Текст книги "Больше денег: что такое Ethereum и как блокчейн меняет мир"

У многих проектов криптоиндустрии второго поколения есть шансы на успех, и поэтому подход «победитель получает всё» сейчас совсем ни к чему. Чтобы сразу пойти верным путем, главное – не забывать, что все мы создаем свои платформы, руководствуясь собственным набором предпочтений и параметров, но в конце концов добьется успеха множество сетей, и всем придется жить в этой реальности. Так что лучше начать готовиться к ней прямо сейчас.

Поздравляю всех с Новым годом и с нетерпением жду, что принесет нам 2015 год – год 007 эры Сатоши.

Сверхрациональность и ДАО

БЛОГ ETHEREUM

23 января 2015 года

В криптоиндустрии 2.0 многим неясно, чем могут быть полезны децентрализованные автономные организации (ДАО). Получит ли организация какие-либо фундаментальные преимущества, если привяжет все операции и менеджмент к жесткому коду на общедоступном блокчейне? Чем контракты на блокчейне лучше старых добрых акционерных соглашений? Но даже с учетом важности ДАО для общественного блага в силу их прозрачной системы управления, неподвластной злым умыслам, что должно подтолкнуть конкретную компанию добровольно выставить свой внутренний исходный код на всеобщее обозрение? Ведь так она развяжет руки конкурентам, которые, сами не раскрывая никакой информации о себе, смогут следить за каждым ее действием и даже узнать планы на будущее.

На этот вопрос можно ответить по-разному. Если говорить конкретно о некоммерческих благотворительных организациях, тут можно справедливо сказать, что у них нет личных мотивов, ведь они стараются сделать мир лучше, не гонясь за финансовой выгодой. В случае частных коммерческих компаний можно выдвинуть аргумент из области теории информации: алгоритм управления будет работать лучше, если при прочих равных условиях каждый сможет принять в нем участие своей информацией и интеллектуальным потенциалом. Это довольно разумное предположение с учетом того, что по результатам машинного обучения гораздо больший прирост производительности дает именно увеличение объема данных, а не перенастройка алгоритмов. Однако в этой статье мы пойдем другим, более конкретным путем.

ЧТО ТАКОЕ СВЕРХРАЦИОНАЛЬНОСТЬ?

В теории игр и экономической науке исход многих ситуаций зависит от того, какое из двух действий выберет каждый участник: «сотрудничество» или «предательство». Предполагается, что сотрудничество будет выгодно сразу всем, но каждому по отдельности выгодней выбрать предательство, независимо от действий соперника. Опыт показывает, что в результате все выбирают предательство – и индивидуальная рациональность приводит к наихудшему для коллектива результату. Самый известный пример – знаменитая «Дилемма заключенного».

Многие читатели уже наверняка с ней знакомы, поэтому в качестве примера приведу ее безумную версию от Элиезера Юдковского:

Предположим, что четыре миллиарда человеческих существ – не весь род человеческий, но его значительная часть – заразились смертельной болезнью, излечиться от которой можно только с помощью вещества S. Однако добыть вещество S можно только совместно со [странным искусственным интеллектом из другого измерения, у которого лишь одна цель – увеличить количество канцелярских скрепок], для изготовления которых тоже можно использовать вещество S. Искусственный интеллект волнует лишь количество скрепок в его мире; судьба наших скрепок ему безразлична, так что люди не могут предложить ему произвести у себя побольше скрепок или пригрозить уничтожить все свои скрепки. До этого мы никак не взаимодействовали с искусственным интеллектом и после тоже никогда не будем. Прежде чем портал между мирами захлопнется, и у человечества, и у искусственного интеллекта будет шанс захватить дополнительную часть вещества S, но сам процесс захвата уничтожит некоторое количество этого вещества.

Матрица выигрышей будет выглядеть примерно так.

Для нас очевидно, что с практической и, в данном случае, с моральной точки зрения нам лучше всего выбрать предательство: одна скрепка в другой вселенной никак не может стоить миллиарда жизней. Для ИИ очевидно, что предательство с его стороны в любом случае обеспечит ему дополнительную скрепку, а ценность человеческой жизни его код приравнивает к нулю; следовательно, он тоже выберет предательство. Однако при таком раскладе все получат худший результат, чем при обоюдной готовности пойти на сотрудничество. Но если бы ИИ согласился сотрудничать, а мы выбрали предательство, то смогли бы спасти еще больше жизней, а ИИ, при обратном раскладе, мог бы добыть еще одну скрепку.

В реальном мире многие дилеммы заключенного с двумя сторонами и небольшим масштабом разрешаются через механизмы торговли и судебный контроль за соблюдением контрактов и законов. В нашем примере это мог бы быть бог с абсолютной властью над обеими вселенными, которого заботило бы только соблюдение предварительных договоренностей: тогда люди и искусственный интеллект могли бы подписать контракт о сотрудничестве и попросить бога не допустить предательства с обеих сторон. Когда у сторон нет возможности заключить предварительный контракт, законы предусматривают наказание за одностороннее нарушение. Но во многих ситуациях, особенно если в них задействовано много сторон, возможности для предательства все равно остаются:

░ Алиса продает лимоны, но сейчас они подгнили, и покупателям придется сразу выбросить такой товар. Должна ли она продавать лимоны? (Нужно иметь в виду, что на этом рынке очень много продавцов и за репутацией каждого не уследишь.) Ожидаемая выгода для Алисы: $5 выручки за лимон минус $1 расходов на доставку/хранение = $4. Ожидаемые потери для общества в целом: $5 выручки минус $1 расходов минус $5 потраченных впустую денег покупателя = —$1. Алиса в итоге продает лимоны.

░ Должен ли Боб пожертвовать $1000 на разработку Bitcoin? Ожидаемая выгода для общества: $10 × 100 000 человек минус $1000 = $999 000, ожидаемая выгода для Боба: $10 минус $1000 = —$990, так что Боб не жертвует деньги.

░ Чарли нашел чужой кошелек, в котором было $500. Должен ли он вернуть его? Ожидаемая выгода для общества: $500 (получателю) минус $500 (потеря Чарли) плюс $50 (нематериальная выгода для общества от того, что каждый может немного меньше беспокоиться о сохранности своих кошельков). Ожидаемая выгода для Чарли: —$500, так что он оставляет кошелек себе.

░ Должен ли Дэвид снизить расходы своей фабрики за счет сброса токсичных отходов в реку? Что в этом случае получит общество: экономия Дэвида $1000 минус увеличение средних медицинских расходов на $10 × 100 000 человек = —$99 900. Что получит Дэвид: $1000 минус $10 = $990. Дэвид выбирает загрязнение окружающей среды.

░ Ева разработала лекарство от одного вида рака, и производство необходимой дозы обходится в $500. Она может продать его за $1000, и тогда 50 000 больных смогут позволить себе лечение, или за $10 000, и тогда лекарство смогут купить 25 000 больных. Должна ли она продавать лекарство по более высокой цене? Что в этом случае получит общество: −25 000 жизней (включая прибыль Евы, которая компенсирует потери более богатых покупателей). Что получит Ева: доход в размере 237,5 миллиона долларов вместо 25 миллионов долларов, то есть ее выгода составит 212,5 миллиона долларов. Ева выставляет более высокую цену.

Конечно, во многих из этих ситуаций люди могут руководствоваться моральными принципами и выбирать сотрудничество, игнорируя собственную выгоду. Но с чего бы им это делать? Ведь мы созданы эволюцией – довольно эгоистичным механизмом оптимизации. Объяснений много, но сегодня мы сосредоточимся на одном из них, связанном с концепцией сверхрациональности.

СВЕРХРАЦИОНАЛЬНОСТЬ

Рассмотрим следующее описание нравственности, любезно предоставленное Дэвидом Фридманом:

Начну с двух наблюдений о человеческих существах. Первое: существует прочная связь между тем, что происходит внутри и снаружи их голов. Выражение лица, положение тела и множество других признаков дают нам хотя бы некоторое представление о мыслях и эмоциях наших друзей. Второе: наши интеллектуальные способности ограничены. Мы не можем рассмотреть все возможные варианты за время, отведенное для принятия решения. Если говорить на компьютерном жаргоне, мы – машины с ограниченной вычислительной мощностью, работающие в режиме реального времени.

Предположим, я хочу убедить окружающих, что у меня есть определенные качества – что я честен, добр, помогаю своим друзьям. Если у меня действительно есть эти качества, проявлять их легко – я просто буду делать и говорить то, что кажется мне естественным, не обращая особого внимания на то, как смотрюсь со стороны. Окружающие будут наблюдать за моими словами, моими действиями, выражением моего лица и делать достаточно точные выводы. Но, предположим, этих качеств у меня нет. Я (например) не честен. Обычно я поступаю честно, потому что это в моих интересах, но ради собственной выгоды я всегда готов сделать исключение. И теперь во многих конкретных ситуациях я должен выполнить двойной расчет. Во-первых, я должен решить, не подвернулся ли мне шанс украсть и не попасться. Во-вторых, я должен выдумать того человека, которым буду притворяться: его мысли, действия, выражение лица.

Если запустить на компьютере в два раза больше программ, он будет работать медленнее. То же и с людьми. Большинство из нас – не такие уж искусные лжецы. Если признавать верность всех этих утверждений, можно сделать вывод, что я могу быть более обеспеченным в чисто материальном плане – иметь, например, более высокий доход, – если буду действительно честен (и добр, и так далее…), просто потому что подлинная нравственность убедительнее притворной. Поэтому, будучи крайним эгоистом, я мог бы из чисто эгоистических соображений захотеть стать лучше – более нравственным в тех проявлениях, которые ценятся другими людьми.

Это рассуждение приводит к идее, что мы действительно можем стать лучше – это можем сделать мы сами, наши родители и, возможно, даже наши гены. Люди могут попытаться выработать в себе полезные привычки, в том числе автоматически говорить правду, не воровать и быть добрыми со своими друзьями. При должной практике такие привычки становятся внутренними качествами – поступать «плохо» уже становится неудобно, даже если никто не смотрит, и человеку не нужно осознанно принимать решение так не поступать. Можно описать этот процесс как выработку совести.

Корыстному человеку придется затратить много когнитивных ресурсов, чтобы в нужный момент убедительно притвориться нравственным, – гораздо проще действительно быть нравственным. Многие древние философы придерживались такой же точки зрения и рассматривали нравственность как привычку, которую можно культивировать; Дэвид Фридман просто оказал нам услугу, что, должно быть, вполне привычно для экономиста, и придал интуитивному представлению более пригодную для анализа форму. Давайте формализируем это утверждение еще сильнее. Суть в том, что люди очень быстро себя выдают – каждым своим поступком мы постепенно раскрываем свой исходный код. Если мы искренне руководствуемся благими намерениями, мы действуем одним образом, а если только притворяемся добрыми, чтобы в нужный момент нанести удар, мы действуем иначе, и другие часто могут это заметить.

Возможно, это кажется недостатком, но на самом деле именно это качество позволяет нам сотрудничать, выходя за рамки механизмов из теории игр, которые были описаны выше. Предположим, что агенты A и B обладают способностью «считывать» уровень «нравственности» друг друга с некоторой степенью точности и разыгрывают классическую дилемму заключенного. В этом случае агенты могут придерживаться следующей стратегии, которую мы считаем нравственной.

1. Попытаться определить, позитивные ли намерения у другой стороны.

2. Если намерения другой стороны позитивные – сотрудничать.

3. Если намерения другой стороны негативные – предать.

Если два агента с позитивными намерениями вступят в контакт, оба пойдут на сотрудничество и получат наибольшую награду. Если агент с позитивными намерениями вступит в контакт с негативно настроенным агентом, первый выберет предательство. Так что в любом случае агент с позитивными намерениями справится не хуже агента с негативными намерениями, а часто и лучше. В этом и есть суть сверхрациональности.

Какой бы запутанной ни казалась эта стратегия, в человеческих культурах уже есть прочно усвоенные механизмы ее реализации: например, недоверие к тем, кто старается сделать так, чтобы понять их намерения было как можно сложнее, – вспомним расхожую фразу, что не стоит доверять человеку, который не пьет. Конечно, есть категория лиц, которые могут убедительно притворяться дружелюбными и в любой момент предать, – их называют социопатами, и они, вероятно, основной дефект этой системы, когда речь идет о людях.

ЦЕНТРАЛИЗОВАННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ С РУЧНЫМ УПРАВЛЕНИЕМ…

Можно сказать, что последние 10 000 лет такого рода сверхрациональное сотрудничество во многом служило основой человеческого сосуществования и позволяло людям оставаться честными даже в тех случаях, когда простые рыночные стимулы подталкивали их к предательству. Но когда появились современные крупные централизованные организации, это повлекло за собой неблагоприятный побочный эффект: они позволяют людям успешно искажать чужие представления о своих намерениях, что усложняет сверхрациональное сотрудничество.

Большинству участников современной цивилизации это принесло только выгоду: более того, мы косвенно финансировали новый подход к сотрудничеству, покупая товары, цена на которые упала потому, что некто решил сбросить токсичные отходы в реку одной из стран третьего мира. Но мы даже не осознаём, что косвенно участвуем в этом предательстве, потому что корпорации делают всю грязную работу за нас. Могущество рынка позволяет корректировать даже наши представления о морали, делегируя самую неприятную работу людям, которым проще отказаться от своих этических принципов. Крупным корпорациям совсем несложно собрать команду хороших маркетологов, чтобы создать позитивный имидж и подобрать красивые слова для потенциальных клиентов. Причем сами маркетологи могут и не знать обо всех неприятных деталях, связанных с производством продукта.

Решить многие из этих организационных и политических проблем часто предлагают с помощью интернета, и это действительно прекрасное средство против информационной асимметрии и непрозрачности. Но проблему сверхрационального сотрудничества интернет может даже усугубить. В интернете даже отдельному человеку довольно просто «не выдать» себя и таким образом скрыть свой злой умысел. Отчасти поэтому в интернете и в криптоиндустрии мошенничество встречается чаще, чем в физическом мире; и это же – самый популярный аргумент в пользу несостоятельности идеи перенести все экономические взаимодействия в интернет в духе криптоанархизма (другой аргумент заключается в том, что криптоанархизм делает невозможными безгранично суровые наказания, что ослабляет многие экономические механизмы).

Возможно, решение в том, чтобы добиться гораздо более высокого уровня прозрачности. Люди выдают себя с умеренной скоростью, современные централизованные организации – очень медленно, но больше всего риска у организации, где информация регулярно и случайным образом распространяется по всем уголкам земного шара. Представьте себе мир, где, если вы даже просто задумаетесь об обмане друга, делового партнера или супруга, с вероятностью в 1 % левая часть вашего гиппокампа взбунтуется и отправит полную запись ваших мыслей предполагаемой жертве в обмен на вознаграждение в размере $7500. Примерно так «ощущает» себя член правления организации, из которой происходят утечки.

По сути, это пересказ идеологии WikiLeaks и ее еще более радикальной альтернативы slur.io. Но непрозрачные централизованные организации прекрасно сосуществуют с WikiLeaks и прозрачней от этого не становятся. Возможно, стимулирование в сочетании с чем-то вроде механизмов прогнозирования, позволяющих людям извлекать выгоду из разоблачения проступков своих работодателей, откроет дорогу для большей прозрачности, но вместе с тем мы можем попробовать кое-что другое: предложить организациям радикальный способ добровольно решиться на невиданные до этого уровни прозрачности и сверхрациональности.

…И ДАО

Как концепция децентрализованные автономные организации уникальны тем, что их алгоритмы управления не просто «выдают себя» – они полностью общедоступны. То есть если прозрачные централизованные организации позволяют посторонним получить общее представление о характере компании, в ДАО посторонние могут посмотреть весь ее исходный код. Но этот «исходный код» отражает цели не конкретных участников ДАО, а всей организации, независимо от того, кто в нее входит. Футархия, максимизирующая среднюю продолжительность жизни человека, будет действовать совсем иначе, чем футархия, максимизирующая производство скрепок, даже если ими будут управлять одни и те же люди. Поэтому дело не просто в том, что организация сразу же раскроет всем обман: сам ее «разум» просто не будет способен на обман.

Итак, как бы выглядело сверхрациональное сотрудничество через ДАО? Во-первых, нужно дождаться появления самих ДАО. Есть несколько потенциально успешных вариантов внедрения этой идеи: азартные игры, стейблкойны, децентрализованное хранение файлов, предоставление данных по одному ID на человека, SchellingCoin и прочие. Однако такие ДАО мы можем назвать ДАО первого типа: у них есть некоторое внутреннее состояние, но мало автономного управления. Они ничего не смогут сделать, кроме как настроить несколько своих параметров, чтобы максимизировать некоторые показатели полезности с помощью ПИД-регуляторов[21]21
  Пропорционально-интегрально-дифференциальный регулятор (ПИД) – устройство для автоматического поддержания в заданном интервале одного или нескольких параметров. – Прим. ред.


[Закрыть], имитации отжига[22]22
  Алгоритм, который основывается на имитации физического процесса, который происходит при кристаллизации вещества, в том числе при отжиге металлов. – Прим. ред.


[Закрыть] или других простых алгоритмов оптимизации. С натяжкой их можно назвать сверхрациональными, но они довольно глупы и ограниченны и поэтому часто будут подстраиваться под внешний процесс, который точно не сверхрационален.

Чтобы двигаться вперед, нам нужны ДАО второго типа: ДАО с алгоритмом управления, способным принимать теоретически произвольные решения. Футархия, различные формы демократии и субъективного внепротокольного управления (в случае существенных разногласий ДАО делят себя на несколько частей, соответствующих каждому предложению, и каждый выбирает, с какой версией взаимодействовать) – единственные фундаментальные подходы, о которых мы пока знаем, хотя в дальнейшем наверняка появятся другие, а также их хитроумные комбинации. Как только ДАО смогут принимать произвольные решения, они смогут вести сверхрациональную торговлю не только со своими клиентами-людьми, но потенциально и друг с другом.

Какие рыночные сбои, с которыми не справляется обычное сотрудничество, может устранить сверхрациональное сотрудничество? К сожалению, проблемы общественных благ выходят за рамки описанных здесь механизмов – ни один из них не решает проблему массового многопартийного стимулирования. Согласно этой модели, организации будут становиться децентрализованными/прозрачными, потому что им начнут больше доверять, и в противном случае они будут лишены экономических преимуществ этого «круга доверия». Проблема с общественными благами в том, что здесь никого нельзя лишить выгоды, и поэтому такая стратегия не работает. Однако все, что связано с информационной асимметрией, попадает в сферу ее охвата, и этот охват действительно велик. По мере усложнения общества обманывать становится все проще, а проконтролировать или даже заметить обман – все труднее. Современная финансовая система – лишь один из примеров.

Возможно, истинная задача ДАО, если им вообще можно ставить такого рода задачи, заключается именно в решении этой проблемы.

Ценность технологии блокчейна

БЛОГ ETHEREUM

13 апреля 2015 года

В своих исследованиях блокчейна я прежде всего задавался вопросом: чем, собственно, эта технология может быть полезна? Для чего нам создавать блокчейны, какие виды сервисов должны работать на блокчейн-архитектуре и зачем нам отказываться от привычных серверов? Что может дать нам блокчейн: нечто совершенно необходимое или просто любопытное? Ну и, пожалуй, самый главный вопрос: каким будет его «убийственное приложение»[23]23
  Убийственное приложение (англ. killer app) – программа, которая становится популярной и тем самым резко повышает ценность технологии, на которой она работает. – Прим. пер.


[Закрыть]?

Последние месяцы я много размышлял над этими вопросами и обсуждал их с разработчиками криптовалют, представителями венчурных компаний и людьми, которые далеки от блокчейн-пространства, – активистами движений за гражданские свободы, представителями финансовой, платежной и других индустрий. В ходе этого процесса я пришел к ряду важных и ценных выводов.

Во-первых, у технологии блокчейна не будет никакого «убийственного приложения». Причину объясняет теория «низко висящих фруктов»[24]24
  Низко висящие фрукты – метафора самой простой работы, которая требует минимальных усилий и при этом может дать внушительные результаты. – Прим. пер.


[Закрыть]. Если бы технология блокчейна однозначно подходила для какого-то определенного приложения лучше, чем для всех остальных, это давно стало бы очевидным. Это напоминает старый анекдот: экономист видит на земле двадцатидолларовую купюру и решает, что она поддельная, потому что в противном случае ее бы уже обязательно кто-нибудь подобрал. Но здесь ситуация несколько иная: если затраты на поднятие купюры ничтожно малы и сделать это имеет смысл, даже если вероятность ее подлинности составляет всего 0,01 %, то в случае блокчейна затраты на разработку «убийственного приложения» очень высоки, и множество людей занимались этим ради потенциальной выгоды в миллиарды долларов. Но никто пока не придумал такого приложения, которое серьезно выделялось бы среди всех остальных и превосходило бы их.

На самом деле есть все основания утверждать, что ближе всего к статусу «убийственного приложения» приблизились уже давно запущенные, сто раз обсужденные и успевшие надоесть WikiLeaks и Silk Road. Silk Road – закрытый в 2013 году по решению суда анонимный онлайн-рынок наркотиков – за два с половиной года существования обработал сделок более чем на миллиард долларов. В свою очередь, WikiLeaks, заблокированная платежными системами, большую часть доходов получала через пожертвования в биткойнах и лайткойнах[25]25
  В 2010 году произошла утечка документов, касающихся войн в Ираке и Афганистане, на сайт WikiLeaks, после чего с подачи правительства США организация потеряла доступ к традиционным методам финансирования. В следующем году WikiLeaks начала принимать пожертвования в биткойнах.


[Закрыть]. В обоих случаях блокчейн показал свою востребованность и экономическую перспективность, ведь до биткойна купить наркотики можно было только из рук в руки, а поддержать WikiLeaks – только наличными почтовыми переводами. Биткойн оказался намного удобнее, и этой возможностью тут же воспользовались. Но сейчас подобные кейсы встречаются редко, и найти новые неочевидные возможности применить технологию блокчейна не так просто.

ОБЩАЯ И СРЕДНЯЯ ПОЛЕЗНОСТЬ

Но значит ли это, что «полезность» блокчейна достигла пика? Конечно, нет. Достигнут лишь пик «необходимости» – в смысле максимальной полезности для отдельного пользователя, – но это не то же самое, что максимальная полезность блокчейна в принципе. Хотя Silk Road для многих своих пользователей был незаменим, в целом у потребителей наркотиков всегда есть какая-нибудь лазейка. Поразительно, как обычные люди умудряются обзаводиться такими связями, но у большинства действительно всегда найдется какой-то «парень», который может достать травку. Интерес к курению травки, по-видимому, сильно коррелирует с наличием легкого доступа к ней. Так что, по большому счету, у Silk Road был шанс стать актуальным только для очень узкой группы людей. То же самое с WikiLeaks: среди всего населения планеты доля людей, настолько озабоченных прозрачностью корпораций и правительств, чтобы жертвовать деньги сомнительной организации, не так уж и велика. Так где же максимальная полезность? Если коротко – в «длинном хвосте»[26]26
  Длинный хвост – экономическая теория, утверждающая, что доход от продаж небольшого количества товаров-хитов (их называют «головой» из-за визуального сходства, которое можно увидеть на картинке) не превышает доход от продаж большого количества нишевых товаров (соответственно «хвост»). Эта теория оспаривает мнение о том, что прибыльный бизнес можно построить только на продаже самых модных товаров. – Прим. пер.


[Закрыть].

Что же такое этот «длинный хвост»? Сложно объяснить. Я мог бы привести список приложений, которые к нему относятся, но блокчейн ни для одного из них не является обязательным и даже не предлагает достаточно мощных фундаментальных преимуществ. О чем бы ни шла речь, сторонники идей вроде «приложения блокчейна переоценены, важна только валюта биткойн» или «технология блокчейна в целом бесполезна» вполне могут придумать простой способ реализовать ту же схему на централизованном сервере, заменить управление посредством блокчейна на юридический контракт и любыми другими путями приблизить продукт к традиционной системе. И они будут совершенно правы, поскольку в этом конкретном случае блокчейн не является незаменимым. Но в том и суть: эти приложения находятся не в «голове», как WikiLeaks и Silk Road, иначе их бы уже реализовали. В «длинном хвосте» блокчейны не необходимы, но удобны. Они просто несколько лучше, чем ближайший доступный инструмент. И все же, поскольку эти приложения куда более широко распространены и могут принести пользу сотням миллионов пользователей, общая выгода для общества (что видно на приведенной выше диаграмме) намного больше.

Эту логику можно проиллюстрировать, задав такой же вопрос относительно «открытого исходного кода»: что может стать его «убийственным приложением»? Польза открытого исходного кода несомненна, его используют для миллионов программ по всему миру, но ответить на этот вопрос все равно очень сложно. Причина все та же: нет никакого «убийственного приложения», зато есть очень-очень длинный хвост из всех вообразимых приложений, с особым акцентом на низкоуровневые библиотеки, которыми пользуются миллионы проектов, и важнейшие библиотеки криптографической безопасности.

ПЕРЕОСМЫСЛИТЬ БЛОКЧЕЙН… СНОВА

Итак, какие именно особенности блокчейна пригодятся в «длинном хвосте»? Для начала я хотел бы поделиться определением, которого сам сегодня придерживаюсь:

Блокчейн – это волшебный компьютер, где любой может загружать и запускать программы, которые будут выполнять себя сами; где текущее и все предыдущие состояния каждой программы всегда и всем доступны; где криптоэкономические механизмы защиты надежно гарантируют, что уже запущенные в цепочке программы будут выполняться именно так, как это определяет протокол блокчейна.

Обратите внимание, чего нет в этом определении:

░ финансовых терминов вроде «реестр», «деньги» или «транзакции» и вообще каких-либо терминов, намекающих на конкретные сценарии использования;

░ упоминания каких-либо конкретных алгоритмов консенсуса и вообще технических подробностей работы блокчейна (за исключением того факта, что он «криптоэкономичен» – этот технический термин сообщает о блокчейне, что «он децентрализован, а также использует криптографию с открытым ключом и экономические стимулы, чтобы все работало без сбоев»);

░ ограничений на какие-либо функции перехода состояния.

В этом определении конкретно сказано только одно – на что способен блокчейн, и этого достаточно, чтобы любой разработчик смог достаточно четко, хотя бы на интуитивном уровне, понять, чем может быть ценна эта технология. Что касается практики, иногда язык, на котором выполняются программы, очень ограничен. Язык Bitcoin можно рассматривать как последовательность DESTROY COIN: <txid> <index> <scriptsig>, за которой следует последовательность CREATE COIN: <scriptpubkey> <value>, где scriptpubkey – ограниченная математическая формула, а scriptsig – присваивание переменной в соответствии с этой формулой (например, {x = 5, y = 7} удовлетворяет 2 × x – y = 3). Попытка уничтожить несуществующую монету, или уничтожить монету, не указав действительный scriptsig для scriptpubkey этой монеты, или указать бóльшую ценность монеты, которую вы уничтожили, выдает ошибку. В то же время другие языки программирования могут быть куда более выразительными. Разработчик должен сам решать, какой язык подойдет для его конкретной задачи, точно так же как ему приходится выбирать между Python, C++, Node.js и Malbolge.

Это определение очень хорошо подчеркивает, что цель блокчейна – не привнести в этот мир какой-то конкретный набор правил, будь то валюта с ограниченной эмиссией, реестр имен с 200-дневным сроком перерегистрации, конкретный тип децентрализованного обмена или что-то еще. Суть блокчейна – в свободе очень быстро создавать новые механизмы с новым набором правил и запускать их. Это своего рода Lego Mindstorms[27]27
  Lego Mindstorms – конструктор, набор сопрягаемых деталей и электронных блоков, для создания программируемого робота. – Прим. ред.


[Закрыть] для построения экономических и социальных институтов.

В этом суть более умеренной и популярной сегодня в индустрии позиции «интересен блокчейн, а не валюта». Валюта действительно необходима для работы криптоэкономических блокчейнов (но не структур данных, подобных блокчейну и работающих на субъективной модели консенсуса Stellar), однако она скорее выполняет функцию экономического водопровода для стимулирования участия в консенсусе, хранения депозитов и оплаты комиссий за транзакции – и уж точно не задумана как объект спекулятивной мании, потребительского интереса и ажиотажа.

Итак, чем же могут быть полезны блокчейны? Подведем итог.

░ В них можно хранить данные, и эти данные гарантированно будут иметь очень высокую степень доступности.

░ В них можно запускать приложения, и у них будет гарантированно чрезвычайно высокое время безотказной работы.

░ В них можно запускать приложения, и у них будет гарантированно чрезвычайно высокое время безотказной работы в далеком будущем.

░ В них можно запустить приложение и гарантировать пользователям, что логика его работы основана на честности и оно будет работать именно так, как вы обещаете.

░ В них можно запустить приложение и гарантировать пользователям, что оно всегда будет соблюдать заданные условия, даже если вы потеряете к нему интерес, если вас подкупом или угрозами заставят его изменить или если вы захотите подзаработать, манипулируя его функционалом.

░ В них можно запускать приложения и при острой необходимости создавать для себя бэкдор[28]28
  Бэкдор (англ. back door) – дефект алгоритма, который умышленно встраивается в него разработчиком и позволяет получить несанкционированный доступ к данным или удаленному управлению операционной системой и компьютером в целом.


[Закрыть], НО накладывать «конституционные» ограничения на его использование – например, предварять каждое обновление месяцем публичного ожидания или, если обновление срочное, немедленно уведомлять о нем пользователей.

░ В них можно запускать приложения и создавать бэкдор для отдельного алгоритма управления (например, голосования, футархии, сложной многопалатной парламентской архитектуры), объясняя пользователям, что этот алгоритм управления подчиняется приложению.

░ В них можно запускать приложения, и эти приложения могут взаимодействовать друг с другом со стопроцентной надежностью – даже если надежность их базовой платформы будет равняться 99,999 %.

░ Группы пользователей и компании могут создавать на блокчейне собственные приложения, и эти приложения могут взаимодействовать друг с другом невероятно быстро, без каких-либо сетевых сообщений, при этом каждая компания сможет быть уверена, что полностью контролирует свое приложение.

░ В них можно создавать приложения, которые будут с максимальной эффективностью использовать данные, произведенные другими приложениями (пожалуй, лучший пример здесь – комбинация систем платежей и репутаций).