Текст книги "Дитя заката"

– С ним все в порядке? – спросила я Филипа.

– Да, Дон, не волнуйся, свою маленькую роль он сыграет великолепно. Ты никогда не выглядела столь прекрасно. Можно, я тебя поцелую сейчас, на счастье.

– Да, Филип.

Он хотел было поцеловать меня в губы, но я, разгадав его маневр, подставила щеку.

– Удачи, – разочарованно прошептал он.

– Я лучше пойду к жениху, – произнесла я.

Филип отошел. Как только Рэндольф потерял Филипа из поля зрения, то сразу начал паниковать; тогда я взяла его за руку, и он успокоился и даже сказал:

– Это большой день, очень большой: отель гудит, как улей. Мама всегда выглядела замечательно, когда чувствовала на себе ответственность.

Мы с Тришей испуганно переглянулись, но, к счастью, вовремя заиграла музыка, и торжественное шествие началось. Джимми был просто прекрасен, он ожидал меня у алтаря, глаза его сверкали; я медленно приближалась. Никто не любил меня так сильно. Я так рада, что он у меня есть. Я ловила на себе взгляды гостей, боясь сделать что-нибудь не так; осматривалась по сторонам и узнавала некоторых людей, мелькавших не раз на различных приемах, а также мистера и миссис Апдайк, мистера и миссис Дорфман. Взгляды гостей словно говорили: «О, эта нищая девчонка натянула дорогую одежду и мнит себя богатой леди». Среди всей этой публики блистала моя мать, расточающая улыбки и сверкающая драгоценностями; рядом с ней стоял мистер Алькот и тепло мне улыбался. Выглядел он великолепно. Далее Сисси, держащая ребенка на руках. Кристи была очень красива в белом платьице, с золотистыми волосами. За ними стояли служащие отеля, и их улыбки казались более искренними, чем улыбки некоторых гостей.

Джимми взял меня под руку.

Священник возблагодарил Бога за это чудесное собрание. Как бешено колотилось мое сердце в этот момент! Наверное, все присутствующие слышали его стук, когда в речи священника наступала пауза. Наконец он спросил:

– Кто дал эту женщину этому мужчине?

В этот момент Рэндольф наклонился и зашептал мне на ухо:

– Что-то я не вижу бабушки Катлер, должно быть, она где-то задержалась, сейчас я вернусь.

– Рэндольф, постой, – я попыталась его остановить, но он уже шел по проходу.

В зале послышался странный шум, мать побледнела и что-то зашептала Бронсону Алькоту. К моему удивлению он занял место Рэндольфа.

– Я дал, – без тени смущения сказал Алькот. Шум в зале даже немного усилился, но быстро затих. Священник продолжал церемонию. Филип протянул Джимми кольцо. Джимми повторял за священником слова клятвы. Ужас охватил меня, когда я взглянула на Филипа, – он беззвучно, слово в слово повторял клятву за священником и Джимми: «Любить и поддерживать в болезни и здравии...», он клялся мне в верности. «...Согласен», – заключил он. Потрясение было столь велико, что я даже не услышала слова священника, но взяла себя в руки, надела на палец Джимми кольцо и, глядя ему в глаза, поклялась быть ему верной женой до самой смерти. Джимми поцеловал меня, послышались аплодисменты. Церемония венчания окончилась. С этого момента я стала миссис Джеймс Гарри Лонгчэмп.

Позже в холле отеля состоялся фуршет. Мать, мистер Алькот, Джимми и я стояли у входа, чтобы иметь возможность приветствовать вновь прибывающих гостей. Конечно, это была мамина идея. Единственное, что огорчило меня, так это то, что Рэндольф не был в состоянии справиться со своими обязанностями и их пришлось выполнять мистеру Алькоту. Я нигде не видела Рэндольфа. Во второй части холла открылись бары, и гости, не заставляя себя долго ждать, переместились туда; между ними сновали официанты в новой форме, заказанной матерью специально к этому дню: сочетание темно-красного и белого удивительно гармонировало с интерьером холла. Холл наполнился звоном бокалов, запахом разнообразных изысканных закусок, блеском драгоценностей; в дальнем углу играл духовой оркестр. Убедившись, что все в порядке, мы с Джимми и Тришей позволили себе расслабиться и налегли на вина и закуски. Кристи находилась неподалеку, возле оркестра, за ней присматривала Сисси. Нельзя было назвать Кристи пассивным слушателем, так как она хлопала в ладоши и даже пыталась танцевать. Вечеринка была очень милой.

Вскоре вернулся Филип с новостями о Рэндольфе. Оказалось, что тот просто сидит сконфуженный в кабинете и пытается заняться каким-либо делом.

– Он выйдет? – спросила я.

– Да, – кивнул Филип и тут же присоединился к компании молодых, незнакомых мне гостей.

Бронсон Алькот отвел меня в сторону.

– Вы не сердитесь на меня из-за моего поступка на церемонии? Ваша мама была в панике.

– Все в порядке, вы поступили весьма достойно.

– Могу я поцеловать невесту как посаженый отец?

– Да.

Он поцеловал меня в щеку.

– Желаю вам удачи. Вы замечательная пара.

– Спасибо.

Алькот отправился на поиски матери, которая в этот момент была окружена гостями и улыбалась, получая самые изысканные комплименты; в эти минуты она жила по-настоящему.

Оркестр сделал небольшую паузу; дирижер подошел к микрофону и объявил, что все желающие могут перейти в большой зал. Гости тут же последовали его совету и были весьма удивлены, когда их глазам открылась гигантская арка из красных и белых роз, на которой красовалась надпись: «Удачи Дон и Джеймсу». Здесь же, в арке, их поджидал метрдотель, в обязанности которого входило указывать гостям предназначенный для них столик. Зал оформили очень пышно и торжественно, повсюду были развешаны живые цветы, разноцветные колокольчики, картонные ангелы и прочие свадебные украшения. На противоположной от входа стене висела картина с изображением жениха и невесты перед алтарем. Этот интерьер дополняли прекрасно сервированные столики и шампанское в серебряных ведерках со льдом. Всем гостям были подарены небольшие сувениры на память об этом событии.

Пока гости занимали свои места в зале, я предложила матери пойти к Рэндольфу, взглянуть, что с ним происходит.

– К чему? – спросила она. – Я не думаю, что он сейчас в ком-то нуждается, у него депрессия.

С этими словами она вновь направилась к гостям.

– Я хочу сходить проведать Рэндольфа, Джимми, это не займет много времени.

– Буду ждать тебя. – Он поцеловал меня, и я отправилась в кабинет.

Рэндольф действительно находился там и что-то писал в блокноте. Я окликнула его. Рэндольф поднял глаза, и слезы покатились по его щекам, лицо исказилось.

– Она пропала, – заговорил он, всхлипывая, – мама пропала.

– Рэндольф! – воскликнула я, огорченная его состоянием.

– Да, она пропала.

Он обхватил голову руками и посмотрел на фотографию бабушки Катлер, лежащую перед ним на столе.

– Я не мог выбрать минутку, чтобы сказать ей «прощай». Мы всегда были так заняты... – Рэндольф взглянул на меня и вытер ладонью слезы. – Мы никогда не говорили друг другу слов, которые нам следовало бы произнести. Я так ничего ей и не сказал, а она всегда защищала меня, следила за мной.

– Мне очень жаль, Рэндольф, но было бы гораздо лучше, если бы теперь ты жил не избегая реальности, став таким, каким бы она хотела тебя видеть.

– Не знаю, не знаю, смогу ли, я чувствую себя таким одиноким.

– Со временем тебе станет лучше. Он улыбнулся:

– Какая ты хорошая.

– Спасибо. Рэндольф, ты не забыл, что сегодня день моей свадьбы? Церемония и фуршет уже закончились, сейчас начинается обед в большом зале, не хочешь ли ты присоединиться к нам?

– Да, я буду там через минуту, – он поднял на меня свои темные, тяжелые глаза. – Удачи. – Рэндольф сказал это слово так, как будто больше не увидит меня.

– Не чувствуй себя таким одиноким, Рэндольф.

Он кивнул.

– Не буду.

Меня с нетерпением ждали мать и Джимми.

– Нам пора идти в зал, где ты была?

– У Рэндольфа; кажется, в его состоянии произошли перемены.

– Тем лучше для него; пора...

– Но ты же нужна ему, ему нужен кто-либо, кто поддержал бы его.

– О Дон, зачем в такой праздник думать о грустном! Это твоя свадьба, радуйся.

– Он пообещал присоединиться к нам. Оркестр перестал играть, и раздалась барабанная дробь. Дирижер объявил:

– Дамы и господа! Виновники торжества – миссис и мистер Джеймс Гарри Лонгчэмп!

– Но где же Рэндольф? – Я была в ужасе.

– Мы не можем его ждать. Он, вероятно, забыл то, что ты ему сейчас говорила, – сказала мать, направляясь к двери. – Дон, – она еще раз позвала меня, видя, что я колеблюсь.

– Я думаю, нам все-таки лучше войти, – сказал Джимми.

Еще раз оглянувшись, я последовала за ними. Мы вошли в арку. Первой шла мать. Она буквально купалась в аплодисментах; следом за ней мы с Джимми. Таким образом мы проследовали к своему столику, который находился на возвышении. За ним уже сидели мистер и миссис Апдайк, мистер и миссис Дорфман, Филип и Бронсон Алькот, который выбрал себе место с правой стороны от матери; слева находился пустой стул для Рэндольфа. Рядом с нашими местами, расположенными во главе стола, разместились Триша, Сисси и Кристи.

Когда все были на своих местах, мистер Алькот взял слово; подняв бокал, он произнес:

– В этот знаменательный день я провозглашаю тост за молодоженов. – Затем обратился к нам: – Жители побережья Катлеров с радостью принимают вас сегодня в свою общину, мистер и миссис Гарри Лонгчэмп. Будьте счастливы в своем браке, живите долго в любви и согласии. За Джеймса и Дон!

– За Джеймса и Дон! – закричали гости.

Потом эти крики сменились звоном бокалов, гости потребовали свадебного поцелуя, и мы, конечно, тут же выполнили их просьбу. Они зааплодировали; потом вновь заиграла музыка, и все приступили к еде. Блюда были необыкновенно изысканны. Я не успела еще насладиться великолепным ужином, а гости уже поднялись с мест и пошли танцевать.

Дважды мы с Джимми танцевали в центре круга, не замечая восторженных лиц других танцоров, на третий танец меня пригласил Филип. Он подошел к нам и вежливо спросил разрешения у Джимми, тот согласился, хотя глаза говорили совсем о другом.

– Нужно заметить, что сегодня все придуманное мамой просто великолепно, пышно и дорого. Будь уверена, бабушка никогда бы не позволила себе такой роскоши.

– Мама не имеет представления о деньгах, зачем о них думать тому, кто их не зарабатывает; тому, кому они падают с неба.

– Да, это ответ, достойный Катлеров, – сказал он, улыбаясь.

– Нет, Филип, я просто всегда была реалисткой, я знаю, что такое ежедневный труд.

– Все же я рад, что мать не имеет привычки смотреть на цену. Неужели этот вечер не принес тебе радости? Скажи мне, Дон, будет ли моя свадьба столь же пышной, как эта?

– Надеюсь. Вы помолвлены?

– Еще нет, но, возможно, скоро. Родители моей невесты очень богаты.

– Я рада за тебя, Филип, хотя считаю, что деньги не главное; самое важное, чтобы рядом с тобой была именно та женщина, которую ты любишь; она и есть та женщина?

– Ты же знаешь, ты всегда была той женщиной, Дон.

– Да, но этого никогда не будет. Нет смысла говорить о том, чего не будет, не так ли?

– Ты права, мне больно об этом думать. После танца я попросила его пойти разыскать Рэндольфа, я беспокоилась, что с ним что-то случилось.

– Твое желание для меня закон, – с этими словами он ушел.

Музыка стихла, я попыталась успокоить себя, но заметила пристальный взгляд Бронсона Алькота.

– Разрешите пригласить вас на следующий танец?

Я согласилась.

– Знаете, я даже завидую Джимми, он выбрал самую лучшую невесту.

– Да, мистер Алькот, но вы не заметили, что я выбрала самого лучшего жениха.

– Пожалуйста, зовите меня просто Бронсон; мне не нравится чувствовать себя старше вас, – смеясь, произнес он.

– Неудивительно, что вы так чудесно поладили с моей мамой, – съязвила я, эти слова его как будто даже порадовали. – Она никогда не принимает серьезно свой возраст.

Все-таки нельзя не заметить, что женщины в его руках чувствуют себя принцессами. Он был настолько грациозен, что большинство гостей перестали танцевать и наблюдали за нами. И среди всех этих светящихся лиц, наблюдающих за нами, резко выделялось мрачное лицо матери, на котором были отражены ревность и разочарование. Музыка стихла, и нам зааплодировали.

– Благодарю вас, – улыбнулся Бронсон.

– Спасибо, – сказала я и поспешила к Джимми, который выглядел покинутым.

Ах, скорей бы вырваться отсюда, скорей бы наступил медовый месяц!

Тут Сисси подвела к нам малышку, мы взяли ее на танцевальную площадку, и она имела возможность потанцевать вместе со всеми. Вернулся Филип; он сообщил мне, что Рэндольф уснул на софе в своем кабинете.

– Может быть, это к лучшему, – ответила я.

В этот момент оркестр перестал играть и к микрофону вновь подошел дирижер:

– Дамы и господа! Большинство присутствующих знает, что наша прекрасная невеста, кроме всего прочего, является одаренной певицей. Очень просим ее выйти на сцену и исполнить что-нибудь в честь своей свадьбы.

– О! Нет! – воскликнула я, но вскоре уступила настойчивым просьбам гостей.

– Иди, – сказал Джимми.

– Да, покажи им, на что способны студенты школы имени Сары Бернар, – подбодрила меня Триша.

Поднявшись на сцену, я вспомнила любимую песню мамы Лонгчэмп; оркестранты, к моему удивлению, тоже ее знали. И вот первые слова этой песни раздались здесь, лица людей оживились. Какая благодарная это была публика! Люди словно подпевали про себя тихонько. Как только песня закончилась, раздался шквал аплодисментов.

Я взглянула на Джимми, он явно мной гордился, рядом с ним стоял Бронсон Алькот и улыбался мне, мать принимала поздравления.

Принесли свадебный торт, и мы с Джимми долго трудились, разрезая его, как того требовала традиция.

Под дружные аплодисменты гостей свадебный торт был разнесен официантами по всему залу.

Торжество окончилось, и я была этому даже рада: столько впечатлений, переживаний вместил в себя долгий день; я так утомилась. Мать, казалось, обладает неистощимой энергией, хотя в другие дни она уставала от затянувшейся беседы или небольшой прогулки. Она перекидывалась последними фразами с отъезжающими гостями, те прощались и исчезали; видимо, ей хотелось задержать веселье.

– Но еще так рано, – говорила она, – зачем торопиться?

– Ах, нам все-таки уже пора, – отвечал очередной гость, покидая ее.

Последними ушли мистер Апдайк, мистер Дорфман и мистер Алькот.

Мы с Джимми переоделись и уже могли отправляться в свадебное путешествие: машина отеля ждала внизу, готовая в любой момент доставить нас в аэропорт. Я уложила Кристи в кровать, объясняя, что маме нужно ненадолго уехать. Казалось, Кристи все поняла, она крепко обняла и поцеловала меня на прощание.

– Не стоит волноваться, – успокаивала Сисси. – Я позабочусь о ней.

– Спасибо, Сисси.

– Ты была красивой невестой, – сказала она и заплакала.

– Ты будешь такой же, Сисси.

Я обняла на прощание Сисси и спустилась вниз, где меня ждал Джимми с чемоданами. По пути я встретила мать.

– Я так устала, – прошептала она, – что готова проспать целую неделю.

– Свадебная церемония была великолепной, спасибо, мама.

В ее глазах читалось недоверие.

– Правда?

– Все было прекрасно, даже Рэндольф. Я надеюсь, ты увидишься с ним сегодня.

Улыбка сползла с ее лица.

– Пожалуйста, не напоминай мне о нем, – попросила она, потупив глаза.

Я поняла, что дальнейший разговор ни к чему хорошему не приведет, и отправилась к Джимми и Трише. Обернувшись, я увидела Филипа, ожидавшего меня в конце коридора.

– Счастливого пути! – крикнул он.

– Спасибо.

– Я надеюсь, мы скоро увидимся.

Проигнорировав его последнюю реплику, я отправилась вниз, к Джимми, к своему законному супругу.

СЛАДОСТЬ МЕДОВОГО МЕСЯЦА

Какое чудо! Я наконец-то счастлива, соединив свою жизнь с моим рыцарем, с Джимми!

Муж поджидал меня у автомобиля. Когда я подошла, он погладил мои волосы и осыпал лицо нежными горячими поцелуями.

– Ты выглядишь как фея, спустившаяся ко мне из мира грез.

– Согласна.

– Ты так прекрасна, как можно только вообразить.

Я открыла глаза и нежно, с любовью посмотрела на мужа. После всего пережитого, стоя рядом с ним, я ощущала себя маленькой девочкой, прикрытой ото всех бед сильным мужским плечом. Джимми был тем человеком, который смог сделать мои грезы реальностью, а реальность превратить в сказку.

Когда-нибудь я смогу ответить на его чувство. О, как он великодушен! Он никогда не спрашивал меня об угасшей любви к Михаэлю, он даже намеком не коснулся этой темы, думаю, что он не удивился бы, если бы я сама начала разговор о своей прежней любви. Глаза Джимми светились радостью, когда он брал на руки дочку Михаэля. Он был уверен, что его чувство не безответно, и становился ко мне все строже и строже; под этой строгостью скрывалось его большое сердце. От этого и росла моя любовь к нему.

– Ты всегда был в моих мечтах, Джимми, сейчас и всегда, – призналась я.

Мое сердце замирало, когда губы Джимми касались моих, когда я, открыв глаза, видела его, когда я чувствовала его дыхание.

Он не отпускал моей руки до тех пор, пока мы не приехали в аэропорт. Самолет должен был доставить нас в Провинстаун, находящийся по дороге в Кейп Код, отсюда мы на такси должны добраться в отель, в котором уже были забронированы для нас места.

Почти в полночь мы прибыли на место, где должны были провести медовый месяц. Оба были усталые, но довольные. В нашей комнате была дверь, выходящая на балкончик, который был столь мал, что мы с трудом на нем помещались, зато с него открывался чудесный вид на океан. Выйдя на балкон, я увидела, как на черном бархате неба сверкают алмазные россыпи звезд, казалось, я вознеслась на Джомолунгму и весь мир лежит у моих ног. Следом на балкон вышел Джимми.

– Ты счастлива? – спросил он.

– Конечно.

Наши глаза встретились.

– Посмотри, сколько звезд наблюдает за нашим счастьем, – воскликнул Джимми, поцеловав меня в щеку.

– Они светят, чтобы тебе не было одиноко, когда я закрываю глаза.

Я улыбнулась, Джимми подхватил меня на руки и закружил, осыпая поцелуями.

– Миссис Джеймс Гарри Лонгчэмп, – безумно кричал Джимми, крепко прижимая меня к груди, потом он опустил меня и стал играть моими волосами, потом снова поднял на руки и отнес на кровать.

Когда-то давно, во время моей учебы в Нью-Йорке, мы с Джимми были очень близки, но потом я встретила Михаэля. Тогда я не могла отвыкнуть от мысли, что Джимми мой брат, любая близость с ним представлялась мне инцестом, разум не мог побороть мои чувства, но где-то в глубине души я надеялась, что мы сможем разбить стену лжи, строившуюся годами, я знала, что мы ее преодолеем и будем вместе. Джимми, похоже, чувствовал то же самое, и поэтому мы никогда не заходили далеко в любовных играх. Между первым и вторым шагом прошло столько времени.

– Ты, наверное, очень устала? – спросил Джимми, лаская меня.

– Нет, – я попыталась расстегнуть пуговицы на блузке, но Джимми отвел мою руку и занялся этим сам.

– Ты просто закрой глаза и представь звездное небо.

Я улыбнулась, в этот момент пальцы Джимми дотронулись до пуговицы, и мое сердце бешено забилось. Резким движением он сорвал с меня блузку, юбку и отшвырнул прочь туфли. Когда я предстала перед ним в костюме Евы, он погасил верхний свет, оставив включенным бра. Я не открывала глаз, чувствуя, как он нежно сжимает мои пальцы и целует грудь. Когда он прижался ко мне всем телом, я взглянула на него, его взгляд скользил по моему телу, дрожь охватила меня.

– Ты помнишь, – голос Джимми стал хриплым, – как мы покупали тебе одежду?

– Да, – я обхватила его голову руками и постаралась поймать взгляд.

– Я не мог видеть, как ты переодевалась, но меня охватывало восхищение, когда ты в новом платье становилась более изящной, я не мог отвести глаза, ты притягивала меня, как магнит.

– А ты помнишь, как краснел, когда мы слегка соприкасались?

– Да, – его руки коснулись моей груди, он нежно поцеловал ее.

Закрыв глаза, я стала слушать неровное дыхание Джимми, спустя мгновение Джимми овладел мной. Было приятно и тяжело чувствовать полную власть мужчины. Мы были вдвоем, муж и жена, никто не мог нам помешать. Я и Джимми. Как все странно. Мы метались в безумном ритме, в пляске радости, которая должна была длиться вечно. А потом остались лишь прикосновения, его пальцы открывали во мне тайные струны, погружая мое сознание то в непроглядную тьму, то в нещадный палящий свет. Только Джимми и я, муж и жена, бредущие дорогой ночи.

Когда пришло утро, оно уже не могло помешать нашему крепкому сну, лишь легкий океанский бриз, ворвавшийся в комнату сквозь балконную дверь, играл моими волосами.

– Это первое утро, которое ты встретила в роли миссис Джеймс Гарри Лонгчэмп. Пора вставать, – послышался бодрый голос Джимми. – Как настроение?

– Голодна, как зверь, – сказала я, улыбнувшись.

Одевшись и умывшись, мы отправились завтракать. Ресторан отеля представлял собой большую открытую площадку, на которой располагались коктейльные столики под зонтиками. Мы заказали сок, кофе и бекон с яйцом.

После завтрака мы долго гуляли, восхищаясь прекрасными пейзажами. Когда вернулись в отель, даже тень усталости не коснулась нас.

– Кристи понравилось бы здесь, – задумчиво произнесла я.

Утро мы провели на пляже. Как известно, активный отдых возбуждает аппетит, мы спустились в кабачок на берегу Кейп-Кода. В нем был широкий ассортимент рыбных блюд. Над входом вывеска гласила:

«Еще вчера в океанских волнах резвилось то, что вы можете съесть сегодня».

Какая экзотика! Какие деликатесы! Зал ресторана представлял собой корабельный трюм, мы сидели за дубовым столом и смотрели в иллюминаторы. После обеда мы прогулялись по городу, причудливо оформленные магазинные витрины притягивали туристов. К вечеру наша любовная лихорадка усилилась. В лучах заходящего солнца мы бродили, прижимаясь друг к другу, мысли были как сны, а сны как мысли. Взявшись за руки, мы бежали за уходящим солнцем.

Следующим утром после завтрака мы отправились в путешествие на паруснике, который Джимми предусмотрительно заказал вчера. Было довольно прохладно, а теплую одежду мы не захватили, поэтому нам пришлось вернуться, но эта неудача нисколько не испортила нам настроения. Вернувшись в отель, мы вышли на балкон и, обнявшись, наблюдали за гневом океана: он сердился, а мы были уже далеко.

Я слушала любовный лепет Джимми, но не слышала его. Мне было приятно смотреть далеко в океан. Джимми положил руки на мою талию и развернул меня к себе.

– Чего бы ты пожелала?

В его голосе слышалось самодовольство всемогущего мага, но его прервал коридорный.

– Вас вызывают к телефону, миссис Лонгчэмп. Вас или вашего мужа, возьмите, пожалуйста, трубку.

– Вам не сообщили, кто звонит? – мое сердце замерло.

– Господин Апдайк, – и протянул мне листок, на котором был записан телефон адвоката. – Он просил, чтобы вы обязательно перезвонили, если я вас сейчас не найду.

– О! Боже! Джимми, неужели что-нибудь случилось с Кристи?

– Еще нет повода для волнений, – успокоил Джимми, – скорее всего, нужно решить некоторые вопросы по управлению гостиницей.

Немного успокоившись, я подошла к телефону и сняла трубку.

– Извините за беспокойство, Дон, – начал господин Апдайк, – но случилось большое несчастье.

– Что случилось, господин Апдайк? – закричала я, опускаясь на стул.

– Рэндольф умер.

– Рэндольф? Но как... Почему?

– Его мечта сбылась. Он поздно вечером покинул гостиницу, никто этого не заметил, никто не знает, где он провел ночь, утром его нашли на кладбище.

– На кладбище?

– Да, возле могилы матери утром его нашел сторож и вызвал «скорую», но уже было поздно. Доктор зафиксировал смерть, в официальном заключении указана причина – остановка сердца.

– Какая жалость! Бедный Рэндольф, он так страдал, а помощи ни от кого не было.

– Да, – прокашлялся мистер Апдайк, – было бы неплохо, если бы вы смогли сейчас приехать. Ваша мать...

– Это не конец света, – печально сказала я, – надеюсь, доктора не пропишут ей постельный режим.

– Гм... Здесь такая обстановка... Она приказала господину Дорфману закрыть отель и разогнать постояльцев, но он не захотел выполнять ее распоряжение и позвонил мне. Я сказал ему, что доложу обо всем вам, а пока пусть он тянет время.

– Как мы должны поступить в этой ситуации, господин Апдайк?

– Госпожа Катлер никогда бы не закрыла отель, – почти продекламировал он, – что бы ни случилось, бизнес не должен стоять на месте.

– Тогда закроем гостиницу, – ответила я, не желая хоть в чем-то походить на бабушку. – Постояльцы должны понять положение вещей. Мы с Джимми немедленно возвращаемся домой. Когда состоятся похороны?

– Ваша мать хочет назначить их на завтра, но так как министр занят и не может присутствовать, она решила отложить их еще на день. Все зависит от обстоятельств. Филип и Клэр уже дома.

– Замечательно, то есть, какая трагедия.

Я положила трубку и передала разговор с адвокатом Джимми.

– Я предупреждала мать, насколько все серьезно, я предостерегала ее, но ее ничто не заботит, ни муж, ни дети!

– Только не надо терзать себя, ты сделала все, что могла.

– Я знаю. Какой ужас! Бедный Рэндольф, – слезы навернулись на мои глаза, – он терзал себя и окружающих.

Я закрыла глаза и погрузилась в раздумье.

– Не стоит повторять это столько раз, ты все и так уже для себя решила, – утешал меня Джимми.

– Но почему, Джимми, почему радость всегда сменяет горе? Чем радостнее весна, тем печальнее осень.

– Это не так, Дон, ты придумала этот тезис сама, не забывай, в жизни было много добра.

Я схватилась за голову.

– Да, но зло всегда брало верх, я постоянно искала дорогу к счастью, но тень старухи преграждала мне все пути.

– Что ты имеешь в виду? Я не понимаю, ты злишься? Я знаю другую Дон, совсем не такую, злость лишает тебя рассудка.

– Не обольщайся, Джимми. Это судьба.

Он отвел глаза. Мне было жаль, что я не смогла сдержать себя, что не смогла скрыть фатальный страх перед образом бабушки Катлер, но уверенность в том, что найду свою дорогу к счастью, придавала мне силы.

Управляющий отелем заказал для нас маленький аэроплан до Бостона, где мы пересели в самолет, доставивший нас в Вирджинию, около девяти вечера нас забрал из аэропорта автомобиль, принадлежащий гостинице. Джулиус Баркер, наш шофер, распахнул дверцы и, не донимая лишними расспросами, отправился за багажом.

В отеле все скорбели о Рэндольфе. Несмотря на то, что он был никудышным администратором, всем нравились его доброе отношение, приятный голос и обходительность. Во время его помешательства, начавшегося после смерти матери, все сочувствовали ему и сдерживали улыбки. Богатые постояльцы, казалось, не замечали несчастного, а Рэндольф деградировал все больше и больше, перестал заботиться о внешнем виде, что особенно бросалось в глаза людям, неравнодушным к нему.

Джулиус внес наш багаж в гостиницу.

– Мне очень жаль, миссис Лонгчэмп, что вам пришлось так скоро вернуться, – сказал он.

– Да, это очень печально, Джулиус.

– Да, мэм, все в отеле сочувствуют вам. Мистер Дорфман попросил нас как можно реже зажигать свет, – с этими словами он отправился выполнять свои обязанности.

Над отелем витал дух скорби. Все небо было затянуто облаками, начинал накрапывать холодный дождь, воздух был тяжелым. Гостиница казалась серой помпезной громадиной, окна и зеркала были затянуты черными шторами, в громадном холле было необычно пусто, только миссис Бредли говорила по телефону. Роберт Гарвуд, наш старейший служащий, отнес багаж наверх.

– Я пойду проверю, как идут дела в гостинице, – сказал Джимми и отправился вслед за Джулиусом.

Дверь в комнату моей матери была, как всегда, приоткрыта, но я прошла мимо. В коридоре я увидела Филипа, вышедшего встретить меня.

– Я не думал, что ты вернешься, – сказал он. Филип был одет в вельветовый голубой костюм с эмблемой побережья Катлеров, которая представляла собой большую золотую букву «К», прикрепленную к воротнику, волосы были взъерошены, лицо помято. Он улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку. Его рука коснулась моей спины.

– Конечно, я вернулась. Ты думал, что я не вернусь? – довольно недружелюбно заметила я и отвела его руку.

– Но ведь он тебе не отец, а ты была в свадебном путешествии, тебе не хватает своих проблем? – Он элегантно смахнул пылинку с воротничка.

Как он мог быть таким спокойным, ведь не прошло и суток с тех пор, как умер его отец? Я была удивлена.

– Пожалуйста, Филип, ты не мог бы изменить свое поведение, хотя бы в память об отце, – я постаралась как можно серьезнее посмотреть ему в глаза.

– Я действительно переживаю, поэтому и вернулся из колледжа.

– Ты всегда думал только о себе, Филип, а не о Рэндольфе.

Не дожидаясь ответной реплики, я отправилась вниз, мне хотелось быстрее увидеть Кристи.

Дверь детской открыла Сисси. Кристи крепко спала.

– Это так ужасно, – сказала Сисси, опустив глаза. – Мистера Катлера нашли на кладбище, на него было страшно смотреть. Похоже, он руками рыл землю на могиле своей матери, все его лицо было черным, – она опустилась на стул, всплеснув руками. – Несчастный!

– Я знаю, – сухо ответила я. – Как Кристи?

– Она ничего не знает, но мне кажется, она чувствует людскую скорбь, поэтому мы с миссис Бостон старались ее изолировать от обитателей отеля. Конечно, она все время о тебе спрашивает.

Я откинула полог над кроватью и увидела свою дочь, погруженную в мирный сон. Волосы были разбросаны по подушке, милое детское личико было похоже на кукольное. Поправив одеяло, я присела рядом и задумалась. Приоткрылась дверь, и появилась миссис Бостон, которая словно сердцем чувствовала мое появление.

– Я только на минутку, я очень занята, – предупредила она и приветственно кивнула.

– Как мать? – поинтересовалась я.

В ответ миссис Бостон шумно вздохнула.

– Услышав эту новость, она направилась в свою комнату и до сих пор никуда не выходила, лишь несколько раз звонила вниз. Должно быть, она провела все это время в постели.

– Кто же сейчас всем распоряжается?

– Похороны готовит мистер Апдайк.

– Ладно, немного позже я займусь этим сама, – сказала я и отправилась к матери.

Тихонько постучавшись в ее дверь, я позвала:

– Мама! Ты меня слышишь?

Долгое время никто не отвечал, и я собралась уходить, но меня остановил слабый голос:

– Дон... Это ты?

Я открыла дверь и вошла. Мать выглядела крошечной на огромной королевской кровати. Ее лицо затерялось между гигантскими, обтянутыми шелком подушками, от маленькой настольной лампы падал мягкий свет. На лице ее был легкий макияж, волосы аккуратно уложены. Прилагая неимоверные усилия, она уселась на кровати и как можно удобней устроилась на подушках. Подойдя к кровати, я села рядом.

– Дон, я чувствовала, что ты вернешься. Какое несчастье! Что ты об этом думаешь? – Она как будто оживала под действием собственных слов. – Как Бог допустил такое? А может, это к лучшему, он соединил любящего сына со своей матерью. Он был дорог тебе? – Она закрыла глаза. – Все побережье только об этом и судачит.