не волнуют эти утренние хлопки дверью? – осторожно спрашивает меня соседка Сюзи. (Британцы, как уже отмечалось, жалуются только в крайнем случае и не заходят к соседям по всяким пустякам. Так что она наверняка пришла ко мне лишь через полгода после того, как дверь начала сводить ее с ума.) – Кто-то уходит на работу очень рано, и я просыпаюсь от этого “бум-бум”. Тебя не беспокоит?»

«Нет, Сюзи, – говорю я. – Я, Сюзи, родилась и выросла на пересечении двух проспектов столицы России. Меня уже давно ничего не беспокоит. У меня нервы как стальные канаты. У нас в метро и на улицах такие децибелы, что глухие слышат. Я, Сюзи, когда просыпаюсь от этих хлопков дверью, то подхожу к окну, смотрю на розы в нашем саду, слушаю тишину и чуть не плачу от счастья». И действительно: первые несколько лет в Британии меня ничего не беспокоило. Ну а потом… Потом погода взяла свое.

Еще погода оказывает страшное и разрушительное воздействие на британскую транспортную систему. Особенно тяжело приходится тем, кто живет и работает в столице, где без общественного транспорта никак. (Собственные машины в Лондоне у единиц, это просто не принято, да и дорого. К тому же иметь велосипед гораздо круче.) То overground (надземные поезда, связывающие разные части города) забарахлит, и вы минут на двадцать застрянете где-нибудь между вокзалом Виктория и станцией «Баттерси-парк». То метро зальет. (Кстати, его в Лондоне никто так не называет. У бриттов все свое, самобытное, так что правильное слово – underground, то есть подземка, или tube – труба. Живущие в Лондоне носители языка из США, Австралии или Канады над этими «англицизмами» страшно издеваются – мол, что, «в подземелье все уйдем или вылетим в трубу?».)

Когда метро заливает, все самые загруженные главные станции (которые, видимо, выкопали первыми, и поэтому они ближе к поверхности) обычно перестают работать. И народу приходится топать по лужам до какой-нибудь другой станции. К счастью, Лондон город небольшой и компактный (конечно, по сравнению с Москвой или каким-нибудь там Нью-Йорком). Так что нельзя сказать, что жителям островной столицы приходится как-то слишком тяжко, когда льют дожди. К тому же им обычно обеспечивается bus replacement service (заменяющий автобус).

Все самое ужасное начинается, когда (упаси Господи) выпадает снег. Несмотря на то что это национальное бедствие происходит в последние годы в Великобритании с завидной регулярностью, бритты тайно надеются, что уж в следующую-то зиму катаклизмы не повторятся. Впрочем, надо отметить, после того как снег выпадал три года подряд, островитяне все-таки взялись за ум: по крайней мере в последнее время зимой из Хитроу хоть и с перебоями, но все-таки вылетают самолеты. А вот зима 2009 г. стала чуть ли не катастрофой. Один из крупнейших аэропортов мира был почти полностью дестабилизирован всего лишь из-за пяти миллиметров снега: оказалось, в Хитроу просто нет необходимого оборудования для его расчистки.

Зиму 2009 г. я не забуду никогда. Рано утром открыв шторы и увидев такой необычный для Британии красиво падающий снег, я, конечно, удивилась. Но не могла даже представить себе последствий. На улицах было пусто и тихо. А вот в подземке творилось какое-то светопреставление. Оказалось, часть линий к этому времени уже не работала, поэтому люди прорывались на работу как могли. Автобусы тоже ходили с перебоями. У закрытых станций подземки собирались толпы растерянных людей, одетых явно не по погоде. Они группировались и в складчину брали такси. Некоторые ехали по снегу на велосипедах, в пиджаках или пальто, с кейсами наперевес.

В нашем офисном здании тоже было как-то слишком тихо для этого часа. Я явно была одной из немногих счастливчиков, благополучно добравшихся до работы. За соседним столом стучал по клавишам мой коллега – болгарин. «Что за бред, – возмущался он. – Эти жалкие несколько миллиметров снега почти разрушили город». У меня трезвонил мобильный. «Викки, не ходи на работу, это может быть небезопасно: на улице снег» – это был мой супервайзер. «Слушай, вообще-то, я уже на работе», – говорю я удивленно. «А, ну хорошо. Тогда уходи с нее как можно быстрее. Меня сегодня не будет. Ты это… осторожнее там с этим снегом».

К этому времени, судя по интерактивному сайту, на котором в режиме онлайн обновляется информация о состоянии транспортной системы Лондона, половина линий метро уже полностью отключилась. И я поняла, что означало «небезопасно» в устах моего супервайзера. Это когда домой уже не добраться. Ведь британская подземка – она самая первая в мире. Поэтому британцы, за древностью лет, прощают своему метро все – ненадежность, дорогую стоимость проезда, черт знает как ходящие поезда, плохую вентиляцию. И еще лондонское метро, вероятно, самое неглубокое. Так что залить его дождем, засыпать снегом или еще как-либо иначе вывести из строя – просто раз плюнуть.

«Немедленно уходи с работы, пойдем играть в снежки!» – мне уже звонили друзья, вполне серьезные, казалось бы, люди. На белоснежных улицах и в парках царила атмосфера праздника. Скучные офисные работники с радостными и просветленными лицами, оставив душные помещения, вышли в парки лепить снеговиков. Удивленные собаки трогали снег лапами и принюхивались. Снег! Снег! Он был повсюду. И все это казалось уже не национальным бедствием, а праздником. Под вечер снег растаял, метро заработало, и все вошло в привычную колею. Мирный распорядок следующего дня нарушали лишь звонки из Москвы от друзей и родственников с криками: «Что там у тебя случилось? У нас по телевизору говорят, что вас там завалило снегом и Великобритания во власти стихии».

Гражданская позиция

Большинство жителей острова охотно жертвуют на благотворительность, причем в основном на нужды не собственного государства, а развивающихся стран, животных и растений. На что только не идут британские фунты… Малярийные сетки для африканских детей, поставка воды жителям пустынь, удобрения для баобабов, ткацкие станки для индийских матерей-одиночек – это отнюдь не полный список. Благотворительные организации бомбардируют почтовые ящики бриттов с просьбами (или, лучше сказать, почти требованиями) помочь бедному брошенному котенку Фрэнки (его фото будет на брошюре), усыновить дерево в лесах Амазонии (дерево будет писать вам письма) или сделать еще что-нибудь хорошее.

Каждый бритт живет в атмосфере постоянного «дай», раздающегося со всех сторон. А благотворительных организаций в стране бесчисленное количество, равно как и поддерживающих их людей. Помню, как-то раз знакомые пригласили меня на чаепитие с печеньем. В результате вечеринка оказалась благотворительным мероприятием по сбору средств, и каждый присутствующий был обязан выложить восемь фунтов. Делать было нечего: пришлось платить (не уходить же). К счастью, печенья можно было есть сколько влезет. Выпив чайку, я наконец решила узнать, на какие такие благородные цели я только что сдала свои честно заработанные фунты. Оказалось, мои знакомые поддерживают роды в воде и женщин, принявших это непростое решение. (Увы, для меня это было уж слишком продвинуто. Будучи человеком из развивающейся во всех отношениях страны, я всегда считала, что роды в воде, воздухе или еще как-нибудь – личное дело каждого. Ан нет, есть благотворительные организации, поддерживающие это великое начинание.)

На каждом оживленном переулке любого более-менее крупного британского города обязательно стоит человек в форме с ведерком и колотушкой. Сегодня он собирает деньги на помощь жертвам наводнения в Пакистане, завтра – для пострадавших от взрыва атомной станции в Японии. Вне зависимости от причины, он будет страстно и активно призывать прохожих раскошелиться – «ведь всего пара фунтов могут спасти чью-то жизнь».

Есть еще один, гораздо более навязчивый и опасный вид собирателей денег на благотворительность, чем «колотушники». Это представители так называемого face to face fundraising («персонального фандрайзинга»). Хотя чаще бритты зовут этих весьма обаятельных людей «чаггерами», или благотворителями-грабителями. Термин chugger появился от слияния двух слов – charity (благотворительность) и mugger (грабитель). Лучшего названия и не придумаешь.

Представьте себе: идете вы по улице в ваш законный выходной день после приятного и продуктивного шопинга, возвращаетесь в свой уютный домик с садиком. Или, скажем, предвкушаете сытный ужин с бокалом вина в местном ливанском ресторанчике на углу. Ну, или другое какое развлечение. И тут из-за угла к вам подходит приятный такой парень. «Привет, – говорит, – как дела?» (Вообще в Британии считается нормальным разговаривать с людьми в транспорте и на улицах, это ни к чему не обязывает. В общем и целом все стараются быть nice друг с другом.) Вы ему: «Да вроде неплохо». Он вам: «Откуда идешь? С шопинга? И как – удачный был шопинг?» Вы ему в ответ: «Да, спасибо, все чудесно».

И тут-то этот красавец делает ход конем. Хочешь, говорит, чтобы мир был во всем мире? Или чтобы дети в Африке не голодали? Победить рак, СПИД, алкоголизм и наркоманию, поддержать малолетних матерей, брошенных детей или собак? Спасти морских котиков, снежных барсов, крокодилов, черепах Сейшельских островов, вымирающих тушканов и выхухолей? Закрыть ядерные станции, а вместо них развивать альтернативные источники энергии? Для этого тебе нужно всего лишь установить direct debit (автоматическая функция перевода средств) на своем банковском счете в размере десяти фунтов ежемесячно.

Говорят, идея таких «персональных фандрайзеров» пришла в голову сотрудникам Гринпис в 1995 г. в Австрии. Но прижилась и развилась в такой активной форме почему-то именно в Великобритании. Наверное, потому, что бритты слишком «социально ответственны» и близко к сердцу принимают судьбы морских котиков и африканских детей. А может, они просто не могут дать отпор навязчивым и гиперактивным «грабителям-благотворителям».

Сами фандрайзеры слово «чаггер» не очень жалуют, так как, по их мнению, оно предполагает, что деньги у человека забирают насильственным способом. А ведь невозможно заставить человека прочитать, заполнить и подписать длиннющую благотворительную форму, указав номер своего счета и детали банковской карточки. Да, может, люди испытывают давление, соглашаются чаггеры. Не зря же они проходят специальные тренинги, которые помогают им мастерски вести диалог с потенциальными жертвами (то есть, простите, жертвователями). Впрочем, обычно чаггеры довольно вежливы и приятны в общении. Большинство из них вступили в ряды благотворительных организаций, чтобы «сделать этот мир более приятным местом для жизни», и искренне хотят помочь нуждающимся.

Настоящий британский уличный фандрайзер должен не только в совершенстве владеть навыками общения, но и любить человечество. Иначе как можно разговаривать с таким количеством людей (многие из которых тебе совсем не рады) каждый день? Нередко их деятельность регулируется специальными правилами и нормами тех благотворительных организаций, на которые они работают: например, если чаггер остановил кого-нибудь, то может следовать за ним только следующие три шага. То есть, в отличие от настоящих грабителей, бегать по темной улице за своим «жертвователями» фандрайзер не будет. Но это в идеале.

Время от времени чаггер может уколоть вас, как тайным оружием, болезненным и острым чувством вины. «Неужели тебе все равно, что дети в Африке умирают от голода?» – кинет он тебе вслед. И ты почувствуешь себя тем, кто ты есть на самом деле, если не даешь денег на благотворительность, – эгоистичным подонком. Тогда, мучась чувством вины и тайно ненавидя всех чаггеров, ты нет-нет, да и кинешь хотя бы пару фунтов в ведро «колотушнику». В конце концов, если где-то кто-то стучит благотворительной колотушкой, то он стучит и по тебе.

Британцы отзывчивы. Конечно, они не бросятся вам на помощь сломя голову, не отдадут последнее, не позволят сесть на голову и свесить ножки. К тому же, если требуемая вам помощь не первой необходимости и будет им накладна, серьезно ущемит личные интересы или повлияет на рабочий график, вряд ли вы ее получите. «Сам погибай, а товарища выручай» не про британцев, исповедующих теорию разумного эгоизма. К тому же эту самую помощь они вам не будут навязывать так по-хамски беспардонно, как это порой делается у нас. (Действительно, может, вы просто так прилегли на пол – отдохнуть и заняться гимнастикой, а не бьетесь в эпилептических конвульсиях.)

Но если вы намекнете или явно всем видом продемонстрируете, что помощь вам крайне необходима, без всяких сомнений, вы ее получите. Никто не пройдет мимо лежащего на асфальте человека, падающую в обморок женщину подхватит лес рук, и, если вам негде жить, вы всегда сможете остановиться у своих британских друзей. (На пару недель, пока им не надоест. Конечно, они об этом прямо не скажут, но вы сразу почувствуете.) Зато потом, когда у вас будет все хорошо, британцы от чистого сердца порадуются вашему успеху, похлопают по спине и угостят вас выпивкой.

Общество, где каждый получает необходимую ему поддержку, было, пожалуй, одной из главных целей и достижений лейбористов. Даже после кризиса, прихода консерваторов и всех проведенных ими cuts в Британии осталось немало чудесных, порой несколько бесполезных, но совершенно очаровательных в своем наивном желании помочь ближнему организаций. К примеру, в лондонском районе Тутинг, где мне посчастливилось прожить почти два года, работало замечательное благотворительное общество под названием то ли «Соседский дозор», то ли «Безопасный дом». Целью его была психологическая помощь ограбленным людям. Как-то раз мне пришлось воспользоваться его услугами.

В Великобритании стать жертвой домушника – раз плюнуть. Ни решеток на окнах, ни стальных дверей, ни прочих конструкций, знакомых любому россиянину. Двери викторианских домов зачастую можно открыть одним пинком. Ленивые и нелюбопытные британские грабители так часто и делают, причем средь бела дня. (Действительно, зачем нужны изыски с отмычками, слежка за домом и бессонные ночи, когда все так просто?) Неудивительно, что большинство британцев (особенно в Лондоне) живут в постоянном страхе грабежа. Но на сигнализацию между тем тратятся редко. Вот дверь в мой дом, к примеру, открыли просто пластиковой карточкой. Милейшие британские полицейские лишь развели руками и дали мне телефон «Соседского дозора». На зов примчался добродушный и веселый джентльмен преклонного возраста.

Тем, кого когда-нибудь грабили в собственном доме, известно чувство уязвимости, страха и беспокойства после «осквернения» любимого жилища. В такие моменты очень хочется, чтобы о тебе кто-нибудь позаботился и сказал, что теперь все будет непременно хорошо. Собственно, именно это и делал «Соседский дозор». Добродушный джентльмен простучал стены, проверил двери, окна, электрические приборы, выход на крышу, поскреб ковер и подробно рассказал о пожарной безопасности. (Кстати, вы знали, что свечи нельзя тушить, просто дунув на них? По мнению британских пожарных, огонь может полететь в лицо, и таким образом вы воспламенитесь.)

Напоследок, собирая инструменты, джентльмен поинтересовался, откуда я родом.

– Из России, – ответила я.

– О, как интересно, первый раз встречаю кого-то из России! В основном я знаком только с русскими шпионами, да и то по телевизору, – восхитился он, видимо, мысленно сравнивая меня с Анной Чапман.

– Неужели? Может быть, я тоже шпионка? А вы тут мне помогаете, – пококетничала я.

– Все о’кей. Мы делаем это и для шпионов. Но только если они живут в нашем районе, – ответил джентльмен.

Матери-одиночки

Один из показателей, по которым Британия лидирует в Европе, – это число девочек, рожающих в подростковом возрасте. Количество детей, произведенных на свет тинейджерами, в стране в два раза выше, чем в Германии, в три раза – чем во Франции, и в шесть раз – чем в Нидерландах. По официальной статистике, только за последние восемь лет около 15 британских девочек забеременели в возрасте десяти лет, а около сорока – когда им было всего одиннадцать. Только за 2007 г. количество девушек, «залетевших» в возрасте до 18 лет, в стране достигло почти 43 000. Около 50 % сделали аборт, остальные благополучно стали молодыми мамами.

По данным ONS (Офис по Национальной статистике), в кризисный 2008 г. количество беременностей пошло на спад, сократившись на 3,9 % по сравнению с предыдущим годом. Таким образом, из тысячи девушек 15–17 лет в Англии более сорока успевают испытать на себе все радости предродового токсикоза до 18 лет. Надо отметить, количество забеременевших юных британок в стране оставалось более-менее стабильным начиная с 2001 г. А в 2007 г. незначительно повысилось. Причем все это несмотря на огромные затраты правительства на просветительскую работу среди молодежи. Только в 2009 г. на программу по сокращению количества подростковых беременностей было выделено 20,5 млн фунтов. Всего с 1999-го по 2008 г. правительство потратило на эти цели около 260 млн фунтов. В 1999 г. лейбористы обещали сделать все, чтобы сократить количество беременных девочек-подростков на 50 % к 2010 г. Однако желанная цель так и не была достигнута.

Все чаще в последние годы в стране стали рожать и незамужние дамы половозрелого возраста. Статистика ONS показывает еще одну любопытную тенденцию: количество беременностей вне брака достигло в 2008 г. 57 %. Впрочем, надо отметить, происходит это вовсе не от безграмотности британок в вопросах предохранения и безопасного секса. Просто многие «островитяне» предпочитают гражданские браки. Жить таким образом пара может лет пять, а то и десять. Нередко официальная церемония со свадьбой и прочими приятными мелочами происходит, когда общие дети уже подросли, окончили школу и покинули родительский дом. Романтично…

На протяжении многих лет британцы объясняли высокие показатели подростковых беременностей «издержками» свободного демократического и толерантного общества, а также слишком активной эксплуатацией темы секса в массовой культуре. Действительно, подрастающие британки довольно хорошо знают про «это». В школах активно ведется секс-образование (да, оно так и называется – sex education). Однако оно сводится в основном к информированию о безопасном сексе, но не пропаганде полового воздержания. Противозачаточные таблетки (причем совершенно бесплатно) может получить в аптеке женская особь любого возраста, если у нее есть рецепт от врача. Тот легко даст такой рецепт и обсудит с подростком подходящие методы контрацепции. А милая улыбающаяся медсестра тоже совершенно бесплатно подарит бесплатную упаковку с красочными презервативами. «Ведь забеременеть – это последнее, что ты хочешь, не так ли?» – ласково спросит она девочку.

Так почему же все это не работает и британские школьницы продолжают беременеть и рожать гораздо чаще, нежели их соседки по Евросоюзу? Сухие цифры статистики говорят, что одна из 20 беременностей девочки-подростка заканчивается абортом, который для нее уже не первый. «Почему же все это не работает – ни уроки безопасного секса, ни доступность контрацептивов?» – вопрошают британцы. Данные одного из последних отчетов повергли страну в шок. Оказалось, что многие подростки планируют беременность – точно так же, как обычные семейные пары. Причем нередко они рассматривают это как «альтернативную карьеру». Британцы просто не поверили своим ушам. «Мы, взрослые, должны принять тот факт, что молодежь не привлекает идея “упорно учиться и много работать”, чтобы потом еле сводить концы с концами», – говорили ведущие эксперты и представители СМИ. «Планирование беременности у подростков? Это просто неприемлемо!» – возмущались в правительстве.

В исследовании Сьюзен Картер и Лейстера Колемана из Траста по изучению подростков (Trust for the Study of Adolescence) анализируются причины, побудившие юных леди и джентльменов принять решение о рождении ребенка. Отчет был основан на интервью с юными матерями и отцами из шести не самых благополучных провинций страны. Исследователи выяснили, что детство девочек и их семья, конечно, повлияли на ситуацию. Однако главной причиной стало то, что юные матери видели в беременности возможность ощутить себя личностью и обрести смысл жизни.

«Планирование» иногда заключалось в открытых дискуссиях и обмене опытом будущей роженицы с родителями, а также в осмысленной заботе о здоровье. Тем не менее большинство не то что хотели «бэби», а, скорее, желали изменить свою жизнь. Многим молодым людям просто не нравилась школа, а материнство (или отцовство) стало для них возможностью взять свою жизнь под контроль и обрести независимость. Повлияло и то, что многие молодые люди жили в провинциях с высоким уровнем безработицы и ограниченными возможностями преуспеть в карьере или получить образование. «Быть матерью для меня – это работа. Честно говоря, вряд ли у меня была бы какая-нибудь другая работа, если бы я не родила ребенка. Поэтому лично для меня это было хорошим решением» – такое мнение высказала 18-летняя девочка из неблагополучной провинции в интервью исследователям из Trust for the Study of Adolescence.

Девочки рассматривали материнство как возможность создать счастливую семью и компенсировать тот недостаток любви, который они испытали в своем детстве. «Мои родители расстались, когда мне было три с половиной года, и это разбило мое сердце, – рассказала одна 16-летняя мамочка в интервью. – Поэтому я сошлась с Джи (отец ребенка). Я вела себя просто как черт знает кто и не знала, куда я иду». «У меня было очень, очень тяжелое детство. Мои родители были со мной не очень-то ласковы, и я думала, что ребенок даст мне стабильность, будет любить меня. И никто не сможет забрать его, потому что он будет мой. Я думала о ребенке с тех пор, как мне было девять. Ужасно хотела мальчика, и теперь, когда он родился, он мне очень нравится. Он дал мне смысл жизни», – сообщила еще одна 13-летняя мама.

Учитывая безнадежные обстоятельства, в которых находились эти подростки, решение о рождении ребенка представлялось им прагматичным и рациональным. В отличие от таких традиционных путей, ведущих к изменениям в жизни, как образование или работа, беременность казалась им единственным способом, который они могли полностью взять под контроль. Многие подростки явно предпочитали завести ребенка как альтернативу низкооплачиваемой работе без перспектив, а также долгой и нудной учебе. «Мне не нравилась школа, и люди там не нравились, – сказала юная мать 13 лет. – Ненавидела я ее, там было ужасно. Я бы лучше занималась чем-нибудь другим. Ну, работала или делала бы что-нибудь дома. Я просто решила: будь что будет, заведу я этого ребенка. Просто захотела – и все».

Большинство опрошенных считали, что их жизнь была бы хуже, если бы они не стали родителями. Рождение ребенка стало побегом от собственных несчастливых семей, чувства никчемности, отсутствия смысла в жизни, даже проблем с алкоголем и наркотиками. Для юных папочек ко всем перечисленным причинам иногда добавлялось также отсутствие отца в их собственной жизни и желание быть рядом с ребенком. «Она просто сказала: “Почему бы нам не завести маленького?” Сначала я подумал: нет, это слишком рано. Но потом мне показалось, что это было бы хорошо. Но я считал, что до этого еще далеко. А потом, через пару месяцев, она говорит, что беременна. Это было круто, потому что к тому времени я уже хотел стать отцом», – говорит 18-летний «папочка».

Как ни странно, отчет разрушил стереотипы о «несчастных, социально изолированных и осуждаемых обществом» юных мамах-одиночках. Оказалось, в Британии многие девочки получают моральную поддержку как от своих родителей, так и соседей, которые их совершенно не осуждают. Причем матери некоторых из них сами прошли через подобный опыт и родили в очень юном возрасте. «Я всегда хотела сделать то же, что и моя мать. Она никогда не интересовалась ничем другим, кроме детей. И я тоже. Это тяжело, но у меня славная девочка, и лучше я буду заниматься ей целый день, чем работать».

И, наконец, самое удивительное открытие, которое сделали исследователи: некоторые подростки считают себя уже взрослыми и считают беременность закономерным продолжением отношений. «Некоторые молодые люди скажут: нет, я не собираюсь иметь ребенка, пока мне не исполнится двадцать пять. Но многие просто начинают встречаться и задумываются о детях, – сказала в интервью 15-летняя мать. – Иногда, когда я вспоминаю об этом и думаю: мне было всего лишь четырнадцать. Почему мы обсуждали семейную жизнь и детей?»

Впрочем, немаловажную роль в активном стремлении британских подростков заиметь ребенка играет и щедрая социальная поддержка, которую предоставляет британское правительство. До последнего времени матери в возрасте до 18 лет получали не только неплохое пособие на ребенка, но и государственное жилье. «Эта армия матерей-подростков – просто национальная катастрофа», – сказал как-то один из членов парламента Том Харрис, после того как увидел в одной из больниц девушку, уже трижды рожавшую в ее 16 лет.

Он был недалек от истины: девчонки-подростки, толкающие коляски в полной боевой раскраске и откровенных нарядах для ночного клуба, стали привычным зрелищем для многих британских городов. Так что снижение количества беременностей в юном возрасте в последние годы можно объяснить скорее сокращением бюджетных затрат на поддержку юных мам в связи с кризисом, а не успешной политикой в области сексуального образования в школах и распространением контрацептивов.