Текст книги "Время любить"

Глава десятая

Доцент рассказывал о театре французской буржуазной революции. Учредительным собранием в 1791 году был обнародован декрет, которым отменили деление театров на привилегированные и непривилегированные, каждый гражданин мог открыть свой театр. Только за один год в Париже появилось восемнадцать новых театров…

Сидящая рядом с Олей Казаковой Ася Цветкова шепнула:

– Даже не верится, что это последняя лекция в учебном году!

– А я знаешь о чем сейчас подумала? – сказала Оля. – Вот мы сидим, слушаем про французский театр, а вдруг начнется война? Вчера по телевидению показывали американский фильм про атомную войну – мне всю ночь кошмары снились… В каком мы мире живем, Ася?

– Я об этом не думаю, – беспечно ответила подруга. – Если брать все это в голову, то можно с ума сойти.

– О чем же ты думаешь?

– Как я поеду после экзаменов в Феодосию, – мечтательно зашептала Ася. – Буду купаться в Черном море, загорать на золотом пляже, и мне будут приносить шоколадное мороженое высокие загорелые мужчины…

– У тебя коротенькие мысли, как у Буратино из сказки… – улыбнулась Оля.

– … Дантон сказал о Мари Жозефе Шенье: «Если „Фигаро“ убил дворянство, то „Карл Девятый“ убьет королевскую власть». В революционном Париже шли пьесы Корнеля, Расина, Мольера. Из пьес вымарывали феодально-аристократические титулы, герои на сцене говорили не «мосье», «мадам», а «гражданин», «гражданка»… Это относилось и к старинным классическим пьесам…

Бархатистый баритон доцента действовал на Олю усыпляюще. Однако, когда он заговорил о замечательном актере той эпохи Франсуа Жозефе Тальма, девушка стала слушать внимательно. У нее дома в альбоме помещен портрет Тальма в роли Гамлета.

– … Тальма вступил в труппу театра «Комеди Франсез» в тысяча семьсот восемьдесят седьмом году, – говорил доцент, расхаживая на кафедре. – Он играл главные роли в трагедиях Расина, Корнеля, Шекспира, Вольтера. Великий Гюго не мыслил другого актера для своей трагедии «Кромвель», и только смерть Тальма нарушила эти планы…

После лекции Ася предложила прогуляться до Летнего сада. Прорываясь сквозь облака, солнце ударяло в глаза, заставляло блестеть чисто вымытые к маю стекла витрин, на деревьях в скверах появилась нежная листва. Вода в Фонтанке казалась чистой, у каменных мостов кружили чайки. Девушки были в кожаных плащах, высоких сапогах. У Аси волосы темно-русые и немного завиваются на концах, а у Оли – прямые, светлые, с желтоватым оттенком. Рослая Ася кажется парнем рядом с подругой. У Оли тонкая талия и стройные ноги. Ее крупные карие глаза выделялись на чуть продолговатом лице с круглым подбородком. У Аси раскосые глаза меньше, они сейчас как небо над головой – светло-голубые, с облачной дымкой.

Будто зелеными кружевами окутаны огромные черные деревья в Летнем саду, мраморные скульптуры равнодушно взирали на прогуливающихся со своих пьедесталов. Боги бессмертны, и поэтому течение времени обходит их стороной. И все-таки и они уязвимы: машинная цивилизация принесла ядовитые испарения, гарь, копоть. На скульптурах заметны черные потеки, мелкие трещины, некоторые боги и богини с аккуратными заплатками на мраморных стройных телах. Летний сад лишь на днях открыли после просушки, и народу в нем было мало.

Ася присела на крайнюю скамейку, взглянула на часы и бросила рассеянный взгляд на массивные ворота, за которыми проносились по набережной машины. Чугунная решетка с позолотой рельефно впечаталась в Неву и голубое небо. Ася достала из сумочки сигареты, зажигалку.

– Закуришь? – спросила Олю, та отрицательно покачала головой.

Оля раз или два попробовала закурить, но это ей не доставило никакого удовольствия. И ей смешно было смотреть, как в укромных уголках неумело дымят сигаретами совсем молоденькие девчонки. Наверное, хотят чувствовать себя взрослыми, потому что вряд ли тоже получают удовольствие от курения. Ася – другое дело. Она курит уже несколько лет, начала с девятого класса. Ася себя чувствует наверху блаженства, или, как она говорит: «ловит кайф», когда находится в хорошей компании, во рту фирменная сигарета, из колонок льется красивая музыка, а на столе стоит бутылка шампанского… Ну и, разумеется, чтобы вокруг были молодые люди в модных брюках и куртках.

Легко живется подруге на свете! Она сознательно уходит от сложных проблем нашей жизни; когда между лекциями студенты заведут в коридоре серьезный разговор, будь это международная политика или начавшаяся в стране перестройка, Ася откровенно скучает и не принимает участия в беседе. О модных тряпках, о сплетнях из мира кино или театра – это она пожалуйста! Тут подругу не остановишь… Когда вернулся из Афганистана Андрей, первое, что спросила Ася: «Что твой брат привез оттуда?» Признаться, и Оля особенно не ломала голову над мировыми проблемами, о которых пишут в газетах и говорят по радио и телевидению, до тех пор, пока не приехал брат. Он много рассказывал про зверства душманов, про вмешательство в дела Афганистана капиталистических стран…

Оля с интересом слушала брата, а потом задумывалась о судьбе юношей, сражающихся вдали от Родины. Ой как трудно им там приходится!.. И брат вернулся оттуда другим, будто повзрослевшим на несколько лет. Первое время он явно не находил себе места: часами бродил один по городу, ночами что-то писал в отцовском кабинете, спал до полудня. Два раза в неделю ходил к массажисту в поликлинику, где лечили его раненое плечо. Он очень переживал, что рука потеряет свою гибкость, но врачи заверили его, что все будет в порядке. По утрам Андрей по часу выжимал больной рукой гантели, массировал какой-то штуковиной, похожей на четки, предплечье. Побывал в университете на кафедре журналистики и неожиданно плотно засел за диплом. Летом у него государственные экзамены.

Брата наградили орденом Красной Звезды. Андрей хранил его в старинной шкатулке с резной крышкой. И все-таки в празднование Дня Победы Андрея уговорили показаться гостям в костюме, при ордене. Они сидели за столом рядом – сын и отец. И оба с наградами Родины. Оле было приятно смотреть на них, да и другим, наверное, тоже. Похудевшая большеглазая Мария не сводила с мужа сияющих глаз. Пока Мария жила со своими родителями – там было кому помогать ей в уходе за грудным ребенком. Андрей жил то у них, то возвращался домой на улицу Чайковского, говорил, что тут ему лучше готовиться к экзаменам в университете, хотя у родителей Марии богатая библиотека…

– О чем задумалась, Оленька? – толкнула ее локтем в бок Ася.

– Да так… о брате.

– Я была на первом курсе влюблена в Андрея, – призналась подруга. – Только он даже не смотрел в мою сторону… Я не в его вкусе?

– Андрей вообще на девушек не обращал внимания, – улыбнулась Оля. – Удивляюсь, как это Мария его окрутила!

– Она миленькая, – сказала Ася. – После родов вся такая свежая, молочная, а в глазах – счастье! Ей-богу, я ей позавидовала: молодая, а уже сын, муж… А когда у нас все это будет?

– Будет ли? – пожала плечами Оля. – Я пока не могу представить себя чьей-нибудь женой.

– Мне еще никто ни разу не сделал предложения, – закуривая вторую сигарету, проговорила Ася. – Да и не каждому захочется жениться на артистке: все вечера заняты, летом – гастроли! Придется нам, подружка, мужей выбирать в театре! – Она рассмеялась. – Представляешь, вместе на репетиции, вместе на сцене, вместе дома… С ума можно сойти: не жизнь, а сплошная игра!

– Я так далеко не загадываю, – сказала Оля.

Ася снова бросила взгляд на дорожку.

– Ты ждешь кого-то? – спросила Оля.

– Помнишь, в «Гноме» на Литейном мы встретили двух парней? – Ася посмотрела на подругу. – Ну, один, такой мрачноватый, – Никита, а второй – Валера, он еще всунул тебе свой телефон?

– Как же он разыскал тебя? – удивилась Оля.

– Понимаешь, было дурацкое настроение, а тут подвернулась под руку бумажка с его телефоном… В общем, мы встретились. Я так и не поняла, где он работает, но времени у него вагон. Кстати, ты хотела купить на лето модные босоножки? Закажи Валере, и через пару дней они будут у тебя. Правда, цены у них… Говорит, что ему самому импортные вещи недешево достаются.

– Валера, Валера… – стала вспоминать Оля. – У него треугольная челюсть и глаза бегают, как две серые мышки?

– Да нет, он ничего… А квартира у него действительно прямо-таки антикварный магазин. Он собирает фарфор и хрустальные графины. И музыка у него обалденная!

– Что же ты мне раньше ничего про него не рассказывала?

– Я позвонила ему, такое было у меня настроение, мы встретились. Потом еще встречались. Договорились и на сегодня, он с минуты на минуту подъедет.

– С Никитой? – подозрительно взглянула на нее Оля. – Кажется, у него в году три дня рождения…

– Никиту я с тех пор не видела.

Сколько лет знакомы, а Оля так и не может понять подругу! Взять и ни с того ни с сего позвонить случайному знакомому! Ладно бы была дурнушка, так ведь от поклонников отбою нет, а ей все мало! Что это? Распущенность или любопытство?

– Это Валера тебе достал? – кивнула на замшевую сумочку подруги Оля.

– У него в прихожей были две огромные сумки, набитые разным товаром, – сказала Ася. – Когда он все вывалил на ковер, у меня глаза разбежались! Чего там только не было! От модных мужских пальто и курток до наборов авторучек и зажигалок.

– Ясно, он спекулянт, – сказала Оля.

– Значит, спекулянты тоже нужны, раз у него покупают, – рассмеялась подруга.

– А где он берет дефицитные вещи?

– Про это я его не спрашивала.

– Идет твой… доставала, – понизив голос, сказала Оля.

По песчаной тропинке пританцовывающей походкой направлялся к ним невысокий молодой человек в супермодной куртке со стоячим воротником, с «липучками» вместо «молнии», с фирменными наклейками на груди и рукавах. Голубые сапоги его тоже были на «липучках», с какими-то надписями на боку. На голове клетчатая кепочка с козырьком на «молнии».

– Ходячая реклама с журнала «Бурда»… – прыснула Оля. – Аська, с кем ты связалась!

– Модный мальчик, – сказала подруга. – Сумочку мне подарил… Правда, сказал, что она стоит тридцатник.

– Привет, красавицы! – во весь рот заулыбался Валера. – День-то какой, а? Вас не манят дали голубые? Может, махнем на машине за город?

Ася взглянула на подругу: мол, как ты? Погода действительно разгулялась, облака поднялись выше, стали разреженнее, и солнце жарко засияло на ярко-голубом небе. Почему бы не прокатиться?

– У меня в тачке стереомаг «Пионер», – тараторил Валера. – Последняя модель со всеми «примочками», мощность – пятьдесят ватт, приемник с электронным поиском…

– А какая музыка? – спросила Оля.

– Конец света! – развел руками Валера. – Бухает в салоне, как в концертном зале филармонии… Последние записи Пупы!

– Пупы?

– Может, Попы, – рассмеялся Валера. – Или Папы. Кстати, девочки, он осенью приезжает в СССР на гастроли. Считайте, что билеты у вас в кармане. У меня свой человек в театральной кассе.

– Валера может достать все, кроме птичьего молока, – вставила Ася.

– Вам нужно «Птичье молоко»? – широко улыбнулся Валера. – Пожалуйста! Сколько вам – две, три коробки?

– Разве птичье молоко продается в коробках? – спросила Оля.

Ее начал забавлять этот разбитной торговый парень. Чего не отнимешь у него, так это оптимизма и готовности услужить нужному человеку. Наверное, для деляги это просто необходимо.

– Так называются самые дефицитные конфеты, – пояснил Валера.

– Это которыми ты меня угощал? – ласково посмотрела на него Ася.

– Ну так что, едем, девочки? Моя тачка, как конь, роет землю копытами! Я в этом году ни разу не был на природе.

Оля вспомнила рассказы Андрея про жуликов, с которыми ему приходилось сталкиваться. Брат утверждал, что это отнюдь не глупые люди, наоборот, они обладают смекалкой, отличные психологи, и у них своя мораль, пусть и чуждая нормальному честному человеку. Теперь спекулянты, фарцовщики, деляги разных мастей с высшим образованием. Поставив крест на своей, приобретенной в вузе, специальности, они целиком посвящают себя торговому бизнесу. Соответственно строят и свою мораль: дескать, люди стали жить лучше, модно одеваться – возросли и их запросы на красивые вещи. Если их не достать в магазине, значит, надо искать на стороне. И вот появилась в нашем обществе целая прослойка людей, которые готовы удовлетворить любые запросы. Но для того чтобы получить желанную вещь, нужно заплатить за нее столько, сколько запросит спекулянт. А он отлично ориентируется в торговом бизнесе: модная вещь стоит в несколько раз дороже своей нарицательной стоимости. Те, кто оптом снабжает дефицитными товарами спекулянтов, тоже не лопухи! Они знают цены на рынке… Так что в подпольном бизнесе все распределено четко: товар – деньги, деньги – товар. И хотя это занятие довольно опасное – можно и попасться с поличным! – спекулянты повсюду действуют. Доход стоит риска.

В институте тоже были свои «делаши», которые предлагали студентам модные джинсы, рубашки, обувь, но они, по-видимому, по сравнению с Валерой мелкие сошки.

Сначала Оля твердо решила не ехать с ними, но потом ее разобрало любопытство: все-таки она впервые столкнулась с подобным типом, если не считать то шапочное знакомство в «Гноме». Она представила себе, как расскажет отцу и Андрею про то, как познакомилась с настоящим современным «бизнесменом», и чуть не рассмеялась: отца-то, ладно, ничем не удивишь, а брат не поверит…

Светлая «шестерка» внутри напоминала разукрашенную новогоднюю елку: у заднего стекла красовались две пластмассовые, с хромированной отделкой колонки, под сиденьем еще две, кожаный руль был толстый, с фиатовской эмблемой посередине, переключатель скоростей хромированный, с редкостной удлиненной рукояткой из красной пластмассы с кожей, о «маге» уж нечего и говорить – он сверкал зелеными и голубыми огоньками, на табло мелькали цифры, стрелки. На приборной панели у лобового стекла был укреплен «антирадар», как его называл Валера. Он за несколько километров засекает милицейский радар и подает электронный и звуковой сигналы, на каких-то дополнительных, красиво оформленных датчиках мерцали табло с цифрами, даже на брелоке с ключами висела какая-то хитроумная штуковина, которая сама подавала тревожные сигналы при неисправности аккумулятора или системы зажигания.

Валера, как опытный гид, рассказывал девушкам о назначении каждой вещи и называл цену. В общем, все эти «примочки», как их любовно назвал Валера, стоили как раз треть машины. Когда он на всю мощность включил магнитофон, девушки чуть не оглохли. Казалось, от грома оркестра машина развалится на куски. Уменьшив звук, Валера с довольной улыбкой сказал:

– Звучание ничуть не хуже, чем в концертном зале. Здесь ведь замкнутое пространство.

Машину Валера вел уверенно, одна рука его небрежно лежала на кожаном руле, другая обхватила высокую спинку сиденья, покрытого овчиной, на котором сидела Ася. Оля заняла место сзади. Из четырех динамиков лилась знакомая мелодия, хрипловатый голос Челентано завораживал. Валера, наверное, не ту кассету поставил. А может, он не различал Пупо и Челентано. Вырвавшись за город, Валера прибавил скорость, но сразу за поворотом сбросил, потому что запищал «антирадар».

– Гаишники за кустами прячутся, – сказал Валера. – Только меня-то им не провести!

И действительно, скоро они увидели на обочине желтую с синим машину ГАИ.

– Моя палочка-выручалочка… – любовно погладил черный корпус «антирадара» Валера. – Сколько раз она меня уже спасала!

– При вашей профессии, конечно, не стоит рисковать, – заметила Оля.

– У меня много профессий, – беспечно ответил Валера. – А главная моя профессия – рубить капусту!

– Вы и с овощами связаны? – невинно поинтересовалась Оля.

Ася кусала губы, чтобы не расхохотаться. Однако Валера был непрошибаем. Весело взглянув на девушку, заметил:

– Я ничего плохого не вижу в том, чтобы делать бабки. Если они у тебя есть, тебя все любят… Правда, Асенька?

Цветкова сделала вид, что внимательно смотрит на дорогу.

– Эту истину не я открыл, – продолжал Валера. – Она существует испокон веку. За свой грош везде хорош, как говорила моя бабушка. Я в месяц имею больше иного профессора… Значит, и по уму ему равен. Как ты считаешь, Асенька?

– Валера умнее нашего завкафедрой Музыкина? Как ты думаешь? – подлила масла в огонь Оля.

– Музыкин ездит в институт на общественном транспорте, а у Валеры не машина, а чудо двадцатого века, – сказала Ася, не глядя на подругу.

– Золотко ты мое! – расчувствовался Валера и, чуть не выскочив из ремней безопасности, поцеловал Асю в щеку. – Ты сама чудо века! Подружка твоя… – он бросил косой взгляд на Олю, – мыслит категориями вышедшего в тираж поколения, которое носит широкие брюки на пуговицах и драповое пальто фабрики имени Володарского. Среди моих клиентов нет таких.

– А кто же ваши клиенты, Валера? – спросила Оля.

Она уже предвкушала, как расскажет Андрею про эту поездку. Впервые она слышала от молодого человека столь откровенное признание в своей любви к деньгам. Обычно люди не любят распространяться на эту тему, скорее скажут, что деньги для них ничего не значат… А Валера аж весь светился, когда говорил о них. А Ася-то! Как в рот воды набрала, а ведь у нее острый язычок! Уж не за сумочку ли купил Валера ее терпимость к подобным высказываниям? Оля не могла даже подумать, что подруга всерьез разделяет убеждения Валеры.

– Я вас с ними как-нибудь познакомлю, – улыбнулся Валера. – Мои клиенты, не торгуясь, платят за модную вещь ту цену, которую я назову. Они могут выбросить в ресторане за вечер сотню-две и не поморщатся. Они стоят не меньше двадцати тысяч…

– На них что, ярлык повешен? – подначила Оля.

– Как одет солидный современный мужчина? – разглагольствовал Валера. – На нем кожаное пальто, которое потянет на тысячу, швейцарские часы «Родо» на пятьсот, золотой перстень с монограммой – триста, фирменные джинсы, кроссовки… Вот уже больше трех тысяч. Выйдет такой человек из подъезда, а его ждет собственный «жигуль»… Ну а что у него дома, я уж не говорю. Там можно все сосчитать только на счетной машинке.

– И много таких?

– Хватает… – неопределенно ответил Валера.

– И вы такой?

– Буду таким, – уточнил Валера. – Но для этого еще нужно годика два-три повертеться вокруг них…

– А вдруг посадят?

– За что? – искренне удивился Валера. – Мои клиенты стараются с милицией дел не иметь.

– Это, наверное, работники торговли, бармены, автослесари со станции техобслуживания… – стала перечислять Оля.

– Валера обслуживает и честных людей – артистов, писателей, композиторов… – вставила Ася.

– И другие… официальные и неофициальные лица, – рассмеялся Валера. – Все те, кто умеет бабки делать.

– Ты уж не мерь одной меркой честных талантливых людей и жуликов, – сказала Оля.

– Лишь у нас умение делать деньги считается неблагородным занятием, а в других странах это норма жизни, – возразил Валера.

– «Делать деньги»… – презрительно фыркнула Оля. – Я часто слышу эту фразу! Деньги не делают, а зарабатывают. Одно дело, когда человек получает их за честно выполненную работу, а другое – за спекуляцию. Ведь спекулянт наживается на честных людях…

– Необязательно, – добродушно возразил Валера. – Я предпочитаю иметь дела с теми, кто сам чем-либо спекулирует… Крутые ребята из мира торговли не торгуются за каждый червонец! Как им легко деньги достаются, так легко они их и тратят.

– А как же быть честным, порядочным, кто получает только зарплату? – спросила Оля.

– Ты ведь не спекулянтка, верно? – бросил на нее в зеркальце насмешливый взгляд Валера. – А за модные бельгийские сапожки, что у тебя на стройных ножках, заплатила стольник с прицепом. Что, не так?

Оля замолчала. А он ведь прав, этот Валера! Сапожки купил ей отец. И заплатил за них сто пятьдесят рублей. Наверное, столько она, Оля, будет получать в месяц, когда закончит институт…

– Как это в детских стишках: папы разные нужны, папы разные важны?.. – примирительно произнесла Ася. – Что бы мы без тебя делали, Валера!

– Золотые слова, Асенька! – рассмеялся тот.

Сразу за Сестрорецком он свернул к заливу. На пустынном, усеянном валунами берегу никого не было, лишь вороны степенно разгуливали у самой кромки воды. Прохладный ветер шумел в колючих ветвях низкорослых сосен, перевернутые лодки почему-то навевали грусть. Огромные валуны, будто спины моржей, выглядывали из свинцово-неприветливой воды. На одном из них сиротливо стоял резиновый детский сапожок. Наверное, после ледохода его волной сюда откуда-то принесло.

Валера и Ася ушли вперед по берегу, а Оля присела на скамейку под сосной и задумалась. Вдруг сразу после шума городского очутиться в пустынном, тихом месте, где лишь небо и вода. И тишина, которую изредка нарушал шелестящий шум проносившихся по шоссе машин. После разговора с Валерой в голове полная сумятица: ведь она, Оля, Ася и Валерий – люди одного поколения. Почему же живут и думают по разному? Можно было бы лишь посмеяться над тем, что нес в машине Валера, если бы он все это не говорил всерьез. И ее лучшая подруга Ася Цветкова если и не разделяла взгляды своего нового приятеля, то и не опровергала их.

Почему отец, Андрей, Оля отвергают мораль Валеры и ему подобных, а вот Ася принимает ее? Иначе разве поддерживала бы она отношения с Валерием? Не за сумочку же или еще за какие-нибудь вещи купил ее Валера? Трудный парень Глеб Андреев, но он совсем из другого теста сделан, чем Валера. Глеб ни за что не унизился бы до торговли модным барахлом. Для него главное – работа. Он хороший инженер-конструктор и гордится своей профессией. Невозможно даже представить, чтобы Глеб вдруг все бросил и, как Валера, занялся куплей-продажей! Оля понимает, что все люди разные, но существуют какие-то принципы, наконец, мораль, которых придерживаются все честные, порядочные люди. А среди них живут бок о бок типы с совершенно иной моралью, другими принципами. «Он стоит двадцать тысяч рублей»… Не каждому и в голову придет таким образом оценивать человека!

– Посмотри, что мы нашли! – крикнула Ася.

Валера на вытянутой руке держал какой-то странный предмет. Ася как зачарованная смотрела на него. Оля поднялась со скамейки и подошла к ним.

– Что это? – спросила она.

– Точнее, кто это был? – произнесла Ася.

Валера в руке держал обломок черепа. Видно, не одну сотню лет пролежал он на морском дне, пока шторм не подхватил его и не выбросил на берег. Волны отполировали белую лобную кость с частью глазницы до блеска, острые края сгладились.

– «Быть или не быть – вот в чем вопрос!» – торжественно продекламировал Валера. – А дальше не знаю.

Он и впрямь сейчас напоминал Гамлета в сцене с могильщиками. Театрально вытянул руку, откинул черноволосую голову и напустил на себя задумчиво-отрешенный вид.

У могилы Офелии Гамлет сказал следующее: «У этого черепа был язык, и он мог петь когда-то; а этот мужик швыряет его оземь, словно это Каинова челюсть, того, что совершил первое убийство! Может быть, это башка какого-нибудь политика, которую вот этот осел теперь перехитрил; человека, который готов был провести самого господа бога, – разве нет?»

Оля знала наизусть многие места из «Гамлета». В студенческом спектакле она сыграла Офелию, и, как все говорили, довольно удачно. Ее мечтой было когда-нибудь на сцене настоящего театра сыграть Офелию. Шекспира она любила, и любая женская роль в его пьесах ее привлекала.

– О чем задумался, Гамлет? – спросила Ася.

– Видел я фильм про вашего Гамлета, – вдруг резко вырвалось у Валеры. – В роли князя Гамлета был Смоктуновский…

– Он был не князь, а принц Датский, – улыбнулась Оля.

– С жиру они там все бесились! – изрек Валера. – Друг другу глотки готовы были за власть перегрызть… А мне власть не нужна, лишь бы дали жить как хочу да прокурор не дал санкцию на арест… – И, размахнувшись, бросил череп в воду.

На обратном пути в город он был молчалив и задумчив, лишь миновав Лахту, вдруг разговорился:

– Каждое утро, просыпаясь, я думаю о смерти… Когда я умру? Если бы знать, может, не стоило бы так уж и суетиться на этом свете? Почему такая выпала на долю человека несправедливость? Живет человек, старается для себя, обставляет квартиру, гоняется за красивыми вещами, копит деньги, а потом все это достанется другим. С собой-то ничего не возьмешь. Разве что при жизни закажешь мраморный памятник скульптору да за взятку выберешь на городском кладбище подходящее место. Туда можно заранее и памятник приволочь. Не украдут ведь с кладбища?

– Это на тебя так подействовал найденный череп? – усмехнулась Ася.

– Я стал думать о смерти после того, как один мой знакомый дуба врезал на юге, – продолжал Валера. – Этот человек стоил не десять, а сто тысяч, не меньше… Приехал на юг с красоткой на собственном «мерседесе», снял шикарный номер в гостинице у самого моря, купался, загорал, развлекался со своей кралей, а перед самым отъездом пошли прощаться с морем и горами, забрались на одну, чтобы оттуда полюбоваться Черным морем. Наверное, захотелось человеку перед девочкой покрасоваться – встал на самый край, раскинул руки и сказал: «Я – орел! Взмахну крыльями и полечу-у!» И полетел в пропасть вниз головой…

– Покончил жизнь самоубийством? – удивилась Оля.

– Вроде бы камень из-под ног выскользнул… – нехотя ответил Валера. – В общем, все нажитое пошло прахом: и квартира с гарнитуром, заграничной техникой, хрусталем и бронзой, дача в Соснове, «мерседес» и сбережения, которые и за день не сосчитаешь… Какого черта он полез на эту дурацкую гору? – В голосе Валеры прозвучали злые нотки. Видно, эта нелепая смерть задела его за живое.

– Ты ведь не полезешь? – утешила его Лея.

– И все из-за вас… женщин! – уронил Валера. Протянул руку и включил громкость. На этот раз в салоне зазвучал голос знаменитого Кутуньо.

– А мне совсем не жалко вашего приятеля, – сказала Оля.

– Мне тоже его, пижона, не жалко, – повернул к ней посерьезневшее лицо Валера. – Просто я потерял хорошего клиента.

– Вы прочтите всего «Гамлета», – сказала Оля. – Он ответит на многие ваши вопросы о смысле жизни.

– Ну что, ко мне поедем, девочки? – спросил повеселевший Валера. Подолгу предаваться грусти он не умел.

– Меня высадите, пожалуйста, сразу за Литейным мостом, – попросила Оля.