Текст книги "Прииск «Безымянный»"

Глава 5. На Колыме

Сквозь свинцово-серые тучи просвечивали робкие лучи осеннего солнца. С моря дул пронизывающий северный ветер, неся с холодом лёгкий туман. Погода словно напоминала, что зима уже не за горами.

Поёживаясь от холода, Иван шёл по широкой улице Магадана. Новостройки перемежались с домами ранней застройки. Среди новых каменных зданий повсюду стояли деревянные дома, выделявшиеся из хаотичного архитектурного ансамбля. Преобладали длинные одноэтажные бараки. Они казались такими же безликими, какие он видел в разных концах страны. Их можно было отнести к временам индустриализации страны, временам её подъёма, когда не хватало жилья, строительных материалов и других ресурсов, но имелось много рабочей силы, которую полагалось где-то разместить. И её размещали в таких безразмерных бараках.

С чувством собственного достоинства Иван остановился у входа в помпезное здание Главного геологоразведочного управления «Дальстроя» и подумал, что наконец-то добрался до конечного пункта назначения. Почти месяц он ждал этого мгновения, и вот оно свершилось. Он проехал через всю страну, переплыл Охотское море, повстречался с разными людьми и, конечно, испытал себя на прочность. Испытал и победил.

«Теперь я буду работать здесь», – открывая тяжёлую дверь, думал Брукс.

С трудом верилось, что на Колыме вырос новый город с широкими улицами и площадями. Город, о каком можно было только мечтать. Секретарь провела его к главному геологу управления. В просторном кабинете за большим письменным столом, покрытым зелёным сукном, сидел немолодой человек в военном кителе с генеральскими погонами. На отделанных деревом панелях Иван увидел резные узоры. За его спиной над головой висел портрет вождя, ниже, слева и справа – геологические карты и графики.

– Борис Николаевич, к вам выпускник Ленинградского горного, – нарушив тишину кабинета, сказала секретарь.

Оторвавшись от бумаг, тот ответил на приветствие и, внимательно посмотрев на Ивана, пригласил к столу. Главный геолог составлял очередной отчёт об открытых за прошедший полевой сезон месторождениях. Не позднее завтрашнего дня его следовало отправить в Москву.

– Как добрались, как настроение? – спросил генерал.

Он хотел ещё что-то сказать, но с языка Брукса сорвалось:

– Отлично. Мне всё понравилось, здесь очень интересно.

Тот всё понял и улыбнулся: не каждый день бывшему студенту приходилось встречаться с начальником такого высокого ранга, каким он был.

– Ну, вы почти доехали. По сравнению с тем, что преодолели, осталось совсем немного. Сейчас я вас определю в геологоразведочное управление, в котором вы будете трудиться, и можете собираться в дорогу.

Сердце Ивана дрогнуло. По своей наивности он полагал, что прибыл на место, а оказывается, ещё надо куда-то ехать. На ум пришло воспоминание о доме, о своём детстве, о родителях. Про себя он грустно улыбнулся: «Колыма – огромная страна и совсем чужая, как неизвестная планета. Куда же он меня пошлёт?»

Напоив чаем, Борис Николаевич расспросил об учёбе, родителях и после этого рассказал о геологическом строении Северо-Востока страны, как он назвал Колыму.

– Вы, наверное, знаете, какие месторождения полезных ископаемых открыты в нашем крае? – спросил он, как бы между прочим.

Он так и сказал в «крае», сделав на этом слове ударение. Как догадался Иван, ему не хотелось называть его Колымой. Ведь Колымой пугали даже детей. Перед отъездом Иван полистал конспекты лекций и даже познакомился с основательной монографией по геологическому строению региона.

– Основное место занимают месторождения золота, олова, вольфрама и кобальта. Ещё есть сурьма, ртуть, свинец, цинк, медь, молибден, уран. Но в структуре минерально-сырьевой базы они занимают меньшее значение. За исключением, пожалуй, урана, о котором я практически ничего не знаю. Думаю, что это важное стратегическое сырье, за которым будущее энергетики.

Главный геолог одобрительно закивал головой, и Иван понял, что попал в точку.

– Вы, я вижу, хорошо подкованы в вопросах геологии нашего края. Значит, вам и карты в руки – станете заниматься их поисками. Регион у нас очень перспективный: что-то уже изучено, открыты многочисленные россыпи золота и олова, рудные месторождения, а вот в некоторых местах ещё даже не ступала нога геолога.

– Да, работы для геологов здесь много, – невольно поддакнул Иван. Это было не простое желание угодить начальнику, от которого зависела его дальнейшая судьба, а вполне осознанный крик души.

– Я почему-то абсолютно уверен, что вы сделаете много новых открытий для нашей родной страны, – сказал генерал. – Ваше место по праву в «Дальстрое». Поедете на Яну, – неожиданно произнёс он строго и тут же уточнил: – в Верхоянское РайГру. Кабинетная работа не для молодого специалиста, тем более выпускника моего родного института, закончившего его с красным дипломом.

Иван смутно представлял, где находится база этого Верхоянского РайГру, куда его направил главный геолог, но спрашивать не стал. А Борис Николаевич быстро написал короткую записку на узком листе с шапкой «Главный геолог» и вызвал секретаря.

– Сейчас Нина Александровна проводит вас в отдел кадров. Там вам дадут направление и всё расскажут. – Пожелав удачи на новом месте, генерал пожал ему руку.

В отделе кадров Иван узнал, что Верхоянское районное геологоразведочное управление находится в районе известного полюса холода. Добраться туда можно только этапом с заключёнными по реке Яне или по зимнику. От услышанного даже перехватило дыхание. Непроизвольно молодой человек расстегнул воротник рубашки.

«Вот влип! Постарался земляк: загнал куда Макар не гонял телят. “Ваше место по праву в “Дальстрое”, – вспомнились слова главного геолога. – Хочешь не хочешь, а теперь придётся ехать».

Он уже успел пожалеть, что попал на Колыму, но в следующий момент всё неожиданно изменилось.

– Вам очень повезло, – оторвав голову от стола, сказал кадровик, – видно, вы чем-то понравились Никитину. Просит посодействовать в быстрейшей отправке на место работы. Ну что же, я пойду навстречу, помогу вам. Завтра будет наш самолёт в Якутск, – услышал он слова кадровика. – Оттуда он пойдёт в Верхоянск. Вот на нём и полетите. А так пришлось бы снова добираться на пароходе по морю, потом перегружаться на баржу…

От упоминания о море у Ивана голова пошла кругом. Ни с того ни с сего перед глазами пронеслись огромные волны и терпящий бедствие корабль. Он увидел, как люди пытаются залезть в шлюпки, но их накрывает вал воды и они идут ко дну. Четверым всё-таки удаётся удержаться за борт…

– Вместе с направлением мы дадим проездные документы и выпишем аванс. Вам также насчитают командировочные и проездные. Деньги сейчас выдадут в кассе, по приезде на место надо будет отчитаться за командировку в своей бухгалтерии.

Получив немыслимые по студенческим временам деньги, Иван побрёл по Колымскому проспекту. С любопытством он смотрел по сторонам и ловил на себе удивлённые взгляды редких прохожих, признававших в нём приезжего.

* * *

Прикинув свои возможности, Иван пошёл в ресторан «Колыма», который приметил накануне. В просторном помещении с колоннами посередине стояли добротные столики, покрытые белоснежными кружевными скатертями. Пахло жареным мясом и картошкой. То ли по причине раннего времени, то ли безденежья посетителей ресторан оказался пуст. Иван несмело потоптался в дверях и хотел было уже уйти, но вкусный запах переборол неожиданно возникшее желание, и стеснительный посетитель примостился за столиком в конце зала. Официантка сразу принесла меню и, поправив салфетки, молча удалилась.

Лучи заходящего солнца, проникая сквозь неплотно закрытую штору, падали на стол. Белая скатерть из-за этого казалась полосатой, будто выкрашенной разноцветной краской. С достоинством, свойственным королевским особам, Иван полистал книжку в коричневом кожаном переплете с золотым тиснением. От увиденного глаза полезли из орбит – сознание отказывалось верить тому, что там написано. И было от чего! В ресторане, находящемся где-то на краю света, предлагали такие экзотические блюда, каких не готовили ни в одном другом ресторане страны. Ещё раз внимательно просмотрев меню, Иван стал выбирать. Больше всего его воображение поразили жареные рябчики с маринованными грибами и ягодами, а также бифштекс из оленины. Присутствовали в меню также малосольная нельма, строганина из чира и омуля, блинчики с красной икрой. Он заказал рыбу, запечённую под грибным соусом, сибирские пельмени в бульоне и отбивную из сохатины с тушёными овощами.

Официантка подала холодную закуску и графин с брусничным морсом, а когда принесла пельмени, на столе уже стояли пустые тарелки. Иван ел-ел и всё не мог насытиться. После морской болезни он потерял контроль над собой и теперь думал только о том, как бы быстрее пополнить свои силы. Он попросил ещё жареную оленину с картошкой фри и шницель из изюбрятины. Теперь весь стол оказался заставлен тарелками.

Всё это принесли одному Ивану. Он мог бы ещё долго есть, но неожиданно пришло полное насыщение и вместе с ним осознание того, что это уже лишнее – его желудок всего не переварит. Развалившись по-барски на стуле, Иван тупо смотрел по сторонам. Появились первые посетители, ресторан стал наполняться их голосами. Забегали официанты с меню и полными подносами холодных закусок и горячих блюд, показались музыканты. А к нему подсел высокий поджарый мужчина в короткой чёрной куртке, больше похожей на морской бушлат. Из-под куртки виднелась полосатая рубашка.

– Свободно? – спросил он будто между делом, наперёд зная ответ.

Иван кивнул головой, посмотрев украдкой на пришедшего. На вид ему можно было дать лет сорок. Зачёсанные назад волосы, узкое скуластое лицо с глубоко посаженными голубыми глазами и редкими, словно выщипанными, рыжими бровями.

«Мест, что ли, мало? – недовольно подумал он о соседе по столу. – Обязательно надо сюда. Ведь видит же: на столе негде яблоку упасть».

– Жека, – быстро освоившись, представился тот. – Раньше звали Евгением, а ещё называют Помором. Но ты можешь звать как хочешь, я не обижусь, ко всему привыкший.

Усилием воли Иван запихнул в рот кусок мяса и протянул руку.

– Что празднуем? – подвинулся поближе Жека. Ивана он заметил, как только вошёл, и подумал, что ему слишком много еды.

– Да так ничего, просто ужинаю, – туманно ответил парень.

Помор ухмыльнулся. Во рту блеснула золотая фикса. Люди, повидавшие жизнь, по такой золотой коронке могли предположить о принадлежности её владельца к криминальному миру, однако Иван об этом даже не подумал.

– За таким красивым столом – и один! – воскликнул Жека. – И я бы не прочь так поужинать, да грехи не пускают. Живут же люди, и откуда только деньги берут?

Поймав на себе его холодный взгляд, Иван поспешил проглотить застрявший в горле кусок мяса. Как назло, он не проходил, от напряжения лицо покраснело, на глазах выступили слёзы.

– Ну да, за красивым столом, а что тут такого? – запив морсом, выдавил он из себя. Мясо прокатилось по горлу, сразу полегчало.

– Да нет, ничего. Красиво жить не запретишь. Если можешь, живи. А почему один? Что, друзей нет?

Иван ответил что-то невразумительное, но Жека всё понял. В одиночку в ресторан ходили только командированные или отшельники, которым хотелось острых ощущений. Но в том и другом случае этим людям деньги оттягивали карман.

– Жируешь ты, я вижу, – сказал Жека, показывая на стол.

Вместе с облегчением к Ивану откуда-то из глубины пришло раздражение.

– Я же говорю, пришёл поужинать. Дали аванс на дорогу, вот решил попробовать экзотическую северную кухню.

– Понятно. Я хотел бы жить и умереть в Париже, да бодливой корове Бог рогов не дал, – с тоской в голосе сказал Жека. – Я только что из командировки, поэтому не при параде. Поиздержался там малость, – добавил он скромно. – А у тебя, значит, деньги завелись, и ты аванс проедаешь?

Иван вырос в семье со средним достатком, в которой все честно трудились и умели считать заработанные деньги. Он даже не мог припомнить, когда последний раз посещал ресторан, поэтому слова Жеки задели за живое, но пришлось сдержаться.

– Завтра самолётом я лечу в Якутск, а оттуда на Яну.

Глаза у Жеки полезли на лоб, лицо вытянулось.

– Самолётом? – с удивлением произнёс он. – Да ты, парень, видать, большой начальник. Отсюда на запад все едут на перекладных, а он, видите ли, полетит на самолёте. Я самолёт видел только в небе.

– Да вот начальник посодействовал. Оказывается, земляк. Я, вообще-то, хотел тут остаться, но, к сожалению, не получилось.

Сосед как-то весь скривился и скатерть вместе с посудой поползла вниз.

– Да ты что, рехнулся? Отсюда бежать надо, – резко откинувшись назад, с раздражением в голосе сказал он. – Колыма – не самое лучшее место для нормальной жизни на земле. Запомни: добровольцев здесь почти нет. Это край зэков и их охранников.

От его слов на душе у Ивана стало тоскливо. Это же ему говорили дома, да что толку: на роль добровольца судьба выбрала его.

– Правда, и на Яне не лучше, – добавил Помор. – Там ещё холодней и вдобавок ко всему это тюрьма без замков – оттуда никуда не сбежишь. Тут хоть есть море и дорог навалом, а там и этого нет. Да, далеко тебя, парень, заслали!

– Почему заслали? Меня направили на работу как молодого специалиста. Никто меня не засылал. – Неожиданно Иван поймал себя на мысли, что Жека стал его раздражать, а тот как ни в чем не бывало продолжал:

– Ну, нет, ты не прав, Ваня. Такое направление нужно расценивать как ссылку. По моим понятиям, молодых специалистов должны посылать куда-нибудь южнее, где немного теплее, чем на Колыме. Что же ты так дешёво продался, поторговаться, что ли, не мог? Ты же вольный, как я понимаю.

– Вольный, конечно. А что?

– А то, что не похож ты на вольного. Несёшь тут мне ахинею. Ты, наверно, едешь конвоиром в зону или «мусором» в райотдел милиции. Тоже мне, нашёлся молодой специалист! Бог весть откуда он тут взялся – и сразу готовый инженер.

От негодования у Ивана зачесались кулаки. Он подумал, что с величайшим удовольствием влепил бы этому хаму по морде. Врезал бы так, чтобы тот больше никогда не приставал со своими дурацкими обвинениями. Но он снова сдержал себя и сказал как можно спокойней:

– Да ты что, смеёшься? Я ещё зэков в глаза не видел. А вообще, мне без разницы, где работать. Хоть на Северном полюсе, лишь бы попалась интересная работа.

Жека хмыкнул. Теперь он всё понял: так мог говорить только человек, ещё не испытавший трудностей и смотревший на мир через розовые очки.

– Да, парень, я вижу, ты, действительно, не хлебал ещё казённых щей, а то бы пел другие песни. Ладно, чёрт с тобой, поделись жратвой. Тебе, я вижу, слишком много одному. Я больше не могу смотреть, как ты добро переводишь.

Иван заказал закуску и графин водки. Сосед от нетерпения или от того, что чем-то был озабочен, играл своими длинными пальцами. Он то соединял обе ладони вместе, то пальцами стучал по столу, выбивая барабанную дробь. Но как только официантка поставила закуску перед ним, сразу набросился на еду, не забывая при этом наполнять свою рюмку. Пока он ел, слышалось только чавканье, а как наелся, потянуло на разговоры. Неожиданно он вскочил и побежал к выходу.

* * *

Через пару минут Жека подошёл с человеком невысокого роста и неопределённого возраста. Скорее всего, ему исполнилось не больше пятидесяти. Хотя, как подумал Иван, могло уже стукнуть и шестьдесят, и даже больше. Седая борода, могучая плешь и глубоко вдающиеся залысины сделали своё дело. На нём были потёртый коричневый костюм и серая рубашка с расстёгнутым воротничком. Из-под массивных роговых очков, туго сидевших на орлином носу, на Ивана смотрели живые чёрные глаза.

– Кригер Владимир Иванович, – протянув руку, представился он.

Фёдор быстро ответил на крепкое пожатие, а про себя успел удивиться, что у этого болезненного с виду человека такая сильная рука.

– Евгений говорит, что вы молодой специалист, – едва устроившись за столом, завёл он разговор. – Приехали, как я понимаю, покорять Север. Ну что ж, это похвально.

Иван подтвердил, добавив, что попал сюда по распределению.

– Владимир Иванович, его послали в Верхоянье, – вставил Помор. – Это же самый полюс холода! Завтра он летит на самолёте в Якутию.

– Ну что ж, молодой человек, значит, на вас возлагают большие надежды. Я бы тоже не прочь отсюда улететь на самолёте, да никто не предлагает. Говорят, нужен здесь. А если честно, то лететь мне даже страшновато: я боюсь высоты. Самолёт – это же летательный аппарат, созданный руками человека. Следовательно, как любой механизм, имеет свойство ломаться. Вдруг что-то откажет, тогда костей не соберёшь.

Мысленно Иван над ним посмеялся, посчитав ретроградом, цеплявшимся за старое. До сих пор он верил в надежность авиационной техники. Тем не менее после слов Кригера какие-то сомнения закрались в душу, и невольно пришлось задуматься о предстоящем полёте: «А вдруг и правда что-нибудь сломается, это же, действительно, техника! Говорят, пассажирам не дают парашютов…»

– Верхоянье для геолога – не самое худшее место, – продолжал Кригер. – Я бы даже сказал – очень хорошее. Вы, наверное, знаете про месторождения олова и золота, открытые на Яне? Вам что-нибудь говорят такие названия, как Эге-Хая, Полярное, Адыча, Ченкеленья, Илинтас?

Эти названия Иван слышал впервые.

– К тому же, Иван, там сейчас идёт геологическая съёмка, – подвинулся ближе к столу Кригер. – Словом, есть куда приложить свои силы.

– Так там же лагерей немеряно, – сказал Помор. – А он совсем нестреляный, попадёт к зэкам – мало не покажется.

– Ну что поделаешь, заключённые в «Дальстрое» – главная рабочая сила. Без них пока мы никто. Так что придётся приспосабливаться. Я думаю, Женя, он справится. Главное, Иван, не идите ни у кого на поводу и не попадайте под чужое влияние. На всё надо иметь своё собственное мнение и твёрдый характер. У вас должна быть своя цель, к которой надо стремиться, и тогда при настрое на победу должно всё получиться.

Подошёл официант, и Иван быстро перехватил инициативу.

– Владимир Иванович, я угощаю. Сегодня, можно сказать, у меня праздник: приняли на работу в «Дальстрой». Правда, я пока не добрался до экспедиции, куда приписан, но надеюсь, скоро там окажусь.

– Ну, что же, это, конечно, надо отметить. Тогда закажите мне, пожалуйста, строганину из нельмы, салат из креветок, жареную оленину и графинчик водки.

Они выпили, и разговор пошёл сам собой. Больше говорил Кригер. Он знал много смешных историй и анекдотов, которые сыпались из него как из рога изобилия. В какой-то момент Иван почувствовал, что он больше не может смеяться, и тот, будто угадав его состояние, переключился на Жеку.

– Женя, ты что Ивана пугаешь заключёнными? На твоём месте я бы, наоборот, его успокоил. Кто лучше тебя знает про эти лагеря?

Помор грустно усмехнулся. Стало видно, что ему не до смеха, пунцовой краской покрылось лицо.

– Я думаю, здесь каждый второй прошёл эту школу жизни, – сказал он жёстко. – Не исключая вас, Владимир Иванович.

Кригер налил стакан водки и, строго посмотрев на Жеку, сказал:

– Что было, то было. Как говорят, из песни слов не выкинешь, главное, чтобы снова не посадили, а то многих забирают повторно, без предъявления обвинения.

– Владимир Иванович, а вас за что? – Иван хотел добавить «посадили», но язык не повернулся называть вещи своими именами. – Ведь вы учёный и, насколько я знаю, работали в Геологическом институте Академии наук.

Он смотрел на Кригера как на Бога, а того, как преступника, привезли на Колыму и бросили в лагерь с уголовниками. Этого Иван понять не мог.

– Трудно сказать за что, но я думаю, кто-то помог, не без этого. А ещё, наверное, за мои немецкие корни: Кригера не простили. В роду у меня этнические немцы, вот это, видно, сыграло решающую роль. Не помогли даже мои пролетарские имя и отчество. Чекисты всё раскопали, и из Ивана мой отец снова стал Иоганном, а про меня и говорить не приходится: тут всё как на ладони. Следователь, который вёл моё дело, даже сказал, что своим именем я порочу вождя мирового пролетариата. Словом, влепили мне пятьдесят восьмую – и сюда. За пять лет я прошёл через три лагеря и много чего увидел и понял. Это уже потом, когда здесь открыли институт, меня условно освободили. Теперь до так называемого особого распоряжения я не могу покинуть территорию «Дальстроя». А когда оно поступит, это распоряжение, и поступит ли вообще – одному Богу известно. Вот такие дела, молодой человек. Не будем о грустном, давайте лучше выпьем. Может, полегчает, а то сегодня что-то накатило на меня.

Жека предложил тост за тех, кого сейчас нет с нами. Мужчины встали и, думая каждый о своём, молча выпили. За соседним столиком зашушукались, полная женщина в синем платье тихо встала и подошла к официанту, а потом быстро вернулась назад. Её передвижения не ускользнули от внимания Кригера. Заметил это и Иван.

– А мы с Жекой только что подружились, – сказал он, закусывая рыбой. – Он мне рассказал о вас.

– Женя – мой ученик. Довольно способный и, надо отметить, очень сообразительный. Вы, наверное, это уже поняли. Я его посылал за пробами в один слабоизученный район, о котором пока никто не знает. По моим прогнозам, он должен быть довольно перспективным. Так сказать, мы делаем одну общую работу.

От обиды на Жеку у Ивана защемило в груди. Просидели почти два часа, а он ни словом не обмолвился о работе с Кригером.

– А Жека ничего мне не сказал, что отбирал для вас пробы.

Кригер наклонил голову к столу. В чёрных глазах промелькнул озорной огонёк, по которому Иван предположил, что тот его поддерживает. И не ошибся.

– Пока нет результатов, я о своей работе тоже никому не говорю, – сказал он, посмотрев на Ивана. – Сами понимаете, всё может случиться, а выпустишь джинна из бутылки – потом оправдывайся, если не получится. Поэтому до поры до времени лучше подождать. Я же вам сказал, Евгений – мой ученик, а хороший ученик должен учиться у своего наставника. И выдержке в том числе, – добавил он.

После слов Кригера обиду сняло как рукой. В душе Иван даже посмеялся над собой. Посмотрев в сторону колонны, где сидела подходившая к официанту женщина, Кригер громко сказал:

– Молодой человек, вы выбрали хорошую профессию, геология всегда будет востребована, а сейчас, как никогда, нашей любимой Родине нужны грамотные специалисты, способные составлять геологические карты, открывать и разведывать месторождения полезных ископаемых. Если вы будете хорошо работать, наша партия вас непременно отметит. Передовики производства, ударники социалистического труда, грамотные специалисты и учёные у нас в почёте. Вам оказали большую честь, взяв на работу в «Дальстрой». Аванс надо отрабатывать, поэтому…

Иван с изумлением смотрел на Кригера, не понимая, к чему тот завёл этот разговор. Похожие речи, призывающие к ударному труду, отличной учёбе, построению передового общества рабочих и крестьян, он слышал на каждом комсомольском собрании в своём институте и оказался сыт ими по горло.

– Жека говорит, что вы преподаёте в каком-то Учебном комбинате, – не выдержав торжественной речи, спросил он у Кригера. – Это правда?

Тот резко замолчал, отчего можно было подумать, что у него что-то заклинило. На мгновенье наступила тишина. Стала слышна тихая музыка, лившаяся со сцены, громкая разборка за соседним столиком, шум в зале.

– Женя вас не обманул, – перевёл он дыхание. – Конечно, сейчас я занимаюсь совсем не тем, чем хотелось бы, но что поделаешь: на всё воля Божья. Ещё я работаю во ВНИИ-1, – почти шёпотом произнёс Владимир Иванович. И Иван подумал, что на это есть основание. Он давно заметил, что за ними наблюдают два молодых человека, сидящих возле колонны. – Это Всесоюзной научно-исследовательский институт золота и редких металлов Главного управления «Дальстроя», – продолжал Кригер. – Чем там занимаюсь, по некоторым соображениям я говорить не буду. Надеюсь, вы понимаете, что за каждое лишнее слово можно дорого заплатить.

Брукс почесал затылок. По его мнению, деятельность Кригера заслуживала самой высокой оценки, но никак не преследования.

Заиграл джаз-ансамбль, и следом, разорвав тишину, полилась песня. Страстным, идущим куда-то наверх, голосом певец легко пел:

 
Осень, прозрачное утро,
Небо как будто в тумане,
Даль из тонов перламутра,
Солнце холодное, дальнее.
 

В зале сразу наступила тишина. Все повернулись к музыкантам. Песня проникала в душу, производила неповторимое впечатление. Голос певца показались Ивану знакомыми, но он засомневался в своей догадке, а когда зашушукались со всех сторон:

– Козин, Козин, – все сомнения сразу исчезли.

 
Где наша первая встреча,
Яркая, острая, тайная,
Тот летний памятный вечер,
Милая, словно случайная.
 

Певец свободно держался на сцене, его переливающийся голос заполнил всё окружающее пространство, вытеснив посторонние звуки. Казалось, кроме музыкантов, ничего не существовало. Когда песня закончилась, зал взорвался аплодисментами и истошными криками.

– Вадим! Браво, Козин! Давай к нам!

– Вот видите, какие тут люди, – сказал Кригер. – Это знаменитый на всю страну Вадим Козин. Ему впаяли восемь лет. Сейчас он уже на поселении и поёт в нашей филармонии. Вот так мы и живём. – Он тяжело вздохнул. – Ну ладно, вернёмся к нашим баранам – тут много чего интересного. С Колымского проспекта, кстати, начинается колымская трасса. Вы, наверное, даже не слышали про такую, а эта трасса, между прочим, построена на костях заключённых. Здесь почти всё, что нас окружает, построено их руками. Обратите внимание – наш край меняется прямо на глазах. Вам, наверное, известно, что ещё до середины 1920-х годов территория Северо-Востока считалась наименее изученной на всём земном шаре. Вы можете себе такое представить?

– Да, конечно, – поддакнул Брукс, хотя мог об этом только догадываться.

– Тут было белое пятно, которое протянулось от Алдана на юге до Колымского хребта на севере. Если посмотреть на старую геологическую карту страны, то хорошо видно, что его обрамляли и кое-где пересекали редкие маршруты Черского, Богдановича и ряда других исследователей, проходивших вдоль побережий морей и крупных рек. Первым же Верхоянский хребет пересёк капитан флота Гаврила Сарычев, вышедший к верховьям Индигирки. Затем он достиг Верхнеколымска. Случилось это в 1786 году. За ним последовали другие, но ни у кого из них не было не только описания своего пути, а даже сведений о маршруте. И вот в 1891 году Академия наук направляет известного геолога и географа Ивана Дементьевича Черского для исследования бассейнов рек Колымы, Индигирки и Яны. Верхоянский хребет он прошёл южнее маршрута Сарычева и дошёл до Верхнеколымска. Но, к величайшему сожалению, не доплыв до Нижнеколымска, следующей весной заболел и неожиданно скончался. К счастью, часть своих материалов о геологическом строении он успел отправить в Петербург, остальное привезла его жена, участвовавшая в той экспедиции. И вот наконец в 1926 году Геологический комитет организовал экспедицию, которую возглавил Сергей Обручев, сын известного академика и писателя Владимира Афанасьевича Обручева, написавшего всем известную «Землю Санникова». Началась его экспедиция 15 июня в Якутске. После переправы через Лену Обручев пошёл на восток по реке Алдан, а далее на северо-востоке перевалил через Верхоянский хребет.

Рукой он показал на окно, где, по-видимому, находился Алдан или Верхоянский хребет, который преодолела экспедиция Обручева.

– Можно сказать, Сергей стёр с карты страны белое пятно, долго не дававшее многим покоя, – продолжал Кригер. – Вообще, он совершил три очень сложные и трудные экспедиции. Тем самым Обручев-младший навеки оставил свой след в истории освоения Севера. Но самой результативной, если можно так сказать, на мой взгляд, стала его Колымская экспедиция 1928 года, когда обнаружилось золото на ряде притоков Колымы. По прогнозам, золотоносным является всё нагорье, расположенное между Индигиркой и Колымским хребтом. Это, ни много ни мало, около 700 километров в длину и 200 километров в ширину. Представляете, какие масштабы?

К ним подошёл худощавый мужчина с соседнего стола и попросил спички. Был он хорошо выпившим, но своим цепким взглядом, словно фотоаппаратом, запечатлел их скромную компанию. Не получив желаемого, он вернулся назад.

– Эти ребята взяли нас в разработку, – запинающимся голосом произнёс Жека. – Что-то мы сделали не так. Сволочи, – донеслись до Ивана его слова, сказанные сквозь зубы. – Вот собаки!

– Не переживай, я думаю, ничего страшного, пронесёт.

И Кригер как ни в чем не бывало стал продолжать. Со стороны казалось, его не задели ни соседи, ни Жекин испуг – он вёл задушевную беседу со своими друзьями.

– Интересно, что до Обручева золото находили только в бассейне Среднекана и в ряде других районов Центральной Колымы. Сколько его там, теперь сказать невозможно, так как все находки были сделаны старателями ещё до революции. А вообще экспедиции Обручева кроме золота открыли хребет Черского и Юкагирское плато. На карту нанесены Яна, Индигирка и Колыма с притоками, в том числе Омолон, исследована Чукотка. Именно Колымская экспедиция Обручева положила начало изучению и освоению Колымского края. Вот поэтому Сергея Обручева я могу назвать не только первопроходцем ХХ века, но и выдающимся человеком. Кстати, вы слышали, ему недавно вручили Сталинскую премию. – Владимир Иванович улыбнулся во весь свой беззубый рот, от души радуясь успехам Обручева-младшего, о котором, видно, знал не понаслышке. – В дальнейшем экспедициями Геолкома руководили Билибин и Цареградский. Валентин Александрович Цареградский теперь очень большой человек, к нему просто так не достучишься. Как вы, наверное, знаете, он начальник геологоразведывательного управления и одновременно заместитель начальника Главного управления «Дальстроя».

– Я наслышан о нём, – тихо вставил Жека. – Одни говорят, что мужик он суровый – рубит всё с плеча, другие его хвалят.

– Прежде всего он человек, а всем людям свойственно в чём-то ошибаться, поэтому у каждого из нас можно найти что угодно. Но я закончу свою мысль. Так вот, благодаря экспедиции Обручева составлены первые геологические карты и открыты промышленные месторождения золота и угля, – сказал он словно заученными словами.

«Наверное, так он читает лекции своим студентам», – в ту минуту подумал Иван.

– Теперь Северо-Восток является крупнейшей золотоносной провинцией мира, а его столица – Магадан – растёт и расцветает не по дням, а по часам.