Текст книги "Прииск «Безымянный»"

Глава 6. В свободном поиске

Подходило к концу изучение фондовой литературы. Закатов перелопатил десятки отчётов, составленных разными авторами в разные годы, и его «секретный» чемодан, хранившийся в геологических фондах, разбух от собранных материалов. Кроме отчётов в нём лежали топографические карты, аэрофотоснимки и общие тетради с выписками из секретных отчётов.

Наконец он закончил схему геологической изученности своего района и сопредельных площадей, и теперь лист бумаги, разбитый по квадратам, соответствовавшим номенклатуре топографических карт, оказался почти весь заштрихован. Кое-где плотность линий стала таковой, что они только угадывались по цвету. Это значило, что здесь по каким-то признакам были проведены самые разные геологоразведочные работы[19]19
  Геологоразведочные работы включают поиски и разведку месторождений. Одним из методов изучения геологического строения является геологическая съёмка, предшествующая другим видам работ. Выполняются по этапам. Вначале проводится мелкомасштабная региональная съёмка, охватывающая значительные участки земной поверхности. Далее – съёмка средних масштабов, которая даёт более детальное представление о строении района и, наконец, детальная съёмка, решающая специальные и прикладные задачи. При съёмке район исследований покрывается равномерной сетью маршрутов.


[Закрыть]. Вначале, судя по условным обозначениям и номеру отчёта со стоящими впереди нулями, прошла рекогносцировка с общими поисками. Потом провели среднемасштабную геологическую съёмку и в завершение – геологоразведочные работы на какие-то полезные ископаемые и научные исследования.

Площадь Закатова, на которую, по совету Фишкина, он ориентировался, выглядела намного скромней. Впервые геологи появились в тех местах в начале 1950-х годов. Тогда прошла мелкомасштабная геологическая съёмка. Ею охватили огромную территорию – от реки Чара до Олёкмы. Геологи составили карту и попутно провели поиски. При таких работах обычно открывали то, что лежало на поверхности земли, но иногда случались приятные исключения. В истории геологии их насчитывалось немало, но к площади Закатова это не относилось.

В конце шестидесятых сюда снова вернулись геологи. Только в этот раз с государственной геологической съёмкой, ставшей главной работой. Среднемасштабная съёмка, какую там провели, обычно служит основанием для других, более детальных, исследований. На этой стадии работ составляют геологическую карту и разными методами, в соответствии со специальной инструкцией, ищут полезные ископаемые. Именно в это время геологи открывают больше всего месторождений.

Выписки из разных отчётов по результатам исследований, проведенных геологами за долгие годы, мелким убористым почерком заполнили толстую амбарную книгу. Перед ними Фёдор написал полное название отчёта, а на разлинованных полях указал его инвентарный номер и автора. Выписки отражали характер геологического строения района, тектонический режим[20]20
  Тектоника – учение о строении земной коры, геологических структурах и закономерностях их расположения.


[Закрыть], магматизм[21]21
  Магматизм – совокупность всех геологических процессов, связанных с магматической деятельностью.


[Закрыть], сведения по полезным ископаемым. Почти третья часть этого необычного конспекта рассказывала о золотоносности района. Сюда же были собраны материалы со всех просмотренных отчётов. Именно эти уже потёртые страницы чаще всего перечитывал Фёдор. Многие из них он знал наизусть.

«Единичные знаки золота обнаружены в девяти шлиховых пробах, – тихо читал Закатов, играя остро заточенным карандашом. – Из них по три пробы найдены по рекам Соктокут и Талакан. Две – в долине реки Чара и одна – в русловых отложениях реки Ланка. Золото представлено жёлтыми и золотисто-жёлтыми полуокатанными и окатанными пластинками размером от одной десятой до двух десятых миллиметра».

Эти реки протекали в разных районах огромной территории, поэтому никакой связи между единичными находками золота, сделанными геологами, он не находил. Настораживало лишь то, что эти очень мелкие золотины геологи нашли в разные годы. Такую мелочь можно было смыть с лотка при промывке или даже пропустить при анализе, но, несмотря на это, они как-то остались и теперь стали главным поисковым критерием, которым руководствовались другие. Так как шлихи оказались проанализированы в разных лабораториях страны, где минералоги обнаружили и описали эти золотинки, говорить об их ошибках не приходилось.

Размышлять на эту тему Закатов мог часами, но главный вывод, который он сделал для себя, получился следующий: раз такие мелкие золотинки остались в шлихе, то их, по всей вероятности, было много. Значит, золото там всё-таки есть. Когда он думал об этих золотинках, перед его глазами часто возникали первые дни работы в новой партии.

* * *

После перекура Фишкин посадил Фёдора рядом с собой и из письменного стола вытащил толстый скоросшиватель с таблицами. На больших листах, заполненных шариковой ручкой, почти во всех клетках рядом с номерами проб стояли прочерки.

– Вот посмотри, как выглядят наши анализы на золото. Глазу зацепиться не за что: везде стоит «пусто». Но после того, что ты услышал, я думаю, понимаешь – на самом деле не всё так плохо: золото есть, просто этими методами его не поймали.

Полистав таблицы, Закатов вернул папку – пустые клетки интереса не вызывали. Можно было думать что угодно и приводить любые оправдания, но данные говорили об обратном: золота в пробах нет.

– В породах района, насколько я знаю, содержания золота на уровне геохимического фона[22]22
  Среднее содержание химических элементов в породах или других образованиях на значительной площади.


[Закрыть], то есть четыре-пять миллиграммов на тонну, – задумчиво сказал Фёдор, хорошо знавший о распределении основных химических элементов в земной коре. – Значит, незначительное превышение над фоном уже является важным поисковым критерием. Так сказать, прямой поисковый признак. Следовательно, при проведении поисковых работ аналитические методы должны давать даже самые низкие значения анализируемого металла.

– Естественно, – закивал головой Фишкин, увидев, что Фёдор быстро «въехал» в проблему, – содержание золота в одну десятую грамма на тонну породы, которые аналитики определяют нам, по поисковым меркам – это очень серьёзная аномалия. На этапе поисков она может соответствовать месторождению. Обычно пробы с такими ураганными значениями сопровождают другие – с более низкими, количество которых значительно преобладает. С их помощью можно определить распределение металла в разных породах, выделить перспективные участки и даже найти вероятные рудные тела. Впрочем, ты это и сам знаешь.

Он быстро пробежал глазами по строчкам какой-то таблицы и снова вложил её в папку скоросшивателя.

– Значит, три года полевых и камеральных работ и, по-видимому, немалые деньги за аналитику пошли коту под хвост, – сказал Фёдор. – А ещё то, чего нельзя оценить никакими деньгами – конец надежде на успех. Но это же откровенное головотяпство!

От услышанного и увиденного у любого могли опуститься руки. Возможно, показывая материалы новому сотруднику геологической партии, Фишкин преследовал именно такую цель, а может, просто хотел дать понять, что в этом деле не всё так просто, как он думает, поэтому надо отдавать себе отчёт, куда пришёл.

– К сожалению, да, – убирая скоросшиватель с анализами, – произнёс Вадим Викторович. – Иначе не назовёшь и ничего не поделаешь – это уже свершившийся факт. Но, самое неприятное, как ты правильно подметил, – это конец надеждам на успех.

После того случая ответственный исполнитель кое-как дописал отчёт и вскорости убрался восвояси, то есть уехал, – поправился он. – А Рудольф казался таким толковым мужиком! С такими планами на будущее! Просто диву даёшься фантазии полёта его мысли, и вот так всё бездарно рухнуло. Мы думали – вот-вот откроем второй Витватерсранд, но, как видишь, всё оказалось впустую.

Неожиданно Фишкин покраснел, на лбу выступили капельки пота. Такие воспоминания могли вывести из равновесия любого, а когда речь идёт о проблеме, которой ты живёшь, иногда отказывают тормоза. К решению о закрытии работы на древнее золото Фишкин с самого начала отнёсся весьма болезненно. Всё время он мечтал довести её до логического завершения, но из-за занятости ничего не получилось. С приходом нового ответственного исполнителя его надежды рухнули окончательно. Сообщение главного геолога он встретил в штыки, высказав всё, что думает по этому поводу, однако немного поостыв и хорошо поразмыслив, решил, что так будет даже лучше: постороннему решить такую глобальную проблему, на которую подписался Закатов, практически невозможно, значит, он тоже будет задействован и от этого общее дело только выиграет. Вначале он не верил в Закатова, но, пообщавшись, увидел, что тот неплохо подготовлен.

«Этот парень довольно настырный, у него есть характер и интерес к работе, – отметил он про себя. – Значит, может что-то получиться: именно такие, как он, добиваются успехов».

– Кстати, Илья Моисеевич об этих работах мне ничего не сказал, – с обидой в голосе произнёс Закатов. – Я думал, что поисками этого типа золота ещё не занимались, а оказывается, уже успели даже шишек набить. Теперь придётся начинать всё сначала.

«Я хочу тебе предложить одну очень интересную тему. Для её решения нужен толковый исполнитель», – мысленно передразнил его Фёдор. – А я, лопух, уши развесил: «Всё сделаю, найду вам второй Витватерсранд». Уже нашёл! Столько голов над этим билось и ничего не нашли, а я пришёл – и сразу всё сделал. Тоже мне герой! Захотел принести на блюдечке новое месторождение. Смотрите на меня, какой я умный и удачливый!

От досады Фёдор чуть не стукнул кулаком по столу Фишкина. Ему захотелось громко хлопнуть дверью и уйти. Уйти и навсегда забыть, как его провёл Федотов, убедив заняться нерешаемой проблемой. Забыть о том, что он увидел и услышал в новой партии. Однако в последний момент здравый смысл переборол сиюминутные амбиции, и он внутренне успокоился.

– Ну не совсем начинать сначала, – вытащив носовой платок, продолжал Фишкин. – Отрицательный результат – тоже результат. Сегодня, к всеобщему сожалению, он отрицательный, а завтра, будем надеяться, получим положительный. В своё время я тоже хотел заняться поисками этого золота, да вот, видишь, никак не могу расхлебать свои дела, и ещё текучка замучила. – Пересилив себя, Фишкин улыбнулся и, встав из-за стола, включил электрический чайник. – Не расстраивайся, Фёдор, зато теперь мы накопили кое-какой опыт, и, главное, знаем, что для этих работ ни один из применявшихся предшественниками методов определения золота не годится. – Отхлебнув глоток горячего чая, он поставил кружку на блюдце. – Я думаю, пробы следует анализировать в других лабораториях. Возможно, как раз в этом собака зарыта: по каким-то причинам в нашей лаборатории эти методы не работают.

Фёдор кивнул.

– Конечно, нужно что-то делать, это факт. А вот что?

«Что толку бросаться из стороны в сторону, не разобравшись до конца? Уйти я успею всегда, нечего паниковать раньше времени. Сегодня всем нелегко, у каждого свои проблемы, но жизнь продолжается. Надо радоваться, что именно мне предложили эту работу, с которой не справились другие. Вот возьму и докажу этому Илье Моисеевичу, Фишкину и всем другим, чего я стою, – твёрдо решил Фёдор. – Они ничего не нашли, а я найду. Найду, чего бы мне это ни стоило!»

* * *

Утешение он нашёл у Лены, обрадовавшейся его приходу.

– Не переживай, Федя, терпи. Раз сам вляпался, ничего другого тебе теперь не остаётся. Главное, не лезь на рожон и больше слушай других, а Бородина старайся обходить седьмой дорогой. Контакта у тебя с ним не получится – вы абсолютно разные люди. К тому же он увидел в тебе серьёзного конкурента, поэтому будь готов к разным неожиданностям.

Вначале Фёдор часто думал о Бородине, с которым теперь встречался каждый день, но потом к нему привык и успокоился.

– Да, конечно, Лена, я готов к этим неожиданностям, – обнимая девушку, сказал Фёдор, – но лучше бы их не появлялось. Я хочу честно работать, а не заниматься интригами. – Он открыл шампанское и налил в бокалы. Отпив, Фёдор посмотрел на свет. – Искрится не хуже французского. «Брют Премьер» да и только!

– Ой, как здорово! – воскликнула Лена. – Ты пил французское шампанское?!

– Было дело.

– А когда?

Уточнять он не стал и неожиданно рассмеялся.

– А ты поверила?

– Ну да. Ты же говоришь на полном серьёзе.

– Вот и хорошо, что поверила. Когда разбогатею, поеду в Париж и обязательно попробую не только «Брют Премьер». Доберусь и до «Луи Редерера» с десятилетней выдержкой и очень дорогих «Дом Периньон» и «Флоран Луис».

Губы Лены дрогнули, брови взметнулись вверх. Она всегда мечтала о красивой жизни, дорогих нарядах, своей машине, богатом муже, но в отместку родителям, которые толкали её на экономический, выбрала геологию. И теперь временами девушку одолевала тоска по столице, в которой жила с детства, и по загубленной молодости. Она хотела услышать слова Фёдора о его любви к себе или об их совместных планах на будущее, только эти слова так и не прозвучали. Фёдор молчал.

– Тебе это не грозит, потому что ты никогда не разбогатеешь, – произнесла она со вздохом. – Ты очень правильный, а у нас таких быстро останавливают и дальше не пускают. Хотя по гороскопу у тебя должно всё получиться. Но только при одном условии, – добавила она, лукаво улыбаясь.

– И каково же это условие, если не секрет?

В глазах Лены сверкнули горящие огоньки.

– Если ты будешь со мной.

* * *

Первые сведения о золотоносности всего региона относились к началу ХХ столетия, когда геолог Ивановский провёл поисковые работы в районе озер Орочон и Ничатка, а Иван Бочков – в бассейне реки Кодар. Основной упор в работах тех лет геологи делали на поиски россыпного золота. Однако, кроме знаковой золотоносности нескольких водотоков, они ничего не установили. Эти реки находились на другой территории и к предполагаемой площади Закатова также не имели отношения.

В другом отчёте, написанном на несколько лет позднее, говорилось: «Золото на площади работ, проведенных Тулурской партией, обнаружено в четырех шлиховых пробах и только в единичных знаках. Пробы отобраны из русла рек Хоту, Мокит, Муллур, Атастах, Нутчак. Золотины имеют форму тонких угловатых пластинок размером от одного до полутора миллиметров. Не окатаны, золотисто-жёлтого цвета. Коренные источники не установлены».

На последней фразе Фёдор каждый раз останавливался. Невольно он отрывался от записей и про себя отмечал – золотины не окатаны. А это значило, что где-то недалеко должен находиться коренной источник.

«В чём причина? Плохо искали, или, может, золото какое-то необычное, – думал он, листая тетрадь. – А может и правда ничего там нет? Рудные тела полностью разрушены, а золото вынесло в реку. Но в этом случае в русловых отложениях окатанного золота должно быть больше, а его практически нет. Условия для накопления вполне благоприятные: долины рек немолодые, есть впадины, и, по всей вероятности, мощность отложений приличная. Вообще там не помешало бы пройти шурфы. Тогда можно было бы изучить весь разрез речных отложений – и, кто знает, может, нашли бы промышленную россыпь».

К сожалению, о методах поисков, проведённых той экспедицией, в отчёте не сообщалось ни слова, поэтому приходилось только догадываться, как искали золото его предшественники.

«Скорее всего, они провели геологические маршруты, прошлиховали близлежащие склоны и водоразделы, – с зажатым в руке карандашом размышлял Фёдор. – Кроме того, отобрали штуфные пробы и проанализировали пробирным анализом. Золото у них не пошло, следовательно, не стали бить канавы. В каких породах может содержаться это золото, одному только Богу известно».

Дальше шли выписки из очень старого отчёта, написанного в довоенные годы в Ленинграде. Автор – Дмитрий Алексеевич Миронов, давно ставший доктором наук, профессором, здесь начинал свою карьеру. Теперь по его книгам учились студенты многих вузов страны.

На прозрачной кальке, приложенной к отчёту, он составил первую геологическую карту значительной территории, захватывающей и его, Закатова, площадь. Миронов впервые выделил новые для этого района породы, изучил их взаимоотношения с другими образованиями и дал свою трактовку геологического строения района. По его данным, никаких зеленокаменных поясов, с которыми Федотов и Фишкин связывали надежды на открытие золота, там не было даже в помине. Ничего удивительного, о таких структурах в то время ничего не знали.

«Гранитогнейсы, кристаллические сланцы, амфиболиты[23]23
  Метаморфические породы, то есть породы, образовавшиеся при воздействии высоких давлений и температур.


[Закрыть], граниты, – и всё в таком же духе, – смотрел на его карту Закатов. – И больше ничего. А может, других пород он вообще не видел? – вдруг осенило Фёдора. – Миронов, как баран, упёрся в эти гранитогнейсы и пробежал всю площадь на одном дыхании. Хотя нет, такого быть не должно. Возможно, он их видел, но таких пород оказалось мало, и, чтобы не морочить себе голову, он их просто не отмечал или затолкал в какую-то толщу, и там они затерялись. Нет, это не ответ, придётся разбираться в поле».

В главе «Полезные ископаемые» геолог Миронов так же, как авторы других отчётов, приводил сведения, говорившие о полной бесперспективности изученной площади.

«Район нижней части реки Тангир, охваченный шлиховым опробованием, оказался совершенно пустым, с точки зрения золотоносности, – писал он в отчёте о проведённых поисках. – Все без исключения шлиховые пробы, взятые в течение полевого сезона, не дали ни одного знака золота».

В заключение автор сделал предположение, что на площади работ сложились неблагоприятные условия для накопления драгоценного металла в коренных породах, вследствие чего не могли образоваться россыпи.

«Вот это уже что-то, – подумал Фёдор. – Чувствуется академический склад ума, но нам от этого ни холодно и ни жарко. Где конкретные факты? А их пока нет, значит, это только гипотеза».

* * *

Жизнь между тем шла своим чередом. В отряде Закатов был уже не один: Фишкин отдал ему Афанасия Берестова, долго просидевшего на больничном. Дали им и отдельный кабинет – закуток в конце длинного коридора.

Берестов в один год с Фёдором окончил университет, но до сих пор работал старшим техником-геологом. Почему-то дальше по служебной лестнице Фишкин его не пропускал. Афанасий оказался плотно сбитым крепышом невысокого роста с густой черной шевелюрой и чёрными, как бусинки, глазами. Своей внешностью и даже чертами характера он был обязан отцу, потомку якутского охотника, получившему неплохое образование и ставшему опытным речником. Несмотря на уговоры отца, Афанасий не пошёл по его стопам, а выбрал специальность, которая была ближе к природе. Когда учился в университете, будущее маячило в радужном свете, а придя на работу, вскоре понял, что это не его. После первого же серьёзного разговора Берестов собрался уходить.

– Всё, я больше не хочу так работать, и вообще мне всё надоело, – распылялся Афанасий. – Без тебя тут было спокойно, а как ты пришёл, сразу началась какая-то белиберда.

В сердцах он обвинял Закатова во всех своих неудачах и даже в семейных невзгодах. Заявление Берестова не на шутку озадачило Федора, и он стал разбираться.

– А в чём дело, Афоня? Давай рассказывай.

Тот набычился, втянул голову в плечи и, выпучив глаза, пробормотал, что он очень устал. Афанасий не считался сильным геологом, досконально знавшим свою работу, но являлся хорошим исполнителем. К освоению нового он никогда не стремился и, в отличие от своего отца, с техникой не дружил. Так бы за спиной лидера он и прокатился всю дистанцию «на колесе», если бы судьба не свела его с Закатовым.

– Теперь я тебя понимаю: ты хочешь тихо отсидеть рабочий день и спокойно уйти домой, – выслушав геолога, сказал Фёдор. – Зачем, мол, забивать себе голову ненужными проблемами, своих хватает.

Погруженный в свои мысли, Афанасий тупо смотрел перед собой. Его стол сплошь покрывали рулоны с картами и схемами, составленными по отчётным материалам предшественников, на полке стояли его книги, собранные ещё со студенческих времён. Всё, что его окружало, являлось до боли знакомым и осязаемым. Вот эти образцы минералов он привёз с Севера, а эта друза горного хрусталя – с Алдана. Он сам её нашел в маршруте, когда сплавлялись на резиновых лодках.

Теперь придётся бросить насиженное место и начинать всё сначала. Сейчас он работает в коллективе, где его хорошо знают и прощают мелкие «грехи», а кто знает, как сложится на новом месте?

Примут ли его там, или же он навсегда останется чужаком? Да и вообще, чем будет там заниматься, когда, кроме своей работы, ничего не умеет?

– Нет, дорогой, так у нас не получится, – строго сказал Фёдор. – Пора пахать, а ты всё раскачиваешься, тянешь резину. Чего ждёшь, моей команды или особого распоряжения начальника экспедиции? Ты что, не видишь, у нас везде одни дыры? Тут работы на пятерых, а мы с тобой только вдвоём.

– Ну, да, я знаю.

– Ну, раз знаешь, тогда давай быстрей включайся. И завязывай с выпивкой. У тебя что, лошадиное здоровье или лишние деньги завелись?

Берестов покраснел, на круглом лице выступил пот, глаза забегали по сторонам.

«Кто ему сказал, что я пью? – подумал Афанасий. – Как он узнал? А вообще-то, что тут такого: сейчас все поддают, я же не алкоголик какой-то».

– Со своими личными проблемами я справлюсь сам, но дело не в этом. – Он потрепал свои курчавые волосы и стал тихо продолжать: – Я просто не вижу смысла в этой работе. Откровенно говоря, мне надоела эта мышиная возня.

– Работать надоело, или, может, я тебя чем-то обидел?

Так с ним никто ещё не разговаривал. Берестов отвёл глаза в сторону. Присутствовали в них какая-то печаль и обида.

– Дело даже не в тебе, – начал объяснять Берестов. – Ты, скорее всего, последняя капля, переполнившая чашу терпения. Понимаешь, не дают мне работать. Я тут, как мальчик на побегушках: принеси, подай, а я хочу начать своё дело, работать на себя. Вначале я на Фишкина с Мамедовым пахал, потом даже Бородин стал мною помыкать, а теперь вот ты объявился. Обидно…

Берестов насупился. Закатов подумал, что он, как маленький ребёнок, сейчас расплачется, но тот вдруг резко сказал:

– А кто для меня Бородин, знаешь? Пустое место. Мы с ним учились в одной группе, я ему делал все практические и лабораторные. Представь себе, какие у него остались знания после армии. За три года службы в морфлоте всё, что знаешь, забудешь, а если ты ничего не знал…

– А что, тебе свою тему не предлагали?

– Да кто же мне её предложит? – удивился парень. – У нас в партии только две светлые головы – Фишкин и Мамедов. Они ответственные исполнители – на них все пашут. Теперь вот ты появился, ещё один начальник.

– А Бородин?

– Женя при Мамедове. Так сказать, его тень, подчищает за ним: что тот не доделал, Бородин бежит с поклоном на помощь. Видать, рассчитывает, что Мамедов напишет ему диссертацию, а там, смотришь, на чьих-нибудь плечах куда-нибудь пролезет. Я его, хитрого жука, хорошо знаю.

Неожиданно стало слышно, как в коридоре разговаривают, запахло табачным дымом. Кто-то закашлялся, потом раздался женский смех. Заканчивался рабочий день.

– Ладно, Афанасий, давай договоримся так: я тебе даю фронт работы, за который ты в ответе от начала до конца, и ты начинаешь пахать. Идёт?

Тот кивнул головой.

* * *

После работы Фёдора ждала Лена. Он к этому уже привык и нисколько не удивился. Лена часто находила его даже там, где другому не пришло бы в голову искать.

– Пойдём, у меня к тебе серьёзный разговор.

– Серьёзный разговор? Вот как, интересно! У меня только что состоялся один серьёзный разговор. Не много ли на сегодня?

На улице накрапывал дождь. Моросящее облако висело над головой, накрыв город серым покрывалом. Люди, легковые машины, автобусы двигались по лужам, словно не замечая ненастья.

– Федя, я давно поняла, что тебе не нужна, – сказала она грустно.

Подсознательно он почувствовал состояние Лены и теперь ждал продолжения непростого разговора, который назревал давно.

– Ты живешь своей жизнью, в которой для меня нет места. К сожалению, я не смогла разделить твои увлечения. А твои увлечения – это работа. Но я не хочу жить только одной твоей работой. Мне этого мало. – Фёдор её пугал своими поступками и от мыслей о будущем, если она вдруг решит связать с ним свою жизнь, ей становилось не по себе. Иногда она жаждала его, будто целительного бальзама, способного излечить от одиночества. Каждый раз она думала, что только с ним встретится – и в их отношениях всё изменится. Они встречались, но всё оставалось по-прежнему. – Кроме моей любви, нас практически ничего не объединяет. Ты меня совсем не любишь.

Фёдор попытался обнять девушку, всем своим видом показывая, как он её любит, но Лена выскользнула из его объятий.

– Послушай меня, пожалуйста. Только не перебивай. – Весь её вид выражал воинственную враждебность и решительность, чего раньше Фёдор в ней не замечал. – Я больше так не могу. Гоняться за тобой и верить в призрачное счастье – это не для меня. Пойми же наконец: мне как любой женщине нужны определённость и уверенность в завтрашнем дне. А с тобой я себя чувствую совсем беззащитной. Всё это из-за того, что ты меня не любишь.

– Лена, ты не права…

– Пожалуйста, не перебивай. Я же тебя просила, – остановила его девушка. – В твоём мире, кроме работы, ничего не существует, а я хочу нормальной семейной жизни. Понимаешь, нормальной жизни. На меня и так все смотрят, как на дурочку, которая сидит в этом захолустье и носится за таким же придурочным мужиком.

Он пытался опровергать её слова, говорил, что она всё придумала, но Лену это не остановило.

– К сожалению, Федя, это действительность. Ничего нового я от тебя не услышала. Всё, я с тобой расстаюсь, – сказала она жёстко. – Увольняюсь с работы и еду домой.