Текст книги "Индийская мышеловка"

«Оу! Что?! Что я только что сказал?! Вот это да! Хм…» И тут я понял, что, с тех пор как уехала Кристина, я ежедневно переплачиваю по сто рупий. Балда! Надо бы разобраться и вернуть разницу! Я же не какой-нибудь там миллионер, у меня просто-напросто нет работы и в ближайшее время не будет. Надо экономить!

Я подождал, пока они закончат торговаться, и сказал хозяину, что живу один, а плачу за двоих. На что хозяин, не задумываясь, ответил, что этот домик в любом случае стоит четыреста, поскольку лучшего вида во всем Тамил-Наду не сыскать. Ну я вам про виды уже говорил. Ладно, в этом он прав, за виды можно и переплатить. Но все-таки я думаю, что меня опять надули, как и всегда в Индии. Здесь тебя всегда дурят, на каждом шагу. Как сказал Маркус, к этому надо привыкнуть. Если ты не примешь Индию такой, какая она есть, путешествие по ней превратится для тебя в тяжелую работу. Так сказал Маркус.

Что ж, я, кажется, уже привык и не нервничаю по пустякам. Или мне только кажется… В конце концов, что мне эти сто рупий в сутки?! У меня же целый рюкзак долларов! И миллион евро в маленькой сумке для документов! Ну ладно, ладно, это всего лишь шутка. Денег у меня не так много. Мне, в конце концов, может и не хватить на мою кругосветку. Постараюсь не лопухнуться в следующий раз!

Итак, они все ушли, а я пошел рубить дрова, потому что хозяин принес слишком крупные. Ну хоть топор оставил… Я был в возбуждении после общения с новыми людьми, и дрова были очень кстати. Они быстро отвлекают от суеты мыслей. «Хрясь! Хрясь! Хрум! Бабах!» – и я уже позабыл все свои сомнения.

* * *

Ближе к вечеру ко мне заглянула златовласка Катя. Она позвала меня выпить вина да поболтать. Они, мол, по общению с русскими соскучились. Когда это они, интересно, успели? В Индии же одни только русские! Русские да евреи…

– Сколько ты уже в Индии? – спросила Катя.

– Ну, месяца три вроде. Я немного запутался в днях… А вы сколько? – спросил я в ответ.

– М-м… я два месяца, а Дэн полтора года. Да, Дэн? – окликнула его Катя.

Дэн не ответил.

– Полтора года?! Неслабо! – удивился я. – И не устал? – спросил я у Дэна.

Он снова не ответил.

– О, он так устал от этих местных! Он их просто не переваривает! – ответила за него Катя.

– А-а, понятно. Конечно, от Индии быстро устаешь. Надо привыкнуть! Врубиться в свою беспомощность! Врубиться, что ничего здесь не изменишь на свой лад! А я только сейчас начал врубаться, когда очень устал…

Она рассмеялась… почему-то.

– По тебе не скажешь, что ты сильно устал. Вот по Дэну сразу видно, что он устал, – посмотрела она на Дэна, который так и хмурился в своей фиолетовой, выцветшей от солнца панаме.

– Три недели назад я был почти как он. Ну то есть не совсем, конечно… но от Индии я действительно порядком устал. Надоело их бесконечное вранье и грязь. Все не могу научиться не обращать внимания. Но я пытаюсь… пытаюсь… Я поэтому здесь и торчу три недели. Прихожу в себя, так сказать.

– Ты здесь три недели? – удивилась Катя.

– Ну да, около того.

– Так ты и Новый год здесь встречал?

– А, ну да. Здесь встречал, – кивнул я.

– И как тебе, не скучно было? Тут, я смотрю, не очень-то людно, – она посмотрела на деревья, начинающиеся за сетчатым забором, прямо напротив их двухэтажного домика.

– Да уж, на Новый год вообще никого не было! Пришлось одному справлять.

– Ооу, бедный, – пожалела она меня, – а мы в Гоа, большой компанией. Классно отметили! Нас так накрыло… – оживилась она от воспоминаний.

– Ну да, а чего там еще делать… – сказал я с вырвавшимся презрением; не удержался.

– Где, в Гоа? – недопоняла она.

– Хм… мм… ну… да…

– Ну там атмосфера же…

– Хм… не знаю, не знаю, Гоа не по мне. Я разочаровался в Гоа. Столько про него все болтали, а в итоге – Сочи. Нет, даже хуже, чем Сочи, Гоа – как Анапа. Только наркоты больше, и все строят из себя черт-те кого…

– Эй, не гони, – прервал меня Дэн и заставил вздрогнуть от неожиданности. Я успел забыть, что он рядом, ведь все это время я смотрел на собирающийся закат.

Мы сидели у входа в их домик: повсюду валялись крупные бревна, которые нельзя жечь забесплатно… а за рупии – пожалуйста.

– В смысле? – спросил я.

– Не гони на Гоа, ты не врубаешься просто.

– Во что я не врубаюсь?

– В Гоа! Блядь! – заорал он. – Это лучшее место! А вся ваша остальная Индия – дерьмо. Дерьмо собачье эта остальная ваша Индия! И все вы – тоже дерьмо безмозглое! Вам всем не понять!

Он был взбешен; не было никакого смысла ввязываться в спор. В спорах вообще нет никакого смысла, если тебя это не забавляет. Меня вот – не забавляет.

– Хм… не буду спорить, – сказал я и отхлебнул вина из бутылки.

Толку-то спорить, все равно не разубедишь, а только настроение себе испортишь. Я вот, к примеру, не понимаю, зачем ехать за тридевять земель, чтобы только и делать, что квасить да обдалбываться вместе с соотечественниками. Чем им Купчино не угодило? Может, они просто не из Петербурга?

– А откуда вы? – спросил я…

А, ну точно, они из Москвы.

Ну что ж, тогда понятно, тогда ясно, в Москве-то Купчина нет, вот и приходится им мотаться в Гоа. Бедняжки… Ну конечно, конечно, в Гоа климат, цены низкие… Но все равно не понять мне их, истинных ценителей Гоа. Единственное хорошее воспоминание о Гоа – это мое блохастое пончо с фли-маркета.

А между тем Катя все пыталась растормошить Дэна. Она села к нему поближе, тискает его, растягивает ему рот своими руками в попытке заставить его улыбнуться. А он не реагирует. Она снимает с него панаму, и я вижу, что у него на голове короткий ежик с какими-то проплешинами. Дэн отбирает у нее панаму и надевает ее.

– Да отвали ты уже, – прикрикнул на нее Дэн, а затем встал и ушел в дом.

«Бабах!» – хлопнула дверь.

– Денис очень любит Гоа… Он устал от настоящей Индии, – пояснила Катя.

– Он болен?

– Что? – удивилась она. – Чем болен?

– Ну-у, волосы же, – намекнул я на проплешины.

Она засмеялась, положила одну руку мне на колено, а второй – кокетливо прикрыла рот.

– Нет, что ты, это он неудачно состриг дреды.

– А-а, – улыбнулся я и в очередной раз отметил для себя, что в Индии во всем начинаешь подозревать заразу. – Просто я у собак такие вещи видел, вот и подумал, что лишай какой-нибудь или еще что.

– О, только не говори Дэну. С тех пор как мы уехали из Гоа, он действительно стал похож на плешивую собаку, – понизила она голос и шкодливо улыбнулась. – Он меня просто утомил.

Тем временем закат размазался по горизонту, и мы молча стали наблюдать, как солнце растворяется в небе среди макушек деревьев, из-за которых не видно долину.

– Закат надо смотреть с моего крыльца! – сказал я Кате, и мы поднялись ко мне.

– Ах, – она схватила меня за руку, – вот это да! – воскликнула она, увидев долину, в которой уже горели сотни маленьких огоньков.

И снова посмотрела на меня, а затем снова на долину.

– Вот поэтому Сема и хочет захапать мой домик.

– Кто? – спросила Катя.

– А, просто один знакомый. Он, кстати, ваш сосед. Семен живет в верхней комнате, но мечтает перебраться в мой домик. Это его заветная мечта!

– Я его понимаю, – сказала она, не отрывая взгляда от насыщенности красок над вечерней долиной.

Луна уже плыла по небу…

Мы сели на бревно у костра и стали болтать о том и о сем. Она спрашивала, долго ли я собираюсь путешествовать и куда поеду дальше, после Индии. А я спрашивал, давно ли она путешествует. Оказалось, что это ее первое большое путешествие.

Катя работала консультантом в каком-то бутике, училась на вечерке на юриста, а потом ей все надоело, и она уехала в Индию. В поисках новой, интересной жизни! И приключений! Она просто ответила на десять тысяч вопросов о Пакистане в анкете на индийскую визу и упорхнула… как птичка из клетки (ее слова). Первым делом она поехала в Гоа, где познакомилась с Денисом. Теперь они путешествуют вместе! Обычная, в общем, история (ее слова).

Катя угостила меня «Мальборо», а я угостил ее биди. Мы допили вино, и она ушла к себе. А я стал, как обычно, готовить ужин. Дров у меня теперь достаточно. За двести-то рупий! Но все-таки дорого, дорого…

Я нарезал кольцами лук, помидоры, перец, обжарил все это и положил на тарелку. Затем я пожарил картофель и смешал его с овощами. Вскипятил воды и сделал кофе. Пара капель лайма – и кофе приобретает новый вкус! Я подсушил на огне белый хлеб и намазал один кусок джемом, а второй – авокадо. Выбрать в этих краях спелое авокадо – целая наука! Несколько десятков плодов надо перетрогать, чтобы найти более-менее спелый. С ананасами – та же проблема. И с другими фруктами и овощами. Сплошь неспелое продают.

Закутавшись в пончо и надев тонкую шерстяную шапку, я уселся ужинать на крыльцо.

Быстренько проглотив свой благословенный овощной ужин, я решил прогуляться до ближайшей обзорной площадки. С этих небольших полянок на самом краю, перед самым обрывом, где деревья не мешают обзору, открываются неплохие виды.

Конечно, там я уже бывал, и не раз. На всех этих обзорных площадках я бывал, но то было при свете дня, а в свете луны – совсем другое дело! Так говорит Маркус.

Обзорные площадки лежат ниже, до них надо спускаться по тропе, и виды на них ничем не лучше моих видов, но все же виды там иные. Всё больше на горы. А у меня – сфера-долина на фоне дальних гор, выглядывающих друг из-за друга. Есть в них что-то от Ван Гога… Они как будто плывут по небу.

Ну вот, пойду, думаю, схожу для разнообразия, поглазею на ночные горы. Вот только неясно, что я там должен увидеть в темноте?! В свете фонаря, что ли, эти горы красивы? Впрочем, Маркусу, как мне кажется, доверять можно… Если он сказал, что ночью там виды лучше, – значит, виды там лучше! И я потопал, прихватив большой светодиодный фонарь. Луна – фонарь ненадежный.

«Топ-топ, топ-топ, прыг-скок…» – сбегаю я вприпрыжку. Сбегаю, потому что местами склон достаточно крутой для такого неуклюжего молодого человека, как я. Не рассчитал я, короче говоря, скорость, не уследил за своими человеческими ногами. Опять чуть не кувыркнулся. Летел – целых два метра, а все-таки приземлился на ноги!

Затем я взял ситуацию под контроль! Вышел на тропу, которая делит большой склон на две части: на наш с Маркусом склон и склон Семы; делит и уходит далеко вниз, разветвляется там на множество узких тропинок, ведущих черт знает куда. Здесь у нас нижняя окраина деревни, ниже – всего пара одиноких домов, которые лишь с натяжкой можно отнести к деревне.

В общем, вышел я на эту артерию туристической жизни (в трек ходят именно по этой тропе) и пошел мимо двухэтажного дома Семы вниз… Остановился на секундочку, повернул голову направо, вижу: фигура сидит у костра. Ворошит тлеющие головешки палкой. Фигура выглядела в точности как Дэн… На ней тоже была панама.

«Ну-с, – подумалось мне, – без наркоты Дэну положительно скучно. Вот и все. Катя сказала, что у них с собой – ну ничегошеньки нет! Что ж, Маркус продаст им хорошей травы, и все у Дэна наладится», – додумал я свою мысль и стал потихоньку спускаться. Стал смотреть под ноги и бояться змей.

На первой обзорной площадке никого не было. Ни людей, ни змей… Метрах в десяти от меня стоял домик некоего бунтующего местного. Местного, который не желает сдавать свой родной дом туристам! Вместо этого он вечерами врубает народную музыку на всю катушку и выставляет на подоконник магнитофон. Сегодня свет в его доме не горел и музыки не было слышно. «Странно, – подумал я, – еще не так поздно, часов, думаю, девять или десять…»

Постоял я немного, поглазел по сторонам, насколько это было возможно. Фонарь-то у меня направленного действия. Выхватит небольшой кусок горы, и только. Плюс облака, они тоже мешают обзору. «Ну а луна?» – напомните вы мне. Ну а что луна? Что луна? С таким туманом луна мне не помощница!

В конце концов мне стало холодно, я не нашел ничего интересного. Наверное, сегодня слишком туманно. Ладно, все, дальше я не пойду, толку нет совершенно. Можно только расшибиться. Тут же сплошные обрывы… Я просто устал ежеминутно рисковать жизнью!

И только я подумал о своей жизни и ее безопасности, о благополучии и душевном спокойствии, как тотчас где-то вдалеке взбесилась собака. Ее лай встревожил меня и очернил мои светлые мысли. Не бизоны ли часом пожаловали? Вот про них-то я и забыл, а ведь не стоило бы!

Потихоньку я стал подниматься к своему рыжему дому, к своему островку безопасности! Направлял фонарь то вдаль, чтобы ненароком не напороться на диких быков, то под ноги, чтобы не упасть и не убиться. Вот странная штука – внезапная смерть. Внезапная смерть – это же так нелепо! Это еще Альбер Камю понял, когда насмерть разбился на автомобиле… Как можно себе объяснить, что все твои планы на завтра (да и на сегодня) ни черта не стоят, пока на земле существует такая вещь, как случайность?! Что будет со мной завтра вечером?

Когда-нибудь я запрусь в квартире и никогда больше не выйду на улицу…

Когда я снова проходил мимо двухэтажки Семена и снова повернул голову – в этот раз налево, – то увидел костер, возле которого не было никаких фигур в панамах. Костер горел еще сильнее – в нем было полно дров. Ох, ох… Миллионеры, что тут скажешь! Кутят богачи!

Дома я попытался включить свет – не вышло. Опять электричество отрубили. Ну теперь до утра можно не беспокоиться… Я зажег маленькие ароматические свечи. Они остались еще с Варкалы, когда я устраивал романтический вечер для нас с Кристиной.

Свечи потихоньку наполняли комнату непривычным, экзотическим ароматом. Свечи продавались без упаковки, они были завернуты в лист газеты, так что я так никогда и не узнал, что это был за запах. Очередная загадка Индии! Приятный пряный аромат заставил меня чихнуть… два раза. Я поставил свечи на окно, чтобы красиво смотрелось снаружи, и вышел на свою маленькую лужайку.

От нечего делать я решил развести костер. От нечего делать, ну и чтобы согреться после прогулки. Чтобы согреть свою замерзшую душу! Ведь пончо хоть и греет мне душу, а все-таки продувается ветром гор. Что бы я, спрашивается, стал делать со своей простуженной душой? Правильно, ничего бы я с ней не смог сделать! Двести рупий за вязанку – и есть чем согреться! Жаль только – выпить нечего. Но это ничего, у гончей, вон, говорят, вообще души нет. Ей еще хуже!

Я развел костер и стал подбрасывать в него поленья. Костер разгорался хорошо, он осветил всю лужайку, переднюю стену дома и окно. Его пламя стало плясать в стекле, смешиваясь с маленькими огоньками свечей, которые плясали свой танец по ту сторону от окна. Мне вдруг показалось, что как раз сегодня бы и должен быть Новый год. Вернее сказать, вот так бы стоило его встретить. За домом, сразу за бизоньим сортиром, произрастает некое высоченное хвойное дерево. Надо было его нарядить… А так – опять никакого тебе праздничного настроения в праздник. Профукал я, что называется, очередной Новый год! Уже почти месяц прошел с тех пор, а все обидно.

Потом я стал жарить белый хлеб на прутиках. Черного хлеба в деревне X не сыскать даже с собаками. Даже с нюхом моей великолепной гончей не сыскать черного хлеба в деревне X! Да и вообще раздобыть в Индии черный хлеб – настоящая задача! А вот всяких лепешек здесь завались. «Чапати, чапати, – кричат индийские дети, – чапати, чапати…» – кричат и смеются. Любят они эти чапати. Ох как любят!

Но если мне повезет и завтра утром я изловчусь и сумею подловить торговца булками в самом начале его пути по деревне, то я смогу купить почти черный хлеб! Такой сероватый, почти что вкусный. Чем темнее хлеб, тем быстрее он пропадает в желудках туристов. Обычно к тому моменту, когда булочник появляется на моем крыльце, в корзине у него остаются лишь пара буханок белого и какие-нибудь булки с сахаром.

Я намазал хлебцы джемом и стал поедать их, запивая водой из бутылки. И только сейчас, глотая воду из мятой пластиковой бутылки, я наконец понял, что все-таки немало напрягся, когда появилась эта странная русская парочка. Из-за них у меня в горле скопилось напряжение, и мне было трудно пить воду из бутылки…

Меня абсолютно и точно нервировал этот Дэн. Выводил из равновесия и вызывал у меня тошноту. Не знаю, не знаю, что-то в нем меня настораживало. А что – до сих пор не могу сказать. Может, в этой стране и в самом деле обостряются некоторые чувства?

В Индии быстро забываешь о своих домашних буднях и начинаешь погружаться в свои индийские будни. Ты оказываешься словно в другом мире, и домашние проблемы кажутся тебе забавными и малозначительными. Когда попадаешь в этот балаган с их суетой, криками и визгами на улицах, в поездах и автобусах: «Чапати, чапати… копи-копи-копи… чаиии, чаиии, масала чаиии… а-айсс криим, а-айсс криим», с их прилипалами, торговцами, жуликами, попрошайками, обрядами, аскетами (настоящими и толстопузыми липовыми), тебя словно уносит волной, и надо ее оседлать, точно ты на доске для серфинга, иначе потратишь весь скудный запас своих сил на борьбу со стихией и камнем пойдешь ко дну. Индия – это океан… Индия – это урок для тех, кто самонадеянно ссыт против ветра!

В голове у тебя появляются все новые и новые мысли – они быстро сменяются другими, ты просто не успеваешь их додумать. Столько всего мелькает пред глазами! Ты утомляешься и уже не можешь соображать нормально. И в конце концов чем больше ты утомляешься и тупеешь, тем лучше работает твоя интуиция. Я вот уже почти месяц как выбрался из сего неповторимого бедлама, а все не могу очухаться. И если раньше я смог бы себе объяснить, почему меня настораживает Дэн, смог бы проанализировать его поведение и предположить, чем он может быть для меня опасен, то теперь я просто чувствовал, что лучше бы мне держаться от этого сукиного кота подальше. На первый взгляд этого было достаточно… Но, как выяснилось позже, только на первый.

Когда я доел хлебцы и вышел из оцепенения, я вдруг заметил, что дрова в костре прогорели почти полностью; надо было подбросить еще. Я сходил в дом за дровами, выкинул их на полянку, поближе к костру, и стал всматриваться в тропинку на склоне, которая еле-еле освещалась луной. Мне почудилось, что там кто-то есть. Я протер глаза, потряс головой и снова стал всматриваться. Фигура человека не исчезла, он стоял на том же месте и не двигался. Но я не был уверен… «Должно быть, это Сема, – подумалось мне, – этот кошак любит шляться без фонаря…»

– Сема, это ты? – крикнул я.

Фигура не ответила, фигура зашевелилась и стала двигаться в сторону той части склона, которая была в тени широченного лиственного дерева. Затем фигура растворилась в ночи…

Я уселся обратно к костру и стал размышлять. Стал перебирать в голове варианты. «Ну кто бы это мог быть? Кому я понадобился? – На всякий случай я положил под руку дубину покрупнее. Мало ли что… – Может, это был Дэн? – подумал я. – Хм… Но с какой стати? Что ему в таком случае от меня надо? Дэн мне, понятно, неприятен, но он-то навряд ли об этом догадывается. (Я – сама осторожность и вежливость!) Какой тогда смысл в том, чтобы вот так, исподтишка, наблюдать за мной? Вроде бы никакого. Хм… Тогда, может быть, Сема или Маркус? Но им-то это зачем? Ну а может, кто-нибудь из местных? А? Но что им делать на этом склоне, это ведь частная территория улыбчивого тамила. Может, это он и был? Но тогда почему он ничего не ответил и сбежал? Ну не знаю, не знаю… Ладно, странно все это, но ничего не поделаешь. Спать охота…»

Я затащил камни покрупнее в дом, чтобы не замерзнуть ночью, погасил костер водой из кастрюльки и пошел спать. Этой ночью я быстро уснул. Наверное, из-за вина. Я ведь уже пару месяцев ничего не пил. Сладко и нежно спалось мне после вина.

Но среди ночи я вдруг проснулся, мне послышался какой-то странный шорох за дверью. Я был вырван из сна, и мне ни до чего не было дела. Про случай с загадочной фигурой я благополучно забыл, поэтому не придал большого значения этому шороху. «Наверное, гончая развлекается», – сказал я себе, а через мгновение уже наступило утро…

* * *

Утром все было, как и всегда: я нагрел воды, умылся и приготовил завтрак. Прибежала гончая, я накормил ее и погладил. Гончая весело ускакала прочь, а я стал мыть сковородку. Надоело мне ее мыть.

Из своего домика показался Маркус. Он лениво потянулся, глядя на густые белоснежные облака, застилающие долину, и пошел в сторону дороги мимо помойки.

– Привет, Маркус, – окликнул я его.

– Привет, Уильям, – ответил Маркус.

Он помахал мне рукой, кинул пакет с мусором в переполненную мусорную яму и скрылся на тропе, разделяющей наш склон и Семин.

Из-за высоких кустов, густо растущих вдоль тропы, послышались голоса:

– Хеллоо… – писклявый голосок.

– Хелло… – бас.

– Хеллоо… – еще один писклявый.

– Намасте… – тот же бас.

– Хеллоо…

О, как часто я слышу голоса с этой тропы! Индийские туристы ходят по ней вниз, на обзорные площадки, а потом, запыхавшиеся, возвращаются назад. После них всегда остаются горы мусора повсюду… Ну давайте уже, что ли, определимся, я буду называть эту тропу – туристической!

А от Маркуса мне вот что было нужно: я хотел расспросить его про ночные вылазки. Я так и не понял, что он нашел в этих обзорных площадках. Ночью облака как раз на той высоте, ползут себе по склону неторопливо… и ни черта там не видно. Ничегошеньки! Никакой фонарь тут не поможет. Свет просто застревает в этом наползающем холодном тумане!

Ну а если забраться повыше, в ту часть деревни, что идет вверх от главной дороги, вверх от кафе и стоянки такси, то еще, может быть, что-то и увидишь, но там ведь нет никаких обзорных площадок! Совсем нет! Там исключительно частная территория! И местные в той части деревни держат крупных собак. Когда мы с Кристиной сюда только приехали и стали, по незнанию, искать жилье в верхней части деревни, нас столько раз облаяли, что у меня нет ни малейшего желания туда соваться. Местные в верхней части деревни куда менее приветливы, чем в нижней части. Так что совершенно неясно, куда именно ходит Маркус и что он там разглядывает по ночам.

Через пару минут – я уже домывал эту проклятую сковородку – я увидел, что Маркус идет обратно с пакетом лука и пачкой лапши.

– Маркус! – позвал я.

– Да, Уильям, – ответил он своим басом.

Он остановился примерно посередине тропинки, ведущей от туристической тропы к нашим домам. В том месте тропинка разветвляется на две: одна ведет к дому Маркуса – вниз, а вторая к моему дому – вверх.

«Опа!» – вспомнил я кое-что… Внезапно я почувствовал прилив тревоги. Да уж, давненько я не чувствовал настоящей тревоги. И это был еще не страх, а именно мерзопакостная, подтачивающая здоровье тревога. Она была как ручей, струилась по телу… мягко, равномерно, обволакивающе. Я вдруг понял, как прекрасны были эти три месяца беззаботной жизни. И я стал опасаться, что беззаботность меня покинет и я вновь превращусь в того хорька-невротика, каким был, когда проектировал ядерные ракеты в унылом конструкторском бюро. И вспоминать-то об этом не хочется. Какое постыдное рабство! Паскудство и духота! А ведь не исключено, что мне еще предстоит вернуться в клетку нелюбимой работы…

В следующее мгновение тревога усилилась и страх, словно птица, влетел мне в грудь, повертелся пару мгновений где-то под ребрами, цапнул своим когтем мою душу и опустился на дно желудка… дремать до поры до времени… Маркус стоял на том самом месте, откуда вчера ночью фигура наблюдала за мной.

– Что ты хотел? – спросил Маркус.

– А-а, слушай, ты вот, – начал я, еще не понимая, что хочу спросить. – Хм… хм… А, вот что, – вспомнил, – ты ведь по обзорным площадкам ходишь ночью.

– Ну да, хожу, – кивнул он и закинул на плечо слетевший край полосатой цветастой пашмины. Желтые, красные, зеленые, фиолетовые – тонкие шерстяные полосы…

– Я вчера тоже ходил, – сказал я.

– Хм… и как тебе? – поправил Маркус очки.

– Я ничего не понял. Было очень туманно, и даже фонарь не помог.

– Тут не в этом дело, – сказал Маркус и стал подниматься ко мне, чтобы не кричать на всю деревню.

Он снова поправил пашмину и уселся на бревно, от которого я втихаря отрываю сушеную кору, чтобы костер легче разгорался.

Маркус почесал свою бело-желтую бороду, и я заметил, что под ногтями у него грязь. Как у местных… Он убрал за уши свои длинные светло-желтые волосы и сказал:

– Понимаешь, в этой деревне сильная энергетика. Не то чтобы это место силы, но все-таки и не обычное место… На этих обзорных площадках она еще сильнее. Тут все не так просто, есть энергия…

Маркус смотрел мимо меня, на кусты, растущие вдоль туристической тропы.

– Там нужно почувствовать эти виды. Я хожу туда медитировать, – продолжал он.

– То есть никаких красивых видов в привычном понимании там нет? – оборвал его я.

– В привычном – нет, – ответил он.

– Ага, значит, я зря рисковал, топая по этим кривым тропам!

– Нет, нет, не зря. Ты разве ничего не почувствовал?

– Нет… вроде бы.

– Не может быть, Уильям, ведь все чувствуют! – посмотрел на меня Маркус. – Я ведь специально сюда приехал, чтобы почувствовать.

– Даже не знаю, что сказать. Я просто ждал красивых видов. Ну как отсюда по ночам. Вроде долины.

– Да ну, Уильям, какие еще виды?! – как будто бы раздраженно воскликнул Маркус. – Ты просто еще не понимаешь! Пойми же ты наконец, что Индия – особенная страна! Тут есть свои секреты!.. – восклицал он.

Он впервые потерял свою вечную монотонность. Обычно-то он само спокойствие и размеренность. Впрочем, он и сейчас не был таким уж раздраженным, просто в сравнении с его обычной усыпляющей манерой общения эти энергичные восклицания можно было принять за раздражение. Его голос был выше, чем всегда. Не такой низкий бас.

– И что же я должен был почувствовать? – полюбопытствовал я.

– Ты должен был почувствовать себя частью этого мира. Слиться с ним. Почувствовать себя великаном! Выше этих гор!.. Ночью, медитируя там, я чувствую, как мой дух вырывается из тела, и я вижу отсюда Гималаи. И я становлюсь выше Гималаев. Один шаг, и вот я в Непале! В Тибете! Я ощущаю себя чистой энергией… Я чувствовал Бога. Я был его частью… Прилив счастья и покоя! Мой гуру говорит…

Он рассказывал с закрытыми глазами, задрав голову к небу, вдыхая чистые облака. Я, откровенно говоря, срать хотел на всю эту эзотерику. Ну, медитация, понятно, вещь занятная (если нос хорошо дышит). Но что, спрашивается, в этом мистического? Человеческий мозг – штука не такая уж и простецкая! Понимаете, куда я клоню? Алкаш в белой горячке – вот вам великий гуру! Провидец и святой человек! Подросток под грибами – вот просветленный адепт! А эти так называемые мудрецы просто не соображают, что они делают. Им не хватает образования, чтобы понять! А те из них, кто получил хорошее образование и кто соображает, что к чему, – они еще гаже, они просто грязные жулики и шарлатаны! Третьесортные психологи! Ну и фокусники, конечно.

Все эти «просветленные» только и твердят, что в Индии случаются чудеса, в Индии обретают истинную мудрость! В Шиву они верят! Или в божественную сущность Саи Бабы! О, эти уже успели мне надоесть, пока мы с Кристиной мотались по городам. Особенно в Варкале их было много… этих, из Путтапарти, этих последователей Саи Бабы. «О! Вот это да! Это же знак! Знак! Вам надо съездить в ашрам… О! Это точно знак! Вам снова встретился человек из ашрама? Срочно! Срочно в Путтапарти! Это уже не первый знак! Не упустите удачу!»

То один начнет эту чушь нести, то другой… То совсем незнакомый человек, то Маркус.

«Но Маркус-то, – запротестуете вы, – Маркус – человек с высшим техническим образованием! Он даже преподавал в вузе одно время… Должен же понимать, что если нельзя сразу объяснить, что он чувствует во время своих медитаций, то можно хотя бы понять, в каком направлении мыслить! Все как с пустыми ячейками в таблице Менделеева…»

Да, конечно, конечно, разумеется, вы в очередной раз правы (вы, мой дражайший невидимый собеседник и слушатель, почти всегда правы!), все это так, но кое-что вы все-таки не учли. У Маркуса было несчастье! Да, все-таки было. Я почти сразу же догадался. Да-да, дней этак через десять после знакомства! Понимаете, у него брат погиб в автокатастрофе. Они вместе работали, и это брат Маркуса собирался в командировку в Индию. (Вы, мой любезнейший и беспристрастный друг, должно быть, отлучились, когда Маркус все это рассказывал, и это ввело вас в заблуждение.)

А Маркус тем временем закончил свою вдохновенную речь и теперь желает услышать, что я об этом думаю. Я под впечатлением? Проникся? Понял наконец суть Индии? Я хочу развиваться дальше? Под его началом… Хочу ли в ашрам его гуру? Он может меня записать. Там же настоящая очередь за просветлением! Официально можно заплатить за проживание в ашраме сколько пожелаешь, но советуют по восемьсот рупий в день… Это совсем не дорого! На западе это стоит в десятки раз дороже! А здесь просветление почти даром!

– О, Маркус, я не знаю, не знаю, все это сложно для меня…

Ну вот! А есть ли смысл его разубеждать? Он ведь хорошо себя чувствует! Он видит Шиву, смерти как таковой нет… Словом, все в этом мире любовь да благодать. Беспокоиться не о чем! Что, что? Что? Загрязнение окружающей среды? Ядерное оружие? Голод? Болезни? Глупости, все это глупости и вздор! Все это иллюзия! Мир, как известно и грудному ребенку, иллюзорен! Шива и многочисленные садху – они все уладят. Можно не портить себе настроение перед обедом. Всё. Радуйся! Носи дхоти для просветления! Пей ласси с бхангом! Ну что я, в конце концов, сволочь какая, лишать его спокойствия из желания высмеять его убеждения?! Нет, я почти что никакая не сволочь! Вот я и помалкиваю. Всю жизнь я помалкиваю и поэтому еще жив! Не лезть, куда не просят, – вот секрет долголетия! Никуда не лезть и хорошо питаться! Точка.

– Ну ничего, – говорит Маркус, – ты продолжай… продолжай медитировать. Придет время, и ты все почувствуешь, Уильям. Ты на верном пути…

– Ага, – говорю я и протягиваю ему одну биди, а вторую прикуриваю сам.

Мы покурили, и Маркус ушел работать над своей книгой. Его посетило вдохновение! Выглядел он вполне довольным.

О, а денек-то сегодня прекрасный: солнышко светит, и белье наконец-то уже высохло. Я собрал его с веревки и отнес в дом. Надел для тепла серый хлопковый тельник, какой здесь носят исключительно бедняки, и понял, что тельник мне мал. Из L он благополучно превратился в S. И это еще в холодной воде! И тут подвох. Я уже ничему не удивляюсь. Разве что вчерашнему ночному гостю… Ну так кто же это мог быть? О, паранойя, снова паранойя… Вот, только бизоны оставили меня в покое, как тут же какой-то жутковатый псих начал свои забавы. Тут места такие, что сбрось кого-нибудь со скалы, так и не найдут никогда…

Тут вот недавно было дело, туристы сбежали, не заплатив за жилье. Приходит, значит, хозяин (не наш, нет, тот был из верхней деревни), а в доме – никого, дверь нараспашку. Сбежал прохиндей! Этот Помпео ему за десять дней задолжал! Ни много ни мало – три тысячи рупий! А потом и еще один Джузеппе сбежал… И теперь они – все хозяева в этой деревне: и в верхней части, и в нижней части – берут предоплату! А может быть, все не так, как кажется, может быть, эти два парня где-то внизу? Лежат там мертвые, тихо-тихо, не шелохнутся… а их ненавидят… и ненавидят их по ошибке! Может, эта фигура в ночи, может, она и меня хочет сбросить со скалы? Как думаете, дорогой друг? (Не отвечает… Наверное, опять отлучился.)