Текст книги "Саги о варяге"

Вилорд Байдов
Саги о варяге

Аэлите Байдовой – жене, другу, музе, первому читателю и критику

Предисловие

 
России образ в миг прозренья
Из множества зеркал разбитых,
Из чувств и дум, в одно не слитых,
Поэта сложит вдохновенье.
И так ли важно, что историк
Пройдёт, её не узнавая? —
В стихах она совсем иная,
Чем из камней и пыльных хроник!..
 

Историей я интересуюсь с детства, когда начал читать серьёзные книги, и одной из первых была историческая повесть о князе Святославе, сыне Ольги и Игоря. Помню, что меня поразил Святослав-мальчик, княжич, который, завидев вражеское войско, бросил сидя на коне, копьё, едва пролетевшее между ушами коня, но этого было достаточно, чтобы началась битва. Я уже тогда стал понимать, что исторические личности были тоже людьми, как и мы. Я старался перевоплотиться в Святослава, сделал себе копье и, сидя на бревне, бросал его намного дальше, чем по той легенде Святослав, но, конечно, ничего вокруг, подобного прочитанному, не происходило. Историческим мальчикам везло больше, и я мечтал перенестись хотя бы оруженосцем в окружение одного из них. Очень скоро я стал читать беллетризованные повествования об археологических открытиях, путешествиях в поисках исчезнувших цивилизаций и т. п. Интерес к истории резко возрос, но одновременно меня захватывала романтика открывавшейся мне жизни неведомых народов прошлого. Многое, как я потом понял, вспоминая детство и юность, дорисовывало моё воображение.

Мне очень рано стало нравиться сопоставлять исторические факты по официально признанным источникам (летописям, хроникам, анналам) с мифологией, фольклором или авторскими историографическими произведениями в зависимости от эпохи или времени. Ко второй группе я относил, например, Библию, греческие мифы и поэмы Гомера, кельтские артуровские легенды (о короле Артуре и рыцарях «Круглого стола»), немецкие «Песни о Нибелунгах», карелофинский эпос «Калевала» русские былины и, конечно же, «Слово о полку Игореве», а также ирландские и норвежские саги, записки путешественников и мемуары. Всё это очень оживляло мой интерес к самим источникам и придавало им требуемый моим воображением цвет и аромат соответствующих времён.

С другой стороны, меня давно занимали вопросы о том, почему у истоков древнего Рима оказалась капитолийская волчица и отразилось ли это на его истории; почему появившиеся в Скандинавии на грани VIII и IX веков викинги сразу (как и Киевская Русь) обладали и вооружением и специфическими морскими (а также речными) судами, на разработку которых должны были бы уйти, отнюдь, не десятилетия проб и ошибок, доработок и на чём-то проверок многими поколениями мореходов, воинов и «десантников»; почему в XII веке центр Руси из Киева переместился скачкообразно (за очень короткое время) во Владимир; почему неведомая никому крепостца Москва за два с половиной века превратилась в центр объединения Руси в сильнейшую в Восточной Европе державу; почему рыцарство Европы, вдохновляемое и поощряемое Католической Церковью, не смогло осуществить свой «дранг нах остен», натолкнувшись дважды на сопротивление молодого удельного князя Александра (Невского), которого и быть-то не должно было после совсем недавнего разгрома Руси Батыем; почему, когда у власти в Московском государстве оказались митрополит Алексий (XIV в.) и патриарх Никон (XVII в.), оно добилось переломных успехов в своём историческом развитии, и, наконец, почему на троне на такое длительное время оказался столь «ненормальный» царь Иван Грозный?

Этот интерес с годами только углублялся, и я продолжал посвящать истории все больше своего свободного от профессиональной деятельности времени… И вот настало время подвести в своей душе некоторые итоги тому периоду в жизни, который начался с прекращения регулярной государственной службы и вообще «хождения на работу». Это время пересмотра ценностей совпало со временем очередной ломки в истории страны и общества и, не в последнюю очередь, было вызвано ею.

Знание истории и совсем недавно пережитые мною в Берлине демонтаж социализма в ГДР и объединение её с ФРГ, сильно облегчили мой личный переход к существованию в новых условиях. Многим моим сверстникам без такой подготовки это далось весьма болезненно.

Так вот, пересматривая ценности, я определял, в частности, и направления траты своих душевных и творческих сил и неожиданно для самого себя из ученого физико-химика, чиновника и дипломата крупного ранга стал поэтом, писателем, а в рамках этой метаморфозы – лириком, идеалистом, романтиком. И мне всё больше кажется, что история для меня – источник и одновременно поле романтического отношения к памяти.

Я понимаю, что история – это огромная часть нашей памяти как народа, как русского народа. Но в ней для меня всегда были важны не столько реалии до последних строк и камней, сколько, если хотите, поступки, на которые наших предков подвигали, конечно же, их чувства и мысли. И если мне удаётся нащупать в действиях тех людей эти самые чувства, мысли и мотивы, созвучные возникающим у меня, то я пишу о том времени как о пережитом мною самим.

При этом оно овеяно для меня настолько глубоким духом романтики, что этого вполне достаточно для питания надежды на возвращение того времени, на способность силой чувств и духа возродить для себя и, может быть, моего ближайшего окружения Русь и Россию в этом самом романтическом ореоле, «возродить» то, чего не было и не могло быть, но что в те времена, я чувствую и даже знаю, могло бы быть и было бы со мной самим. Тем более что, как сказал Л.H. Гумилёв, реальные исторические лица, будучи пропущенными через сознание автора, становятся его персонажами, а значит, я погружаюсь не в реальные исторические ситуации, а в среду моих персонажей, моих героев.

Но что же я ожидаю от них для себя лично, что ищу в своих чувствах и действиях, мысленно ставя себя на их места и в их ситуации? В отличие от некоторых исследователей взаимоотношений прототипа, героя и автора, я не могу сказать, что мною движет при этом стремление к самопознанию. Мне нет необходимости открывать в себе таким способом любовь к моей стране и моему народу. Погружаясь в самые глубины их истории и даже предыстории с моей шкалой ценностей, явно берущей свое начало в нашем XIX веке, я, несмотря на укоренившееся представление о царивших в те исторические времена «варварских» обычаях, нравах и морали, убеждаюсь и тщусь убедить других, что мои герои поступали вполне оправданно с моей точки зрения, т. е. что величие и духовность наших предков заслуживают и сейчас уважения и благодарности потомков.

Пока я пишу, сопереживая моим героям, я нахожусь душой и там, и здесь, и лично мне, по большому счету, достаточно этого вполне для моего собственного душевного равновесия. Я, можно сказать, «пророчествую в прошлое», чтобы попытаться жить этим в как бы «сбывающемся будущем». Романтика такого подхода увлекательна и создаёт в душе ощущение сопричастности и соучастия, ощущение оправданности и нынешней жизни… И для всего этого необходимо наличие лишь Веры!.. А она не может быть продуктом реализма, Вера – романтика, как Надежда и Счастье тоже. Именно так написаны эти «Саги о варяге».

 
Я в них в привычном мире, в каком не знаю веке —
В моей России время свои меняло вехи,
И в памяти за этим живой стирался след
Без счёту поколений, страданий и побед…
 

Я только что упомянул о любви к моей стране и к моему народу, в которой я убедился, долго живя за границей и возвратившись назад. Убедился в том, что она есть, я её испытываю, мне без неё не быть мною. Но, задавая самому себе вопрос о том, какая она, в чём проявляется, я ловлю себя на желании, как это было у многих других в прошлом, да и сегодня еще тоже, выразить её через березки, часовни на берегах рек и озёр, традиционные празднества, песни и т. п. И я понимаю, что это будет не совсем о том, что есть нечто иное…

Ключ к ответу на этот вопрос я нашёл у вновь открываемого нами для себя русского историка, этнографа и писателя XIX века Николая Ивановича Костомарова в словах о любви нашего народа к Петру I: «Он любил Россию, любил русский народ, любил его не в смысле массы современных и подвластных ему русских людей, а в смысле того идеала, до которого желал довести этот народ… За любовь Петра к идеалу русского народа русский человек будет любить Петра до тех пор, пока сам не утратит для себя народного идеала, и ради этой любви простит ему всё, что тяжелым бременем легло на его памяти».

Выше и я написал ни о чём ином, как о своей идеализации России и русского народа через их исторических деятелей, т. е. отдельных русских людей, чтобы в любой давности прошлом иметь, видеть и чувствовать их образ, побуждающий нас к претворению этого идеала сегодня и в будущем до тех пор, пока русские люди не утратят для себя самих своих идеалов России и русского народа. Это сказано и о моей любви, и о моих надежде и вере. С незапамятных времён образ родной земли был для нас тесно связан с образом женщины, и поэтому чувства к обеим тесно срастались в наших душах и остаются неразделимыми до сих пор, как и у меня в моих стихах…

Все приведенные сведения и выводы о событиях и их участниках в тексте и сносках не являются литературным вымыслом, а почерпнуты из ряда публикаций, опирающихся на анализ летописей и хроник, историографических, этнографических и археологических исследований. Среди них следует отметить: Ernst F. Jung. Die Germanen. Weltbild Verlag, Augsburg, 1994; Robert Wernick. Die Wikinger. Bechter Miinz Verlag, Eltwille am Rhein, 1992; Schtefan Wolle. Wladimir der Heilige. Verlags-Anstalt Union, Berlin, 1991; Л.H. Гумилёв. От Руси до России. Изд. «Сварог и К», Москва, 1998; Лев Еумилёв. Древняя Русь и Великая степь. Изд. «Айрис Пресс», Москва, 2004; А.С. Королёв. Загадки первых русских князей. Изд. «Вече», Москва, 2002; В.Н. Дёмин, С.Н. Зеленцов. Загадки российской цивилизации. Изд. «Вече», Москва, 2002; В.Н. Дёмин. Гиперборея, исторические корни русского народа. Изд. «Файр-Пресс», Москва, 2001; Избранные жития святых, III–IX вв. Изд. «Молодая Гвардия», Москва, 1992; Избранные жития русских святых, X–XV вв. Изд. «Молодая Гвардия», Москва, 1992; Н.И. Костомаров. Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей. Изд. «АСТ» и «Астрель», Москва, 2010; С.А. Нефёдов Иллюстрированная история древнего мира. Екатеринбург, 1994; ряд публикаций в Интернете: «История возникновения мировой цивилизации. Славянство как материнская религиозная культура»; работы Д. Зенина, В. Егорова.

О начале, которого не было

Где-то в россыпях звёздных есть праматерь-планета, что похожа на эту, и что так же зовут, наши вечные души на неё улетают и живут там, покуда их назад не пошлют воплотиться ребёнком или витязем славным, или князю опорой, коль лихой час грядёт… Много раз я на Землю возвращался оттуда, погибал, долг исполнив, и ждал новый черёд… Жить душе приходилось в ипостасях различных: был я гипербореем, и потомком был их – и словеном, и русом, но всё это в тумане очень древних преданий о свершеньях былых. Помню, «варваром» был я, как нас римляне звали, но не знаю, чтоб звались так народ иль язык. Был я викингом также, но вернулся обратно в земли древние русов, и остался я в них…

Всех событий былого память не сохраняет, но, коль важно, душа вдруг «вспоминает» о них – так обрывками «помню» я прошедшего годы, где зависело что-то от поступков моих… А ещё вспоминаю я сказанья и песни, что душа напевала мне о тех, с кем я был – в них и думы, и чувства, и нетленная память о вождях и героях, чтоб народ не забыл. Люди вместе с делами перед взором проходят, и о них расскажу я, потому что сейчас кое-кто начинает всё кроить и иначить, чтобы память о прошлом стерлась в душах у нас…

Так начал свой рассказ мой «соавтор», мое второе «я», доставшаяся мне душа, которая сейчас доживает во мне своё очередное воплощение. По поводу всего, что он мне поведал и как это сделал, у меня нет никаких возражений, и я принял все версии описываемых в сагах событий и их интерпретации, которые он предложил, ссылаясь на свои жизненный опыт и сведения. Но мне показалось необходимым привести в конце книги примечания, помогающие понять написанное с помощью сегодня уже признанных, дискутируемых или завоёвывающих признание трактовок.

Повествовательный текст этих саг написан четырёхстопным анапестом, однако, печатается необычным для стихов образом в строку, подобно прозаическому тексту. Благодаря специально придуманной строфе[1]1
  Специальная строфа из восьми разделённых цезурами двустопных полустиший с мужской рифмовкой четвёртого и восьмого из них, остальные же полустишия наращены седьмыми безударными слогами.


[Закрыть] его можно читать немного нараспев, подражая сказителям. Этот стиль печатания был подсказан писателем и издателем В.М. Богдановым, за что ему моя глубокая благодарность.

Изложение по просьбе моего «соавтора» перемежается написанными им песнями и стихотворениями, часть которых мною была уже опубликована ранее. Они написаны им о временах различной давности, но представлены как произведения моего современника. По его же просьбе сагам предпосланы эпиграфы известных сегодня авторов, а также и его собственные (они даны без ссылки на источник). Ещё он сказал мне, что при этом оставляет за собой право вмешиваться в повествование своими «малыми поэмами» (как он их назвал), когда его мнение будет не вполне отвечать тому, что напишу я, опираясь на авторитетные в наше время источники. Как оказалось, таких «поэм» у него было не так уж мало, и они действительно пришлись, как я понимаю, к месту. Иногда он мне просто кое-что рассказывал и подсказывал, но чаще всего внушал готовые самостоятельные вставки. Так было со «Страной Лебедией», «Человеком из Толлунда», «Капитолийской волчицей», «Востоком – делом тонким», «Исходом руссов-язычников из Руси», «Русским витязем в Палестине»… Я счастлив, что в моей душе обнаружился такой источник памяти!

Необходимо сделать ещё одно пояснение. По мере приближения к сегодняшнему дню события всё менее давнего прошлого становятся более известными широкой публике в окраске личных впечатлений, симпатий и оценок их участников или потомков этих участников, к которым относится и большинство потенциальных читателей, а также авторов нынешних интерпретаций этих событий, часто носящих след сегодняшних политических выгод.

Поэтому представилось целесообразным изменить характер последних саг. В них сокращён во многом ещё недостаточно очищенный временем от множественной необъективности повествовательный текст и последовательно расширен включаемый в него авторский лирический материал моего «собеседника», создающий нашу с ним индивидуальную эмоциональную окраску соответствующего времени.

Но что же всё-таки можно вспомнить как некоторое «начало»? Где первые всплески памяти, чем они окрашены, в какое прошлое мы с «соавтором» можем погрузиться? Давайте всё-таки сделаем такую попытку!

Сага I
ГИПЕРБОРЕЙСКАЯ ПАМЯТЬ

 
Нелюдимо наше море,
День и ночь шумит оно;
В роковом его просторе
Много бед погребено.
 
 
Там, за далью непогоды,
Есть блаженная страна:
Не темнеют неба своды,
Не проходит тишина.
Николай Языков
 
 
Жить душе приходилось
В ипостасях различных:
Был я гипербореем
И потомком был их —
И словеном, и русом,
Но всё это в тумане
Очень древних преданий
О свершеньях былых…
 

ГИПЕРБОРЕЯ – ТУЛЕ[2]2
  Гиперборея – название, данное древними греками прародине своих Богов, земле, расположенной «за северным ветром Бореем», легендарному полярному материку вокруг Северного полюса, который предположительно скрылся под водами океана 10–15 тыс. лет назад в результате глобальной космической катастрофы. Туле (Фуле) – другое, по византийским и арабским источникам, наименование этого материка, архипелага или острова. Еще их называли Блаженными Островами (Островами Блаженных), Страной Счастья. Гипербореи – народ, живущий «за северным ветром», как назвали его древние греки.


[Закрыть]

Посреди океана под Полярной звездою край чудесный простёрся, где мне жить довелось под священной горою[3]3
  Вселенская гора предков индоевропейских народов Меру располагалась на Северном полюсе. В российских водах по некоторым сведениям действительно находится гора, которая почти достигает ледяного панциря.


[Закрыть], где повсюду был климат мягким, и безмятежно в том краю всем жилось. День там длился полгода – солнце не заходило, и настолько же долго ночи был там черёд. Вот туда-то спустились Боги в огненных птицах, наплодили титанов – богатырский народ. А потом от титанов мы пошли и в науках, и в уменьях различных были мы им под стать: знали море, по камню и металлу работу и военное дело, и умели летать…

Нам полярные сутки были битвой гигантов – злого демона ночи с добрым солнечным днём, и, хотя расселились мы, потомки титанов, вплоть до знойного Юга, свято помним о том. К Югу ж смена дня ночью ритму жизни подобна, человек не считает эту смену борьбой, мы же знали с пелёнок – Зло и Тьма нераздельны, но Добро вместе с Солнцем этот выиграют бой. И мы были готовы за Добро, не считаясь, жизнь отдать, разрывая сети липкие Зла, и по белому свету наши бились дружины, их на крыльях лебяжьих слава всюду несла.

Но случилось несчастье: вдруг наш остров счастливый, всё от предков наследство поглотила вода, лишь окраины наши уцелели, но вскоре море с сушей всё злее стали жечь холода. Род за родом на полдень отправлялись, подолгу по пути отдыхали, но до моря дошли в тёплых странах, а в песнях лес и степи, и горы, и могучие реки всё забыть не могли…

Мы тогда говорили на едином наречье и повсюду на свете оставались семьёй, но шли тысячелетья, и условия жизни, и те, с кем породнились, разделяли с роднёй.

Так пеласги[4]4
  Пеласги – первые арии на Средиземном море в III–II тысячелетиях до н. э. Это Греция до греков, Палестина до евреев, Магреб до финикийцев, Италия до этрусков, а также и Англия до кельтов. Библейские филистимляне – отождествляются современными учеными с пеласгами. Культура пеласгов была на более высоком уровне развития, чем греков-ахейцев, пришедших в Грецию на рубеже III–II тысячелетий до н. э. и живших там еще долгое время с ними одновременно. Пеласги были наемными воинами у египетских фараонов, принесли в Египет культ солнцебога Ра. Палестина называется так по пеласгам, поселенным там фараонами.


[Закрыть] возникли, также индо-иранцы[5]5
  Индо-иранцы – первые арии, осевшие в Иране и Индостане.


[Закрыть], а за ними – другие там, на Юге, из нас, но все родиной древней край за ветром Бореем, что лежит под волнами, поминали не раз. Время шло, притянули многих ариев[6]6
  Арии – потомки гипербореев, родоначальники индоевропейских народов. Они были солнцепоклонниками и огнепоклонниками и приносили этот еще гиперборейский культ в осваиваемые ими земли.


[Закрыть] степи, что так были похожи на родной океан, и оттуда на Запад их потомки шли, кимры[7]7
  Потомки ариев – киммерийцы (кимры) были вытеснены из причерноморских степей на запад скифами, тоже потомками ариев. Кимры постепенно заселили запад и северо-запад Европы. Позже из них возникли очень близкие друг к другу кельты, славяне и германцы. В дальнейшем в результате экспансии на восток франков, а затем немцев в нашу прибалтийскую зону и восточнее были вытеснены славянские племена из северной части Центральной Европы. Еще намного раньше готы сами возвратилась из Скандинавии в степную зону Причерноморья. Оставшиеся там на месте киммерийцы смешались со скифами, затем пришли сарматы и анты, тоже потомки ариев. От всех их также ведут родословную многие славянские племена. А много севернее жили те, кто осел по пути движения гипербореев. Мы знаем их как финно-угорскую группу и опять же славян (русов и словен).


[Закрыть], скифы, позже волнами и другие… В туман прошлых тысячелетий погрузилась их память, затерявшись навеки на неведомом дне, и с пришедшими раньше начинаются войны и вражда вековая к позабытой родне… Так ни Рим, и ни греки не признали потомков древних гипербореев в бородатых[8]8
  Римское наименование их всех «варвары» означает «бородатые». Кимры как предки и их степная родина упоминаются в исландских и скандинавских сагах.


[Закрыть] лесных вдруг возникших соседях, ну а те обратили мир античный в руины и осели на них…

Часть же гипербореев оставалась на месте, где студёное море замерзало не всё, и по рекам, озёрам расселилась южнее, выжигая под пашни часть дремучих лесов. И, язык сохраняя древний, бывший единым, и что им по наследству перешло от Богов, племена постепенно те края обживали, где достаточно было от природы даров и земли плодородной, где округа по нраву и незлые соседи… Проложили пути, чтоб могли все собраться для торгового дела и военных походов, иль на помощь придти.

Протоарии[9]9
  Современные ученые называют гипербореев «протоариями», подчеркивая происхождение ариев от них, и не пользуются данным им древними греками названием (см. сноску 1).


[Закрыть] эти по вождям (и по братьям) двум, Словену и Русу, стали имя носить (по словенам славяне стали зваться в дальнейшем, по загадочным русам имя дали Руси)…

И построены были грады Старая Руса и Словенск, что Великим наречён был молвой, а три тыщи лет позже Новый город[10]10
  Нынешний Новгород Великий был заложен на месте древнего Словенска Великого около 860 г. н. э.


[Закрыть] был срублен, что на месте Словенска по сей день молодой…

ТУМАН И ПАМЯТЬ

 
Как в чёрно-белом фильме на экране,
Там, за рекой, похоже, лес в тумане
То исчезает, то мелькнёт на миг.
Туман как будто памяти рукою
Стёр город вместе с парком над рекою,
И – ничего, похожего на них.
 
 
Лишь берега с неведомою чащей,
Испуганными птицами кричащей,
И вёсел наших приглушённый скрип,
И хорошо, когда бы наших только,
А если рядом кто? Откуда, сколько?
Но замерли – и только птицы всхлип…
 
 
Здесь городу сегодня лет под тыщу,
Но пал туман, и снова будто слышу
Я те ладьи и сердца громкий стук
У горла где-то… Вдоль реки гуляю
С собакой и почти не внемлю лаю,
Но той поры я помню каждый звук…
 
 
У всякого – своя ладья в тумане,
И берег – свой, что и страшит, и манит,
Но память общая нас душами роднит:
Тот скрип весла стал нам на всех началом,
И берег тот стал нам на всех причалом —
Он самый, что теперь одет в гранит…
 

И другие славяне населяли Европу, те, что с кельтами вместе там от кимров пошли, впрочем, как и германцы, чьих родов меньше было, но на Тибре[11]11
  На реке Тибр стоит Рим.


[Закрыть] назвали и славян[12]12
  Славяне венеды считались римлянами «германцами» под именем вандалов.


[Закрыть] так по ним.

Мореходами были и военным народом, знали толк в управленье и торговых делах русы касты варягов[13]13
  Варяги, согласно современным воззрениям, «скорее всего, представляли собой особое воинское братство (прообраз рыцарских орденов). В его социальной структуре отчасти сохранились и архаичные черты древнеарийского кастового сословия. Может быть, варяги – трансформированный вариант одной из классических каст кшатриев, которая как раз и объединяла правителей, воинскую аристократию и дружинников. Кстати, в санскрите понятие касты имеет тот же индоевропейский корень, что и «варяг» – vama и varga. Варяги были хорошо организованы, обладали богатым опытом торговли, государственного управления и особенно воинского искусства» (В.Н. Дёмин).


[Закрыть], что известными стали грекам в Трое[14]14
  Это они взяли Трою.


[Закрыть], в Египте и на многих морях. Базой флота варягов и столицей их братства, по названью Заморье, был Варрангер-фиорд – между нашим Рыбачьим и норвежской землею[15]15
  На западе Кольского полуострова.


[Закрыть], в нём их гордое имя и поныне живёт.

Быстроходные струги для хожденья по рекам, флот лодейный для моря русы изобрели, и не зря скандинавы[16]16
  Викинги без предшествовавших модификаций сразу заимели суда и вооружение варяжского типа.


[Закрыть] для набегов пиратских переняли позднее эти их корабли.

Зная русов таланты, их охотно на службу приглашали в соседних и далёких краях, и князей из варягов, воевод и гвардейцев, и купцов привечали в землях и городах…

Есть на озере Нево[17]17
  Старое название Ладожского озера.


[Закрыть] посреди водной глади Валаам, святой остров, там стараньем волхвов мудрость предков хранилась, наша древняя вера в триединого Бога[18]18
  Речь идет о своего рода небесном Святом семействе: Отце, Сыне и Матери Божьей, вдыхающей во все жизнь, т. е. она то же, что Святой Дух, а двенадцать Божеств – это различные энергии Триединого.


[Закрыть] и двенадцать Богов, ипостасями бывших для Него в наших душах, что вели их по жизни между Злом и Добром.

ВАЛААМ

 
Не ведаем, бывал ли здесь Христос[19]19
  Согласно апокрифам, Христос в юности совершил путешествие по северным землям, Тибету и Индии.


[Закрыть],
В краях, что нам дарованы от Бога,
Но Первозванный ученик принёс
Благую весть на Валаам – дорога
Сквозь дебри и болота пролегла
Сюда ему, допрежь принять мученья —
Праматерь наша уж давно ждала
Свидетеля Сыновья воскрешенья…
Сюда пришли те три волхва назад,
Отметив Рождество Христа дарами,
Теперь Андрей-апостол как собрат
Был встречен на священном Валааме.
 
 
Сомкнулись вера предков и Христа
Любовь и Благодать, и душ спасенье,
Став Русским Православием… Креста,
Восьмиконечного, живём под сенью,
Андрея чтим святых первее всех,
И Мать Небесная дает нам силы
Беречь рубеж, что был вручён навек
Как богопограничье здесь, в России.
 
 
Тернист наш путь, мы – блудные сыны,
Грешны, но в Храм вернулись с покаяньем,
Мы памятью души Христу верны,
Тысячелетним противостояньем
На этом пограничье… Шли века,
Мы в круговой бывали обороне,
Меч уставала поднимать рука,
Дух испускали мы в предсмертном стоне
И погибали, чтобы восставать,
Храня рубеж земной, рубеж духовный,
Мы, может, не совсем – святая рать,
Но связаны с Ним пуповиной кровной.
 
 
Тихи теперь военные поля —
Рубеж проходит через наши души,
И в них у каждого из нас своя,
Увы, последняя, полоска суши —
Святой земли – тот самый Валаам,
И за него лишь он один в ответе,
И каждый оберечь обязан сам
В своей душе, коль хочет жить на свете…
 
 
Меж островами вдаль волна бежит
От Валаама, за волною – звоны,
Их отзвук долго над водой дрожит,
Порой напоминая чьи-то стоны
Иль всхлипы… Вдруг оборванной струной
Замолкнет он тревожно и печально —
Лишь русскому (не тщится пусть иной)
Здесь – целый мир, как есть он изначально…
Не ведаем, бывал ли Сам Христос
На острове, священными волнами
Омытом, но Он в души нам привнёс
Наш личный Валаам, что есть мы сами…
 

Здесь «соавтор», доселе продолжавший внимать мне благосклонно, пока я завершить не решил сагу первую этой песней о Валааме, вдруг заметил, что сильно память я обеднил. Так большая поэма с незнакомым названьем большинству нас в России появилась на свет и о многом потомкам славных гипербореев, предваряя вопросы, подсказала ответ:

СТРАНА ЛЕБЕДИЯ

ОСЕННИЕ МЕТАМОРФОЗЫ

 
Как Осень каждый год мне жаль! —
Следы сплошного увяданья
Она сжигает… Скрыть страданья
Цветастая не может шаль.
 
 
Её хозяйка топчет в луже,
Обезображенной ждёт стужи,
Чтоб та ожоги остудила
И наготу под снег укрыла.
 
 
Что происходит с ней потом,
Под снегом кто её врачует,
Зима ль сама над ней колдует? —
Не знаю ничего о том…
Но вот, по Солнцу выйдут сроки,
Зима осилит путь далёкий —
К оси земной, к волхвам полночным,
Чтоб власть взять снова в час урочный.
 
 
А Осень, сбросив мокрый снег,
Встаёт девицей молодою
И просит звать её Весною,
Красой ошеломляя всех.
И начинается веселье,
Скворцы справляют новоселье,
Сады цветут, лес зеленеет,
И Солнце всё сильнее греет.
 
 
Уж миновал душистый май,
Жара пошла, гремели грозы.
От солнца выгорели косы,
Созрел богатый урожай.
Весна состарилась вновь в Осень,
Заметной сильно стала проседь,
Вконец заботы подкосили,
Но молодиться копит силы.
 
 
Так с сотворенья мира дней
Метаморфозы повторялись,
И никогда не ошибались
Ни Осень, ни «колдунья» с ней…
 

КАТАСТРОФА

 
До нас доходят иногда
Довольно странные преданья
Про век сплошного процветанья
На Севере невесть когда,
На островах с названьем Туле,
Тех, что бесследно утонули,
А место их покрылось льдами,
Дотоле коих не видали…
 
 
С тех пор Студёный океан,
В котором лёд почти не тает,
В пучине много укрывает
Эпохи той следов и тайн.
Познаний неземных разгадка
Людей из Туле и догадка
О катастрофе, жизнь прервавшей,
Быть может, в бездне, всё вобравшей?..
 
 
Однако и по берегам
Следов достаточно осталось —
Пытливый ум, презрев усталость,
Находит их то здесь, то там,
И путь прослеживает новый[20]20
  Путь зарождения не на Юге, а на Крайнем Севере и распространения оттуда т. н. индо-европейцев (ариев или постариев).


[Закрыть]
В просторах он материковых —
В потомках, память сохранивших
О предках, в древности погибших.
 
 
Людей крылатых был народ
С нездешним знаньем и уменьем
И с внеземным происхожденьем.
От них полмира род ведёт…
Зачатые с небес Богами,
Они Богами станут сами
Для нас, от них произошедших,
Их в памяти едва нашедших.
 
 
С Землёй стряслась беда тогда:
Вдруг ось земная отклонилась,
Арктида (Туле) провалилась
В пучину моря навсегда…
Из века в век льда в море больше,
Зима суровей, длится дольше,
Леса ушли на юг от моря,
И люди – вслед за ними вскоре…
 

«БЕЛЫЕ ЛЕБЕДИ»

 
Мне время рассказать теперь —
На европейском побережье,
А может, и на Туле прежде
Родоначальником не зверь
Гиперборейским почитался,
А Белый Лебедь[21]21
  Далее везде просто белые лебеди будут писаться со строчной буквы, с заглавной буквы – тотемное божество, а ещё к тому же в кавычках – люди, род, племя, народ, имевшие этот тотем.


[Закрыть]. Он считался
Тотемным[22]22
  Тотем – слово из языка североамериканских индейцев аджибве, имеющее буквально значение «его род», с XIX века стало у нас означать «покровитель рода», «родоначальник», но не по кровному родителю, а по животному, растению или явлению природы, признаваемым родовым божеством, духом, по которому определялась родовая принадлежность и самоидентификация членов рода.


[Закрыть] богом родовым
И нам известен таковым.
 
 
Вслед за арктической бедой
Природа многое смешала,
И белых лебедей не стало.
Народ – в раздумье над судьбой:
Исчезла божества поддержка,
Мёртв символ, и мертва надежда
На бесконечность повторений
Себя в бессмертье поколений…
 
 
Гиперборей, сомнений нет,
Смог пережить потоп полночный.
По многим фактам, маг и зодчий,
Художник и в душе поэт,
Он был силён, умён, понятлив
И, судя по всему, талантлив,
Но, главное, он был свободен…
Как строил всё он, что находим?..
 
 
В России кромлехи его
И лабиринтов мегалиты,
И даже города[23]23
  В 1974 г. на Южном Урале был раскопан город Аркаим явно постгиперборейского (арийского) происхождения.


[Закрыть] открыты —
Пока толика лишь всего.
Сейчас мы только стали сами
Гиперборейскими корнями
Врастать в пласты тысячелетий
По следу предков на планете.
 
 
Один из них писал зверей[24]24
  На скалах, стенах пещер, бивнях мамонтов и т. п.


[Закрыть]
И был сказителем. Сюжетом
Стояла Осень пред поэтом,
Но это вдохновить людей
Не может… И поэт волхвует,
С мольбами у богов взыскует
Совета, чуда и прозренья
На песнь святого вдохновенья.
 
 
Во сне вдруг слышит он наказ:
«Ваш Лебедь всё начнёт сначала,
Но, чтоб, как чудо, весть звучала
Всем!.. Ждут Исход и битвы вас!».
И он, проснувшись, в песне новой,
Сюжет осенний взяв основой,
Спел сон свой вещий при народе,
Мол, Лебедь возродился вроде:
 
 
«Последний лебедь потерял
Свою подругу. Без любимой,
Единственной, невозвратимой
Жить не хотел, в горящий пал[25]25
  Пал – выжигаемый участок леса под будущую пашню.


[Закрыть]
Нырнув, сгорел он вмиг до пепла,
Но, смерти вопреки, из пекла
Вдруг вышел молодым, красивым,
Для перелёта полным силы.
 
 
Поэтому молись, народ,
Зов предков с родины далёкой,
Обычай старины глубокой
Уже ведут его в наш род!».
Весь день род истово молился —
Вдруг с неба трубный клик[26]26
  У нас речь идет о лебеде-кликуне, или певчем лебеде, который встречается как раз только на севере. Имеет громкий, трубный голос, который слышен на очень большом расстоянии.


[Закрыть] пролился,
И, что за чудо, из округи
Ответ послышался подруги!..
 

ИСХОД

 
Потомки подхватили сказ,
Приняв за чистую монету,
И он известен белу свету
По птице «Феникс» и сейчас…
Тем временем, кляня погоду,
Народ решился – быть Исходу,
И путь единственный пригоден —
По лёту лебедей на полдень.
 
 
Вверх по теченью крупных рек
Дошли до мест, не столь холодных
И, главное, не столь голодных,
Где часть осела их навек,
С соседями смогла ужиться
И постепенно превратиться
В словен и русов, наших предков,
О ком мы вспоминаем редко…
 
 
Достигнув пояса степей,
Гипербореев вал распался:
Кто кочевать в степях остался,
А кто продвинулся южней.
Гиперборей единым предком
Стал многим ариям как веткам
Его ствола, судьбой бездушной
Укоренённым в почве чуждой.
 
 
Так основная часть дойдёт
До тёплых стран. Их покоренье,
В конечном счёте, к зарожденью
Цивилизаций приведёт[27]27
  В Индии, Иране, Греции, Риме, Египте, Месопотамии, Причерноморье, Китае и т. д.


[Закрыть].
Кто степи сразу облюбует,
На юг ушедших завоюет,
Родства не помня, хоть они
Из общей северной семьи.
 

ГОСПОДСТВО АРИЕВ

 
Не знаю, сколько тысяч лет
От катастрофы пролетели,
У ариев, что в степь глядели,
Уже великих знаний нет.
Но боевую колесницу
С упряжкой лошадей, как птицу,
Изобрели, с которой лучник
Разил врагов намного лучше.
 
 
А колесниц летящих строй
И туча стрел, и кони злые
Сметали прочь войска любые,
Посеяв ужас пред собой.
Катились дальше колесницы,
Сквозь пыль и дым сверкали спицы
Серпами, что людей косили
И даже смерть ошеломили.
 
 
Так из степей пошла волна
Захватчиков, к добыче жадных,
Жестокосердых, беспощадных,
Ведь степь кормить всех не могла.
Исход был начат племенами,
Чьи души были Лебедями,
Но ариям Орёл стал вскоре
Роднёй ближайшей всем на горе.
 
 
Счастливой в Туле жизнь текла,
Её духовное начало,
Средь прочего, и означало
Богатство знаний… Не могла
Жизнь быть такой уже к Исходу —
В борьбе с невзгодами народу
Пришлось душой огрубевать,
Из душ духовность изгонять.
 
 
Эпоха «Белых Лебедей»
Осталась в эпосах народных[28]28
  Прежде всего, имеются в виду русские (и вообще славяне) и др. народы Севера России, карелы и финны, скандинавы, германцы и, конечно же, древние греки.


[Закрыть],
И в их сказаниях исходных —
Крылатый Бог-гиперборей,
Познавший всё и созидавший,
Но постепенно трон отдавший
Завоевателям Вселенной
С тяжелой поступью военной…
 
 
И было много жарких сеч
С любым врагом, с любою ратью,
А то, что там могли быть братья,
Не разбирал поднятый меч…
Орёл разил Змею, Дракона[29]29
  Тотемы побеждаемых народов-аборигенов.


[Закрыть],
Спасал красавиц из полона,
Рождён был символ Бога новый,
Как Феникс нам теперь знакомый…
 
 
Степные арии с Земли
Цивилизации сметали,
Потомки победивших знали,
Лишь что суровый край зимы
И льдов полярных их Богами
Покинут был. Они же сами
Богов потомством стали вскоре,
Обжившим Средиземноморье,
 
 
Китай и Индию, Иран,
Двуречье и Египет тоже,
Потом Европу всю. Похоже,
Пределом был лишь океан[30]30
  Атлантический, Тихий и Индийский.


[Закрыть].
И не к Орлу теперь молитвы
Летят, не он из пепла битвы
Бессмертным в небо возвратился,
А Бог народа, что родился[31]31
  Например, Индра в Индии.


[Закрыть].
 
 
Он лично смог с пути убрать
Дракона воинов преграду[32]32
  Например: «В один день Индра и Агни разрушили 99 городов дасью» – поётся в гимнах Ригведы.


[Закрыть],
Красавиц брал себе в награду,
Свою не обделяя рать.
Орёл был должен обратиться
В овеянную тайной птицу,
И с ним не схожую ни капли —
В Египте даже с видом цапли…
 
 
Здесь вместе с ариев волной
Культ Бога Солнца укрепится,
И будет «огненная птица»
Известна новой стороной:
Она, не мало и не много,
Душой бессмертной Солнца-бога
Став, в Гелиополе гнездовье
Найдёт с почётом и любовью.
 
 
Оттуда в Грецию молва
Пойдёт о ней, затем – до Рима,
И тяга к ней необорима
Повсюду, скрытых тайн полна.
В античности и много позже
Философы, поэты тоже
О птице огненной писали,
Её в Китае даже знали.
 

ДУША И ПЛОТЬ

 
Пример Весны[33]33
  См. начало поэмы.


[Закрыть] в природе дал
Господь о возрожденье вечном,
Чтоб человек не жил беспечным,
А сам о вечном помышлял:
Не о своей греховной плоти,
А душах, праведно в народе
Быть постаравшихся безгрешней
Среди соблазнов жизни здешней.
 
 
Но сильных мира не душа,
А блага плоти занимали,
Они её жизнь продлевали
И наслаждались всем, спеша.
Мечом богатства собирая,
Не очень думали о рае,
Кумирам жертвуя изрядно,
Чтоб не была судьба превратна.
 
 
Правители приоритет
Души пред плотью и духовность
Воспринимали как условность,
Возник иной авторитет:
Диктат меча и право силы —
Не счесть нам скорбные могилы
Духовных пастырей и светлых
Умов, талантов безответных,
 
 
Добро творивших средь мытарств,
К прощенью звавших, к покаянью,
Души спасенью, упованью
На возвращенье счастья царств
На дальних «Островах Блаженных»,
Таких, как Туле, совершенных,
Под Белых Лебедей крылами…
А что сейчас? – Судите сами…
 
 
Об островах тех знаний нить,
Там предков месте обитанья,
Дошла как райские сказанья
До нас, и не с чем их сравнить.
Всё это неспроста… Их знанья,
Дерзаний дух и созиданья
У «Белых Лебедей» хранились,
Но в ариях не проявились:
 
 
И после «Белых Лебедей»
На ариях, и их потомках
Кровавый грех[34]34
  Теперь они большей частью истребляли уже не аборигенов, а свои же арийские народы, а последние две тысячи лет и своих единоверцев.


[Закрыть], в души потёмках
Лишь всплески Духа и идей…
Число могил по белу свету
С крестом – огромно. Спору нету,
Что все – людей в Христовой вере,
Но люди людям – те же звери…
 
 
Мне кажется, гиперборей
Лишь начал с «Островов Блаженства»,
Чтоб и Любовь, и Совершенство
Плодились по Вселенной всей,
Но Зло те земли утопило,
Лебяжьи души подменило
И завладело всей планетой.
Мы до сих пор под властью этой…
 
 
Но я надеюсь, вдруг успел
Тогда гиперборей последний
Исполнить ритуал наследный —
Нырнул в огонь, помолодел
И «Белых Лебедей» род тайных
До наших дней в местах сакральных
Продлил, и Чудо обеспечил…
Вот, и молюсь, и ставлю свечи…
 

НОВАЯ ЭРА ВОДОЛЕЯ