Текст книги "Дожить до рассвета"

– Молчи!!! – Ведьмак поднялся на ноги, пьяно пошатываясь, и гневно стукнул кулаком по столу. – Не смей о ней говорить. Ты мизинца ее не стоишь!

Беспута вспыхнула от гнева, словно пересохшая лучина.

– Не стою?! Ради тебя с другими ложилась, воинство тебе собирая. В глаза тебе заглядывала, как собака верная. Молодость свою загубила, тебе на алтарь возложивши. Мизинца ее не стою? А что она ради тебя сделала?! – Беспута утерла рукавом сорочки слезы, выкрикнув: – Убью я твою Ледею. Найду и убью! Раз не люба я тебе, то и тебе любви не видать в этой жизни.

Грустно склонив голову, ведьмак направился вверх по лестнице. Вдруг остановившись, он произнес заплетающимся хмельным языком:

– Дуреха. Что докажешь кулаками, если сердце пораженье потерпело. Не судьба нам с тобой, Беспута. – Он кивнул в сторону лавки, продолжая подниматься в опочивальню. – Там спи. Шубу подстелешь...

Оставив ее наедине со своим горем, Стоян поднялся в опочивальню, рухнул на княжье ложе, вмиг засыпая. Через минуту до Беспуты донесся его пьяный храп. Утирая слезы с раскрасневшегося лица, девушка прошептала:

– Прав ты, Стоян, потерпело мое сердце пораженье. Убил ты в нем мою чистую любовь к тебе. Не могу я более терпеть такие страданья. Права была Верея, сто раз права. – Направившись к лестнице, Беспута стала осторожно подниматься по скрипучим ступеням, продолжая шептать: – Нет в тебе любви человеческой. Демон ты старый. Девок остригаешь, навеки себе подчиняя. – Колдунья вошла в опочивальню, испуганно покосившись на спящего ведьмака. – Только я не стану более терпеть. Грань меж любовью и ненавистью она незрима, Стоян.

Принявшись неторопливо осматривать разбросанную по полу одежду ведьмака, она испуганно замерла, нащупав у рубахи потайной карман. Дрожащими руками Беспута разорвала грубую холщовую ткань и охнула, разглядывая разноцветные локоны волос.

– Спасибо тебе, Верея, не обманула ты меня. Ты уж прости, что так вышло. Пусть это станет твоей местью ему за нашу поруганную любовь. – Схватив локоны, Беспута сунула их за пазуху, окинув ведьмака прощальным взглядом. – Прощай, Стоян. Нет более твоей власти надо мной.

Ведьмак спал непробудным хмельным сном, уставший от жизни, от войн, от всего на свете. Развернувшись, Беспута быстро пошла прочь, навсегда покидая того, кому долгие годы принадлежала душой и телом. Продрогшие стражники, стерегущие у двери покой вождя, окинули ее удивленным взглядом. Улыбнувшись через силу, Беспута прошептала, окатывая их волной очарования:

– Не беспокойте Стояна до утра. Устал вождь от утех и медовухи. Пусть выспится.

Направившись в конюшню, девушка чувствовала спиной их похотливые взгляды. Завидовали стражи-рысичи Стояну, в чьей власти была такая женщина. Прекрасная, способная свести с ума, готовая отдаться душой и телом.

Выбрав самого сильного жеребца, колдунья вывела его из стойла, неумело запрыгивая на коня со ступеней. Бросив прощальный взгляд на княжий дом, она прошептала:

– Не поминай лихом, Стоянушка. – Беспута дернула повод, направляя коня к городским воротам. – Быть теперь по-моему, коль уж сердце потерпело пораженье...

Колючий морозный ветер радостно взвыл, принявшись кусать ее нежные, мокрые от слез щеки.

Глава 2

Сидя на постели, Ледея в который раз оглядывала свое новое жилище. Огромная комната, в коей впору жить большому семейству, нагоняла на нее тоску. Для чего ей столько места, если даже за двери выйти не дают. Темница – она и есть темница. Ну, хоть в погреб не посадили – и на том спасибо. События последних дней она помнила, словно в тумане. Была битва, затем ее похитили волхвы. Полет на корабле могучего чародея, чье лицо скрывалось под золотой маской. Они летели, рассекая белые пушистые облака. Далеко внизу чернели пахотные поля, зеленели леса, сверкали голубизной озера. А потом они летели над холодным морем, сопровождаемые криками любопытных чаек. На следующий день корабль достиг горы Меру и плавно причалил на широкую площадку у самой вершины священного Капища. Долгие часы путешествия слились в один длинный и удивительный миг. И за все это время похитивший ее чародей не проронил ни слова, лишь внимательно наблюдая за ней со стороны. Он был очень сильным чародеем, Ледея ни на секунду не сомневалась в его силе. То, что Стоян побоялся скрестить с ним мечи, – говорило само за себя. Ледея так и не поняла, что с ней произошло. Едва лишь чародей назвал ее Чернавой, с глаз словно пелена спала. Жизнь со Стояном стала казаться ей жуткой сказкой, в которой они начали великую войну против Асгарда. Все произошедшее напоминало дурной сон. Лишь одно из этого сна было правдой – она носила в себе ребенка Стояна, маленького крошечного человечка. Она ощущала всем своим колдовским талантом эту искру жизни, едва зародившейся в ее чреве. И от этого становилось страшно. Страшно от невозможности противиться воле этого чародея. Страшно от неизвестности, ожидавшей ее впереди. Страшно, что нет рядом сильного Стояна, всегда готового защитить ее от этого беспощадного мира. Но более всего ей было страшно от осознания содеянного. Она встала на темный путь, возложив свою душу на алтарь Мораны. И обратной дороги уже не было, лишь та, что начертана ей на роду могучими богами Нави.

Ледея закрыла глаза, пытаясь отогнать грустные мысли. С тех пор как летающий корабль доставил их на гору Меру, о ней словно позабыли. Уже миновала седмица, а чародей так ни разу и не навестил пленницу, будто ему и дела до нее не было. Ледея не плакала, подобно сопливым белявкам, боящимся трудностей и давящим на жалость. В первый же день она внимательно изучила свое новое жилище. Широкая мягкая кровать, какой ни в деревне, ни в городе не сыщешь. Лавка, обеденный стол, на котором день и ночь, не угасая, горела волшебная лучина. То, что она была волшебной, Ледея почувствовала сразу, едва лишь бросив взгляд на ее сияющее пламя. Прислушавшись к своим ощущениям, она с удивлением поняла, что колдовская сила осталась при ней. Чародей не стал лишать ее таланта. Или не мог этого сделать? Однако и пользоваться им во зло кому бы то ни было – желания не возникало. Лишь сейчас, спустя седмицу, Ледея поняла – она вновь хотела бы стать Чернавой. Той милой и доброй девочкой, не умеющей ворожить и не желающей никому причинять зла.

И едва лишь она вспоминала свое прежнее имя, как перед глазами вновь появлялось угрюмое бородатое лицо Стояна. Он внимательно всматривался в ее глаза, а затем осуждающе качал головой, приговаривая: «Держись, милая. Не верь никому. Я иду к тебе». И тогда она вновь всхлипывала от радости, пытаясь обнять ускользающий мираж. Не забыл ее ведьмак, помнит о ней, любимый. Так продолжалось каждую ночь, и от этого можно было сойти с ума. Нежно коснувшись живота, где в чреве теплилась новая жизнь, Ледея прошептала:

– Не бойся, маленький. Он обязательно спасет нас. Он обещал.

Скрипнула дверь, впуская немолодых лет стражника. Остановившись на пороге, бородатый святорус весело подмигнул Ледее.

– Здравствуй, дочка. А я вот поесть тебе принес.

Колдунья отвернулась к стене, не желая с ним разговаривать. Целых семь дней этот стражник был ее единственным гостем. Святорус пожал плечами, поставив на стол казан, источающий вкусные запахи, и произнес:

– Ладно. Не хочешь говорить со мной – не надо. Только, когда девка тяжелая, ей не можно печалиться. В народе говорят, судьба у дитя будет грустной.

Ледея удивленно покосилась на него, подозрительно оглядывая с ног до головы.

– А с чего это ты взял, что я тяжелая? Уж не волхва ли мне в стражи поставили?

Стражник довольно улыбнулся, отмахиваясь рукой от ее пристального взгляда.

– Ой, дочка, для того чтобы понять, что баба беременна, не нужно быть волхвом. Думаешь, старые люди – они умные? Нет, дочка, – они жизнь прожили! Вон, моя баба семерых мне нарожала. Потому я ваши женские штучки за версту носом чую. Захожу к тебе, а ты живот ладонью накрываешь, словно уберечь его от беды пытаешься. Вот и вся наука.

Ледея горько усмехнулась, торопливо убирая ладонь с живота. Прав стражник, беременность ее за версту учуять можно. Она вздохнула, прошептав:

– Ладно, тюремщик, иди уже. Нечего мне душу травить.

Страж недовольно направился к двери, пробурчав:

– Беримиром меня зовут. По приказу меня к тебе приставили. Думаешь, мне в радость у темницы стоять, красну девицу в заточении стеречь...

Дверь захлопнулась, вновь оставляя Ледею наедине с грустными мыслями. Через мгновение казанок, источающий вкусные ароматы, привлек ее внимание, и девушка взялась за ложку. С аппетитом набросившись на еду, она не заметила, как распахнулась дверь и на пороге появился чародей в маске. Дождавшись, пока она утолит первый голод, он неторопливо переступил порог и склонил голову в приветствии.

– Здравствуй, Чернава.

Голос его был спокоен и доброжелателен, будто он с другом разговаривает, а не с заклятым врагом. Девушка, смутившись, отвела от него взгляд, тут же отодвигая в сторону казан с едой.

– Ледеей меня кличут.

Чародей понимающе кивнул, подходя к столу и присаживаясь на лавку.

– А когда на свет народилась, мать тебя Чернавой нарекла. Какая же ты Ледея, ты на кудри свои погляди?

Девушка сверкнула глазами и, напыжившись, словно воробушек, произнесла:

– Разговорить меня хочешь? Зря стараешься, чародей. Нечего мне сказать тебе. Ничего, скоро Стоян и до вас доберется...

Правитель кивнул, соглашаясь с ее словами:

– Верно говоришь – доберется. И что?

– Он вам покажет! За все поплатитесь! За то, что меня выкрали, за то, что... – она замолчала, не находя нужных слов, – все кровью умоетесь! И Правитель ваш...

Чародей поднял руку, прерывая ее пустую браваду.

– Я Правитель. – Он весело расхохотался, увидев ее испуганные глаза, и, снимая с лица маску, взглянул на Ледею своим единственным глазом. – Что? Не таким меня себе представляла? Видимо, ведьмак твой таких небылиц обо мне наплел, мол, зверь я, а не Правитель!

Ледея растерянно молчала, разглядывая его молодое красивое лицо. Обескураженная встречей с самим Правителем, она не находила слов. Какой же он Правитель? Ему годков двадцать от роду. А тот, настоящий Правитель, тысячи лет живет!

«Царь царей» грустно потряс маской, снятой с лица.

– Маску ношу, ибо ущербность свою скрываю. Стыдно перед людьми подобно Лиху Одноглазому выглядеть. Подарочек этот от твоего суженого. Прилетел ко мне его ворон любимый да глаз выклевал. Впрочем, думаю, ты и сама все это знаешь?

Колдунья кивнула, опуская взгляд, и прошептала:

– Он сказал, что это его месть за прошлую битву.

Правитель изумленно вскинул бровь, не ожидая от нее подобной откровенности.

– Вот, значит, как? Однако. А что еще он рассказывал о тех временах? Небось ругал меня на чем свет стоит, убить грозился?

Ледея кивнула, и тут же щеки ее запылали от возмущения.

– Чего это ты меня расспрашиваешь? Не желаю я более с тобой говорить!

Правитель неодобрительно покачал головой, пристально вглядываясь ей в глаза.

– Ты же колдунья, Чернава, и ворожбу должна за версту чуять. Неужто не чувствуешь, как внутри тебя две сущности борются? Одна светлая – та, которую Чернавой зовут, а другая – темная, которую Морана Ледеей нарекла. Они же тебя изнутри заклятьями опутали, воле своей подчиняя. Сильно опутали, Чернава, даже я тот змеиный клубок не в силах расплести. – Он умолк, видя, как пленница испуганно прислушивается к своим ощущениям. Шаг за шагом, прощупывая собственную плоть и убеждаясь в его правоте. – Потому и обращаюсь я к тебе по имени твоему истинному, чтобы не тревожить то зло, которое в тебя поместили. И ты свое второе имя забывай – совет мой тебе, если хочешь ребеночка здорового родить.

Чернава вдруг расплакалась, вновь непроизвольно коснувшись рукой живота. Все, что он говорил ей, было сущей правдой. Она это чувствовала. Не разумом, сердцем понимала, что он прав. Чародей помолчал, дожидаясь, пока она выплачется, и продолжил:

– Воина под сердцем носишь.

– Мальчик? – встрепенулась Чернава, утирая рукавом сорочки заплаканное лицо.

Правитель усмехнулся, распознав надежду в ее голосе.

– Мальчик. А если бы девчонка была, не все ли одно?

– Стоян сына хочет. Он...

Спохватившись, она вновь умолкла, нахмурившись и замкнувшись в себе. Правитель неодобрительно покачал головой, поднимаясь с лавки и направляясь к выходу.

– Не получается у нас с тобой разговор. Едва лишь прошлую свою жизнь помянешь, вмиг ворожба из тебя злую ведьму наружу вытягивает. Ладно, время все лечит. Пойдем, Чернава, покажу тебе, как мы тут живем.

Девушка удивленно поднялась с лавки, с надеждой поглядывая на открытую дверь. Неужели выпустит из темницы? Правитель улыбнулся, подмигнув ей единственным глазом, и вновь спрятал лицо под маской.

– Только уговор – не ворожить. Натворишь дел, а мне потом расхлебывать. Ну что, договорились?

Чернава кивнула и, затаив дыхание, переступила порог, покидая ненавистную темницу.

Правитель уверенно вел ее просторными коридорами дворца. Высокие потолки, подпираемые огромными колоннами, каменные фрески причудливых животных. Обстановка дворца Уров блистала могуществом и великолепием в глазах деревенской девчонки. Неторопливо шествуя впереди колдуньи, чародей продолжил свои вразумления:

– Ослеплена ты, Чернава. Любовью своей безудержной к Стояну, силой, коей тебя Морана очернила, незнанием жизни. Сколько тебе лет, девочка? Семнадцать? Что ж ты в свои юные годы о жизни можешь знать? Ничегошеньки. – Ур повел ее темными тесными коридорами, то и дело поворачивая в запутанных лабиринтах Капища. – Когда ты к Стояну попала, разум твой был пуст, словно чарка. Вот они и наполнили его своим лживым ядовитым снадобьем. Сильную колдунью из тебя сделали? Нет, девочка, сильная колдунья лишь та, кто правду ото лжи отличить умеет. Этому не научишь, тут сердца своего слушаться надобно. Ну, вот мы и пришли. Здесь ты многое сумеешь понять. Конечно, если захочешь.

Правитель отворил неприметную дубовую дверь. Замерев у порога, Чернава восхищенно распахнула глаза, разглядывая огромный зеленый лес, вдруг представший ее взору. Разувшись, она ступила босой ногой на мягкую траву, растерянно озираясь по сторонам.

– Как такое может быть? Ведь уже зима на дворе? – Колдунья прикрыла глаза, пытаясь разглядеть лес сквозь мир духов. – Это не морок. Деревья и вправду живые!

Чародей довольно кивнул головой, прикрывая за собой дверь. Направившись к высокой березе, он прижался лицом к ее стройному белому стволу, радостно вдыхая запахи весны.

– Да, Чернава. Мир уже укрыт снежным покрывалом. А здесь только началась пора цветения. Весна красна.

Девушка недоверчиво коснулась нежных почек, выпускающих молодую листву. Огляделась по сторонам, с улыбкой прислушиваясь к щебету птиц. Подняв голову к причудливым розовым небесам, она блаженно прикрыла глаза.

– Странно. Это не ворожба. Небеса настоящие. Только чужие они, не над нашим миром простираются.

Правитель улыбнулся, направляясь по тропинке в глубь леса.

– Вселенные многогранны, подобно кристаллам. Луч, посланный Творцом, преломляется, падая на них, и, многократно отражаясь, пронзает все миры, созданные Его непостижимым разумом. Это лишь один из маленьких миров, врата в который нам удалось отворить. В этом маленьком мире еще не зародилась настоящая жизнь. Вот мы и решили свой лес здесь взрастить да кое-какую живность запустили для приплода.

Колдунья долго вглядывалась в розовые небеса, по которым медленно плыли пушистые шапки белых облаков. Чудеса. Это не могло быть мороком. Не было в мире таких колдунов и чародеев, которым было бы по силам создать подобное.

– Это какой же силой обладать нужно, чтобы врата в иные миры отворять? – потрясенно промолвила она.

Правитель присел на траву, ласково приложил ладони к земле.

– А сила, милая моя, она повсюду. Ее не нужно копить про запас. Природа-матушка нас сама в ней купает. Даже воздух ею пропитан. Вдохни, чувствуешь? Чувствуешь, как силой тело наполняется?

Девушка вдохнула полной грудью, почуяв, как закружилась голова. Пошатнувшись, она оперлась о ствол дерева, удивленно прислушиваясь к своим ощущениям. Шелест листвы, запахи трав, тихий шепот молодых деревьев, ласково тянущихся к ней ветвями.

– Видишь, девочка, силу можно и из природы черпать, не принося никому погибели. А вас Морана иному учит, – голос Правителя стал суровым, словно он отчитывал провинившегося ученика, – присасываетесь к чужой чаше жизни и испиваете ее до дна. Ничего взамен не даете, лишь смерть по земле сеете!

Он замолчал, давая Чернаве время обдумать его резкие слова. Воспоминания о волчьих игрищах нахлынули на девушку, вновь наполняя ее сердце горечью. Пьянящие потоки силы, которыми ее напоил Стоян, по-прежнему будоражили разум.

– Он не учил меня убивать. Учил, как пополнять собственные силы, не лишая никого жизни.

Правитель покачал головой, поднялся на ноги и неторопливо направился в глубь леса.

– Это поначалу убивать не хочется. Первый глоток – он сладок, а сладость порождает жажду. С каждым новым глотком ты будешь отпивать все больше и больше, пока не выпьешь сию горькую чашу до дна. Так убийцами и становятся, не замечая, как переступают грань дозволенного. А демоны – они коварны. Они не заставляют преступать эту запретную грань, лишь соблазны нашептывают из-за спины.

Правитель замер, осторожно пригибая ветку, и прошептал:

– Гляди.

Девушка осторожно выглянула из-за его плеча. Десяток оленей паслись на поляне, наслаждаясь сочной молодой травой.

– В этом небольшом мире мы собрали много зверей, которые в наших лесах обитают. У нас здесь и волки, и медведи есть – всякая живность.

Словно подтверждая его слова, по ветке спустилась белка, с любопытством заглядывая в глаза девушке. Правитель улыбнулся, протягивая к ней руку.

– Любимица прибежала. Сладостей выпрашивает. – Он нежно погладил зверька по спинке, наигранно проворчав: – Сколько раз тебе говорить, не попрошайничай. Трудись, орехи собирай, их в лесу много.

Белка обиженно затрещала в ответ, пытаясь обнять его руку своим пушистым хвостом. Расхохотавшись, Правитель полез в карман одеяния, доставая горсть орешков.

– Ладно, что с тобой поделаешь. Пойдем, Чернава, покажу тебе еще кое-что.

Чародей вышел на поляну, хлопнул в ладоши вслед убегающим оленям. Остановившись, он внимательно осмотрелся по сторонам, пристально изучая взглядом каждое дерево.

– Выходите, дети мои. Нехорошо за учителем подглядывать.

Чернава удивленно оглянулась вокруг и увидела, как несколько деревьев колыхнулись, оборачиваясь людьми. Молодые волхвы, совсем еще подростки, едва встретившие четырнадцатую весну, улыбаясь, шли к своему учителю.

– Как ты нас заметил, учитель?

Правитель усмехнулся и весело подмигнул Чернаве.

– А я вас и не заметил, вы сами вышли. – Расстроенные ребята переглянулись, молчаливо сетуя друг на друга. – Ну, а если серьезно, прятались вы хорошо. Только выглядеть как дерево – это еще не все. Если хотите быть незаметными, научитесь думать, как деревья.

Ученики озадаченно почесали затылки, пытаясь прислушаться к мыслям леса. Затем расхохотались, понимающе закивав головами. Один из мальчишек вышел вперед, словно отчитываясь на уроке:

– Я береза, и мне нет никакого дела до людей. Я радуюсь весне, мои почки расцветают новыми листьями. Я люблю солнечный свет!

Следом за ним вышел другой ученик, разводя руки в стороны, словно он могучий великан:

– А я дуб, мне уже сто лет. И мне очень надоели свиньи, раскапывающие мои корни.

Чернава внимательно наблюдала за юными волхвами, быстро постигающими мудреную науку ворожбы. Их веселые улыбки, не омраченные горькими мыслями, вызывали у нее зависть. Быть может, не попадись она в ту ночь в холодные объятия духа Ямы, все сложилось бы иначе? Сердце тоскливо сжалось в груди, вновь напоминая ей о долге перед Мораной. Резко развернувшись, девушка пошла прочь, чувствуя, как на глаза накатываются жгучие слезы.

– Куда ты, Чернава? – Правитель разочарованно смотрел ей вслед.

– Устала я. – Колдунья, не оборачиваясь, отмахнулась от него. – Благодарю за прогулку, Правитель.

Ребята переглянулись, начиная понимать, что происходит нечто важное. Кареглазый мальчишка, из народа рассенов, взглянул на Правителя, молчаливо спрашивая соизволения, и окликнул ее:

– Чернава? – Колдунья остановилась, чувствуя спиной его любопытный взгляд. Этот взгляд не желал ей зла, лишь доброта и ласка грели ее спину. – Ты ведь еще придешь к нам в гости?

Воцарилось минутное молчание. Затаив дыханье, Правитель ждал ее ответа, от которого зависела судьба целого мира. Обернувшись, Чернава взглянула в озорные глаза мальчугана. Наконец-то, переборов горечь одной ей понятной обиды, она улыбнулась и пообещала:

– Приду, береза. Обязательно приду, – она прощально помахала им рукой.

– Приходи. Мы будем ждать тебя.