Текст книги "100 великих меценатов и филантропов"

100 великих меценатов и филантропов

©Ломов В.М., составление, 2013

©ООО «Издательский дом «Вече», 2013

©ООО «Издательство «Вече», 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Внучкам Лие и Саше Огарковым

Кем войдешь в тот мир?

 
Коль можешь, не тужи о времени бегущем,
Не отягчай души ни прошлым, ни грядущим.
Сокровища свои потрать, покуда жив:
Ведь все равно в тот мир войдешь ты неимущим.
 

Омар Хайям

Не зря поэт начал со слов – «коль можешь». Могут – единицы. Большинству же нелегко расстаться с сокровищами, даже зная, что «туда с собой ничего не возьмешь». Об избранных – о тех, кто ближнего своего любит как самого себя, кто безвозмездно жертвует другим свое время, добро, талант, жизнь, и пойдет речь. Их издавна именуют по-гречески филантропами, а по-русски – человеколюбцами.

Сразу же оговоримся – человеколюбцами, в изначальном смысле этого слова, можно назвать далеко не всех жертвователей, собранных здесь, так как планку этому слову задал Сам Иисус Христос. Из них лишь некоторые, чаще малоимущие люди, ради братьев своих пошли на многие жертвы, вплоть до собственной жизни. Как во время Второй мировой войны добровольно отправилась в газовую камеру концлагеря Равенсбрюк вместо одной из отобранных к сожжению узниц преподобномученица мать Мария (в миру Е. Ю. Скобцова) или спасла 2500 детей из Варшавского гетто польская активистка движения Сопротивления И. Сендлер.

Общее и весьма широкое понятие «филантроп» включает в себя несколько частных.

Милосердец – тот, кто проявляет милосердие, печется о несчастных и обездоленных (например, Ф. П. Гааз, мать Тереза Калькуттская, Иоанн Кронштадтский и другие – очерки о них см. в этой книге).

Меценат – человек, материально помогающий искусству и науке (Улугбек, Лоренцо Медичи, Х. С. Леденцов).

Благотворитель – кто всякому нуждающемуся творит благо (Акбар, А. А. Бобринский, Р. Тагор).

Благотворитель, жертвующий на храм любой религии, называется еще донатором (ктитором, фундатором). Выдающимся ктитором стал богатейший человек Российской империи конца XIX в., пожертвовавший на благое дело все до последней копейки – по сегодняшним меркам десятки миллиардов рублей, – И. М. Сибиряков. Золотопромышленник на свои деньги выстроил в Русском Свято-Андреевском скиту на Афоне грандиозный собор Апостола Андрея Первозванного на 5000 прихожан («Кремль Востока») – ныне самый большой православный собор на Балканах.

Так о ком эта книга?

Прежде всего, о людях, совершивших благие дела «в мировом масштабе», – например, о Л. Пастере, давшем человечеству спасительные вакцины от сибирской язвы и бешенства; П. де Кубертене, возродившем современные Олимпийские игры; Дж. Даррелле, спасшем от исчезновения 26 видов млекопитающих, птиц, рептилий и амфибий; и т. д.

О людях, свершивших масштабные деяния для России, – близком советнике царя Алексея Михайловича Ф. М. Ртищеве, зародившем в России социальную благотворительность; об основателях Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина И. В. Цветаеве и Ю. С. Нечаеве-Мальцове; о святом РПЦ – митрополите Московском и Коломенском, апостоле Америки и Сибири Иннокентии (в миру И. Е. Попов-Вениаминов).

В рядах филантропов можно встретить священников и монахов, вельмож и чиновников, купцов и промышленников, ученых и художников, финансистов и врачей, старцев и юношей, верующих и неверующих, воителей и миролюбцев, святых и куртизанок… Людей, сколотивших свой капитал или унаследовавших его, привлекших чужие средства или положивших на алтарь милосердия свою жизнь.

Много среди меценатов и благотворителей императоров и других царственных особ. Кому-кому, а монарху легче всего, но и тяжелее всего быть филантропом. Легче – потому что государственная казна в его руках. Тяжелее – потому что надо взять на себя ответственность пустить средства на культуру и граждан в уверенности, что это поможет стране и населению. В истории таких государственных деятелей можно по пальцам сосчитать, их недаром нарекли Великими либо Великолепными – Ашока, Акбар, Юстиниан I, Лоренцо Медичи, Сулейман I…

Вопрос, кто важнее: филантроп или художник (в широком смысле слова) – вовсе не схоластический. Здание культуры строится из кирпичей-художников, но возводится филантропами. Без меценатов и благотворителей, увы, будет лишь груда строительного материала, к тому же не всегда полноценного.

Что ни говори, а без римского всадника Г. Ц. Мецената, именем которого сегодня называется всякий меценат, не было бы великого историка Тита Ливия и великих поэтов Вергилия и Горация. Без трех Птолемеев не было бы Александрийской библиотеки; без Юстиниана I – золотого века византийского искусства; без Кангранде I делла Скала – «Божественной комедии» Данте Алигьери; без папы Юлия II – нового облика Рима и Микеланджело Буонарроти; без Людовика XIV – Мольера, Расина, Ш. Перро и вообще «Великого века» Франции; без мадам Помпадур – Вольтера; без Дж. Смитсона – Смитсоновского института в Вашингтоне; без А. Нобеля – Нобелевской премии; без великой княгини Елены Павловны, Ф. Найтингейл и А. Дюнана – Красного Креста; без А. А. Бахрушина – Театрального музея его имени в Москве; без П. Дюран-Рюэля и Г. Кайботта – многих полотен французских художников-импрессионистов; без С. И. Мамонтова – Ф. И. Шаляпина, Абрамцева, «художников театра», Московской частной русской оперы. И т. д. и т. п.

Говоря о великих филантропах, надо помнить, что «легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богачу войти в Царствие Небесное». Богатство всегда стяжалось неправдами и грабежом. (Как иначе отнять добро у ближнего своего?) Но при этом если вдруг под старость богатей, пронзенный угрызениями совести или ужасающей нищетой вокруг, раскошелится на подачки, дабы хоть как-то оправдаться в своих и чужих глазах, это, как бы ни кривились чистюли от этики, – все же благое дело. Это благодеяние, даже если жертвователь больше озабочен саморекламой и популизмом и благотворит им же ранее ограбленным.

Своеобразным эталоном такого рода благотворителей стал банкир, первый «богач» Возрождения Я. Фуггер, хитростью, обманом и откровенным грабежом прибравший к рукам многие богатства Европы, испанской Америки и португальского Востока и пожертвовавший малую толику на строительство для неимущих жителей Аугсбурга жилого квартала Фуггерай.

Очень часто меценатство и благотворительность, по словам писателя В. Еремина, «оказываются рядом с вселенским злом, вершители которого, подобно Фуггерам, предпочитают, отдавая крохи от награбленного, откупаться этим от Бога, совести и молвы. Филантропия зачастую оказывается именно таким откупом. Ну и что? Злодейства филантропов не должны заслонять от нас свершившееся благо, зерна следует отделять от плевел и не выплескивать младенца вместе с грязной водой. Нельзя позволять демагогам и максималистам и далее компрометировать и губить те добрые дела, которые были совершены в мире жадности и бесчеловечности немногочисленными идеальными благотворителями самим фактом своего существования. Подавляющее большинство филантропов корни свои имеют в Фуггерах: если Бог есть, то после смерти обману и Бога – показной благотворительностью, для меня это мелочовка, еще награблю – а Бога есть чем усовестить. Да и сирые и несчастные молить за меня будут непрестанно».

И все же Фуггер стал первым германским филантропом, и за это помним его.

Немало филантропов – наследников награбленных богатств, посчитавших невозможным присвоить себе все и отдавших на благо своей страны и бедных часть своих средств, как это сделали русские промышленники Демидовы в XIX в. с капиталами своих предшественников века XVIII.

В книге представлен широчайший спектр разных форм благотворительности: от древнейшей – «тайком» подачи милостыни в церквях и монастырях до новейшей – широко рекламируемой деятельности благотворительных фондов при миллиардных компаниях. Очень часто главной целью фондов являются реклама продукции компании и получение за счет этого прибыли либо проведение в жизнь отнюдь не человеколюбивых, а скорее мизантропических идей. Скажем, внедрение ГМО-семян в Африке, легализация абортов и планирование семьи в третьих странах – так, чтобы сократить численность земли до одного «золотого» миллиарда, как об этом заявили, например, недавно сами учредители подобных фондов американские миллиардеры У. Баффет, Б. Гейтс и Кº.

Многие современные олигархи часть капитала направили на социальные нужды, перекинув акции своей компании в свой же благотворительный фонд. При этом на благотворительность пускаются не сами акции, а доходы от них. А будут ли доходы – зависит от котировок на бирже, но никак не от ожиданий облагодетельствованных.

Есть еще один нюанс, от которого сегодня трудно избавиться всякому, кого вздумал облагодетельствовать олигарх. Особенно в России. От безоглядного восторга перед подаяниями нуворишей останавливает мысль – а не мои ли мне возвращаются деньги и какая это часть, вернее, частичка? И что это – благодеяние или насмешка? Ведь известно, что произнес скупой рыцарь, неправедно набивший сундуки ростовщическим золотом: «Лишь захочу – … / И музы дань свою мне принесут, / И вольный гений мне поработится» (А. С. Пушкин).

О чем еще хотелось бы сказать в преддверии книги? Сопоставив историю накопления художественных богатств в России и США, а также историю благотворительности, видим одно показательное и разительное отличие. «Если русский меценат рассматривал свое собирательство как служение обществу, то индивидуалист-американец думал прежде всего о создании своеобразного памятника самому себе». К этому наблюдению журналистов можно добавить слова Ф. И. Шаляпина, великого русского певца: «Объездив почти весь мир, побывав в домах богатейших европейцев и американцев, должен сказать, что такого размаха благотворительности (как в России. – В.Л.) нигде не видел. Я думаю, что и представить себе этот размах европейцы не могут».

Выражаю горячую признательность за огромную помощь писателю Виктору Еремину, моей жене Наиле, дочери Анне и редакторам издательства «Вече» Сергею Дмитриеву и Николаю Смирнову.

Древний мир

Птолемеи

10 июня 323 г. до н. э. в Вавилоне скончался властелин огромной империи Александр Македонский. Великий завоеватель не оставил распоряжений о наследниках, и державу его тут же начали кроить преемники-диадохи – военачальники царя. За 22 года полководцы Антипатр, Птолемей, Селевк, Лисимах, Евмен, Антигон I Одноглазый и другие разделили между собой империю на несколько государств – Македонию, Сирию, Эллинистический Египет, Пергам и т. д. Но и после раздела «война диадохов» продолжалась еще 20 лет, пока в 281 г. до н. э. не были перебиты все члены семьи Александра и близкие к нему люди.

Диадох Птолемей завладел забальзамированным телом Александра и тайно перевез его в Мемфис, затем в основанную «великим воином» египетскую Александрию, где соорудил для него усыпальницу.

Птолемей I Сотер («Спаситель»; 367–283 гг. до н. э.), сын Лага, греческого аристократа из Эордеи, и Арсинои, был ближайшим другом и личным телохранителем македонского царя; сыграл важную роль в походах Александра на Афганистан и Индию. Инициировав раздел империи, Птолемей I стал сатрапом Эллинистического Египта, подвластным номинальным царям Филиппу Арридею и юному Александру IV Македонскому.

Крепко держа свою власть в Египте, Птолемей в продолжительных войнах с бывшими коллегами завладел Кипром, Коринфом, Сикионом и т. д. и в 309 г. до н. э., после смерти Александра IV Македонского, принял титул царя, став основателем династии Птолемеев. Уже в качестве монарха Птолемей завоевал Родос, Кирену, несколько раз захватывал и терял Палестину. Создав за 50 лет непрерывных войн мощное государство, 82-летний монарх в 285 г. до н. э. отрекся от трона и передал бразды правления одному из младших сыновей от второй жены Береники I, вступившему на трон под именем Птолемея II Филадельфа («Любящий сестру»; 308–246 гг. до н. э.). Это прозвище царь получил, женившись на своей родной сестре Арсиное II. (Через два года экс-монарх погиб от удара молнии.)

^{Птолемей I Сотер}

Птолемей I передал наследнику чрезвычайно развитое царство, с крепким флотом и войском, процветающей торговлей и ремеслами, с дорогами, гаванями, каналами. Птолемею «повезло», что в Александрию прибыл изгнанный из Афин философ Деметрий Фалерский (собравший и записавший басни Эзопа), который предложил приютившему его сатрапу создать в столице центр культуры и искусств, собрать в нем все ценные рукописи и привлечь всех знаменитых ученых. Решив, что слава покровителя наук и искусств не меньше воинской, честолюбивый правитель тут же поддержал идею философа и основал библиотеку и научный центр – Мусейон (307 г. до н. э.). Под них он отдал часть дворцовых построек и построил ряд новых – капеллу для муз, банкетный зал, Анатомический институт, ботанический сад, зверинец, астрономическую башню, механические мастерские. В обширных зданиях разместились лекционные залы, классы, лаборатории.

В стены этих заведений были приглашены гранды науки – автор гелиоцентрической системы мира Аристарх Самосский; самый разносторонний ученый своего времени, первым вычисливший диаметр земного шара, основатель научной хронологии Эратосфен; автор первого теоретического трактата по математике Евклид; основатель механики и гидростатики Архимед (Архимедов винт-шнек для вычерпывания воды до сих пор применяется в Египте) и другие. Число ученых составляло в разные годы 50—100 человек – философов, филологов, астрономов, математиков, медиков, историков, географов… Все они получали большое жалованье, жилье в Мусейоне или в городе, бесплатное пропитание. «Осыпанные золотом и милостями, “книжные черви” совершали поистине гениальные открытия». Как отмечали историки, «Александрийский Музей и его члены пользовались уважением всех просвещенных людей того времени». Из членов Музея избирались пожизненно директора библиотеки (Зенодонт Эфесский, Каллимах из Кирены, Эратосфен, Аполлоний Родосский, Аристофан, Аристарх Самофракийский). Александрийская школа дала ряд философских и литературных течений, наиболее известными из которых стали школа неоплатонизма и богословская школа.

В царствование Сотера был построен Фаросский маяк (архитектор – Сострат Книдский) – одно из семи чудес света.

Награбив в войнах несметные богатства, Птолемей I не чах над златом, а щедро раздавал его (не в качестве милостыни, а за дела и службу) своим военачальникам и чиновникам, наемным греческим и македонским воинам, ученым, литераторам, жителям. Очень многие таланты уехали из Греции и обрели в Александрии вторую родину.

Птолемей II укрепил экономическое и политическое положение Эллинистического Египта. Заключенный монархом в 273 г. до н. э. союз с Римом позднее пролонгировался при вступлении на престол каждого нового правителя Египта. Филадельф проводил политику раздачи земельных участков крупным вельможам, строго следил за сбором налогов, запретил обращать свободных в рабство. Основав культы своих родителей, монарх положил начало обожествлению Птолемеев. В государственном казначействе при Птолемее II находились 740 тысяч египетских талантов. Его вооруженные силы насчитывали 200 тысяч пехотинцев, 40 тысяч всадников, 2000 боевых колесниц, 15 тысяч военных кораблей, 300 слонов.

В царствование Птолемея II Александрия стала оплотом греческих наук и искусства. Филадельф завершил начатое его отцом строительство Мусейона, взяв его под свой патронат. Публичную библиотеку царь расширил и довел ее комплект до 400 тысяч томов и свитков, охватив всю имевшуюся на тот момент значительную литературу во всех областях знания и искусства. Говорят, царю удалось приобрести уникальную библиотеку Аристотеля. В пору, когда греческая литература и искусство стали претерпевать в самой Греции упадок, Египет поддержал их. Библиотекари надзирали за сокровищами, исследовали их, восстанавливали подлинники, комментировали и составляли перечни. Так, например, Зенодот выбросил из текстов Гомера строки сомнительной аутентичности и разделил «Илиаду» и «Одиссею» на две книги; Каллимах создал 120-томную историко-литературную энциклопедию – «Каталог Александрийской библиотеки», где собрал имена всех известных ему знаменитых писателей, названия их произведений и рефераты. К первому классу трагических поэтов ученый отнес Эсхила, Софокла и Еврипида, лириков Алкмана, Алкея, Сафо, Стесихора, Ивика, Анакреонта, Пиндара, Симонида и Бакхилида. Только благодаря этому канону произведения этих авторов сохранились и поныне.

При дворе Птолемея II жили дидактический поэт Арат, певец гимнов Каллимах, автор эпиграмм Феокрит, трагик Ликофрен и многие другие.

После кончины второго Птолемея в 246 г. до н. э. трон унаследовал его сын Птолемей III Эвергет («Благодетель»; 285–221 гг. до н. э.). 25 лет правления Благодетеля превратили Египет в мощнейшую державу Ойкумены. Завоевав Сирию, Финикию, Антиохию, Вавилон и взяв под контроль важный торговый путь из Индии к Акре и финикийскому побережью, Птолемей III продвинул границы государства за реки Тигр и Евфрат.

При Птолемее III Мусейон достиг наивысшей славы. Недаром царю дали еще один титул Мусикотатоса – «Поклонника изящных искусств». Денег на покупку ценных рукописей монарх не жалел. При этом не гнушался никакими способами их приобретения. Взяв взаймы у афинян для переписки авторские тексты трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида под огромный залог – 15 талантов, он так и не вернул рукописи хозяевам. Приобрел он также и Пергамскую библиотеку Атталидов.

При Птолемее III продолжилась работа, начатая его отцом, по переводу книг Ветхого Завета на греческий язык 72 сионскими мудрецами. Птолемею III принадлежит первая известная науке публикация указов в виде серии билингвальных (двуязычных – на языке оригинала и на языке перевода) надписей на массивных каменных блоках. Монарх добавил високосный день к египетскому 365-дневному календарю, основал храм Серапеум в Александрии и т. д.

Начиная с Птолемея IV Филопатора Египет стал терпеть поражения в войнах, терять земли и перестал играть доминирующую роль среди остальных государств.

Судьба Александрийской библиотеки печальна. В 47 г. до н. э. часть ее сожгли солдаты Юлия Цезаря. Окончательно библиотека была уничтожена халифом Омаром ибн Хаттабом, завоевавшим Александрию в 641 г.

Весьма продуманным оказалось решение египетских царей не только собирать оригиналы произведений, но и делать с них многочисленные копии. Сотни грамотных рабов переписывали свитки, часть которых затем передавалась в филиал главной библиотеки в храме Сераписа и другие книгохранилища. После гибели Александрийской библиотеки по этим копиям были восстановлены многие памятники культуры Древней Греции.

В XXI в. библиотека Птолемеев была восстановлена. Объем ее фондов планируется довести до 8 млн.

Ашока Маурья Великий

До 1915 г. об индийском императоре Ашоке Маурье историкам было известно только время его царствования; по их мнению, за ним не значилось ничего примечательного. И это при том, что 150 эдиктов, представлявших описания жизни Ашоки и его указы, были выбиты на множестве колонн, признанных величайшими произведениями искусства, и на скалах по всему Индостану. Правда, каждый эдикт был подписан именем Дэванамприя Пиядаси («Любимый богами»), которого не было в генеалогии маурийских правителей и кого никак не соотносили с Ашокой. К тому же на всем Индийском субконтиненте было возведено 84 тысячи ступ, сооруженных Пиядаси во славу Будды, – архитектурных культовых сооружений курганообразной формы из облицованного камня, бывших чудом строительной техники той поры. Что самое поразительное – имя Пиядаси ничего не говорило рядовому индийцу, а имя Ашоки каждый произносил с благоговением, уверенный – вопреки мнениям специалистов – в реальности его благих дел, грандиозность которых сохранялась в народной памяти свыше двух тысячелетий.

В 1915 г. была найдена наскальная надпись, в которой упоминалось имя Ашока наряду с именем Дэванамприя Пиядаси, и с этого времени возродилась его мировая слава. «Его двадцативосьмилетнее правление было одним из самых светлых периодов в хмурой истории человечества», – восхищался в 1922 г. Г. Дж. Уэллс. «Дворец (Ашоки. – В.Л.) из массивного камня исчез, не оставив после себя следов, но память об Ашоке живет на всем Азиатском континенте», – констатировал в 1932 г. Дж. Неру. «Имя Ашоки сияет подобно яркой звезде в истории мира!» – в один голос восклицал вслед за ними легион биографов и историков. А вырезанные по указанию царя в каменном столбе в Сарнатхе фигуры четырех стоящих львов стали официальной эмблемой Индии.

Имя Ашока на санскрите означает «без печали», «без сожаления», «безжалостный». По одной версии, Ашока первые 8 лет своего царствования и впрямь был безжалостным самодержцем и воителем. А затем с императором случилась трансформация, и он стал великим миссионером буддизма и величайшим благотворителем человечества. Таковым его сделала, как ни странно, жесточайшая война с соседним государством Калинга.

Внук Чандрагупты – основателя династии Маурьев, Ашока родился в 304 г. до н. э. в Паталипутре (ныне Патна) – столице Магадхи (Северная Индия), в семье императора Биндусара и его незнатной жены Субхадранги, не проживавшей во дворце.

«Любимый и уважаемый всеми чиновниками и простым людом», бастард не был претендентом на трон. Но поскольку «ни один принц не превосходил его в доблести, храбрости, достоинстве, любви к приключениям и искусности в управлении», Ашока оказался угоден многим сановникам престарелого императора, которые после смерти Биндусара интригами утвердили в 268 г. «худородного» царевича на царство. (Официально коронован Ашока был в 273 г. до н. э.) Как говорят, при этом произошло сражение между братьями, и Ашока почти всех их перебил.

^{Император Ашока Маурья}

Ашоке от отца досталась во владение огромная империя, занимавшая практически весь полуостров Индостан, часть Персии и Средней Азии. Продолжив завоевательную политику деда и отца, Ашока на девятый год царствования вторгся в маленькое царство Калинга и в кровопролитном сражении покорил его. «Сто пятьдесят тысяч человек было угнано оттуда, сто тысяч убито на месте и гораздо более того умерло». По свидетельству летописцев, император, стоя во главе своей армии, испытал потрясение при виде поля битвы. «Сколько хватало взгляда – все полностью было покрыто трупами слонов и лошадей и останками воинов, убитых в сражении. Кровь текла целым потоком».

После этого эмоционального удара, породившего в нем отвращение ко всякому насилию, царь обратился в буддизм, которым интересовался с юности. (По преданию, Ашоке предсказал великую будущность сам Будда.)

Монарх даже забросил свое любимое развлечение – охоту и запретил убивать животных для царской кухни. Он предпринял многочисленные паломничества по местам, связанным с Буддой, во время которых «встречал брахманов и делал им подношения; встречался со старейшинами и одаривал их золотом; встречался с людьми и проповедовал закон Дхармы». Благодаря беспрецедентной пропаганде нового учения, организованной и проводимой самим Ашокой в своей стране и в государствах Азии, Европы, Африки и на Цейлоне, куда он направлял своих вестников и послов, буддизм еще при его правлении распространился по всей Восточной и Юго-Восточной Азии.

Миссионер построил буддийские храмы, монастыри и пещерные комплексы по всей Индии; только в своем дворце он содержал 70 тысяч монахов и жрецов. При этом Ашока на протяжении почти всего царствования проводил политику религиозной терпимости.

«В истории мира было много царей, которые поклялись не воевать больше, после того как они были побеждены. Но у скольких царей проснулась жалость в час победы и опустилась рука с поднятым оружием? – спрашивает биограф царя М. Киранаги. – Наверное, был только один такой царь на протяжении всей истории мира – царь Ашока… Понимая, что недостаточно, чтобы один человек жил справедливой жизнью, он провозгласил, что все его подданные также должны жить справедливой жизнью». А для этого император спешил сам совершать добрые дела и возвышать общество, вверенное ему судьбой. Трудясь ежедневно с трех часов утра допоздна, правитель-реформатор привел это общество к процветанию, которого Индия после него больше не знала.

В считаные годы вся страна покрылась оросительными каналами, общественными садами, насаженными лесами и мангровыми рощами, колодцами и добротными дорогами с деревьями по обочинам, дававшими тень, бесплатными для населения больницами и ветлечебницами (впервые в мировой истории!), караван-сараями и школами, питомниками, выращивавшими лекарственные растения. Процветали ремесла и торговля, развилось сельское хозяйство и судоходный транспорт, были построены шлюзы для торговых кораблей. В столице царь заменил деревянные здания каменными дворцами; в Кашмире основал крупный город Шринагар. Специальные меры были приняты для организации образования женщин, о чем после Ашоки на государственном уровне задумались в Индии только в конце XX в. Повелитель создал министерство по опеке над туземцами и рабами. Были упразднены принудительные работы, запрещены охота ради удовольствия и бесцельное выжигание лесов, резко сокращены развлечения и праздность при дворе. Как уверяют историки, все деньги из государственной казны расходовались на благосостояние людей. На это же шло и личное состояние монарха.

Образованию Ашока придавал огромное значение. «Четыре больших университетских города – Такшашила, Матхура, Удджайн и Наланда – привлекали студентов не только Индии, но и из дальних стран, от Китая до Западной Азии. Эти студенты, возвращаясь домой, несли с собой весть об учении Будды. Большие монастыри выросли по всей стране» (Дж. Неру).

Царь запретил жертвоприношение животных и забой некоторых видов скота на пищу, смягчил суровую систему правосудия, оставшуюся от прежних правителей. Специальные чиновники призваны были поощрять добрые отношения между людьми и бороться с произволом должностных лиц. Впервые проводились собрания, на которых на равных собирались люди из всех каст и сословий и решали важные социальные вопросы.

Ашока «заставил своих подданных руководствоваться моральными заповедями Будды: быть всегда справедливыми и проявлять к другим любовь и сострадание. Он заявил, что все должны повиноваться своим родителям, уважать любую жизнь, всегда говорить правду и оказывать почет учителям». Удивительно, эти и другие заповеди и наставления дали плоды, причем не только в Маурийской империи, но и в соседних государствах, которые на время правления Ашоки также прониклись благочестием. Страна около 30 лет была в мире и согласии.

В конце правления Ашоки одна из его жен царица Тишьяракшита, противница распространения буддизма и большая охотница до роскоши и удовольствий, и ее внук Сампади, поддержанные сановниками, фактически отстранили императора от престола, передав власть в руки Сампади.

Говорят, монарх был несчастен в старости и «чувствовал отвращение к жизни». Скончался Ашока Великий в 226 г. до н. э. По косвенным данным, незадолго до смерти он стал буддийским монахом.

Наследникам не удалось сохранить единство империи. Государство распалось на две части – восточную с центром в Паталипутре и западную с центром в Таксиле – и в 180 г. до н. э. пало вследствие заговора.