Текст книги "Русская литература в 1843 году"

Специально ученая литература все более и более представляет самые утешительные результаты, – для чего достаточно указать только на «Акты археографической комиссии» и на издание «Остромирова евангелия»; но как предмет нашей статьи – преимущественно книги по части изящной словесности или беллетристики, имеющие интерес не для некоторых только ученых, но общий – для всех образованных людей, то мы и не будем распространяться о специально ученых явлениях прошлогодней литературы.

Нам остается теперь сделать перечень всего замечательного по части изящной литературы, оригинальной и переводной, что явилось, в продолжение 1843 года, в журналах, ненасытимую жадность которых обвиняют в поглощении всей русской литературы. Посмотрим, сколько сочинений успело съесть это чудовище, то есть наша журналистика… Но, увы! мы боимся, чтоб этот левиафан литературного мира не превратился в одну из тех тощих крав, которых видел во сне фараон и которые не потолстели, съев тучных крав!.. Наши сочинения не так жирны и не так многочисленны, чтоб от них могли слишком жиреть наши журналы, – и если б мы не решились в этой статье говорить об общем значении современного состояния литературы, а приступили бы прямо к обзору литературных явлений прошлого года, показавшихся отдельно и помещенных в журналах, наша статья поневоле вышла бы очень коротка.

Начнем с стихотворений. Прошлый 1843 год, вероятно, последний богатый в этом отношении год: в продолжение его напечатано (в «Отечественных записках») несколько посмертных стихотворений Лермонтова. Из них: «Незабудка», «Избави бог», «Смерть», «Когда весной разбитый лед», «Ребенка милого рождение», «Они любили друг друга», «К портрету старого гусара», «Посвящение», приписанное в конце поэмы «Демон», равно как и отрывочно напечатанная поэма «Измаил-Бей», принадлежат к самой ранней эпохе поэтической деятельности Лермонтова и замечательны не столько в эстетическом, сколько в психологическом отношении, как факты духовной личности поэта. В эстетическом отношении эти пьесы поражают то энергическим стихом, то могучим чувствованием, то яркою мыслию; но в целом они довольно слабы и отзываются юношескою незрелостию. Пьесы: «Романс к ***», «Не плачь, не плачь, мое дитя», «Из-под таинственной, холодной полумаски», «Нет, не тебя так пылко я люблю», «Сон», равно интересные как в эстетическом, так и в психологическом отношении, принадлежат, без всякого сомнения, к эпохе полного развития могучего таланта незабвенного поэта; а пьесы: «Утес», «Дубовый листок оторвался от ветки родимой», «Морская царевна», «Тамара» и «Выхожу один я на дорогу» принадлежат к лучшим созданиям Лермонтова. Все эти пьесы составят четвертую часть изданных в 1842 году «Стихотворений М. Лермонтова», которая скоро должна выйти в свет. В «Современнике» была помещена корсиканская повесть «Маттео Фальконе», переделанная Жуковским из Шамиссо стихами, с присовокуплением интересного письма автора к издателю «Современника»: письмо это заключает в себе изложение теперешнего взгляда знаменитого поэта на поэзию. – Стихотворения нынче мало читаются, но журналы, по уважению к преданию, почитают за необходимое сдабриваться стихотворными продуктами, которых поэтому появляется еще довольно много. Из них можно указать в особенности на довольно многочисленные стихотворения г. Фета, между которыми встречаются истинно поэтические, и на стихотворения Т. Л. (автора «Параши»), всегда отличающиеся оригинальностью мысли. Попадаются в журналах стихотворения и других поэтов, более или менее исполненные поэтического чувства, но они уже не имеют прежней цены, и становится очевидным, что их творцы или должны, сообразуясь с духом времени, перестроить свои лиры и запеть на другой лад, или уже не рассчитывать на внимание и симпатию читателей…

Оригинальными повестями прошлогодние журналы значительно беднее журналов третьего года. Мы разумеем здесь качественную, а не количественную бедность. В каждой книжке каждого журнала (за исключением «Москвитянина») непременно есть русская повесть, но какая — это другое дело. Вот перечень лучших оригинальных повестей в прошлогодних журналах. «Тля» г. Панаева, «Чайковский» г. Гребенки, «Из Записок неизвестного», юмористический очерк Сергея Нейтрального (в «Отечественных записках»), «Вакх Сидоров Чайкин» В. Луганского, «Райна, королева Болгарская» г. Вельтмана (в «Библиотеке для чтения»), «Жизнь человека, или прогулка по Невскому проспекту» Луганского, «Хмель, сон и явь» его же (в «Москвитянине»), «Черный таракан» (фантастический роман из жизни одного чиновника) В. Зотова (в «Репертуаре и Пантеоне»). Сверх того в «Отечественных записках» были помещены повести: «Ярмарка» г-жи Закревской, «1812 год в провинции», рассказы Г. Ф. Основьяненко, «Ничего», «Хроника петербургского жителя» барона Ф. Бюлера, «Две сестры» г-жи Жуковой, «Дженнат и Бока», чеченская повесть Л. Ф. Екельна, «Необыкновенный завтрак» Н. А. Некрасова; в «Библиотеке для чтения»: «Хозяйка» г. Ф. Фан-Дима, «Историческая красавица» Н. В. Кукольника, «Гримаса моего доктора» И. И. Лажечникова, «Волгин» г. В., «Хижина под скалами» г. П. Корсакова, «Идеальная красавица» барона Брамбеуса.

«Тля» г. Панаева отличается свойственною этому писателю сатирическою меткостию. Собственно, это не повесть, а очерк, отличающийся верностию действительности. Жаль, что этот очерк имеет слишком местное значение и вне Петербурга теряет много своего интереса. «Чайковский» г. Гребенки исполнен превосходных частностей, обнаруживающих в авторе несомненное дарование. Характер полковника, отца героини повести, многие черты исторического малороссийского быта поражают своею поэтическою верностию. Но целое этой повести не выдержит строгой критики. Особенно вредит ей мелодраматизм. Мстительная цыганка-колдунья, злодей Герцик, кстати укусившая его змея – все это мелодраматические эффекты. Тем не менее, повесть г. Гребенки была одною из лучших повестей прошлого года. «Из записок неизвестного» – очерк, исполненный легкого юмора и приятный в чтении. «Вакх Сидоров Чайкин» – одна из лучших повестей казака Луганского, исполненная интереса и верно схваченных черт русского быта. Замечательна по ловкому и приятному рассказу его же «Жизнь человека», но «Хмель, сон и явь» имеет достоинство психологического портрета русского человека, мастерски схваченного с натуры. Эта повесть имела бы больший интерес и была бы очень полезна и для читателей низшего разряда: почему ее приятно было бы увидеть перепечатанною в «Сельском чтении». «Райна, королева Болгарская» – не повесть, а фантасмагория, подобно всем произведениям г. Вельтмана. Действующие лица говорят в ней двумя манерами: то языком совершенно понятным для нас, но отличающимся колоритом древнеболгарским, то языком романов нашего времени. Один из главных героев фантасмагории – русский князь Святослав, которого г. Вельтман рисует нам так обстоятельно, как будто бы сам жил в его время и все видел своими глазами. Удивительнее всего в этой повести, что местами она не лишена интереса. «Черный таракан» – рассказ не без юмора и не без занимательности. Нам нужды нет знать, тот ли это г. Зотов написал ее, который пишет такие ужасные драмы, стихотворения, «Театралов», «Побрякушки» и пр., или совсем другой г. Зотов: мы знаем только, что его «Черный таракан» – очень недурная вещь.

Из драматических произведений, напечатанных в журналах вместо повестей, замечателен, как мастерской эскиз, но не больше, драматический очерк г. Т. Л. (автора «Параши») «Неосторожность».{28}28
  Этими литерами подписывал свои первые произведения И. С. Тургенев.


[Закрыть] В «Библиотеке для чтения» были помещены: «Монумент», исторический анекдот, в трех картинах, в стихах и в прозе г. Кукольника (несмотря на натянутость пафоса, вещь не без достоинства); «Ломоносов, или жизнь и поэзия» г. Полевого, «Проект» его же, «Братья», драма в пяти действиях г. Каменского.

Вот и все наши беллетристические сокровища за прошлый год! Нисколько не удивительно, что от этой пищи наши журналы не стали здоровее… Говоря о переводных пьесах, мы будем упоминать только о более замечательных, а о посредственных или обыкновенных умолчим вовсе. В «Отечественных записках» были помещены: «Андре», роман Жоржа Занда, одно из лучших произведений этого автора, даже по сознанию самих врагов его. «Эмё Вер», роман какого-то француза, очень ловко прикидывающегося Вальтером Скоттом, доказывает ту истину, что когда гений проложит новую дорогу в искусстве, то и обыкновенные таланты могут ходить по ней с успехом. Впрочем, у автора «Эмё Вера» много дарования; роман его исполнен интереса; многие характеры, и особенно пастора-фанатика Барбантана, братьев Рено и Гаспара, матери их, г-жи Монмор, обрисованы мастерски; многие сцены исполнены необыкновенного драматизма. «Солидный человек», роман Шарля Бернара, отличается обыкновенными достоинствами всех сочинений этого даровитого писателя. Это – мастерская картина современного французского общества. Не по изложению, а по содержанию заслуживает упоминовения «Жена золотых дел мастера», повесть Шарля Ребо; писатель с большим талантом мог бы чудесным образом воспользоваться подобным сюжетом. – В «Библиотеке для чтения» лучшие переводные повести – «Лавка древностей», роман Диккенса. «Лавка древностей» слабее других романов Диккенса; в ней он повторяет самого себя, и лица этого романа, равно как и его пружины, уже не поражают новостию. «Умницы» – переделка из романа мистрисс Троллоп интересна как картина, хотя уже не новая, но всегда верная, нравов современного английского общества. «Последний из баронов», роман Больвера, довольно занимателен как историческая картина положения ученого в варварские средние века. – В «Современнике» в продолжение всего прошлого года тянулся начатый еще в 1842 году роман шведской писательницы Фредерики Бремер «Семейство, или домашние радости и огорчения». Он вышел теперь весь отдельно, и потому мы изложили наше мнение о нем в «Библиографической хронике» этой же книжки «Отечественных записок». – В «Репертуаре» были помещены вполне «Парижские тайны» Эжена Сю. Роман этот наделал много шума во всей Европе, и у нас также, и, несмотря на все его недостатки, принадлежит к замечательным явлениям современной литературы. Он порожден романами Диккенса и, далеко уступая им в достоинстве, возбудил такой энтузиазм, которого не производил ни один роман даровитого английского романиста: таково уменье французских писателей действовать всегда на массу! Так как с «Парижскими тайнами» только теперь ознакомились многие из русских читателей и так как толки о них еще не прекратились ни в публике, ни в журналах, – то, может быть, мы еще и поговорим об этом романе подробнее в отделе «Критики».{29}29
  Белинский выполнил свое обещание через три месяца (см. статью «Парижские тайны» в наст. томе).


[Закрыть] В «Репертуаре» же переведен рассказ Жоржа Занда «Муни Робэн», весьма замечательный не по сюжету, а по мысли и ее изложению. В «Отечественных записках» и «Репертуаре» помещено по отрывку из Гётева «Вильгельма Мейстера». Отрывок в «Отечественных записках» представляет нечто целое, как то показывает его название «Марианна». О достоинстве перевода нечего говорить: довольно сказать, что он принадлежит г. Струговщикову. В «Библиотеке для чтения» помещен перевод с испанского, сделанный г. Тимковским, прелестной комедии Лопеса де Беги «Собака на сене». В «Репертуаре и Пантеоне» помещен перевод прозою драмы Шекспира «Троил и Крессида».

Из замечательных статей учено-беллетристических в прошлогодних журналах следующие: в «Отечественных записках»: «Дневник камер-юнкера Берхгольца» – живая картина русских нравов времен Петра Великого, писанная очевидцем; «Гёте и графиня Штольберг» (эта же статья помещена и в «Репертуаре»); «Философия анатомии», превосходно составленная г. Галаховым статья, представляющая современный взгляд на одно из величайших человеческих знаний; «Пуло-Пенанг, Сингапур и Манила» (из записок русского морского офицера во время путешествия вокруг света в 1840 году) А. И. Бутакова; «Нижний-Новгород и нижегородцы в смутное время» П. И. Мельникова; «Рубини и итальянская музыка» – ва; «Двор королей английских»; «Книгопечатание», «Иосиф II, император германский»; три статьи А. И. Ис-ра{30}30
  Искандера – Герцена.


[Закрыть] – «Дилетантизм в науке»; его же «Буддизм в науке» и его же статья «По поводу одной драмы». К числу учено-беллетристических же статей можно отнести и напечатанную в отделе «Сельского хозяйства» «Отечественных записок» – «Табачная промышленность в России» А. В., потому что автор умел придать этой статье общий интерес и изложить ее с замечательной степенью литературного изящества. – В отделе «Наук и художеств» «Библиотеки для чтения» особенно замечательны статьи: «Плен англичан в Афганистане», «Записки о Северной Америке» Диккенса и «Томас Бекет». – «Современник» тоже не имеет недостатка в ученых статьях, особенно касающихся до Скандинавии; но лучшая ученая статья «Современника», равно как и одна из лучших учено-беллетристических статей во всей прошлогодней журналистике, это «Исторические очерки» М. С. Куторги: «Людовик XIV». В «Москвитянине»: «О законах благоустройства и благочиния, или что такое полиция?», «Смерть Карла XII» – статья, очень хорошо составленная г. Головачевым из «Истории Карла XII», изданной Лундбладом и Больмером.

По части критики в «Отечественных записках» прошлого года были следующие статьи: «Русская литература в 1842 году», «О сочинениях Державина», «О мертвых душах Гоголя (Голос из провинции)», «Об «Истории Малороссии» г. Маркевича»; четыре статьи: «О Жуковском, Батюшкове и Пушкине»,{31}31
  Из цикла «пушкинских статей» Белинского (см. т. III наст. изд.).


[Закрыть] и «О сочинениях Зенеиды Р-вой». Сверх того, в «Отечественных записках» постоянно помещались подробные отчеты о французской, английской и немецкой литературах. В «Москвитянине» замечательна критическая статья «О «Путевых письмах из Германии, Франции и Италии» г. Греча».

Теперь нам следовало бы говорить о духе и направлении русских журналов за прошлый год; но мы уже говорили об этом не раз; а как это дело остается все в том же виде, то лучше уж больше не говорить. Наше дело было указывать на дух, направление и замечательные поступки того или другого журнала. Мы исполняли это в продолжение пяти лет и исполняли усердно, может быть, усерднее, нежели сколько нужно было. Теперь нет надобности в этом: журналов новых нет; а в старых – все по-старому, и говорить о них значило бы повторять сказанное несколько раз. Всякое повторение скучно, а тем более повторение истин, сделавшихся теперь, благодаря «Отечественным запискам», убеждением большей части образованных читателей. Пусть всякий идет своею дорогою. Наша публика разнообразна до бесконечности, и каждый из составляющих ее слоев найдет, что ему нужно. Пусть все читают, кому что нравится, лишь бы читали. Скажем несколько слов в общих чертах. В «Библиотеке для чтения» лучшим отделом попрежнему была «Смесь», а самыми бедными, сухими и тощими отделы «Критики» и «Литературной летописи». В «Смеси» «Отечественных записок», между переводными, много было и оригинальных, более или менее замечательных статей, каковы: «Поездка в Китай» Дэ-Мина (две статьи), «Два письма из Пекина» В. Горского, «Замечания и анекдоты о южно-африканском льве» г. А. Бутакова, «Сцены из жизни бурят» А. Мордвинова, «Поездка на Алтай» г. Мейера, «Итальянская опера в Петербурге (Рубини, Виардо-Гарсия, Тамбурини, Ассандри, Пазини и Тадини)», «Ответ г. Шевыреву на разбор его «Русской хрестоматии» г. Галахова, «Москвитянин о Копернике» и «Записки Ведрина»;{32}32
  «Записки Ведрина», подписанные псевдонимом «Ярополк Водяцский», принадлежат А. И. Герцену и представляют собой пародию на «Дорожные записки» М. П. Погодина. Часть из этих записок «Год в чужих краях» вышла в 1839 году.


[Закрыть] прекрасный рассказ г. Н. Ковалевского «Переселение Ивана Ивановича из Гадячского уезда в Миргородский», юмористический очерк «Бал у писарей, или дежурство в новый год»; из переводных особенно интересны: «Семейная жизнь в Соединенных Штатах», «Шутти, или сожигание вдов в Индии», «Патер Мэтью», и проч. – «Современник» с прошлого года выходит ежемесячно, что еще более должно было придать ему интереса. – К числу прошлогодних литературных новостей принадлежит восстановление «Репертуара и Пантеона»: это издание в прошлом году значительно поправилось, так что представляет теперь собою очень занимательный и пестрый сборник разных статей по части театра, повестей, биографических очерков жизни художников и проч. Если печатаемые им драматические произведения, даваемые на русской сцене, по большей части плохи – это не его вина: он обещался быть, между прочим, и зеркалом русской сцены, а по русской пословице «нечего на зеркало пенять, если лицо криво». Зато в нем есть хорошие переводные пьесы и пьески, которые не были даны на русской сцене, и целиком помещены «Парижские тайны» Эжена Сю.

Из этого обозрения читатели могут видеть фактическое доказательство, что толстота наших журналов отнюдь не причина крайнего убожества современной русской литературы. Да и что за дело, как появилось хорошее литературное произведение – отдельною книгою или в журнале? Дело в том, чтоб как можно больше появлялось таких произведений. Что касается до журналов – несмотря на их толстоту, наша журналистика бедна, и надо желать, чтоб журналов было больше. Даже в том, что они поглощают в себя все лучшее и замечательнейшее, появляющееся в литературе, есть явная польза: благодаря этому обстоятельству всякое хорошее литературное произведение прочитывается не десятками, не сотнями, а целыми тысячами читателей. Конечно, такое произведение, как «Мертвые души» Гоголя, не имеет нужды в посредстве журналов для приобретения себе многочисленных читателей; но ведь то – «Мертвые души», одно из таких произведений, которые составляют исключение из общего правила и бывают редким явлением во всякой литературе. Обыкновенно у нас замечательный успех всякой книги состоит в расходе пяти или, много, семисот экземпляров; будучи же помещаемы в журналах (разумеется, не во всех, а в каких-нибудь двух, не больше), они находят себе тысячи читателей. Итак, вместо пустых и неосновательных нападок на журналы, лучше пожелать увеличения их числа и большего их распространения в публике. Следующие стихи, написанные князем Вяземским, назад тому лет пятнадцать и теперь еще новые истиною своего содержания, очень идут к вопросу, о котором мы говорим, – почему мы и заключаем ими нашу статью:

 
Дай бог нам более журналов:
Плодят читателей они.
Где есть поветрие на чтенье,
В чести там грамота, перо;
Где грамота – там просвещенье,
Где просвещенье – там добро.{33}33
  Из стихотворения П. А. Вяземского «На новый 1828 год»


[Закрыть]
 

Примечания

«Отечественные записки», 1844, т. XXXII, № I, отд. V, стр. 1–42 (ценз. разр. 31 декабря 1843). Без подписи.

Настоящий обзор в значительной части посвящен характеристике современного состояния литературы и широким историко-литературным экскурсам в двадцатые годы. В заключении статьи критик говорит о произведениях 1843 года.

Белинский начинает с утверждения, что литература находится в состоянии кризиса, книг выходит так мало, что нечего читать. Некоторые объясняют создавшееся положение тем, что толстые журналы поглощают книги. Критик определяет причины «кризиса» литературы значительно глубже. Дело в том, что читатель сороковых годов предъявляет к литературе более высокие требования, чем читатель двадцатых годов. И «литературные сокровища» той эпохи теперь уже не могли бы никого удовлетворить. За два десятилетия русская литература совершила громадный скачок в своем развитии.

Двадцатые годы – это «ультра-романтическое и ультра-стихотворное время», тогда Пушкин не выступал еще как прозаик, тогда широким спросом пользовались «трескучие эффектами и фразою повести Марлинского».

В 1829–1836 годы в русской литературе происходят значительные перемены, совершается резкий поворот от стихов к прозе. Выходят произведения Гоголя, появляются «Пиковая дама» и «Капитанская дочка» Пушкина. Все это составило «новую, прекрасную эпоху русской литературы», явилось триумфом реализма.

С позиций реалистической эстетики Белинский оценивает «нравоописательные» романы Булгарина, наполненные истертыми «моральными сентенциями», резко осуждает отступления от исторической правды в романах Загоскина, указывает, что Лажечникову, как историческому романисту, вредит то обстоятельство, что он «недовольно отрешился, от старого литературного направления – видеть поэзию вне действительности и украшать правду по произвольно задуманным идеалам». Защита реального содержания в поэзии, борьба с украшательством жизни, свойственным и псевдоклассикам и псевдоромантикам, – в этом пафос «Обзора». Белинский последовательно борется за реализм. Он полагает, что и язык художественных произведений должен отличаться благородной простотой, строгой точностью и ясной определенностью выражения.

С появлением «Миргорода» и «Ревизора» «русская литература приняла совершенно новое направление». Все новые писатели подчинились влиянию Гоголя. Гоголь окончательно убил не только натянутый, «на ходулях стоящий идеализм» (Марлинский), но и «сатирический дидактизм» (Булгарин). Старая сатира носила отвлеченно-моралистический характер, нападая на пороки и слабости абстрактного человека. Оттого никто ее не замечал. Теперь писатели «стремятся изображать действительных, не воображаемых людей». Поэтому они обличают даже тогда, когда не ставят перед собой этой задачи. Существенно изменилось и само понимание природы человека. «Сатирики» рассматривали пороки людей, как нечто индивидуально присущее им, они истолковывали человека в плане этическом, а не социальном, но и морально-нравственные категории у них лишены были всякого общественного обоснования. «Эти добрые сатирики брали человека, не обращая внимания на его воспитание, на его отношения к обществу, и тормошили на досуге это созданное их воображением чучело».

Теперь место героев добродетели и чудовищ злодейства занимают обыкновенные люди, составляющие массу общества. А на смену отвлеченно-моралистической сатире пришли реалистические роман и повесть.

Таким образом, кажущееся на первый взгляд категорическое отрицание Белинским сатиры в действительности означает разоблачение различных «нравственно-дидактических» сочинений догоголевского периода, лишенных серьезного общественного значения, и в то же время утверждение социальной сатиры Гоголя. Это вполне отвечало назначению литературы, призванной, по мнению критика, активно вмешиваться в жизнь и соответствовало тому новому этапу в ее развитии, когда вопросы социальные и общественные приобрели первостепенное значение.

По мысли критика, литература должна быть не только верным зеркалом общества, но и его «ревизором и контролером».

Глубочайшую мысль Белинский высказывает при определении задач комедии как жанра. В основе многих комедий лежат ложные, далекие от жизни идеи, интриги завязываются «на пряничной любви», в них «нет нисколько истины, действительности». В жизни многое происходит иначе. Поэтому источником истинного комизма должна быть сама жизнь.

Характерной особенностью данного образа является то, что Белинский снимает свое отрицательное решение вопроса о существовании русской литературы, подчеркивая со всей силой, что у нас есть литература, литература самобытная, оригинальная, тесно связанная с обществом.

То, что произошло за двадцать лет, – «это успех, а не падение, огромный шаг вперед, а не назад».

В связи с ролью и значением литературы в общественной жизни Белинский определяет задачи литературной критики. Он высказывается за идейную, принципиальную критику. Не личные симпатии или антипатии, а идейные убеждения критика, составляющие «сущность и цель его нравственного существования», должны определять его отношение к писателю или произведению.

Белинский настаивает на историческом изучении литературы, ибо все явления русской литературы «находятся в более или менее живом органически-последовательном соотношении между собою». Нужны большие и обстоятельные статьи, выясняющие творческую деятельность крупнейших представителей русской литературы. Критика должна оперировать доказательствами, доводами, а не бить с плеча или захваливать без меры.

Нетрудно заметить, что эти высказывания Белинского имеют самый живой интерес и в наши дни.