Текст книги "На задворках Cовдепии"

ГЛАВА 8

В июле, через месяц после штурма Бендер, штаб обороны ПМР предложил унсовцам перенести свою основную базу в Каменку, самый южный район республики. С чем было связано это предложение? Скорее всего со стремлением руководства республики ограничить самостоятельность этого отряда.

В Рашкове, где до этого располагались основные казармы УНСО, население воспринимало украинских хлопцев, как твердую гарантию того, что Украина не позволит румыно-молдавским захватчикам установить здесь свое господство. Немало местных парней всупили в отряд УНСО. Над райсоветом развевался желто-голубой флаг. Местное население щедро кормило и поило стрельцов. А поскольку в отряде строго соблюдался сухой закон, на приносимое вино выменивали у гвардейцев боеприпасы и гранаты.

При содействии УНСО в Рашкове была открыта первая на территории Приднестровья украинская церковь. И стрельцы были самыми исправными ее посетителями.

Как сложатся отношения с местными властями и населением Каменки было неизвестно. К тому же там располагался батальон гвардейцев, который мог значительно ограничить свободу действий унсовцев.

– Нет, ну на хрена нам эта Каменка? – горячился Богдан. – Здесь, в Рашкове, на нас Богу готовы молиться. Ведь от добра добра не ищут.

– Дружба с населением – это прекрасно, – согласился Лупинос – но в Рашкове мы оторваны от боевых действий. Здесь мы выполняем роль бригадмильцев, следящих за порядком на улице. Разве для этого мы приехали в Приднестровье?

– Это верно, – согласился Богдан, – но в Каменке мы будем под надзором гвардейцев.

– Там мы еще посмотрим, кто у кого будет под надзором. И запомни, мы не добро здесь ищем, а войну. Война – наше нормальное состояние.

Спорить с Лупиносом было бесполезно и считалось дурным тоном. Поэтому уже через несколько дней унсовцы справляли новоселье.

* * *

Казарма отряда УНСО находилась по соседству со зданием, в котором располагался батальон гвардейцев. В окна было видно, как лениво собирались в кучу гвардейцы, отправляясь каждое утро дежурить на позиции. Делали они это крайне неохотно. Почти физическое страдание читалось на их лицах, когда, забросив небрежно автоматы за плечи, они шаркающей походкой выходили за территорию городка.

Уровень дисциплины, как и степень боеготовности этого воинского формирования были крайне низкими. Впрочем, на что-то другое трудно было рассчитывать, ведь командовал батальоном бывший начальник полкового оркестра майор запаса Крайний.

Это был мягкий, добродушный человек, привыкший уважать мнение начальства и не умеющий «ставить на место» подчиненных. И этим успешно пользовались как те, так и другие. Мягкотелостью комбата тут же воспользовались и унсовцы.

В ходе первой же встречи, которая состоялась в кабинете комбата, Лупинос договорился с ним о том, что гвардейцы помогут стрельцам с обмундированием, поделятся оружием и боеприпасами. С плохо скрываемой радостью майор Крайний встретил предложение дяди Толи о совместном дежурстве на позициях. Расставались два командира лучшими друзьями. Комбат, непрерывно тряся руку Лупиносу, проводил его до самого выхода.

Уже утром, с кропотливо составленными заявками на получение обмундирования и оружия стрельцы появились в расположении гвардейцев. День ушел на то, чтобы подобрать для унсовцев необходимую амуницию, так как задача оказалась не из простых. Впрочем, начало обнадеживало.

* * *

В то время, как правительство ПМР и его многочисленные, но разрозненные воинские формирования предпочитали занимать позу страуса, пряча голову в песок, отряд УНСО постоянно заботился о своей разведке, которая в боевых условиях является глазами и ушами любого воинского подразделения.

Несмотря на серьезный риск быть пойманными и расстрелянными на месте как шпионы, стрельцы небольшими группами, в сопровождении сочувствовавшего украинским добровольцам местного проводника, переправлялись через Днестр и заходили до нескольких десятков километров вглубь территории противника.

Однако риск был всецело оправданным. Командиры УНСО имели точную и своевременную информацию обо всем, что делается на противоположной стороне. Не раз это позволяло избежать серьезных потерь, вовремя предприняв контрмеры. Кроме того, стрельцы получали ценные навыки ведения разведки в глубоком тылу противника.

* * *

Пятеро стрельцов из роя разведки стояли навытяжку перед поручником Списом. Самый тщательный осмотр экипировки разведчиков удовлетворил командира. Заранее припасенная форма молдавского спецназа, искусно подделанные удостоверения личности и справки, ладно пригнанная амуниция – все говорило о достаточно профессиональной подготовке личного состава к предстоящим действиям в тылу противника.

В углу комнаты сидел на стуле, терпеливо ожидая окончания инструктажа, неопределенного возраста мужчина, больше похожий на молдаванина, чем на украинца. Это был житель Каменки, имевший родственников в соседнем молдавском селе. Помощник командира местного отряда УНСО Робин Гуд рекомендовал его в качестве надежного проводника для сопровождения разведчиков.

– В бой не ввязываться, – еще раз повторил Спис, заканчивая инструктаж, – мертвые герои нам не нужны. Избегать встреч не только с молдавскими военнослужащими, но и с личным составом приднестровских воинских формирований. В данном случае все они для вас одинаково опасны. Не убьют, так заложат. Ну, с Богом!

Командир разведгруппы Богдан закинул за плечо автомат и первым открыл дверь.

МАМАЛЫГА ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ (псевдо «Богдан»)

Родился 24 сентября 1965 г. в закрытом городке Семипалатинск-21. Отец – бывший военнослужащий. После увольнения в запас по здоровью, работал железнодорожником. Мать – медицинский работник. С 1976 г. семья окончательно осела в Украине. В 1982 г. поступил в Каневское культурно-просветительское училище по специальности хормейстер. В 1985 г. поступил в Киевский пединститут. Исключен с первого курса. В 1989 г. вступил в Черкасскую областную организацию СНУМ. В том же году избран депутатом Черкасского горсовета от СНУМ. В 1991 г. вступил в УНСО. Принимал участие в боевых действиях в Приднестровье.

Через реку удалось переправиться на лодке, заранее приготовленной проводником Лукьяном. Стрельцы гребли дружно, но осторожно, стараясь не хлюпать веслами. Они понимали, что их операция – это не форсирование Днепра в 43-ем, что молдаване не охраняют противоположный берег и спокойно спят себе в селе, расположенном в двух километрах от линии воды. Но это не давало повода быть беспечным. Любая оплошность могла стоить им жизни. Когда начало рассветать, разведчики уже были далеко от места высадки. Построившись в колонну, они уверенно шагали по обочине дороги.

Вдали показались огоньки идущей машины. Богдан решительно поднял руку, требуя остановиться. Широко распахнув дверцу, из кабины грузовика высунулся водитель. Ему уже не впервой приходилось подвозить военных и он хорошо усвоил, что лучше всего быть с ними повежливее и поменьше задавать вопросов.

– Если вы в город, то могу подвезти, – приветливо улыбнулся водитель.

Разведчики, не проронив ни слова, молча полезли в кузов. Богдан расположился рядом с водителем. Поскольку к тому времени уже достаточно рассвело, из окна кабины ему было хорошо видно все, что происходило вокруг.

Уже отъехав от Днестра около тридцати километров, машина встретила идущую навстречу колонну армейских грузовиков, тянущих на прицепах зачехленные орудия. Выскочивший из головной машины офицер встал посреди дороги и поднял над головой автомат.

Грузовик резко остановился, скрипя на всю округу тормозами. Богдан потянулся было к стоявшему между ног автомату, но потом передумал. Бросив его на сиденье водителя, он без оружия спрыгнул на асфальт, разминая ноги.

– Командир дивизиона капитан Тищенко, – представился подошедший артиллерист, резко вскинув ладонь к фуражке.

– Старший лейтенант Мазур, кишиневский ОПОН, – козырнул в ответ Богдан, стараясь подражать лихости армейского офицера.

– Значит славянин, – широко улыбнулся артиллерист, – А я уж боялся, что возникнут проблемы с языком. По-молдавски-то я не очень… У нас тут проблемка одна вышла. В темноте свернули, видно, не на ту дорогу, и теперь едем наобум.

– В этом деле я не советчик, – почесал в затылке Богдан. – Сами только два дня как встали на позиции. А вот наш шофер тебе даст дельную консультацию. Но с тебя бутылка.

– Лады, старлей.

После короткой беседы с шофером, два командира еще пару минут поболтали, докуривая сигареты. Но и этого короткого срока Богдану хватило, чтобы узнать название воинской части, количество личного состава и орудий, место будущей дислокации и боевую задачу.

* * *

На базу разведчики вернулись на следующую ночь, так же аккуратно обойдя все молдавские и приднестровские посты. На штабной карте Списа командир разведгруппы постарался по памяти нарисовать позиции тех воинских подразделений, которые они встретили, совершив почти 50-ти километровый рейд по тылам противника. Особое внимание привлекла информация о прибытии артиллерийского дивизиона. Об этом было сразу же доложено в штаб войск ПМР.

В тот же день правительство ПМР в специальной ноте потребовало от Кишинева, с целью стабилизации обстановки в районе конфликта, отвести тяжелое вооружение от линии соприкосновения войск.

* * *

В кабинете комбата настойчиво звонил телефон. Майор Крайний, разомлевший от жары и безделья, нехотя протянул руку к аппарату. В тот же момент он принял строевую стойку. Звонили из штаба 14 армии, требуя встретиться с двумя оперативными сотрудниками особого отдела.

Уже через пару часов во дворе затормозил УАЗик. Из него выбрались два офицера в камуфляже, но без знаков различия. Войдя в кабинет комбата, они молча уселись на стулья, не сочтя нужным назвать своих имен и званий.

Выдержав двухминутную паузу, один из офицеров приступил то ли к беседе, то ли к допросу.

– Вам что-либо известно о новых соседях? – мрачно спросил гость.

Майор покрылся испариной, не зная что и ответить. Теперь он думал не столько об унсовцах, сколько о себе. Чем же он прогневил российских особистов и что ему теперь за это будет?

– Вам наверно известно, что ваши новые друзья из УНСО – самая опасная террористическая организация на территории Восточной Европы? Хочу вам напомнить, что эти самые бандиты, неся совместное патрулирование с гвардейцами на мосту в Рыбницах, разоружили их и расстреляли. Более того, нам известно, что унсовцы создают на нашей… то есть на вашей территории крупные склады оружия, которые намереваются использовать для свержения законно избранной власти. А вы, как нам стало известно, стараетесь еще больше дать в их руки оружия. Это что, заговор против правительства ПМР или преступная политическая ошибка?

Рубашка на комбате промокла от пота, хотя его пальцы стали холодными, как лед.

– Видите ли… Я ничего такого… – никак не мог справиться с языком Крайний.

– Мы видим, что вы искренне раскаиваетесь, – подбодрил его особист. – Думаю, мы с вами сработаемся. Нам необходимо ваше содействие. Оно будет заключаться в следующем…

* * *

С того момента добродушного комбата словно подменили. Он стал подозрительным, пугливым и забывчивым. В первую очередь он забыл обо всех договоренностях, которые он заключил с Лупиносом.

– Ну хорошо, – злился дядя Толя, видя упорное непонимане со стороны Крайнего, – оружие вы нам дать не можете. Но почему не берете моих хлопцев на совместное дежурство? Ведь ваши гвардейцы явно не хотят этим заниматься. Зато мои стрельцы рвутся в бой.

Комбат в ответ промычал что-то нечленораздельное, уставив печальные глаза в пол.

Нагнетаемая российскими особистами ситуация обострялась с каждым днем. Скоро разведка УНСО доложила Лупиносу, что майор Крайний заключил со стоящей по другую сторону Днестра воинской частью молдован двустороннее соглашение о неоткрытии огня. В случае возникновения конфликтной ситуации следовало предварительно созвониться с командованием противостоящей воинской части, получить объяснение инциденту и только потом принимать окончательное решение.

– Как же это получается? – возмущенно спросил дед, распахнув дверь кабинета майора Крайнего. – Выходит, что каждый командир вправе самостоятельно решать, воевать или нет на этой войне. Нравится мне – открою огонь, а не нравится – не открою. Так вы скоро в каждом селе свою армию и свое правительство заведете. Так вас и раздолбают по одиночке.

– Но ведь стремление к миру – это прекрасно, – скромно улыбнулся военный музыкант, возомнивший себя полководцем. – Я мечтаю о времени, когда, забыв зло, люди протянут друг другу руку дружбы.

– К черту вашу философию, – не вытерпел Лупинос тупого пацифизма. – Взгляните на проблему с чисто военной точки зрения. Предположим, что завтра ОПОНовцы попрут на нашу сторону. Нагло, без единого выстрела, а может даже с банками вина в руках. А вы и сделать ничего не можете, потому что связаны обязательством о неоткрытии огня. Что вы предпримите в этой ситуации? Начнете названивать молдованам? Вот и получится, что ваши гвардейцы без единого выстрела пропустят молдован нам во фланг. Так как я могу назвать такие соглашения? Только предательством!

Комбат молча уставился на дядю Толю. Для него подобные рассуждения были высшей математикой военного дела, ломать голову над которой ему вовсе не хотелось. Зато он все отчетливее понимал, что УНСО никогда не будет плясать под его дудку, как бы сладко он ни наигрывал. Майор все больше соглашался с особистами из 14 армии, что главную опасность для ПМР представляют не молдаване, с которыми всегда можно договориться за стаканчиком вина, а эти психованные унсовцы, живущие в двухцветном мире и не признающие полутонов в человеческих отношениях. Пожалуй и в самом деле, необходимо как можно быстрее разоружить этих «освободителей».

* * *

Спис не очень-то удивился, когда в его комнату вбежал часовой и с порога крикнул:

– Тревога! Гвардейцы окружают казарму!

В окно было видно, как напротив казармы выстроился батальон гвардейцев. Впереди с мегафоном в руке важно выхаживал майор Крайний. Чуть поодаль стояли два офицера.

– Ба, занакомые все лица, – воскликнул Юрий Тыма. – Так это же особисты из армии Лебедя. Теперь ясно, откуда ветер дует.

Комбат, сделав несколько шагов по направлению к казарме, поднес к губам мегафон:

– Товарищи унсовцы! Правительство ПМР уполномочило меня провести операцию по изъятию у вас незаконно приобретенного оружия. Выходить по одному, с поднятыми руками. Оружие оставить в казарме. Даю вам пять минут на обдумывание!

– Занять круговую оборону! Пулеметы к окнам! – спокойно скомандовал Спис.

В распахнутые окна второго этажа тут же хищно высунулись стволы ПКТ и ручных гранатометов. Только теперь гвардейцы начали понимать, что сами себя загнали в ловушку. Стоя на открытом со всех сторон плацу, они были прекрасной мишенью для пулеметчиков. Не многие из них успели бы добежать до спасительных стен соседних зданий.

В том, что стрельцы могли открыть огонь по «своим» никто не сомневался. За этими хлопцами в Приднестровье давно уже укрепилась слава людей, не знающих компромисса.

Дрожащей рукой майор снова поднял мегафон:

– Только не надо нервничать, товарищи унсовцы. Давайте спокойно все обсудим. Я жду ваших парламентариев.

Воцарилось долгое и напряженное молчание. Гвардейцы, стоя под палящим солнцем, нерешительно переминались с ноги на ногу. Любое их резкое движение могло спровоцировать кинжальный огонь пулеметов. Невооруженным взглядом было видно, как с толстой шеи комбата ручьями катился пот, расползаясь по спине и животу.

– А ведь это неплохая идея, – вдруг задумчиво проговорил Спис. Давайте-ка поступим следующим образом…

* * *

Дверь казармы широко распахнулась и навстречу гвардейцам неторопясь вышли Юрий Тыма, поручник Спис и депутат местного райсовета, которого в УНСО знали под псевдо Робин Гуд. Начались долгие, изматывающие переговоры о порядке сдачи оружия и дальнейшей судьбе украинских добровольцев. Обговаривалась буквально каждая мелочь. Особое внимание было уделено судьбе местных жителей, вступивших в отряд УНСО.

Вовлеченные в нудное обговаривание деталей предстоящей сдачи, гвардейцы даже не заметили, как из окон осторожно исчезли стволы пулеметов. Внутри казармы, скрытые от посторонних глаз, унсовцы срочно готовились к эвакуации.

Задней стеной их казарма вплотную примыкала к почти отвесной скале, густо поросшей кустарником. Там, вверху, начиналось открытое поле, за которым была родная Украина. Быстро и без малейшего шума стрельцы упаковали все оружие и боеприпасы. Их оказалось довольно много. Тяжело груженные унсовцы медленно взбирались по скале, держась за связанную из простыней веревку. Успех дела теперь зависел только от их сноровки и умения Юрия Тымы «пудрить мозги» гвардейцам.

А этого умения у Демократа было хоть отбавляй. Битый час он с фанатизмом паясничал на плацу, прекрасно понимая, что когда гвардейцы обнаружат обман, за его жизнь не дадут и ломаного гроша.

И действительно, злобе оставленных в дураках гвардейцев не было предела. Только красная книжица народного депутата, которой отчаянно размахивал Робин Гуд, спасла унсовских комикадзе от скорой и жестокой расправы. Но даже депутатская неприкосновенность не спасла парламентариев от наручников и кутузки.

Отряд УНСО, насчитывающий более 120 человек, с сотней автоматов, четырьмя пулеметами и шестью гранатометами бесследно растворился в пространстве. Позднее, поднятая на ноги Служба безопасности Украины вычислила некоторых унсовцев, принимавших участие в боевых действиях на территории ПМР. Но из-за отсутствия законодательной базы, позволяющей привлечь граждан Украины за подобные действия к уголовной ответственности, стрельцов оставили в покое.

Для СБУ так и осталась тайной судьба вывезенного из Приднестровья унсовского оружия. Правда, в средствах массовой информации появилось сообщение о якобы обнаруженном на границе ПМР и Украины крупного склада со стрелковым оружием. Но очень быстро выяснилось, что это было не более чем очередной «уткой» российских спецслужб.

Несмотря на всю остроту ситуации, Лупиносу пришлось вернуться в Тирасполь, чтобы свернуть все дела и вытащить соратников из кутузки. В Верховном Совете дед связался с народным депутатом ПМР Александром Большаковым. И уже через три дня в Каменку заявилась большая группа депутатов, имея на руках постановление Верховного Совета об освобождении из-под стражи украинских добровольцев.

ГЛАВА 9

Лукьян, вспотевший после бурных утех с молоденькой студенткой пединститута, совершенно обессиленный, но довольный растянулся на скрипучей кровати в гостиничном номере. Перед тем как заснуть, он успел еще подумать, что день сегодня сложился довольно удачно. Да и вообще, с прибытием в республику братьев по крови с черно – красными повязками УНСО, его опасный, но страшно прибыльный бизнес на оружии резко пошел в гору. Дай Бог, чтобы конфликт не угас еще хотя бы с месяц. Сейчас как раз наметилась серьезная сделка на крупную партию противотанковых мин…

Дверь распахнулась от удара тяжелого сапога. Лукьян дрожащей рукой нащупал кнопку торшера. Вспыхнувшая лампа осветила стоящих посреди комнаты хорунжего и нескольких стрельцов. Утомленные, в забрызганных грязью плащах, они, не снимая тяжеленных рюкзаков, ошалело смотрели на голую студентку, которая пыталась судорожно прикрыть грудь сползшей на пол простыней.

Немая сцена продолжалась довольно долго. Первым в себя пришел хорунжий. Сбросив на пол рюкзак, он плюхнулся на стул и тоном, не терпящим возражения, приказал:

– Собирайся, Лукьян. Дело не терпит отлагательств.

Все еще не пришедший в себя барыга суетливо натянул брюки и бросился к столу, где стояла початая банка вина.

– Может винца выпьете с дороги?

И он принялся разливать по стаканам «сушняк» для фронтовиков. Студентка довольно быстро освоилась и даже привстала с кровати, выставив из-под простыни красивые голые ноги. Глядя на шикарное девичье тело, стрельцы почему-то почувствовали себя глубоко обманутыми. Они там, на передовой, изображают из себя настоящих мужчин, а такие красивые девчонки в это время валяются по постелям с какими-то ублюдками. Разве это справедливо?

– С какого стакана она пила? – спросил брезгливо хорунжий, кивнув подбородком в сторону студентки. Девушка обиженно шмыгнула носиком и отвернулась к стене.

– Так что там у вас случилось? – попытался перевести разговор Лукьян.

– Ты можешь ее убрать куда-нибудь? Глаза бы на эту суку не смотрели! – продолжал психовать хорунжий.

Девушка быстро встала, уже не стесняясь стрельцов натянула на себя платье и быстро вышла, громко хлопнув дверью. Следом за ней выскочил Лукьян. Но буквально через минуту он вернулся с виноватым выражением лица.

– Хлопцы, что же вы наезжаете? Это же моя сотрудница.

– Да пошел ты… со своей сучкой! – начал опять ругаться хорунжий. Но поостыв, переменил тон: – Чего же ты молчал?

– А оно тебе нужно? Ты думаешь, что я все это делаю для себя? Ты попробуй найти дурня, чтобы он тебе бесплатно возил все твои вещи. Последний раз, когда мы с этой каракадлою ездили, чемодан был килограммов сорок. Она несет, переламывается. Я взади. А тут раз – ручка оборвалась. Грохоту было! Я даже глаза закрыл, жду, когда патруль меня схватит. Нет, все обошлось. А вы тут наезжаете. А мне на днях снова отправляться с ней в рискованную поездку. Должен же я чем-то с ней расплачиваться. Вот и приходится…

– Нет, Лукьян, ехать надо не на днях, а сегодня. Ситуация резко ухудшилась. Нас начали вязать. Мы им теперь больше не нужны. Необходимо на всякий случай срочно спрятать наше оружие и остальное барахло. У тебя есть на примете местечко, где все это можно надежно припрятать?

– Найдем.

– Вот и отлично, – решительно поднялся со стула хорунжий. – Ты сейчас сваливай с отеля. Поживи где – нибудь на хате. Да не светись с девками в кабаках и на улице. Да, кстати.

Наклонившись над рюкзаком, хорунжий вытащил несколько тротиловых шашек и взрыватель с куском бикфордового шнура.

– На, возьми. Если что случиться, положи это сверху гранаты и запали шнур. Он будет гореть чуть меньше минуты. Можно успеть унести ноги. Ну все, Лукьян, канай отсюда.

– Ладно, пока. В случае чего, ищите меня в баре «Аист».

Лукьян, взяв рюкзак хорунжего, вместе с остальными стрельцами быстро вышел из номера. А Меценат, блаженно вытянув ноги, взял стакан с вином и залпом осушил его. Идилию прервали быстро вошедшие Лупинос и поручник Спис.

– Докладывайте, хорунжий!

– Пан Лупинос, наших пытаются разоружить в Кочиерах и Дубосарах.

– Что-то быстро.

– Говорят, что за попытку государственного переворота. Оружие, которое удалось спасти, я привез и передал Лукьяну.

– Хорошо.

Дед уже не слушал хорунжего, задумчиво пощипывая ус. Что теперь делать? Бросить все и возвращаться в Украину, где их ждут – не дождутся оперы из СБУ? А может быть, как советовали казаки, сразу же рвануть в Абхазию. Там каша заваривается покруче здешней. Нет, этот вариант пока не годится. Необходимо какое-то время прийти в себя, извлечь необходимые уроки. Да и не мешает разобраться с внутренними проблемами.

– Я тут ваши вещи уже собрал, – показал на сумки хорунжий. – Канаем?

– Куда? – тяжело вздохнул поручник.

– Не знаю. На Украину хотя бы.

В коридоре послышался громкий стук сапог, грубые крики и бряцанье оружия. Осторожно выглянув за дверь, поручник тут же захлопнул ее.

– «Дельфины» шмонают все номера! Надо срочно спрятать все, что стреляет.

– Быстро собрать все в одну сумку, – приказал дед. – Соседний номер пустой. Вы, поручник, попробуйте перелезть через балкон и спрятать там сумку.

Достав из-под тумбочки свой автомат, хорунжий быстро запихнул его в объемистую сумку. Туда же отправились запасные рожки, гранаты, несколько пачек патронов. Вдвоем с поручником они перетащили тяжелую сумку через балкон. Избавившись от оружия они сели вокруг стола, подвинув к себе стаканы с вином. Грохот и крики постепенно приближались к их номеру.

– Да, недолго музыка играла, – протянул разочарованным голосом хорунжий.

– А что же вы хотели? – с холодным спокойствием спросил Лупинос. – Война закончилась, а с нею и свобода. Мир для таких, как мы – тюрьма.

– Но я не ожидал, что все будет так быстро. Ведь еще вчера готовили группу для заброски в молдавский тыл. Все это барахло собирали.

– Вот теперь они нас за него и повяжут, – мрачно усмехнулся дядя Толя.

– За что?

– За то самое. Как это там, в уголовном кодексе сказано? «Незаконное хранение», «организация и участие «. На Глинному из наших казарм уже зону сделали.

Хорунжий подошел к кровати и устало растянулся на ней.

– Я же вам говорил с самого начала, что надо было за молдаван подписываться.

– Думаешь, в их тюрьмах лучше кормят? Конечно, для народа самыми опасными являются его защитники. Так было всегда. Дед помолчал, словно бы припоминая всю мировую историю войн, печальную судьбу их участников. Потом продолжил:

– Тех, кого еще не повязали, я распустил. До следующей войны. Они обещали прибыть по первому зову. А я им обещал войну. Между прочим. Звонили из Киева. Там факс пришел, с Абхазии.

– Казаки уже там, – с легкой завистью добавил поручник.

– Сегодняшний мир создан в интересах свинопасов. Настоящие казаки в нем дискриминированы, – используя оставшихся несколько минут до начала обыска, начал свою политбеседу Лупинос. – Но справедливость должна быть восстановлена. Это и будет смыслом будущей революции. Есть такие люди, которые могут быть или у власти, или в тюрьме. Третьего им не дано. Перевелись воины, остались только сторожа. Слабость респектабельна, сила преступна. Потому что они слишком слабы, чтобы вынести какое-либо насилие. В конце концов, полноценная жизнь – это игра со смертью, когда перед глазами тюрьма.

В дверь начали бить прикладами автоматов.

* * *

Из прибывшего на станцию «Раздольная» пассажирского поезда, на перон вслед за шумливыми старухами с огромными котомками, как-то бочком, стараясь быть незаметными сошли несколько унсовцев. Одетые в подозрительные обноски, с вещмешками за плечами, они попытались тут же раствориться в шумящей вокзальной толпе. Но навстречу им уже вышагивал «снабженец» с дюжиной вооруженных «сучками» милиционеров.

– Руки на стену, ноги врозь!

После тщательного обыска унсовцев по одному отвели в дежурную комнату железнодорожной милиции.

Ровер, которому все же удалось скрыться, осторожно наблюдал за арестом друзей из-за угла киоска. Что ж, так оно и должно было произойти. Все возвращается на круги своя. Вот и закончилась эта война в абрикосовом саду. Но он точно знал, уже чувствовал ветер новых битв, где он снова встретится с боевыми соратниками с оружием в руках.