Текст книги "Дожить до рассвета"

Лиходей нахмурился, понимая, что полюбовный разговор не получается.

– Не пожалей об этом, старик. На весь свой народ беду накличешь!

Велислав с трудом поднялся с трона, отправляясь в дом в сопровождении стражей. Задержавшись в дверях, он обернулся к воеводе, ткнув перстом в рысичей:

– Род свой предавших – убить! А этого, – князь взглянул на Лиходея и буднично произнес, зевнув: – Огню предайте. И чтоб никаких следов не осталось.

Велислав переступил порог, удаляясь в дом под звуки схлестнувшихся мечей. Остановившись у родового снопа, стоящего в углу комнаты, князь долго молчал. Наконец он склонил свою седую голову в уважительном поклоне, тихо прошептав:

– Простите мне деяния мои. Лишь о народе нашем пекусь и радею.

...Сеча началась. Взвизгнув тетивами, с луков сорвались стрелы, разя рысичей наповал. Поднимая коней на дыбы, воины пытались вырваться из оцепления, затаптывая ратников. Улица перед площадью, на которой их заперли рассены, была слишком узкой для боя. Один за другим рысичи стали падать с коней, сраженные стрелами и копьями. Лиходей, оставшийся посреди площади без охраны, яростно зарычал, выхватывая свой меч. Почти одновременно в его нагрудник ударило несколько стрел. Преломившись, словно хворост, они упали к его ногам, не причинив ведьмаку вреда. Десяток ратников бросились к Лиходею, пытаясь поднять его на копья. Ведьмак расхохотался им в лицо, понимая, что из этой западни ему не вырваться. Размахнувшись клинком, он встретил их градом безумных ударов. Его меч с треском ломал древка копий, тяжелые щиты воинов раскалывались пополам под его мощными ударами. Рыча, словно затравленный зверь, оставив за спиной десяток изувеченных тел, ведьмак, хромая, прокладывал себе дорогу к княжьему дому. Окрик воеводы, призывающего на подмогу воинов, заставил Лиходея остановиться. Три десятка рассенов преградили ему путь, обнажив клинки. Ведьмак обернулся, с надеждой взглянув на рысичей. Половина его отряда уже перебита, остальных же рассены уверенно оттесняли в глубь улицы. На помощь рассчитывать не приходилось. Ратники обступили его со всех сторон, медленно сжимая кольцо. Взметнулось несколько коротких копий, устремившихся к Лиходею. Они лишь вскользь коснулись его своими древками, словно их сносило порывом ветра. Взмахнув головой, ведьмак откинул с лица грязные всклокоченные волосы, застилающие его правый глаз. С ненавистью озираясь по сторонам, он зашептал заклятье, придающее сил, и вновь бросился в бой.

Обескураженный воевода топтался за спинами ратников, не понимая, почему этот хромой калека все еще жив. Мало того, ратники один за другим погибали от ударов его меча, не в силах даже коснуться воина своими клинками. Воевода моргнул, словно силясь отогнать страшный сон. Ведьмак уверенно продвигался к княжьему дому, безжалостно сея смерть на своем пути.

– Ко мне, воины! – воевода испуганно заголосил на всю площадь, вновь призывая на помощь.

Несколько десятков ратников отделились от битвы с рысичами и набросились на Лиходея со спины. Погребенный под их телами ведьмак застонал от боли, силясь вырваться из их цепких рук. Выползая, словно угорь, из груды навалившихся на него тел, Лиходей замер. Склонившийся над ним воин размахнулся щитом, яростно обрушивая его на голову ненавистного врага. Ведьмак лишь горько усмехнулся промелькнувшей в голове мысли: от всего не убережешься. За яркой вспышкой удара наступила непроглядная тьма, поглотившая его сознание.

Покончившие с рысичами ратники подогнали телеги, торопливо загружая их телами врагов. Получив от воеводы наказ быстро вывезти тела за пределы города, воины роптали промеж собой. «Кровь проливали, себя не жалели, а деньгу всю князь с воеводой загребли?! А вы, мол, мужичье нечесаное, тела в лес свезите да закопайте, с глаз долой».

Князь вышел на крыльцо, следуя за испуганным воеводой. Остановившись на пороге, Велислав недовольно ткнул пальцем в тела ратников, лежащие у самых ступеней дома.

– Это что ж получается? Разбойник чуть в мой дом не ворвался? А ты куда глядел?!

– То-то и оно, Велислав, кабы не я, он бы уж точно до тебя добрался. – Воевода заискивающе лебезил перед хозяином, перевирая на свой лад схватку с ведьмаком. – Два десятка лучших ратников порешил, покуда я его не угомонил.

Князь нахмуренно окинул взглядом изувеченные тела воинов.

– Да, дела! Один, что ль? Всех один положил?

Воевода кивнул, перейдя на шепот и озираясь по сторонам:

– Чую, князь, важную мы птицу сегодня взяли. Хорошо, не убили, лишь зашибли малехо. Вон, лежит в сторонке, по рукам да ногам повязанный.

Велислав схватил воеводу за ворот рубахи, недовольно прошипев:

– Я что сказал?! Огню предать! И чтоб следа от этих древлян не осталось.

Воевода вновь зашептал, заглядывая князю в глаза:

– Да погоди ты серчать, Велислав. Древляне-то против Асгарда выступили. А воин этот непростой. Силен он непомерно! Нечеловечески силен, понимаешь? А коли Правителю сообщить? Может, за него награда причитается? Неужто их вождь доверил бы казну простому проходимцу? Своего он прислал!

Князь на мгновение задумался, жадно поглядывая на лежащего в беспамятстве связанного Лиходея.

– Молодец, воевода, – Велислав схватил воеводу за чуб, жестко потрепав, словно любимого пса, – молодец. А что, воин и вправду силен? Не вырвется?

– Силен, князь, еще как силен. Может, заковать, пока в беспамятстве?

– Можно и заковать. – Князь задумчиво пощипал седую скудную бороденку. – А лучше жрецов позвать. Чую, не обойтись нам без них. Пускай они поглядят, что он за птица, да по-своему его спеленают.

Двое жрецов, призванных князем осмотреть пленника, испуганно перешептывались, склонившись над Лиходеем.

– Что скажешь, Иван?

Толстый, рано облысевший жрец, лет сорока, присел подле пленника. Его дрожащие руки неторопливо двигались вдоль связанного тела, словно боясь прикоснуться к нему.

– Ведьмак, – Иван испуганно отшатнулся от Лиходея, шлепнувшись на задницу, – как есть ведьмак. Все его тело невидимыми нитями заклятий исписано.

Второй жрец с опаской оглянулся на недовольного князя, ожидающего в стороне их решения.

– Чего князю брехать станем?

Иван пожал плечами, неторопливо вынимая из ножен большой охотничий нож.

– Ворожбой от него за версту несет. Зарезать бы его, покуда в себя не пришел – и дело с концом. Экая мерзость по земле бродит, сглазы да порчи на людей наводит.

Иван быстро склонился над пленником, ткнув его ножом в бок. Руку словно судорогой свело, выворачивая кисть, и лезвие ножа скользнуло по телу, не причинив Лиходею вреда.

– Ты чего творишь?! Князь голову снесет за него! – испуганно запричитал напарник.

Иван лишь усмехнулся, поднимаясь на ноги:

– А чего ему станется? Заговорен он от булата ратного. Не убить его клинком. Может, и есть где на теле слабое место, только не угадаешь ведь. Заковать его нужно. Только не в железо, оно его не удержит.

Иван задумчиво почесал затылок, неуверенно пожимая плечами:

– Может, в осиновые колодки закуем? Никакая ворожба ведь над осиной не властна!

Жрецы пошли к князю, важно расправив плечи и деловито наморщив лбы.

– Ну? Разобрались, кто таков?! – нетерпеливо рявкнул Велислав.

– А как же. На то мы и жрецы, чтобы таким делам лад давать. Помочь можем. Только... – Иван замолчал, взглянув на кошель, висящий на княжьем поясе. Пальцы жреца многозначительно потерли друг дружку, словно пересчитывая монеты.

– Дармоеды, – пробурчал Велислав в сердцах, срывая с пояса кошель и бросая его к ногам жреца, – вам бы только народ обирать. Говори!

Наклонившись, Иван быстро подобрал брошенный кошель. Прикинув на руке его вес, жрец сунул плату за пазуху, улыбнувшись.

– Сейчас колодки принесем. Как закуем, так и в подпол сажать можно. Можем к Урам голубка посыльного отправить с доброй вестью.

Велислав кивнул жрецам, направившись в дом. Проходя мимо воеводы, князь схватил его за ворот рубахи, притягивая к себе.

– За пленника – головой отвечаешь. Сбежит али сдохнет – сам его место займешь.

...Заковав ведьмака в осиновые колодки, заткнув тряпкой рот и связав меж собой пальцы бечевой, жрецы облегченно вздохнули и кликнули воеводу:

– Готово. Получай своего сокола ясного.

Повинуясь окрику воеводы, ратники схватили ведьмака и потянули его к казармам.

Лиходей приоткрыл затуманенные болью глаза, пытаясь пробиться сквозь пелену дурмана. Голова гудела, словно пчелиный улей, раскалываясь на части. Грязный истоптанный снег мелькал перед его глазами. «Жив», – мелькнула радостная мысль, и ведьмак поднял голову, озираясь по сторонам.

Облегченно вздохнув, уставшие тащить его ратники столкнули пленника в подпол. Рухнув с высоты трех человеческих ростов, Лиходей застонал от боли, уткнувшись лицом в грязную солому. Жесткие деревянные колодки безжалостно впились в его запястья, заставляя скривиться от боли. Натужно сопя, Лиходей оглядел стены каменного мешка, яростно выругавшись сквозь вонючее тряпье кляпа. С усилием перевернувшись на спину, ведьмак устало вздохнул, глядя ввысь. Свет едва пробивался в квадратный проем потолка темницы. Ведьмак попытался пошевелить ногами, также закованными в колодки. Ступни отозвались невыносимой болью – видимо, вывихнул при падении. Лиходей попробовал пошевелить пальцами рук. Тугие узлы бечевы сплели его пальцы меж собой, не оставляя ведьмаку даже шанса для ворожбы. Лиходей взвыл от бессилия, мысленно потянувшись к Мороке и взывая к ней о помощи.

Проводив взглядом стражу, тянущую бессознательного ведьмака по улице, Морока, по-старчески вздыхая, поднялась с бревна. Неторопливо двинувшись вслед за ними, она прошептала:

– Ох, Лиходеюшка, как же это ты попался. Всегда ведь такой осторожный был.

Боясь быть замеченной, колдунья прошла мимо казарм, бросив на них лишь мимолетный взгляд. Испуганные мысли проносились в ее голове. Рысичей перебили, Лиходея пленили. Нужно бежать! Опасность гнала ее прочь из города.

– Прости, Лиходей, боюсь я. Стоян эту кашу заварил, пусть сам и расхлебывает.

Направившись к городским воротам, колдунья вдруг замерла, услышав призыв Лиходея. «Морока... Помоги мне... Меч... Принеси мой меч...» Колдунья испуганно споткнулась, непроизвольно коснувшись рукой груди и опершись о стену. Идущие по улице горожане сочувственно поглядывали на старушку. Проходящая мимо девица подбежала к ней, придержала под руку:

– Что, бабушка, сердце прихватило? Пойдем, я тебя до дома доведу. Ты где живешь?

Морока покачала головой, сердито ее оттолкнув:

– Сама дойду.

Повернувшись, она неторопливо побрела к дому воеводы, следуя настойчивому зову Лиходея. Именно там находился его ведьмачий меч, подобранный жадной рукой воеводы. Дурное предчувствие холодило грудь колдуньи, делая ноги непослушными.

Глава 7

Минуло три дня с посещения Чернавой праздника Велеса. Горькие слова Правителя легли ей на грудь тяжелым камнем, не давая покоя. Все это время она не находила себе места, размышляя о грядущем. И чем больше она думала о нем, тем чаще ее мысли возвращались в прошлое. К родному дому, к брошенным родителям, чьи надежды рухнули в один день. Вдруг, в один миг, она осознала, что все ее будущее сокрыто в прошлом. Ведь своими поступками мы сами прокладываем себе дорогу в неизведанное грядущее. И теперь для нее нет иного пути. Та ночь, когда явился ведьмак, спасая ее от духа Ямы, стала роковой. Чернава расплакалась, словно дите малое. Почему жизнь так жестоко обошлась с ней? Откуда взялся этот дух проклятый?! Почему другие живут спокойно и счастливо, наплевав на все и вся? Ребенок. Она с содроганием вспомнила слова Правителя, не желая верить его предсказанию. Не может этого быть. Не может она породить зло, способное уничтожить все живое на земле. Ведь сама она росла доброй и ласковой девочкой. И дите ее иным быть не может. Ведь не из рода, а в род вырастают дети. Никогда яблочко под грушу не закатится, так ей мать говорила. Чернава вновь расплакалась, вспомнив об истинном роде Стояна. Ох, горюшко горемычное! Что же делать-то, коли сын в отца удастся? Ее любовь к ведьмаку меркла, как меркло и имя, данное ей Мораной.

Дверь со скрипом отворилась, и на пороге по-явился старый Беримир с казанком в руках. Бросив на Чернаву сочувствующий взгляд, страж прошел к столу, оставляя горячий обед. Вернувшись с празднования дня Велеса, девушка отказывалась от еды. Задержавшись в пороге, Беримир обернулся и пробурчал:

– Хватит, милая, себя изводить. Не знаю я, что у тебя случилось, только слезами горю не поможешь. Третий день во рту маковой росинки не было. Себя не жалеешь, так хоть дите свое голодом не мори!

Сидя на лавке у окна и жалобно шмыгая носом, Чернава бросила на Беримира косой взгляд и попросила:

– Помоги подняться, Беримир? Ноги меня не слушаются.

Стражник озабоченно подбежал к ней, по-отечески взял девушку под руки:

– Ох, и дуреха! Всю силу выплакала. Ну-ка, обопрись об меня.

Поднимаясь с лавки, Чернава ловко выхватила нож, болтающийся на поясе Беримира.

– Ты чего, девка? – старый воин удивленно моргнул, видя, что колдунья направила клинок острием к собственному животу. – Белены, что ль, объелась? Ну-ка отдай, не дай бог поранишься!

Упрямо замотав головой, девушка попятилась в угол горницы.

– Ступай, Беримир. Я сама должна с этим справиться. Нет у меня иного пути. Устала я рыдать над судьбой своей. Правильно ты говоришь, слезами горю не поможешь – делать что-то нужно. Мать да отца опозорила, Моране душу свою отдала, а теперь еще и дитя погибели под сердцем своим ношу. Уходи, Беримир!

– Не все так просто, Чернава, – раздался голос появившегося на пороге Правителя. Окинув взглядом происходящее, он недовольно покачал головой. – Все мы ночами не спим в поисках верного решения. Знаешь, как в народе говорят: «Бодливой корове Бог рогов не дает». А с тобой все иначе получается. Вроде и не бодлива ты, а рога тебе Морана дала такие, что весь Мир на них поднять можешь. Совет Древних долго думал над тем, какой найти выход из твоего положения. Нож здесь ничего не решит, поверь мне, девочка. Едва лишь перестанет биться его сердце – и весь мир содрогнется от ледяного холода Нави, навеки утратив тепло жизни. И Ледея превратится в ледяную смерть, укутывая покрывалом вечной мерзлоты Землю. – Правитель замолчал, отрешенно глядя в пустоту перед собой, словно видел картины гибели мира. – Ты должна узнать свою судьбу, Чернава. Ты должна прожить ее мысленно, радуясь и страдая, словно наяву. Невозможно войти в одну воду дважды. Твоя жизнь, прожитая в мыслях, станет прошлым, а прошлое вернуть нельзя. И вновь закрутится Колесо Судьбы, и вплетет Матушка Макошь новый виток в твою жизнь. И этот виток изменит судьбы всего человечества. И тогда мы найдем решение и сможем изменить грядущее.

Чернава удивленно моргнула, роняя слезы с заплаканных ресниц:

– О чем ты? Я не понимаю...

Правитель взмахнул рукой, вновь приглашая ее последовать в неведомое путешествие:

– Пойдем. Совет Древних поможет тебе предстать перед Богиней Карной.

Вытирая слезы, девушка неуверенно направилась к выходу, следуя за чародеем. Нож выпал на пол из ослабевшей девичьей руки. Слова Правителя словно раздули в ее душе затухающую искру надежды. И эта искра вновь согрела своим теплом маленькое, ни в чем не повинное дитя.

Остановившись у двери, ведущей в Зал Древних, Правитель снял с лица маску, оборачиваясь к колдунье. На лице чародея отобразилось волнение, так не свойственное его величию.

– Сюда никогда не ступала нога простого смертного. Здесь мы принимаем самые важные решения, касающиеся судьбы человечества. И сегодня его судьба зависит только от тебя. – Правитель решительно распахнул дверь. – Пойдем, Чернава, и да пребудет с тобой Сварог – Создатель нашей Вселенной.

Чернава переступила порог, следуя за Правителем и восхищенно озираясь по сторонам. В огромном каменном зале, украшенном причудливой мозаикой, восседали на тронах Великие Уры, дожидавшиеся начала обряда. Лишь один трон пустовал с тех пор, как пропал Ур по имени Элкор.

Войдя в зал, Правитель поднял в приветствии руку. Старые Уры с трудом поднялись со своих мест, почтительно склонив головы перед многомудрым братом. Правитель окинул чародеев суровым взором, пытаясь распознать их тайные мысли. Усталость от жизни. За последний год его братья быстро постарели в предчувствии скорого конца. Страх. Не за себя они боялись – нет. Они устали от мирского бытия, с радостью готовя свои души к Восхождению. Это был страх за человечество. Они не желали видеть, как будет разрушено то, что тысячелетия создавали их великие умы. Неприязнь к Чернаве – испуганной девушке, ожидающей в центре зала своего приговора. Она не боялась их гнева, с надеждой обращая свои мысли к каждому из них. Она ждала от них помощи, с мольбой заглядывая в глаза каждого старца. Уры избегали ее взгляда, грустно вздыхая и молчаливо переглядываясь между собой.

– Братья, – голос Правителя был тихим и умиротворенным, – усмирите свое негодование. Лишь с чистыми помыслами можно творить чудеса. Заблудшая дочь Сварога желает изменить грядущее. Прошу вас, помогите ей.

Правитель вознес руки к куполу, взывая к справедливости богов, и его слова разнеслись по залу, эхом отражаясь от стен:

«От Земли до Сварги святая лестница простирается. Взойду по той лестнице к Богине Карне. Встречу сорок сороков стражей, стерегущих ступени. Сорок сороков мечей станут преклонять мне колени...»

Голоса Уров присоединились к заклятью Правителя, с каждым словом вливая в его призыв собственные силы. В зале стало холодно, едва уловимый туман укрыл пол, коснувшись ног Чернавы.

«Не убоюсь стражей могучих, Правь стерегущих. Не убоюсь их клинков громовых, тучи рвущих. Спрячьте мечи, братья старшие, братья мудрые. Отведите взоры огненные, вои златокудрые. Куда путь держу, спросите? К престолу небесному. Что за душой несу? Веру железную! Взойду к матушке Карне, судьбу дарующей, склонюсь пред ней в печали горюющей».

Чернава вскрикнула, подхваченная сильным порывом ветра. Стремительный вихрь окутал ее, унося заклятьем чародеев ввысь к небесам. Укрытая снежным покрывалом земля быстро удалялась, белое молоко облаков радостно окутало ее дух, принимая дочь Сварога в свои объятия. И перед глазами колдуньи появилась длинная сияющая лестница, уходящая ввысь. Тысячи людских душ поднимались по тем ступеням, склоняя головы перед могучими пылающими стражами. Утомленные голоса Уров завершили обряд, зазвучав шепотом ветра:

«Не о себе просить стану, о дочери вашей. Пожалей ее, Желя, измени судьбу, Карна, божьей дочери падшей».

Чернава испуганно ступила на лестницу, начав свое восхождение. Стражи не сводили с нее сияющих взглядов. Их пылающие клинки раз за разом обрушивались на головы восходящих, сбрасывая вниз недостойных. Испуганно втянув голову в плечи, колдунья шептала, вторя словам Правителя:

– Не о себе просить стану, о сыне своем. Спрячьте мечи, братья старшие...

Стражи лишь молчаливо взирали на нее испепеляющими взглядами, позволяя подниматься дальше. Беспрестанно взывая к их милосердию, Чернава шла по ступеням, не видя никого и ничего – лишь сияющий престол Карны. Наконец, преодолев последнюю ступень, девушка замерла, пряча взор от ослепительного сияния богини.

Чей-то ласковый голос, так похожий на материнский, прошептал в ее голове:

– Спрашивай, дочь моя.

Чернава удивленно взглянула на богиню и увидела перед собой мать, восседающую на троне. Она улыбалась ей, улыбалась ласково и нежно, так, как улыбалась только в детстве. Чернава расплакалась, падая у престола на колени и обнимая ноги богини:

– Прости меня, мамочка! Прости меня, глупую, за то, что причинила тебе столько страданий. Обманули меня, ложью ослепили, смертью запугали! Прости, мамочка!

Мать улыбнулась, ласково возложив ладонь на ее чело, и прошептала:

– Я-то прощу, доченька. Простят ли тебя выше – не мне решать. Чего ты хочешь, милая? О чем просишь?

Не отрываясь от ее ног, девушка прошептала:

– О судьбе иной прошу. Не для себя прошу! Для дитя моего, коего в чреве вынашиваю. Погубила я его судьбу своей глупостью, матушка. Много горя и страданий принесет он в мир наш. Помоги ему измениться, прошу тебя.

Карна печально вздохнула, поглаживая Чернаву по голове.

– Судьбу изменить нелегко, доченька. Это не рубаху от грязи отстирать. Нить за нитью расплести надобно то, что Макошью соткано. – Она грустно улыбнулась, пристально вглядываясь в Чернаву, в причудливые узоры ее судьбы. – Да еще когда Морана свою черную нить вплела. А уж на ее нить – тысячи нитей крепятся. Лишь распусти одну – и все полотно распадется.

Богиня замолчала, задумавшись. Стоя на коленях, Чернава покорно ждала ее решения, не прекращая рыдать. Слезы сами рвались наружу, будто она хотела выплакать всю свою горькую долю до капли.

– Помогу тебе, чем смогу. Не в силах я отказать тем, кто просит за тебя. Любят их Боги. – Богиня улыбнулась, наконец-то приняв какое-то решение. Карна протянула к девушке руку, и на ладони ее засиял маленький ключик. – Возьми его. Как только отыщешь свой новый дом, запри в нем дверь этим ключом. Ни одному демону не по зубам будет открыть ту дверь. Даже отцу твоего дитяти. А теперь ступай, милая, проживешь ты свою жизнь в три дня. А затем ждет тебя иная судьба, то ли счастливая, то ли печальная – не берусь о том судить. Прими ее покорно, дочь моя, как вечное искупление. Ступай.

Чернава поднялась с колен, благодарно поклонившись богине. Приняв из ее рук сияющий ключ, девушка с надеждой сжала его в ладони, прошептав:

– Спасибо, матушка Карна. Век буду тебе благодарна.

Развернувшись, Чернава устремилась вниз по лестнице, радостно утирая льющиеся ручьями слезы. Богиня печально улыбнулась ей вслед.

– Хватит ли века, девочка, – прошептала Карна, потянувшись своей божественной ладонью к покрывалу мироздания. Выдернув ярко сияющую нить ее жизни, она завязала узелок: – Отделяю твою судьбу от иных судеб. Как змея жалит собственный хвост, так и жизни твоей по кольцу идти. Нет в ней более ни начала, ни конца. И быть посему из века в век...

...Вынырнув из молочного тумана, Чернава закричала от боли, схватившись за живот.

– Ой, мамочка!..

Стоя у окна, она с тоской смотрела на поле битвы. Шел второй день сражения за Асгард. Неприступные стены Дарийской столицы лежали в руинах, уничтоженные могучей волшбой. Безумные воины Стояна волна за волной накатывались на обороняющихся арийцев. Асгард утопал в крови и слезах.

– Вчера Ратибора убили демоны проклятые, – прошептал за спиной Чернавы старшина Беримир. – Легла бы ты, дочка, незачем тебе на смерть глядеть. Плохая примета для дитяти.

Ступив лишь шаг по направлению к кровати, Чернава упала на пол, застонав:

– Больно-то как, мамочка!

Беримир испуганно склонился над ней, поднимая девушку на руки.

– Потерпи, дочка, сейчас на кровать тебя уложу. Видать, время пришло твоему дитю на свет божий показаться. Я скоро, лишь за водой сбегаю. Потерпи...

Положив колдунью на кровать, Беримир бросился вон из опочивальни, причитая на ходу:

– Да что ж это такое? Одни мрут, а иным рожать невтерпеж! Ну да ничего, своих семерых на свет принял. Глядишь, и с этим обойдется.

...Вдруг в небесах грянул гром, и пронзительный детский крик разнесся над Асгардом. Взобравшийся на стену Стоян радостно отсалютовал мечом, прокричав:

– Здравствуй, сын мой! – В одно мгновение мрачные тучи затянули небеса, и в разгар весны на землю обрушился снегопад. – Плачь, Мстислав! Пусть Явь услышит голос своего будущего Владыки!

Правитель застонал, устремив свой взор к Капищу. Туда, где посреди моря возвышалась великая гора Меру. Губы его дрогнули, прошептав:

– Прошу тебя, Чернава, не позволяй ему плакать. Прошу, услышь меня!

Малюта разъяренным медведем метался по стене, сражаясь с лезущими через бойницы воинами. Остановившись на мгновение, он обвел сражение обреченным взглядом.

– Не выстоим...

Ледяной холод сковал землю, на сотни лет укрыв все сущее снежным покрывалом. Чернава споткнулась о лежащее на земле тело воина. Несчетное количество ворон кружилось в мрачных небесах, оглушая их своим голодным карканьем. Поле битвы усеяли тела павших воинов. Это было последнее поселение людей, уничтоженное ее сыном. Чернава пошатнулась от горя, опершись на торчащее из земли древко копья. Крикливые стервятники били крыльями, пытаясь докопаться до заледеневшего богомерзкого пиршества.

– Отец, я победил! Теперь этот Мир принадлежит мне!

Чернава обернулась на голос сына, испуганно поднося руки к груди. Молодой демон, раскинув крылья, радостно улыбался, глядя в ледяную даль. Его черные, словно смоль, волосы развевались на ветру. Сильная рука воина опиралась о меч, словно утверждая свое право на победу над телами поверженных им врагов. Огромная тень промелькнула над ним, укрывая землю. Ледея пошатнулась от сильного порыва ветра. Складывая за спиной громадные крылья, Стоян приземлился и обнял могучие плечи сына.

– Молодец, Мстислав! – ведьмак обернулся, взглянув через плечо на Чернаву. – Иди же, порадуй мать своей победой. Ведь это ее ледяное сердце дало тебе жизнь!

Молодой воин скривился в пренебрежительной гримасе, гордо вздернув подбородок.

– Ей не понять меня. Она все время молчит и плачет. Я воин, и мне не важно, что думает об этом женщина!

Стоян расхохотался, одобряюще похлопав сына по плечу:

– Молодец! Чернобог вознаградит тебя по заслугам. Ты станешь Владыкой этого Мира! Как долго я ждал тебя, сынок...

Горькая слеза в тысячный раз скатилась по щеке Чернавы. Она оглянулась по сторонам, разглядывая промерзлую снежную пустыню, в которую превратилась Земля. Жизнь покинула этот мир. Каждый день ее сын отправлялся на охоту, принося в жертву Чернобогу те уцелевшие остатки жизни, которые сумели укрыться от лютого холода. Скоро врата в царство Нави распахнутся, и Явь прекратит свое существование. Склонившись к земле, Чернава подняла брошенный клинок, направляя его острие к собственной груди.

– Ледея, нет! – Стоян бросился к ней, стремясь предотвратить непоправимое. – Не смей!!!

Острие клинка пронзило ее сердце, выдавив из груди предсмертный мучительный крик:

– Я – Чернава!

– Нет! – Чернава открыла глаза, чувствуя, как заботливые руки поддерживают ее. – Я не позволю им сделать это.

Правитель сидел на полу, заботливо держа ее голову на своих коленях:

– Все позади, девочка. Слава богам, все позади. Три дня ты грезила, проживая свою будущую жизнь. И теперь ты знаешь, кого носишь под сердцем. Это его сын. Именно он станет причиной гибели последнего человека на Земле – твоей гибели, Чернава. И тогда в Яви станут царствовать демоны, превратив ее в безумный Пекельный Мир. Многие миры постигла эта участь. Видимо, пришел черед и вашему миру пройти через это испытание. Если Мстислав узнает своего отца, он станет таким, каким ты его видела. Такова воля Мораны, даровавшей вам его душу. Лишь тебе по силам вырастить его человеком.

Правитель умолк, оглянувшись на уставших, но улыбающихся Уров. Три дня кряду не смыкая глаз, они творили ворожбу, поддерживая в ней жизнь. И теперь в глазах старцев светилась искра надежды, с которой они взирали на Чернаву. С трудом поднявшись на ноги, девушка окинула их взглядом, пытаясь заглянуть в глаза каждого. Склонившись перед Великими Урами в благодарном поклоне, она прошептала:

– Я воспитаю его человеком. Обещаю вам.

Ур по имени Ратибор улыбнулся, произнеся от имени всего Совета:

– Приходи на занятия молодых волхвов, Чернава. Это поможет тебе в воспитании сына.

Молчаливо кивнув головой, колдунья покинула Зал Древних, оставив чародеев наедине с их радостными надеждами. Их великая ворожба принесла свои плоды – Чернава прожила собственную жизнь. Круг, замкнутый Мораной, был разорван, и Матушка Макошь соткала новый узор на полотне Судьбы. И в этом узоре сияли миллионы человеческих жизней, которым суждено увидеть Свет.