Текст книги "Прорыв"

– Простите, я ищу мисс Виргинию Смит.

– Поэтессу?

– Ну да, разумеется.

– Но она не живет в Торонто.

– А где она живет?

– Раньше она много путешествовала, много выступала, у нас в городе тоже бывала. А потом исчезла.

Посетитель сел на стул и уронил голову на руки.

– Я объездил городов десять, – сказал он. – И везде мне говорят одно и то же.

Вивасвант действительно проехал пол-Канады, Виргинию везде знали, подарили ему сборник ее стихов, но никто не знал, где она находится.

Служащий сначала сочувственно посмотрел на гостя, но потом встрепенулся. Похоже, ему пришла в голову какая-то идея.

– Подождите, я тут кое-что вспомнил, – сказал он. – Кажется, к нам недавно пришло письмо от мисс Смит. Там должен быть ее адрес. Кстати, вы-то кем ей приходитесь?

– Я ее близкий друг.

Искренние слова Вивасванта звучали убедительно.

– Ладно, пойду поищу, – сказал служащий и вышел из помещения.

– Вам повезло, – сообщил он, вернувшись с конвертом. – Вот вам адрес.

– Благодарю вас, – не веря в свою радость, счастливо рассмеялся Вивасвант, и служащий подивился, как ярко засверкали его необыкновенные глаза. – Тысячу раз благодарю.

Светлым апрельским утром Виргиния стояла у окна, в который раз радуясь, что ее дом на холме и отсюда так хорошо видны окрестности. Как все-таки здесь красиво! Девушка чувствовала удивительную приподнятость на душе. Она взглянула на самую дальнюю часть поля и вздрогнула. Кто это там едет? Но прежде чем подумать об этом, она уже со всех ног неслась вниз по лестнице и бежала, как сумасшедшая, по свежей зеленой траве. Ведь она знала: только у одного всадника в мире была такая осанка.

Виргиния даже не обратила внимания, что Вивасвант был в обычном дорожном костюме и без тюрбана. Не заметила она и следов страданий на его лице. Она летела ему навстречу, и он, спешившись, раскрыл ей объятья. Она, как безумная, целовала его лицо, глаза, губы, теребила его пышные черные волосы, смеясь и плача одновременно. А он, растроганный, пытался удержать в своих руках ее очаровательную головку и нежно проговорил:

– Прости меня, пожалуйста, прости меня за все.

Виргиния смотрела на него непонимающим взглядом полных слез глаз, а он настойчиво продолжал:

– Я не понял тогда, что ты – мое самое главное сокровище. Прости меня.

Девушка крепко обняла Вивасванта и рассмеялась.

– Мне нечего тебе прощать.

Она все еще не верила своему счастью. Не верила, что видит перед собой его прекрасное, родное лицо, может прикасаться к нему, целовать его. Но Вивасвант должен был сказать ей все.

– Я люблю тебя, – говорил он. – Я влюбился в тебя, как только увидел тебя, а может, еще до этого. Я любил тебя все эти годы, когда ты была далеко, Виргиния, но теперь я хочу быть с тобой.

– Я тоже люблю тебя, – с улыбкой ответила мисс Смит, – с того момента, как увидела тебя на улице в Ванкувере. Я ждала тебя, Вивасвант.

Он подхватил ее на руки и понес к дому.

Стоя на крыльце и сжимая его руки, Виргиния сказала:

– Какая разница, где мы будем жить, ведь мы все преодолеем и везде будем счастливы, если всегда будем вместе.

Слишком тонкая нить

Посвящается Нарену и Полин

На пристани была, как всегда, ужасная толчея. Правда, на сей раз казалось, что как минимум весь Дувр, а то и вся Англия собралась в Лиссабон. Протиснуться в первые ряды пассажиров было совершенно невозможно, да и незачем – легче было следовать вместе с толпой. Однако Марию это жутко раздражало. Она терпеть не могла находиться в давке, поэтому энергично проталкивалась вперед. Для нее легче было выдержать натиск сзади, чем быть сдавленной со всех сторон. Люди, стоявшие у нее на пути, не смели мешать этой сильной и решительной женщине.

Мария была стройной, среднего роста брюнеткой с яркими карими глазами. Вряд ли можно назвать молодой женщину, которой под сорок, хотя Марии едва можно было дать тридцать. Она принадлежала к тому роду красавиц, которые никогда не были замужем. Конечно, у нее были романы, но дальше помолвки дело не заходило. Возможно, это как-то было связано с ее деятельностью. Она была поэтессой и сама выступала со своими стихами. Это была гордая и чрезвычайно независимая женщина. Ее обожали, но старались держаться от нее на расстоянии.

Настроение у Марии было не лучшим, и не только из-за давки. Она считала свою поездку в Англию неудачной. Ведь ей так и не удалось найти издателя для сборника стихов. Иногда Мария даже жалела, что отправилась в это путешествие, вместо того чтобы остаться на родине, в Канаде.

Мария обратила взгляд в сторону корабля и вдруг остановилась. На палубе она заметила странную пару: высокого, грузного мужчину в простой дорожной одежде, со смуглым лицом, вероятно, индийца, и изящную светловолосую женщину рядом с ним. Мужчина обернулся и посмотрел на берег. Его взгляд! Он был таким пронзительным, что становилось не по себе. К тому же Марии показалось, что из всех людей, двигавшихся по пристани, он искал именно ее. Она удивилась, но быстро пришла в себя и двинулась вперед, пообещав себе выяснить, кто этот человек.

Мария обедала в корабельном ресторане, сидя за столом в гордом одиночестве и наблюдая за залом. Особенно привлекали ее внимание индиец и англичанка, которых она видела во время посадки. Чандер и Элеонора… Теперь она знала, кто они, хотя и не была им представлена. Чандер был знаменитым религиозным деятелем, проповедником, ученым и философом, занимался изучением Вед, правда, в последнее время он несколько отошел от дел. Элеонора была его ближайшей ученицей и везде его сопровождала. Они сидели за столом молча, как люди, который давно уже свыклись с обществом друг друга. Взгляд Чандера больше не пылал болью и горечью, но его огромные черные глаза были грустными. Весь его облик выказывал отрешенность, именно отрешенность, а не задумчивость. Похоже, его не интересовало ни то, что происходит вокруг, ни то, что было у него внутри. Он выражал полнейшее равнодушие к самому себе. Это показалось Марии странным и даже испугало ее. Она перевела взгляд на Элеонору. Это была довольно молодая леди, приятная и привлекательная во всех отношениях, но имевшая измученный вид. Она производила впечатление женщины, прожившей много лет в браке и порядком уставшей от него. Хотя Мария знала, что они с Чандером не только не муж и жена, но даже и не любовники.

Большие серые глаза Элеоноры были такими печальными, что Марии стало не по себе. Глядя на скорбные фигуры этих двух людей, ей вдруг особенно захотелось жить и быть счастливой.

Жить для Марии означало читать стихи. В Лондоне она пару раз выступала в салонах, но совсем не собиралась заниматься этим на корабле. Однако теперь Мария передумала. Нарядившись в свое лучшее платье, она отправилась договариваться о вечернем выступлении. Ее предложение восприняли с радостью, и после ужина она предстала перед зрителями в кают-компании.

Мария была настоящей актрисой и истинной поэтессой. На сцене она не играла – она проживала целую жизнь. Ее стихи звали на борьбу со злом, несправедливостью, всем тем, что мешает жить, они призывали к примирению между народами и отдельными людьми. В них было особое, нежное чувство ко всему, что растет, движется и дышит. И, конечно, большая часть ее стихов была о любви.

Мария заметила, как заблестели, потухшие было, глаза Чандера. Казалось, этот горящий взгляд – единственное, что связывало его с окружающим миром и самим собой. Между ними установилась невидимая связь. Мария неосознанно вкладывала в свои стихи больше чувства, чем когда-либо. Ей показалось, что она почти победила, хотя и сама толком не знала, с чем борется. Но Мария не привыкла сдаваться. Она не умела сдаваться.

После представления Мария почувствовала себя усталой и разбитой. Ее не радовали даже бурные овации и восторг зрителей. Она вежливо, но наотрез отказалась от выступлений в последующие дни и удалилась к себе в каюту.

Мария положила на койку чемодан, открыла его и дотронулась до лежащего там странного вида платья из оленьей кожи с горностаевыми хвостами и бахромой. Почему она не надела его этим вечером? Мария подошла к зеркалу и провела рукой по лицу. Чем старше она становилась, тем больше проявлялась в ее внешности индейская кровь, доставшаяся ей от отца – вождя ирокезов. Мария подумала о своем народе – индейцах, о своих стихах, которые она посвятила им. Затем ее мысли обратились к Чандеру. Вспомнилось его немолодое, но все еще красивое лицо, его взгляд, то сверкающий, то отрешенный. От всего его облика веяло покоем, и он старался не привлекать к себе внимания. А несколько лет назад…

Несколько лет назад Чандер произвел в Америке фурор. Со своей проповедью человеческого величия и единства религий он объехал чуть ли не все города Соединенных Штатов и везде имел шумный успех. Люди аплодировали ему стоя после каждого его выступления. Женщины сходили по нему с ума. Его популярность была истероидной. В газетах о нем писали пополам восторгов и гадостей.

Марии припоминались слова ее подруги из Торонто, которая видела Чандера на лекциях не то в Бостоне, не то в Нью-Йорке: «Дорогая, как жаль, что тебя там не было! Это такой оратор! У него голос, как звук большого колокола. А какой мужчина! Прямо лев! Я была просто потрясена!» Мария тогда пожала плечами. Она совершенно не интересовалась иноземными проповедниками, будь они восточными или западными. Она вообще довольно-таки равнодушно относилась к религии. И вот судьба столкнула ее с Чандером, человеком, из-за которого женщины опрокидывали стулья. Эта мысль Марию рассмешила. Не желая больше копаться в памяти и выискивать там все, что она когда-либо слышала о Чандере, Мария решила, наконец, с ним познакомиться и легла спать.

Знакомство не заставило себя ждать. Когда на следующий день после завтрака Мария стояла на палубе и любовалась океаном, Чандер подошел к ней. Вид у него был благожелательный.

– Значит, Вы Мэри, – весело сказал он.

– Да, я Мэри, – в тон ему ответила она.

– Мэри-поэтесса.

Чандер улыбнулся, и Марии показалось, что она увидела того мужчину, которого когда-то обожали женщины.

– Мне понравились ваши стихи, – произнес он.

– Спасибо, – поблагодарила Мария, но про себя подумала, что, судя по тону, ее стихи ему именно «понравились», а не привели в восторг или потрясли. Тем не менее, его отзыв был ей приятен. Потом Чандер сообщил, что особенно подействовали на него сила и мужество, которые Мария воспевала в своих стихах. Они разговорились об английской поэзии. Чандер выказал необычайную начитанность, и это удивило его собеседницу. Мария, женщина-романтик с очерствевшим сердцем, как будто смягчилась в присутствии странного индийца. Она любовалась его великолепной осанкой, плавными «кошачьими» движениями. Несмотря на тяжеловесность его фигуры, в нем была некая внутренняя легкость. Марии было хорошо с Чандером, очень хорошо. Куда-то подевались тревога и беспокойство, которые она испытывала на своем вчерашнем выступлении. Они оба и не заметили, как быстро пролетело время. Пора было обедать. Мария и Чандер попрощались как лучшие друзья и пообещали друг другу встретиться вечером, самое позднее на следующее утро.

После обеда Мария закрылась у себя в каюте и пыталась осознать, что с ней произошло. Она полдня беседовала с человеком, которого считала весьма странным, но с которым мечтала познакомиться. И что из этого вышло? Он оказался умным, обходительным и приветливым мужчиной! Мария себе его совсем не таким представляла. Может, его безразличие ко всему окружающему ей только почудилось? Ведь она, Мария, не была ему безразлична! Мария подумала, что чересчур увлеклась. Что она себе вообразила? Уж не решила ли она завести роман с Чандером, в ее-то годы? Мария подумала, что это просто смешно. У нее за спиной больше половины жизни, а она ждет встречи с этим индийцем, как какая-то девчонка! Но с другой стороны, она ведь путешествует по морю и хочет хорошо проводить время. А что может быть лучше, чем находиться в обществе Чандера! Мария встала и тряхнула красивыми каштановыми волосами. Может, она уже и не молода, но ведь еще и не старуха, и пока не собирается умирать. Она улыбнулась и, несмотря на поздний час, вышла на палубу.

Вечер был прохладный, все-таки уже чувствовалось дыхание осени. Мария завернулась в шерстяную шаль и пошла в сторону кормы. Чандер стоял на палубе и молча смотрел на воду.

– Здравствуйте, – произнесла Мария.

– Добрый вечер.

Они смотрели друг на друга, как будто взглядами могли сказать больше, чем словами, и улыбнулись.

– Какая дивная ночь! – с чувством заметила Мария. Она хотела сказать «романтичная», но это определение скорее относилось к Чандеру. Своим скучающим видом он ей кого-то напоминал, и вдруг она поняла – Чайльд-Гарольда. Это сравнение ее развеселило, но она ничего не сказала, тем более что улыбка Чандера не была напускной, и он не рисовался.

Они некоторое время молчали, а потом Мария спросила:

– О чем Вы сейчас думаете, Чандер?

– О том, что мы живем в первом году нового века. Каким он будет, этот новый век? Ну, вот для Вас, Мэри?

– Понятия не имею, – ответила Мария, а про себя подумала: «Полагаю, ничего хорошего мне не принесет». Чандер продолжал, словно говоря сам с собой:

– Что будет главным в этом веке? Свобода. Люди поймут, что не могут без нее жить.

– Свобода? – эхом откликнулась Мария. – Я и так чувствую себя свободной.

– Да, Вы такая, – как бы отрываясь от собственных мыслей, сказал Чандер. – Я тоже всегда был свободным. Я разорвал все цепи, которые могли привязать меня к чему-то.

– Вы никогда не были женаты, Чандер?

– Нет.

– Почему? Боялись брать на себя ответственность?

– Дело не в этом. Просто у меня был другой путь. Я бродяга. Я не создан для семейной жизни.

Мария улыбнулась, но внутри почувствовала какую-то горечь. Она могла то же самое сказать о себе.

– Теперь все это неважно, – продолжал Чандер. – Мой день кончен. Я готовлюсь уйти.

Мария вздрогнула и резко спросила:

– Вы что, так серьезно больны?

– Болен? Телом – да, но морально мне очень хорошо. Лучше, чем когда бы то ни было.

– Тогда почему Вы собрались умирать?

– Я чувствую, что выполнил свою миссию. Я устал от этой жизни. Не скажу, что она была плохой – в ней были и победы, и поражения, и разочарования, но теперь все кончено.

– Нельзя так говорить, Чандер, – строго заметила Мария. – Один бог знает, когда мы умрем.

– Ну, я, наверное, умру не завтра, – рассмеялся Чандер. – Но сейчас я все вижу как будто со стороны. Я рад, что ни с кем не связан и никого не связал сам.

– Вы должны жить! – воскликнула Мария, чуть было не добавив: «ради меня».

– Я пока жив. Знаете, в этом мире много прекрасных людей и прекрасных творений, и мне жаль будет его покидать.

– Так-то лучше.

– Скажите, Мэри, а Вы были в Лиссабоне? Это красивый город?

– Я не была, но говорят, очень красивый. Правда, мы туда еще не скоро приедем. Ладно, Чандер, по-моему, уже поздно…

– Верно. А я еще обещал заглянуть к Элеоноре перед сном. Надеюсь, я Вас не очень утомил, Мэри.

– Нисколько. Мне с Вами очень интересно, Чандер.

– Тогда до завтра. Приходите на палубу в то же время, что и сегодня. Я Вас приглашаю на прогулку.

– Приду.

Мария взмахнула рукой на прощание и удалилась легкой походкой, какой у нее давно уже не было.

В ту ночь она не могла уснуть. Напротив, все, что с ней произошло за два предыдущих дня, казалось ей сном. Мария встретила человека необычайно близкого по духу, и стала подумывать о том, что надо изменить свою жизнь. Впервые ей страстно захотелось иметь свою семью, но она боялась, что это желание останется только мечтой.

Элеонора не стала спрашивать Чандера, откуда он явился так поздно. Это было не в ее правилах. Он, похоже, ничего не собирался ей объяснять. Ночью, как обычно, у Чандера был сердечный приступ, и Элеонора, как терпеливая сиделка, молча давала ему лекарство. Она, конечно, заметила в нем перемену, но ничего не сказала по этому поводу.

В течение следующего дня Мария ни разу не видела Чандера. Она уже стала сомневаться, что встретится с ним вечером, но все же надела после ужина свое самое красивое платье и долго рассматривала себя в зеркало. Мария несколько раз обозвала себя дурой за пустые, как она считала, надежды и попыталась сохранить как можно более скептическое настроение. У нее ничего не получилось. Она вылетела из каюты как на крыльях и поразила встретившихся ей в коридоре пассажиров сияющим видом.

Пока Мария шла по палубе, ее сверлила одна-единственная мысль: «А вдруг он не придет!» Это казалось ей концом света. Она старалась внушить себе, что романтическое свидание – не более чем милое приключение, но оказалась не в силах противостоять сердцу, которое рвалось к Чандеру.

Мария нашла его на том же месте, где и накануне. Она встала рядом, они долго смотрели друг другу в глаза, а потом перевели взгляды на море.

– Я Вас ждала, – неожиданно произнесла Мария.

– Разве? По-моему, я пришел первым.

– Я про другое.

Мария замолкла, а Чандер внимательно посмотрел на нее, решительным жестом повернул к себе ее голову и поцеловал ее в губы.

Она вздрогнула от неожиданности, но не отпрянула. Наверное, Мария ожидала больше страсти от этого поцелуя, а Чандер был несколько сдержан. Однако когда она взглянула в его глаза, то нашла в них нежность. Ласково проведя рукой по ее щеке, он сказал:

– Мне кажется, Вы хотели этого, Мэри.

– А Вы разве этого не хотели, Чандер?

– Вероятно, хотел.

Они обнялись, и Мария не без сладострастия ласкала его грудь и плечи. Ее тело горело. Женский возглас заставил ее обернуться.

– Ай!!!

В проходе стояла Элеонора с перекошенным от ужаса лицом. Мгновенье она смотрела на Чандера и его спутницу немигающими глазами, а потом резко бросилась прочь.

– Подождите меня здесь, – крикнула Мария. – Я ее догоню.

Она настигла Элеонору в коридоре и схватила за руку.

– Послушайте меня, – резко сказала Мария, – я Вам все объясню. Вы нас неправильно поняли. Мы не сделали ничего дурного.

– Вы должны меня извинить, – проговорила Элеонора, взглянув на Марию огромными печальными глазами. – Я повела себя очень глупо. Это от неожиданности. Простите меня.

– Не стоит извинений. Но не думайте, пожалуйста, обо мне плохо.

– Я ничего плохого о Вас не думаю! – горячо воскликнула Элеонора. Мария улыбнулась.

– Я полагаю, нам надо объясниться в более спокойной обстановке. Давайте встретимся где-нибудь завтра.

– Хорошо. Я приду к Вам, если это Вас устроит.

– Конечно, устроит.

Элеонора виновато улыбнулась, и Марии ничего не оставалось, как распрощаться с ней.

Чандер, похоже, никуда с палубы не отлучался и дождался Марию. Но когда он обернулся, ей показалось, что от него веяло холодом. Чандера как подменили. Вместо обаятельного мужчины перед ней стоял отрешенный монах. Пораженная этой переменой, Мария вначале не смогла произнести ни слова, но, в конце концов, сообщила с деланной легкостью и веселостью.

– Ну вот мы все выяснили с Элеонорой.

– Замечательно.

– Тогда, спокойной ночи, Чандер.

– Спокойной ночи, Мария.

Он вежливо поцеловал ей руку, и она в полной растерянности отправилась к себе.

На следующее утро Элеонора, как и обещала, явилась к Марии в каюту. Вид у нее был уже не такой виноватый, как вечером, но чувствовала она себя неловко.

– Простите меня еще раз, – сказала Элеонора. – Мне стыдно за вчерашнее недоразумение.

– Вам нечего стыдиться, – отозвалась Мария довольно холодно. – И перестаньте извиняться.

– Понимаете, у меня ведь нет никаких прав вмешиваться в жизнь Чандера. Я только его ученица.

– По-моему, Вы преувеличиваете, – вежливо улыбнувшись, заметила Мария. – Вам более подходит звание «жена». Говорят, Вы везде следуете за Чандером.

– Говорят! – с горечью воскликнула Элеонора. – О да, о нем всегда много говорили.

– Простите, – пробормотала Мария, почувствовав себя неудобно.

Какое-то время они молчали. Разговор не клеился. Мария мысленно оценивала Элеонору, ее молодость и красоту. Элеонора смотрела на Марию с недоверием и все-таки с надеждой. И вдруг что-то прорвалось.

– Эх, Мария, Мария, – воскликнула англичанка, – если бы Вы только знали, если бы Вы только могли представить, как мне страшно, как я боюсь за него!

– Ну что Вы, Элеонора, – растроганно проговорила Мария, беря ее за руки. – Чего Вам бояться? Вы же с ним рядом.

– Он так изменился, Мария. Он стал совсем другим человеком. Он никогда таким не был, а я ведь знаю его уже несколько лет. Ему как будто все безразлично. Он спит, ест, ходит, говорит, но его ничего не интересует. Он здесь и не здесь.

– Чандер болен, Элеонора. Я права?

– Да, он болен.

– Почему же Вы его не лечите?

– Как так не лечим? Он был на лечении в Америке.

– И что, не помогло?

– Весьма относительно. Вроде бы ему стало лучше. Правда, по ночам ему часто бывает плохо с сердцем. Я к этому уже привыкла. Хуже другое – он все больше уходит от жизни.

– Плохо дело, – покачав головой, сказала Мария.

– Я сейчас вспоминаю, как все начиналось. Я ведь работала учительницей в Лондоне, Мария. У меня была устоявшаяся жизнь, друзья. Только с замужеством не получилось. Меня это даже не тяготило. А потом появился он. Не думайте, Мария, что я сразу бросилась к нему как в омут. Мы познакомились в каком-то салоне, там было много уважаемых людей. Чандер мне сразу понравился, не скрою. Но не все его идеи были мне близки. Мы много спорили. А потом я сдалась. Я более не могла без него жить. Вы меня понимаете, Мария?

– Понимаю.

– Это было чудесное время. Как он со мной говорил! Какие письма писал! Уверена, редкой возлюбленной пишут такие письма. Я ехала в Индию с удивительным чувством. Меня там ждали. Я была ему нужна. Чандер встретил меня, как королеву.

Мария смотрела на нее с изумлением. Элеонора вся преобразилась: ее лицо светилось, глаза сияли.

– Меня не ожидала там идиллия, – продолжала англичанка. – Было очень много проблем. Но мы все преодолевали, мы же были вместе. А потом, после смерти двух его близких друзей, в нем как будто что-то сломалось. Чандер смог вернуться к жизни, он вел себя энергично и отважно во время эпидемии чумы – организовал отряды для помощи больным, медпункты. Но это было временное возвращение. Он опять стал удаляться от жизни, от себя…

– Вы любили его, Элеонора?

– Любила? Почему «любила»? Я люблю его и, думаю, всегда буду любить.

– Скажите честно, Вы хотели выйти за него замуж?

Элеонора ответила не сразу.

– Не знаю. Я как-то об этом и не думала. Вероятно, все-таки хотела. Для меня главным было быть рядом с ним.

Мария понимающе кивнула. Она все еще не оправилась от удивления, вызванного переменой в Элеоноре, хотя сейчас перед ней снова была несчастная, истерзанная женщина. Неожиданно англичанка схватила ее за руки и взмолилась:

– Спасите его, Мария, спасите Чандера! Я знаю, Вы можете это! Ваша энергия, Ваша жажда жизни – это вернет его!

– Да что Вы, Элеонора, это Вы можете его спасти. Ваша нежность, чуткость – они обязательно помогут Чандеру.

– Нет, Мария. Вы одна можете его вернуть. Вы на него похожи. Я ведь слышала Ваши стихи. В них столько воли к жизни, столько желания жить.

– Послушайте меня, Элеонора, – спокойно и серьезно начала Мария, – будем говорить начистоту. Мы обе любим Чандера. Мы обе должны его спасти. Мы должны забыть эти глупости, типа ревности. Вы согласны со мной, Элеонора?

– Зовите меня Элли. Конечно, конечно, я с Вами согласна. Но Вы должны знать, Мария: если Чандер поправится и решит уехать вместе с Вами, я не буду препятствовать. Я вернусь в Индию и снова буду там жить.

– Не нужно думать об этом сейчас, Элли. Я не собираюсь Вас с ним разлучать. Я только хочу спасти его, как и Вы.

– О, Мария, я в Вас не ошиблась.

И обе женщины обнялись, как старые подруги.

С тех пор Чандеру стало казаться, что у него появилось две жены, которые не спускают с него глаз. Мария и Элеонора, женщины, которые по всему должны были стать врагами и неожиданно подружившиеся, начали реализовывать планы по возвращению его к жизни. Чандера потрясло до глубины души великодушие Марии, изо всех сил старавшейся помочь ему, но от этой мысли его здоровье только ухудшилось. Сердце болело постоянно, обострилась астма; обе женщины старались во что бы то ни стало развлечь его. Мария читала ему свои стихи, Элли пересказывала смешные истории, услышанные от пассажиров. И та, и другая преданно ухаживали за ним, когда ему было плохо. Правда, их забота была разной. Для Элеоноры все это было не впервой – она уже давно привыкла к запаху лекарств. Нетерпеливая Мария, напротив, поняла, что сиделка из нее невеликая. Ей казалось, что она не то падает в пропасть, не то увязает в трясине. По ночам ей снились черные сны. Она безумно устала, но старалась этого не показывать.

Тем не менее, хлопоты оправдались. На шестой день их путешествия Чандеру заметно полегчало. После завтрака он вышел на палубу и приятно удивил окружающих своим свежим видом. Мария, обрадованная его выздоровлением, забыла про усталость и расцветала прямо на глазах. Вечно печальная Элеонора, похоже, боялась верить в то, что Чандеру лучше. Но сам Чандер не сомневался в своем хорошем самочувствии.

Он смотрел на Марию, стоявшую поодаль, и поймал себя на том, что не может вспомнить, что делал в последние полтора года. Кажется, от чего-то лечился. При этом как-то жил. Чандер удивился таким мыслям. Он уже давно не думал о своей жизни. Ведь в последнее время его ум был подобен водной глади, не тревожимой даже бризом, чего нельзя сказать о его теле. Вон как хорошо выглядит Мария, не то, что они с Элеонорой, а она старше их обоих! Мария и впрямь казалась прекрасной; улыбка озаряла ее лицо, ветер теребил волосы. Поймав взгляд Чандера, она помахала ему рукой, он улыбнулся в ответ. Мария! А что, если бросить все, и махнуть вместе с ней куда-нибудь, хотя бы в Америку? Элеонора, скорее всего, возражать не будет. Она вернется в Индию, будет заботиться о старушке, почитательнице Кришны, которая ее прямо-таки заворожила. Как все, оказывается, просто! Но… ведь он сам обещал Элеоноре никогда с ней не расставаться! Как же он тогда написал: «слон только один раз уходит умирать, и больше не возвращается». Так и его слово нельзя забрать обратно. Чандер почувствовал, что запутывается. Проблема выбора смутила его ум, и он понял, что утрачивает ясность мышления. Это оказалось выше его сил. Голова закружилась, земля уходила из-под ног, и как в тумане он видел изменившееся лицо Марии, бросившейся к нему, и Элеонору, пытавшуюся его удержать.

Через несколько минут Чандер уже лежал в своей каюте, а Элли хлопотала над ним, пытаясь привести его в чувство. Мария помогала ей, но вдруг поняла, что ее начинает мутить. Она больше не в силах была выносить этот тоскливый взгляд, это бесконечное ожидание смерти, сердечные приступы Чандера. Мария выбежала на палубу и, ухватившись руками за барьер, шумно выдохнула:

– Домой! Домой, в Канаду! К родным озерам, рекам и лесам, к родным лицам! Хватит губить свою жизнь!

Мария не любила слезливых прощаний. С Чандером и Элеонорой она рассталась без слов и без обид. И лишь когда они сходили с корабля, на пристани Чандер вдруг обернулся, и Мария увидела тот же пронзительный взгляд, что и при первой встрече. На сей раз она не остановилась. Все прошло. И они оба отвели глаза.

После возвращения в Канаду Мария долго болела, скиталась по стране, пока не осела в Ванкувере, на западном побережье. Доктора не знали, как ее лечить, ведь они не находили у нее никакой болезни. Она как будто угасала. Но желание жить победило. Друзья поставили ее на ноги, и спустя какое-то время Мария начала писать стихи и выступать, к ней вернулся успех, но горечь в душе точила ее, и после одного из своих концертов, стоя на сцене, она сказала:

– Знайте, друзья, если в своей жизни вы смогли помочь хотя бы одному человеку, вы не зря жили на этом свете.

Зал аплодировал ей стоя.

Однажды, пасмурным сентябрьским днем, Марии пришло письмо. Почерк был незнакомый, но она сердцем чувствовала, что автора где-то встречала. Письмо было от Элеоноры. Она писала: «Дорогая Мария! Не знаю, как Вам об этом сказать, но уверена, Вы должны это знать – Чандер умер. В последние два года он был счастлив, ему удалось найти покой. Его смерть была без мучений. Сама я этого не видела – я приехала только на следующий день».

Мария встала и подошла к окну. По ее лицу текли слезы, но внутри ее душил смех. Свобода! Воистину она была главным в его жизни. Он остался верен себе до последнего часа. Ни Элеонора, ни она сама не удостоились чести присутствовать при его смерти. Бедная Элли! Как она будет жить в Индии одна, без него? Кто теперь будет ее мучить?

Мария выпрямилась и вытерла слезы. Жизнь продолжалась.

На столе лежала афиша ее следующего концерта.