Текст книги "Подделки на аукционах. Дело Руффини. Самое громкое преступление в искусстве"

Глава 7
В поисках Бори – отца и дочери

У Джулиано Руффини имелся счет-фактура – точнее список картин, которые продала ему сорок лет назад Андре Бори. Этот документ, копию которого он мне отправил, французские следователи изучили во всех деталях. Произведение, приобретенное князем Лихтенштейна, описано в нем так: «Масло по дереву, немецкая школа, «Венера с вуалью и жемчужным ожерельем», подписана и датирована 1531 годом, 25 × 29 см». Там не уточняется, что на картине стоит подпись Лукаса Кранаха, и в описании указана высота на одиннадцать сантиметров меньше.

Конечно, ныне этот листок бумаги не имеет никакой силы. Он был подписан в начале отношений Джулиано Руффини с Андре Бори. Датированный 4 апреля 1973 года, в день, когда Джулиано исполнилось двадцать восемь лет, машинописный счет оформлен на бланке строительной компании, зарегистрированной по улице Марешаль-Шоффре в Ницце, с фактическим адресом Париж, авеню Ваграм, 92. Номер телефона (WAGRAM плюс четыре цифры) напоминает о послевоенных временах. В документе подтверждается продажа молодому любовнику Андре Бори шести картин «из коллекции ее отца, по оговоренным ценам». Но сами цены не указываются. К счету не приложены ни паспортные данные, ни документы об оплате – чеком или банковским переводом, – ни заключения экспертов, ни даже фотографии купленных работ. Описания каждой из них донельзя кратки, но Джулиано Руффини горделиво отмечает, что некоторые «были впоследствии признаны произведениями великих мастеров». «Андре подарила мне много картин, а остальные продала. У нее имелась еще и коллекция инкунабул, старинных книг на пергаменте. В те времена, знаете ли, не принято было указывать цены… Люди верили друг другу на слово, даже счета не всегда выставляли».

На этом листке упоминается «Мадонна с младенцем», итальянской школы XVII века, написанная на холсте, которая могла восходить к Федерико Бароччи, и еще одна, тондо на дереве, 50 см в диаметре. Под вопросом находится и «Портрет мужчины в белом воротнике», маслом по дереву, голландской школы XVII века, который недавно признали работой Франса Хальса и описание которого в целом соответствует портрету, отвергнутому экспертным комитетом арт-ярмарки в Маастрихте в 2016 году, куда его предложил продавец из Британии. «Христос в терновом венце», итальянской школы XVI века, по словам Руффини, был признан произведением Соларио. Если не считать Венеру, следующим по значимости в списке идет «Портрет кардинала Гаспара Борджиа», «испанской школы», написанный «по картине Диего Веласкеса». К шести произведениям, перечисленным в счете, Руффини постепенно добавил другие работы, якобы из «коллекции Бори», в том числе Корреджо, Пармиджанино и Джентилески. О них мы с вами еще поговорим.

Автор этой книги, как и адвокаты Джулиано Руффини, полицейские и жандармы, провел собственное расследование относительно семьи Бори. Однако приходится признать, что затраченные усилия не привели к желаемому эффекту. Факт связи с самой Андре выглядит убедительным и подтверждается свидетелями, а также несколькими фотографиями пары на отдыхе. Андре Бори родилась 28 сентября 1921 года в Альере, состояла в браке, разведена, детей не имела, умерла в 1980 году. Следователям удалось разыскать ее племянника, и тот сказал, что никогда не видел у нее этих картин и вообще никаких наследственных сокровищ. «Тут нет ничего удивительного, – ответил на это Руффини, – он никогда не приезжал навестить тетку и не поддерживал с ней отношений. Ее похоронили в семейном склепе в Ницце, но я ни разу не слышал, чтобы она рассказывала про других членов семьи, если таковые имелись».

Довольно сложно поверить в существование «коллекции», о которой никто понятия не имел, в то время как в нее входили работы Кранаха, Хальса, Джентилески, Корреджо и, возможно, портрет из мастерской Веласкеса. Остается только предположить, что Андре Бори-отец был просто любителем, покупавшим красивые картины, но не уделявшим им особого внимания: ни он, ни его дочери не попытались установить их авторство, хотя на одной явственно просматривается подпись Кранаха – вот уж действительно редкая безалаберность…

Андре Бори, умерший в 1971 году, был человеком известным. Инженер-строитель, он в 1925 году основал собственное предприятие, позднее поглощенное группой Eiffage. Он руководил профсоюзом и некоторое время, сразу после объявления войны с Германией, возглавлял комиссариат строительства и общественного благоустройства. Пресса неосторожно сделала из этого вывод, что он мог продолжать свою деятельность и при Виши, чего на самом деле не было. Но подобные инсинуации позволяли объяснить факт существования тайной коллекции, собранной большим начальником в позорный период коллаборационизма, хотя все это выглядит как плохая сказка (точнее, даже байка). В 1949 году Андре Бори стал первым частным предпринимателем, получившим орден Почетного легиона (которым ранее награждались только военные) за вклад в восстановление страны и строительство сети автомобильных дорог. Его компания специализировалась на прокладке туннелей и в 1959–1965 годах построила самый длинный в мире дорожный туннель под Монбланом.

Андре Бори владел особняком – ныне снесенным – на авеню Ваграм. Однако не сохранилось ни одного документа, связывающего его с коллекцией живописи – ни описи наследства, ни счетов за покупки у галерей, ни сертификатов о приобретении у Hôtel Drouot, ни хотя бы страхового свидетельства. Эти сделки не упоминаются ни в одном номере La Gazette Drouot, где перечислялись все акты купли-продажи произведений искусства во Франции. В квартале антикваров никто не был знаком с мсье Бори. Нет ни одного свидетеля, видевшего эти картины у него дома. «Но ведь масса коллекций хранится в тайне – по всему миру. Вот вам доказательство: моя собственная», – восклицает Джулиано Руффини, причем без капли иронии. «Я своими глазами видел в Италии роскошные собрания, о существовании которых не подозревает ни одна живая душа. Посмотрите!» – продолжает он, показывая фотографию «Сюзанны и старцев», принадлежащей этой коллекции, название которой он мне назвал, но попросил сохранить в тайне. «Узнаете ее?.. Видите же!.. У них десятки картин. Это ни о чем не говорит! Раньше такого количества выставок по всему миру не проводилось; никто не просил одалживать для них картины».

Когда Джулино Руффини спрашивают, у кого находятся фотографии картин, которые он выставлял на продажу, есть ли у него снимки хотя бы некоторых из них, висящих в интерьерах семейства Бори, он отвечает, что «мать Матье выкинула целый чемодан» с фотографиями, сохранившимися у него с тех счастливых времен. Он может показать разве что пару кадров, где запечатлен с Андре Бори, но, к сожалению, у него не осталось никаких снимков с интерьерами ее жилищ.

Часть III
Фламандские сюрпризы

Глава 8
Нападение разбойников

На всем протяжении своей карьеры Джулиано Руффини интересовался творчеством фламандцев во всем его разнообразии, от фольклорных сцен до натюрмортов и пейзажей на дереве и коже. В документации, переданной французским следователям, упоминается зимняя зарисовка, оцененная в 2003 году в 40 000 евро, «приписываемая Якобу Гриммеру». В тот же год он выставил в Sotheby’s копию «Танца с яйцом» Питера Брейгеля. 2 июля 2003 года Джулиано Руффини подписал разрешение на вывоз картины из Италии, в котором декларировал ее стоимость – 40 000 евро. Оцененный аукционным домом скромно – в половину указанной суммы, – лот должен был выставляться на торги 11 декабря. Однако инструментальный осмотр пробудил некоторые подозрения, о которых во внутренней переписке Sotheby’s от 10 ноября говорится так: «Если бы раньше речь не заходила о подделках, я не стал бы об этом упоминать, однако, что касается материалов, многие вещи не сходятся». В частности, эксперту кажется необъяснимым факт смешения азурита и голубого ультрамарина, двух весьма дорогих пигментов, для получения серого оттенка, ведь чтобы его добиться, достаточно смешать белый с угольным черным.

Наличие ультрамарина здесь определяющее, потому что «этот цвет ни разу не находили на картинах Брейгеля». Таким образом, речь идет о «подделке», очевидно «относящейся к 1980-м», ведь художник, судя по всему, воспользовался данными исследований по «материалам, применявшимся в эпоху» Брейгелей, которые были опубликованы совсем недавно. Соответственно, тондо немедленно сняли с продажи.

Многие из этих фламандских произведений прошли через Испанию. Часть из них попала в Катар при посредничестве мадридского арт-дилера, теперь ушедшего на пенсию. Однако сохранился сертификат об экспорте, подписанный в Мадриде 16 апреля 2009 года, на «зимний пейзаж» размером 45,5 × 58 см, приписываемый кругу Брейгеля, с заявленной стоимостью 30 000 евро.

Другие картины разошлись по галереям Франции, Германии и Австрии. Среди изъятых ОСВС числится «Битва поста и масленицы». На картине 1559 года, которая хранится в Музее истории искусств в Вене, Питер Брейгель заимствовал у Иеронима Босха идею забавного поединка между пузатой Масленицей, с запеченным паштетом на голове, вооруженной вертелом со снедью, и Постом, бестелесным призраком, серым и изможденным, с двумя селедками, которого тащат на себе деревенские верующие. Упомянутая копия этой картины размером 52 × 38 см была исследована в лаборатории в Бордо, подтвердившей возраст пигментов. После реставрации картина была выставлена на аукционе в Шату, где ее от лица Руффини представлял посредник, и куплена за 20 000 евро сыном парижского галериста Шарля Байи. Однако в результате судебной экспертизы, проведенной 24 марта 2016 года парижским реставратором Жеральдин Альбер, ее оригинальность оказалась под сомнением. Пигменты, действительно, соответствовали эпохе, но, по словам Альбер, это «не доказывает, что картина оригинальная, поскольку «фальсификатор» мог специально изучить, какими красителями пользовался Брейгель, чтобы написать картину «в манере» этого известного художника». К тому же композиция показалась ей «неубедительной по фактуре». Картина была покрыта смолой и «черно-коричневым соком», с целью «придать ей более старый вид». Кракелюры реставратор назвала «полностью искусственными». На оборотной стороне просматривались неаккуратные и плохо читаемые следы перочинного ножа, складывавшиеся в подпись «Доминик Теотокопулос, 1570». Это тоже загадка – ведь что может делать подпись другого знаменитого художника, Эль Греко, на чужом произведении? Разве что брейгелевская композиция была написана на старинной доске с подражанием Греко, которое с нее стерли.

Даже сам Джулиано Руффини без сопротивления предоставил эту картину ее судьбе, назвав «определенно копией», в которую он якобы «никогда и не верил». А его адвокаты тут же высказались насчет экспертизы, которая «потратила массу времени, чтобы установить, не принадлежит ли картина кисти Питера Брейгеля, и пришла к выводу, что это не так, в то время как никто и не говорил, что это он ее написал». Однако это не помешало выставить картину на аукцион как произведение из его окружения – сначала, 6 декабря 2012 года, в Sotheby’s в Лондоне за 30 000 фунтов стерлингов, а затем, 28 мая 2014 года, у Hôtel Drouot за 30 000 евро. Дороговато для такой средненькой работы.

В данном случае Джулиано Руффини оправдывает общеизвестный факт: творчество художника и его последователей, работавших в Антверпене, неоднократно копировалось и имитировалось на протяжении долгого времени. В некоторых случаях на свет появлялось не менее сотни вариаций одной и той же композиции! Подлинным изобретателем таких деревенских сценок в XVI веке стал Питер Брейгель. По этой причине получил прозвище «Питер мужицкий», или «Питер шутник», во французской литературе. Его сын, носивший то же имя, воспроизвел много отцовских произведений в своей мастерской. У него был брат, даже более одаренный, Ян, или «Брейгель Бархатный», как его прозвали из-за владения цветом, работавший одно время вместе с Рубенсом. Вот почему трудно установить, кто именно был автором каждой работы – отец, сыновья, внуки, их ассистенты или копиисты, более или менее удаленные от них по времени. Не говоря уже о небольших трюках, которые все они использовали, вплоть до подделки подписи.

Профессионалы, соответственно, оставляют здесь себе право на ошибку. Джулиано Руффини несколько раз возвращал деньги за свои картины, которые ему удалось продать. Один подобный случай наглядно иллюстрирует, насколько удивительные возвраты могут случаться на рынке предметов искусства. Речь идет о копии сцены, на которой пару крестьян атакуют бандиты на большой дороге. Она относится к серии картин на тему крестьянской жизни, которые также иллюстрировал Брейгель-отец. Эта картина, размером 26 × 33 см, всплыла в 1999 году в Hôtel Drouot, где продавались многие работы, предоставленные Реюнье, Байи и Поммери. В описании эксперт аукционного дома Эрик Турквин осторожно замечает, что она «приписывается Питеру Брейгелю Младшему». В каталоге это не упоминается, но композиция воспроизводит оригинал отца, Питера Брейгеля Старшего, хранящийся в Университете Стокгольма. Картина была симпатичной – достаточно, чтобы соблазнить такого известного арт-дилера, как британец Ричард Грин, который попытал удачу на аукционе. Однако его ставку перебили, и картина была приобретена за 1,75 млн франков (на современные деньги это более 300 000 евро) парой галеристов, специализирующихся на фламандской живописи, Крух. Счет был направлен в CERPA, компанию с экзотическим размещением в «республике Маршалловы острова», посреди Тихого океана, у которой имелся также адрес на острове Мэн.

Моника Крух, урожденная Париджи, и ее муж Морис открыли свою галерею в 1984 году в Сент-Оноре. Моника – красивая брюнетка, всегда готовая с вдохновенным лицом рассуждать о великолепии искусства. Насколько она кажется живой и разговорчивой, настолько ее муж, длинные волосы которого скандализуют их квартал элегантных антикваров, сдержан и молчалив. Однако друзья уверяют, что в приватной обстановке Морис держится куда теплее. Он начинал как нотариус, а затем заработал в Бельгии состояние, торгуя недвижимостью. Будучи страстным охотником, Морис выставляет свои трофеи в их квартире на авеню Монтень с видом на театр Елисейских полей. Свое увлечение он разделяет с другими крупными фигурами на арт-рынке, с которыми ездит в разные уголки планеты, чтобы пострелять крупную дичь – отличная возможность обсудить дела с аристократами и владельцами больших состояний, увлеченных узаконенным убийством животных.

Супружеская пара, кочующая между своих роскошных резиденций в Париже, в окрестностях Экс-ан-Прованс, Швейцарии и Коконат-Гроув в Майами, начинала с коллекционирования, благодаря которому познакомилась с Джорджем де Йонкхире – бельгийцем, давно укрепившимся на рынке фламандской живописи. «В начале восьмидесятых, – рассказывает последний, – они предложили мне сотрудничество. Обещали открыть новое пространство, посвященное современному искусству, продолжающему мою сферу. Мне это показалось интересным». Доверившись супругам, арт-дилер предоставил им свои профессиональные контакты. Они открыли свою галерею напротив его, в Сент-Оноре, между Елисейскими полями и посольствами США и Великобритании. Соответственно, Йонкхире нетрудно было заметить, что супруги начали торговать картинами фламандцев, что привело к скорому и решительному разрыву их отношений. Как бы то ни было (супруги Крух, уже удалившиеся от дел, не пожелали поведать мне свою версию), они тоже стали авторитетными арт-дилерами и вели дела преимущественно с немецкой буржуазной клиентурой, хотя соседи, крупные антиквары, всегда держали их на расстоянии, считая в какой-то степени парвеню.

Осмотрев картину с нападением на пару крестьян, которую Крух купили у Hotel Drouot, реставратор их галереи, Жан-Пьер Дюмон, выразил сомнение относительно ее подлинности. Компания CEPRA, которой был выставлен счет за этот лот, начала процесс против организаторов продажи, требуя возмещения выплаченной суммы. Судебную экспертизу доверили тому же Жан-Пьеру Дюмону. Первые результаты были неутешительны. 23 мая 2000 года Дюмон собрал экспертов, избранных обеими сторонами. Реставратор, представлявший CEPRA, указал на тревожное несоответствие между степенью износа дубовой доски и «хорошей сохранностью» живописного слоя. Его коллега, Жиль Перро, выразил удивление сетью кракелюр «необычного характера, идущих против направления волокон древесины», а также «угольными отложениями» в глубине трещин, указывающими, по его мнению, «на то, что патина и старение были спровоцированы искусственно». Еще более печально выглядел тот факт, что пунцовая рубаха на одном из бандитов была написана красным кадмием, пигментом, запатентованным в 1892 году и впервые поступившим в продажу добрых два десятилетия спустя. Эксперт, назначенный Эриком Турквином, реставратор Флавио Капитулано, склонился, однако, к тому, чтобы подтвердить свое первоначальное «положительное мнение» о произведении, оригинальность которого он «не ставил под сомнение» – однако некоторые опасения имелись и у него. Чтобы добиться, наконец, ясности, картину отправили в лабораторию Католического Университета Лувен, специализирующуюся на фламандской живописи. В заключении от 7 сентября профессоры Хелен Вергустрэт и Рогер Вар Шуте перечисляют «несколько аномалий, вызывающих сомнения». Лаборатория обнаружила еще два современных пигмента, на базе хрома и титана. Ученые склонялись к отрицательному вердикту, указывая на сходство «некоторых характеристик» с черной серией «подделок, имитирующих творчество Питера или Яна Брейгеля и их мастерской, недавно появившихся в обороте». Ой…

Жан-Пьер Дюмон выдал свое заключение 24 декабря 2000 года. Вероятно, из уважения к супругам Крух, он воздал в нем должное качеству исполнения, которое, на его взгляд, соответствовало «духу XVII века». Тем не менее у картины не имелось «никакого провенанса». Да и в любом случае, присутствие современных пигментов «в глубине живописной ткани», указывало, по его мнению, на фальсификацию. По этой причине он квалифицировал картину как «подделку, намеренно созданную с обманной целью».

Суд его поддержал, и сделка была аннулирована. Французскому правосудию, лишний раз подтвердившему свою репутацию крайне медлительного, потребовалось еще четыре года, чтобы компания CEPRA получила, наконец, 30 марта 2005 года, возмещение в объеме 266 000 евро, соответствующем пересмотренной сумме сделки. К счастью, компания приняла меры предосторожности, заключая договор с посредником. Этот последний должен был по суду вернуть свой гонорар по причине «неверно указанных сведений в каталоге». Эрик Турквин был очень расстроен тем, что ему придется не только оплатить расходы на экспертизу, но и вернуть гонорар в размере 23 000 евро, поскольку он, как выразился суд, атрибутировал произведение «не проведя полного обследования и не указав на некоторые его особенности». «Он потребовал возмещения у Джулиано Руффини, – сообщает Жюль-Франсуа Ферийон, служивший его посредником в Париже, – но тот, естественно, послал Эрика куда подальше».

В результате путаницы с этой сделкой, все ее участники затаили злобу друг на друга. Эрик Турквин сохранил крайне неприятные воспоминания от встречи с Ферийоном и Руффини. Последний уехал со своей картиной и с чувством, что его одурачили. «Если бы картину писал фальсификатор, разве он стал бы так откровенно пользоваться современными красками!» – с оскорбленным видом воскликнул он при нашем с ним разговоре. Руффини дошел до того, что заподозрил вмешательство некой злонамеренной руки, добавившей в изображение современные красители, с целью повлиять на ход судебного процесса. Это многое говорит о степени доверия в мире торговли предметами искусства…

Самое удивительное здесь то, что данная «подделка», если придерживаться выражений парижского судьи, продолжила свой путь по Европе. 31 марта 2009 года она была выставлена на продажу в Вене, в Dorotheum[15]15
  Dorotheum (Доротеум) – один из старейших аукционных домов в мире и крупнейший аукционный дом предметов искусства в Континентальной Европе.


[Закрыть] за 104 000 евро. К тому времени у картины сформировалось солидное досье: профессор Клейн подтвердил, что дуб для доски был срублен около 1530 года, а специалист по творчеству художника, Клаус Эртц, безусловно, признал руку Питера Брейгеля Младшего в этой «блестящей композиции, выполненной в технике лессировки, типичной для фламандской живописи».

Не стоит говорить, что продажа в Париже в каталоге не упоминалась, равно как и дальнейшее судебное разбирательство. Может, Клаус Эртц забыл об этом эпизоде? В любом случае, он о нем знал, потому что судебный эксперт запрашивал его заключение (но сам он данную информацию не комментирует). Зато Эртц водил дружбу с мадам Крух, которой всегда охотно давал советы и которая поручила ему проведение выставки Питера Брейгеля у себя в галерее.

Клаус Эртц – один из центральных персонажей в мире фламандской живописи. В диссертации, защищенной в 2017 году в Свободном Университете Брюсселя, трое молодых исследователей – Виктор Генсбур, Анн-Софи Радермекер и Денни Томмази, – называют его «инициатором перезапуска «рынка Брейгеля» в конце 1990-х и 2000-х». Копии, которые сотнями писали потомки Питера Брейгеля и художники его мастерской, а также множество других последователей знаменитой династии, привели к падению цен на произведения данного направления на арт-рынке. Клаус Эртц, пишут они, положил конец путанице в брейгелевской живописи, «сформировав процедуру установления подлинности, которая была так необходима», устроив несколько авторитетных выставок и составив каталог-резоне изобильного творчества Питера Брейгеля Младшего. Эти трое исследователей изучили 679 работ, приписываемых ему, которые выставлялись на аукционы с 1992 по 2015 год. Начиная с 1999 года их средняя стоимость возросла на 60 %, взлетев с 510 000 до 1 380 000 долларов. Поднялись цены даже на те картины, подлинность которых Клаус Эртц не подтвердил, просто потому, что они фигурировали в его каталоге.

В дальнейшем этот специалист признал работой Питера Брейгеля еще один вариант с нападением на крестьянскую пару, большего размера (33 × 48 см) и менее тщательно выполненный, в сертификате к которому повторил слово в слово предыдущую атрибуцию (что-то, а это он умеет). Даже Dorotheum был обескуражен, потому что, несмотря на его одобрение, картина была выставлена на продажу 17 апреля 2013 года как «работа мастерской Питера Брейгеля». На этот раз торги остановились на отметке 42 000 евро. Аукционный дом указал, что картина поступила из «бельгийского частного собрания».

Другой посредник Джулиано Руффини, Шан-Шарль Метиаз, поведал мне также об «Искушении святого Антония», еще одном симбиозе мотивов Босха и Брейгеля, доверенном ему как посреднику. «Я поехал в Германию передать картину Клаусу Эртцу, и тот изучал ее около двух часов. Он признал, что это оригинал Питера Младшего и сразу же подписал сертификат. Цена вопроса – 4000 евро, но, в конце концов, оно того стоит. Я ее предложил галерее Сент-Оноре. Руффини хотел 120 000 евро, это немало. Крух давала 30 000, Руффини отказался. Я предложил показать ее в Sotheby’s, потом в Christie’s; ни там, ни там картину не взяли, несмотря на сертификат подлинности». Жан-Шарль Метиаз, по его словам, «вернул ее Руффини, который привлек другого посредника, Марко Небулони». 25 июня этот приятель и сосед Руффини, представляющийся как «торговый агент» и живущий в Парме, увез картину на выставку творчества Брейгелей в королевском дворце Вроцлава, где находится городской музей. Больше Жан-Шарль Метиаз «ничего про нее не слышал».