Текст книги "Страстная женщина"

Бесс проснулась и вздрогнула от ужаса. Комната была совершенно пуста – ни мебели, ни привычных безделушек. Сбежав вниз, девушка увидела, что судебные приставы уносят все имущество семьи. Она расплакалась, стала молить и уговаривать их, но тщетно! Немногочисленные пожитки погрузили в повозку. Семью Бесс выгнали из дома, им было некуда идти. Страх ее быстро нарастал. От паники перехватило горло. А когда она отвернулась, повозка, родные и даже Хардвик-Мэнор исчезли, будто растворились в воздухе. Бесс потеряла все, что имела. Ужас захлестнул ее. Душевная опустошенность напоминала чувство голода, только была еще острее. Беспомощность и безнадежность ошеломили Бесс…

– Бесс, проснись! Ты кричишь… Наверное, тебе приснился страшный сон.

Открыв глаза, девушка обняла сестру дрожащими руками.

– Я снова вернулась в Хардвик!

– Ты видела все тот же кошмарный сон? Бесс кивнула. «Это лишь сон», – подумала она. Слава Богу, сон кончился, но грызущая пустота осталась.

На следующее утро Бесс заспалась и спустилась в кухню позже обычного. Едва она присела за стол, в дверь кто-то торопливо забарабанил. В кухню вбежал побелевший от страха Роберт Барлоу:

– Отцу хуже! Кажется, он умирает!..

– Сядь, Роб. Ты болен и бледен, как призрак. – Бесс встревожилась, увидев, как тяжело дышит ее друг.

– Мне надо бежать в Эденсор за преподобным Руфусом.

– Священника приведет Джеймс, – вмешалась Элизабет. – А мы поспешим в дом Барлоу.

Мать Бесс, ее отчим, Марселла и Джейн немедленно вышли. Роберт задержался, дожидаясь Бесс.

– Роб, я очень сочувствую тебе, – беспомощно пробормотала девушка.

Юноша устремил на нее умоляющий взгляд:

– Бесс, ты выйдешь за меня замуж?

Она не могла ответить: казалось, язык присох к нёбу. «Мне не нужен такой брак! Он отнимет у меня единственный шанс… погубит всю мою жизнь!»

– Бесс, тебе не придется всю жизнь терпеть меня. Я проживу еще год-другой…

– Не говори так, Роберт, прошу тебя!

– Мне не страшно умирать, когда ты рядом. Я люблю тебя, Бесс. Ты окажешь мне честь, станешь моей женой?

Что ему ответить? Зачем ранить Роба так же безжалостно, как вчера ранили ее?

– Я… подумаю об этом, Роб.

Он пожал ей руку и с робкой надеждой улыбнулся.

Когда Роберт и Бесс вошли в дом Барлоу, у Артура уже началась агония. Он тяжело дышал, но даже это не помешало госпоже Барлоу обрушить все громы и молнии на Ральфа Лича:

– Если вы не заставите ее выйти замуж, клянусь, я сгною вас в долговой тюрьме!

– Прекратите! Хотя бы ради приличия! – возмутилась Бесс.

– Ради приличия? А почему же Хардвики забыли о нем? Твой отец и брат пустили меня по миру. Пока мой муж болел, они пользовались нашей землей и не платили нам ни гроша! А ты, Бесс Хардвик, заботишься только о себе и не желаешь помочь нам в беде!

Роберт взял Бесс за руку.

– Замолчи, мама! Бесс – самая добрая девушка на свете. Я люблю ее.

Джеймс Хардвик привел преподобного Руфуса, и тот заставил госпожу Барлоу замолчать. Священник подошел к постели умирающего, посмотрел на него и обернулся к собравшимся.

– Если мне предстоит совершить брачную церемонию, то Артур Барлоу должен дать свое согласие.

Брак надо заключить при жизни Артура, поскольку Роберт еще не достиг совершеннолетия. Госпожа Хардвик, госпожа Барлоу, все это вам известно. Об этом мы давно говорили.

Все взгляды устремились на Бесс, и она вдруг осознала, что судьба родных – в ее руках. Роберт с безмолвной мольбой взирал на Бесс. Девушку охватила ярость. Как обычно, тяжелая ноша свалилась на ее плечи, и все эти слабые люди ждали от нее проявления силы и решимости.

– Я хочу получить письменное подтверждение тому, что против Ральфа Лича не будет выдвинуто никаких обвинений.

– На это нет времени, – возразил преподобный Руфус, – Артур умирает. Подтверждение ты получишь потом.

– Пока я не получу подписанную бумагу, никакой церемонии не будет! – заявила Бесс.

В доме поднялась суета, все бросились на поиски бумаги и чернил. Бесс получила не только бумагу с подписью госпожи Барлоу, но и документ, подтверждающий, что ей будет принадлежать третья часть всего имущества семьи Барлоу, если Роберт умрет раньше, чем она.

Артур Барлоу испустил последний вздох еще до завершения церемонии, но собравшиеся сделали вид, будто не заметили этого. Одеревеневшими губами Бесс прошептала: «Да». Ей казалось, что это происходит с кем-то другим, – настолько все выглядело нереальным.

Взглянув на Роберта, стоящего над телом отца, девушка вдруг поняла, что ее молодой муж близок к обмороку. Вздернув подбородок, она гневно взглянула на свекровь:

– Прошу прощения, но мне надо уложить мужа в постель.

Глава 8

Хотя Роберт и уверял Бесс, что не боится умирать, ему стало страшно – после того как он увидел агонию отца. Однако рядом с Бесс юноша легче перенес это испытание. Вопреки мнению матери Роберт опасался, что его силы подтачивает тот же недуг, который свел в могилу его отца. Хроническая болезнь легких быстро истощала силы юноши, а под конец во время приступов кашля у него открывалось кровохарканье.

В тот роковой день Роберт Барлоу не только потерял отца, но и добился исполнения своего заветного желания. Охваченный смятением, он был на грани обморока. Когда Бесс помогла ему подняться наверх и лечь в постель, его захлестнула благодарность.

Роберт радовался тому, что занимает в родительском доме просторную, удобную комнату с камином, где могут разместиться двое. Он сел на постель, еле дыша от изнеможения. Догадавшись, что у Роберта нет сил даже поднять руку, Бесс начала раздевать его, потом опустилась на колени и сняла с юноши башмаки. Слезы хлынули из глаз Роберта.

– Бесс, разве так бывает? Сегодня самый счастливый и самый горестный день в моей жизни…

Девушка села рядом с ним и заключила его в объятия.

– Роб, каждому выпадают роковые дни, когда может случиться все – и хорошее, и плохое… события, меняющие нашу жизнь. Ты уже ничем не поможешь отцу – он в руках Господа. – «А ты – в моих», – мысленно добавила она. – Ты должен отдохнуть и набраться сил. – Бесс ловко раздела мужа, помогла ему лечь, укрыла одеялом и раздула огонь в камине.

– Бесс, не уходи!

Вернувшись, она снова прижала больного к груди. Он разрыдался. Бесс крепко обнимала мужа, стараясь передать ему свою силу, утешение и любовь.

Когда Роберт уснул, девушка спустилась вниз. Полдень уже миновал, но ее родные все еще находились в доме. Марселла помогала обмывать и одевать Артура Барлоу, Ральф и Джеймс доили коров. Джейн украдкой пожала сестре руку. Между тем преподобный Руфус обсуждал с вдовой предстоящие похороны.

Увидев Бесс, госпожа Барлоу нахмурилась:

– Бесстыдница! Не могла дождаться, когда затащишь его в постель!

Бесс была потрясена, но, овладей собой, в упор уставилась на свекровь:

– Роберт болен. Я сделаю все, чтобы он поправился, и не позволю мешать мне!

Марселла, которая молчала уже несколько часов, подхватила:

– Бесс права. Если вы не одумаетесь, то скоро загоните сына в могилу. – Она обратилась к Элизабет:

– Я иду домой готовить детям ужин.

– И я с тобой, – решила Бесс. – Мне надо собрать веши.

– Мы все уходим. Госпожа Барлоу нуждается в тишине и покое, – твердо заявила Элизабет Хардвик.

Вернувшись домой, Бесс начала укладывать вещи. Письмо Повесы Кавендиша все еще лежало на столике у кровати. Девушка схватила его и разорвала пополам, но вдруг одумалась и положила обе половинки на дно сундука.

Собрав одежду, Бесс прихватила с собой давно забытую куклу Эсмеральду, которая перешла по наследству к ее сестрам. Девушке казалось, что эта кукла – ее маленький двойник. В детстве Бесс называла куклу леди Понсонби, надеясь когда-нибудь стать титулованной особой. Как наивна она была! Бесс сунула куклу в сундук, захлопнула крышку и уставилась на нее. Под этой крышкой находилось все ее имущество.

В комнату вошла ее мать.

– Бесс, удастся ли мне когда-нибудь отблагодарить тебя? Ты так добра и бескорыстна!

«Не правда! Я – самая себялюбивая женщина в мире. Слава Богу, ты не умеешь читать мысли!»

– Не потеряй бумагу с подписью госпожи Барлоу. Пока этот документ у тебя, она не осмелится выдвинуть обвинения против Ральфа!

Едва мать ушла, в спальне появилась Марселла:

– Ну что я могу сказать, детка? Этот брак не принесет тебе утешения. Думай о том, что по крайней мере Элизабет и Ральф теперь будут спокойны.

– В утешениях нуждается Роберт.

– И ты не обманешь его ожидания. – Марселла привлекла племянницу к себе и поцеловала в лоб. – Бесс, дорогая, иногда судьба играет с нами злые шутки… Всему свое время. Ты еще так молода, у тебя впереди вся жизнь. Может, сейчас тебе следует смириться с неизбежным, чтобы затем дождаться исполнения всех желаний.

У Бесс Барлоу появилось важное дело: выходить юного мужа и облегчить ему жизнь. Первым делом она потребовала, чтобы им уступили комнату по соседству со спальней, и превратила ее в уютную гостиную. Бесс не отходила от Роберта ни на шаг – разве что побывала на свадьбе Джейн и каждую неделю навещала родных. Она готовила мужу еду, растирала ему грудь, поила лекарственными настоями и не давала пасть духом.

Для Роберта Бесс стала матерью, сиделкой, другом, компаньонкой, но только не женой. Он даже не пытался завершить брак, а Бесс убеждала себя в том, что муж еще слишком молод и неопытен. Несмотря на высокий рост, Роберт казался слишком худым, слабым и физически неразвитым.

Бесс подозревала, что никогда не пришла бы к такому выводу, если бы не увидела нагим наглеца Джорджа Толбота на берегу Темзы. Невольно сравнивая этих двух юношей, она удивлялась, что двое сверстников так отличаются друг от друга.

У Толбота были мускулистые руки, плечи и узкие бедра. Грудь поросла темными волосами. Бесс припомнила, как на его ногах перекатывались мышцы. Но самое сильное впечатление произвело на нее то, что находилось у Толбота между ног. Он был первым, кого она увидела нагим и возбужденным.

Это потрясло Бесс, что сразу заметил Толбот и начал злорадствовать. Бесс содрогнулась. Какое счастье, что муж никогда не подвергнет ее подобному унижению! Роберт благоговел перед Бесс, но у него не хватало сил осуществить свои супружеские права. Почему-то это радовало девушку.

Роберт не скрывал, что восхищается женой, вызывая у матери жгучую ревность. С Бесс она вела себя сухо и резко, но все же старалась не переборщить и не разозлить невестку. Юная рыжеволосая женщина, спасшая имущество Барлоу, почему-то внушала окружающим робость.

Когда в дело вмешался Сиротский суд, Бесс оставили ее долю, третью часть имущества, а управлять оставшимися двумя третями поручили Годфри Босуэллу, мужу Джейн.

Роберт хворал всю зиму, но весной ему стало легче. К маю он оправился настолько, что мог уже совершать короткие верховые прогулки в обществе жены. Вдвоем они побывали на свадьбе Элис, младшей сестры Бесс. Та вышла замуж за Фрэнсиса Лича из Чатсворта, племянника Ральфа. Молодые поселились в доме на вершине холма близ Чатсворта.

– Роб, я впервые вижу такой живописный уголок! – воскликнула Бесс, вдыхая полной грудью весенний воздух, СЛОВНО ЭЛИКСИР ЖИЗНИ.

Деревья вокруг Чатсворта уже зазеленели, луга покрылись сочной травой, вдали отливала серебром река Деруэнт, а на востоке темнел Шервудский лес.

– В детстве я часто приходила сюда и мечтала когда-нибудь построить здесь сказанный замок…

– Бедная Бесс! Ты мечтала стать принцессой, а вместо прекрасного принца тебе достался я.

Взглянув на мужа, она подумала о том, что любой принц позавидовал бы прекрасному лицу и густым волосам Роберта, Вот только бы он был покрепче!

– Я счастлива. Ты очень хорош собой, – заверила мужа Бесс. «Жаль, что он еще так молод», – добавила она про себя со вздохом.

Очарование не покинуло молодых людей и после возвращения домой. Укладываясь рядом с Робом, Бесс не удивилась, когда он обнял ее. Роберту нравилось обнимать жену, любоваться ею и гладить ее волосы. Бесс знала, что это доставляет ему неизъяснимое наслаждение, да и ей были приятны ласки мужа.

– Элис была прелестной невестой, а Чатсворт – идеальным местом для свадьбы, – вздохнула Бесс.

– Элис не сравнится с тобой, дорогая. Слышишь, как поет мое сердце? – Роб был настолько выше жены, что она прижималась щекой к его груди.

Обняв его, Бесс вновь вздохнула, сожалея о том, что он так худ.

– Тебе надо есть побольше, Роб. Неужели ты никогда не чувствуешь голода?

– Я жажду тебя, Бесс! Ты до сих пор моя невеста, девственница. Я хочу, чтобы сегодня ты стала моей женой. Можно, я поцелую тебя, дорогая? Нет, только не в губы – боюсь, ты заразишься. Я слишком люблю тебя, чтобы причинить вред.

Бесс сама поцеловала мужа в краешек губ. Она гордилась своим отменным здоровьем и не боялась заразиться. Интересно, а каково лишиться девственности? Мимолетная улыбка заиграла на ее губах при воспоминании о том, как решительно она оберегала свою девственность от посягательств Повесы Кавендиша.

Ободренный, Роберт покрыл лицо Бесс поцелуями. Обожая свою прелестную жену, он вдруг преисполнился желанием слиться с ней не только душой, но и телом. Впервые юноша прижался губами к пышной груди Бесс. Возбужденный, как никогда, он ощутил нарастающее вожделение. Когда его фаллос коснулся гладкого бедра Бесс, Роб застонал от наслаждения.

Наконец-то он стал мужчиной! Близкий к заветной мечте – сделать любимую женщиной, Роб дрожащими руками приподнял подол ночной сорочки и обвел восхищенным взглядом молодое тело Бесс.

– Ты так прекрасна, что у меня захватывает дух!

Роб и вправду тяжело дышал, и Бесс почувствовала тревогу. Ей казалось, что Роб недостаточно силен, чтобы овладеть ею. Она лихорадочно размышляла, чем помочь ему. Проклиная свою неопытность, Бесс жалела, что супружеское соитие – для нее тайна за семью печатями. Но мудрость, дарованная женщинам со времен Евы, подсказывала: не следует ранить мужскую гордость Роба и брать инициативу в свои руки. Бесс решила лежать неподвижно и ни в чем не мешать мужу. Мужчина должен сам совладать с драконом, иначе он не мужчина.

Роб привлек ее к себе, и она ощутила непривычное, но приятное прикосновение теплой голой кожи. Почувствовав, что его плоть напряглась, Бесс томно раздвинула ноги. Реакция Роба ошеломила ее. Он начал неистово тереться о холмик внизу ее живота и вдруг вскрикнул, вздрогнул и замер. Издав стон боли и наслаждения, он выплеснулся и сразу ослабел, упав на Бесс.

– Прости, прости! Я никак не мог сдержаться!

– Роб, все хорошо. Мне совсем не больно, – уверяла его Бесс, но от этих слов он мучительно застонал.

Ощутив на бедре липкую влагу, молодая женщина задумалась: неужели это и есть девственная кровь, о которой шептались ее подруги? Почему же она не почувствовала боли? Соитие показалось ей странным. Бесс знала, что от страсти мужчины теряют голову. Поэтому решила, что интимная близость волнует их сильнее, чем женщин. Бесс отвела влажные волосы со лба Роба и нежно приложила ладонь к его щеке.

– Я люблю тебя, Бесс; ты так добра и .великодушна! Не знаю, как благодарить тебя за радость, подаренную мне. Дорогая, в следующий раз все будет еще лучше, обещаю. – Через несколько минут Роб задремал, изнуренный первым в своей жизни соитием.

Бесс долго лежала в объятиях мужа, прислушиваясь к его размеренному дыханию. Ее созревающее тело требовало большего. Бесс сама не знала, к чему стремится, но случившееся разочаровало ее. Часто слыша шепот, недомолвки, намеки и скабрезные шутки, она воображала, что близость – это сказочное блаженство, взрыв чувств. Но то, что случилось сейчас, ничуть не походило на блаженство.

Час спустя требовательные, жадные губы завладели ее ртом. Даже в полусне Бесс удивилась тому, каким сильным и мускулистым вдруг стал муж. Она прижалась к мощному телу мужчины, державшему ее в объятиях, и вдруг обнаружила, что в ней неуклонно нарастает желание. Возбуждение было таким сильным, что Бесс хотелось закричать. Ей нравилось, что губы Роба вдруг стали безжалостными, а она сама оказалась беспомощной пленницей в его объятиях.

– Когда все будет кончено, ты изменишься раз и навсегда, – пообещал глухой голос, и Бесс всем сердцем пожелала приблизить это событие. Губы и руки Роба сводили ее с ума. Когда темная фигура нависла над Бесс, угрожая пронзить устрашающим орудием, она начала нетерпеливо извиваться в постели. Ее кровь пылала, грудь вздымалась, живот напрягся, а лоно жаждало быть заполненным. Страсть вспыхнула в Бесс, и с ее губ сорвался крик. Так вот что такое плотская любовь! Она завладевает всеми помыслами, а наслаждение отнимает последние силы!

Внезапно проснувшись, Бесс до мельчайших подробностей припомнила свой сладострастный сон. Казалось, рядом с ней лежал не Роб, а совсем другой человек – она отчетливо видела его, осязала, чувствовала запах. Бесс представляла себе Повесу Кавендиша так ярко, словно он прокрался к ней в постель под покровом ночной темноты. Она густо покраснела при мысли о том, как волновали ее прикосновения возлюбленного. «Будь ты проклят, Кавендиш! Чтоб тебе сгореть в аду!»

В это лето Роберт часто стремился к близости с женой, но каждый раз его попытки оканчивались неудачей. Бесс все чаще снился Повеса Кавендиш. Стыд и гнев преследовали ее наяву, и она решила, что когда-нибудь ненавистный соблазнитель поплатится за это.

С первыми осенними холодами у Роба вновь начался кашель. Несмотря на все заботы жены, его здоровье ухудшалось. К октябрю он слег. Роба не покидала слабость, и Бесс видела, что муж очень болен. Однако, никогда не жалуясь, он страдал молча и слабо улыбался жене.

Почти такую же страсть, как к жене, Роб питал к книгам. Пока он читал классическую прозу и поэзию, Бесс сидела рядом, занимаясь рукоделием. Однажды вечером в ноябре, когда они грелись у камина, Роб вдруг сказал:

– Мы женаты почти целый год. Знай же: это был самый счастливый год в моей жизни.

– Спасибо тебе, Роб! Смотри, этот гобелен я вышиваю к годовщине нашей свадьбы! – И Бесс показала мужу почти законченную вышивку, изображающую сказочный замок.

– Неужели этот всадник на белом коне – я? – недоверчиво прошептал Роб.

– Да, ты принц, а я – принцесса. Мне осталось только вышить наши инициалы и дату свадьбы.

– Какая ты умница, Бесс!

– Вздор, это ты умница. Читаешь стихи, книги по философии и даже сам выучил французский и итальянский!

Внезапно Роберт зашелся от мучительного, неутихающего кашля. Бесс встревожилась, увидев яркие пятна крови на его платке. Когда кашель прошел, она умыла мужа, уложила его в постель, села рядом и тихо заговорила, успокаивая его и себя:

– Пора готовить подарки к Рождеству. Для твоей мамы я вышью Барлоу-Холл на двух диванных подушках. Роберт печально посмотрел на нее:

– Бесс, это наш последний год

– Не говори так, Роб, прошу тебя!

Но уже в начале декабря Бесс пришлось признать, что дела Роберта плохи. Получив от родных приглашение отпраздновать Рождество вместе, она отказалась, поскольку ее крайне беспокоило здоровье мужа.

Как всегда, рождественская неделя выдалась хлопотливой, жители деревни навещали друг друга и строили планы на праздничный вечер. В канун сочельника начался снегопад, дети пришли в восторг. Младшие братья и сестры Роберта вытащили из сарая сани и отправились на прогулку. Обнявшись, Бесс и Роберт смотрели в окно. Они искренне радовались за детей.

По обычаю, в сочельник все жители ближайших деревень съезжались в церковь на веселую праздничную службу, которая продолжалась до полуночи. Едва стемнело леди Барлоу пожелала Бесс и Роберту счастливого Рождества, уселась в сани вместе с детьми и отправилась в эденсорскую церковь.

Проводив родных Роберта, Бесс заметила, что в доме вдруг воцарилась унылая тишина. Глядя в окно на плавно падающие снежные хлопья, она вдруг ощутила тоску.

– Сегодня ты что-то грустишь, Бесс, – тихо сказал Роб.

– Нет, что ты! – поспешно возразила она, вороша угли в камине.

– Мне очень жаль, что из-за меня тебе пришлось отказаться от развлечений, дорогая.

– Чепуха! Вдвоем мы отлично проведем время. Обменяемся рождественскими подарками, а потом выпьем мальвазии, которую я приберегла для такого случая.

Они вручили друг другу подарки, и Бесс разлила вино. Роберт первым открыл свой сверток. В нем оказалась матерчатая обложка для книг. Бесс расшила ее блестящим испанским шелком и украсила именем мужа. В нижнем углу значились инициалы супругов.

– Она прекрасна, как и ты, Бесс. Все, что сделано твоими руками, бесподобно.

Молодая женщина, ослепительно улыбнувшись, развернула подарок и увидела серебряный разрезной ножик. Его украшала голова оленя.

– Откуда он у тебя, Роб?

– Этот нож мне когда-то подарил дедушка.

– Но он, должно быть, дорог тебе. Зачем же ты подарил его мне?

Роб стиснул руку жены.

– Мне он больше не понадобится. Пусть теперь принадлежит тебе.

– Не говори так, Роб. Просто зимой тебе всегда становится хуже. Но скоро придет весна, и мы снова будем скакать верхом…

Роб приложил палец к ее губам.

– Бесс, нам надо серьезно поговорить. Ты всегда останавливаешь меня, и я благодарен тебе за это, но сейчас мне надо выговориться. Меня мучают кое-какие мысли. – Он указал на гобелен со сказочным замком, висящий на стене. – Больше я никогда не увижу Чатсвортского холма, но ты, Бесс, должна побывать там еще раз. Не отказывайся от своих мечтаний.

Она с трудом проглотила вставший в горле ком. Сегодня Роб казался ей не юношей, а умудренным годами старцем.

– Ты принесла мне счастье, Бесс. Прошу тебя, не скорби о моей смерти. Я сожалею только о том, что не смог подарить тебе ребенка. Из тебя получилась бы прекрасная мать, Бесс.

У нее сжалось горло, она не могла издать ни звука и только покачала головой.

– Ты должна жить и радоваться жизни! У тебя страстная натура, потому выйди замуж и заведи детей. Обещай, что выполнишь мою просьбу!

– Роб… – всхлипнула Бесс.

– Ты будешь жить за нас обоих. Это необходимо, Бесс. Пока ты была со мной, меня не покидала радость. Я даже не вспоминал про боль.

Переполненная благодарностью, Бесс обняла мужа и крепко прижала к себе.

– Я помогу тебе лечь, – сказала она, твердо решив позаботиться о Робе.

Он открыл ящик стола, стоящего возле кровати.

– Бесс, я составил завещание… Нет, выслушай – это очень важно. Бедняга Годфри Босуэлл, муж твоей сестры Джейн, который выкупил право на опекунство, после моей смерти может потерять все свои деньги – потому что ферма перейдет к моему младшему брату, Джорджу. – Роберт умолк, переводя дыхание, а Бесс ласково погладила его по спине. – По крайней мере Сиротский суд не отнимет у тебя твою долю. Бесс, милая, этого слишком мало, чтобы вознаградить тебя за доброту. Боюсь, две другие доли достанутся суду – потому что Джордж еще не достиг совершеннолетия. В завещании я назначаю опекуном Годфри Босуэлла – с тем чтобы никто не выкупил право распоряжаться имуществом Джорджа.

– Понимаю, Роб. – Бесс взяла у мужа бумагу и поцеловала его в лоб, а затем, заставив выпить мальвазии, уложила спать. Взяв стакан, она подошла к окну и устремила невидящий взгляд на заснеженные безмолвные поля. Бесс не могла больше обманывать себя: в глубине души она знала, что Роберту осталось жить совсем недолго, несмотря на все ее заботы. Бесс переполняла жалость к молодому мужу, но к желанию спасти его от смерти примешивались угрызения совести. Сколько раз она стояла здесь, у окна, чувствуя себя птицей в клетке.

Бесс не знала, сколько времени провела у окна, но, озябнув, решила раздуть огонь. Из камина повалил дым, и она открыла заслонку дымохода.

Роберт закашлялся. Упрекая себя за то, что потревожила мужа, Бесс смущенно объяснила:

– Прости, я только хотела раздуть огонь. Сейчас я дам тебе попить.

Но Роберт поперхнулся водой и вновь закашлялся. Такое с ним уже случалось. Бесс схватила чистое полотенце и подала мужу. На полотенце хлынула струя крови, и Бесс поняла, что у Роберта открылось кровотечение.

Ее охватила паника. На миг кровотечение прекратилось, и Роберт в изнеможении откинулся на спину. Бесс пожала ему руку, ощутила ответное пожатие, а потом кровь снова хлынула изо рта Роберта, и остановить ее не удавалось.

Ошеломленная, Бесс застыла, сжав пальцы мужа. Постель напоминала бойню. На окровавленных простынях распростерлось худое, побелевшее тело Роберта.