Текст книги "Струна"

2

Не хотелось включать свет, хотя лиловые сумерки за окном давно перетекли в плотную, наполненную мокрым ветром тьму. Не хотелось вставать с неразобранной кровати, нащупывать тапки, щелкать выключателем. Зачем? Чтобы комнату затопил свет – желтый, точно лимонный концентрат? Чтобы предметы обрели острые свои очертания, чтобы всё вокруг стало беспощадно ясным, расчерченным на большие квадраты? Нет, сейчас мне нужна была именно тьма. Она обволакивала, она лечила, она милосердно скрывала от меня очевидное…

Что самое смешное, физически я был здоров – ну, не считая смешной царапины за ухом. Это Женя сейчас в реанимации, под капельницей, и, хотя доктор Павел Александрович, тряся кудлатой головой, уверял, что шансы есть, и вполне реальные шансы, я понимал: сейчас Женя похож на лодку со сломанной мачтой, без весел. Несут, крутят непредсказуемые течения, и к какому еще берегу ее прибьет – сие неведомо никому. Будь я верующим, наверняка бы сейчас молился.

Но это – не мое. Я даже Севке ничего путного не сумел сказать, да и ни к чему… «Скрыть все равно ведь не скроешь, – Кузьмич говорил сухим, безжизненным голосом, – а ложь он нам никогда не простит. Значит, скажем как есть…» Правда, после первого приступа слез Севка держался куда лучше, чем я предполагал. Поселился в реанимационном отделении и выгнать его оттуда не удалось еще никому – несколько усердных медиков было уже покусано, и Кузьмич дал команду – оставить. В конце концов, его там как-то приспособили к делу – что-то подтирать, выносить…

Два дня уже прошло, а лодка-душа так и моталась между двумя одинаково неприветливыми берегами. Я недоумевал: ну как же это? Мощная, обладающая тайными средствами медицина «Струны» должна творить чудеса. Как вот с моей ногой. На эти мои недоумения Кузьмич мрачно высказался, что на то и «Струна» – в любой другой больнице, будь то сельский медпункт или «кремлевка», смерть наступила б спустя три-четыре часа после выстрела. Без вопросов. «Ты хоть понимаешь, Константин, что такое пуля со смещенным центром тяжести? – проскрипел он, не поднимая на меня глаз. – Должен понимать, не зря ж четыре месяца занимался… Он сейчас не таблетками держится и не уколами. А тонкими Вибрациями Струны… Это максимум, что в наших силах».

Я честно пытался понять, хотя получалось не слишком. Да, я здесь видел достаточно, чтобы всерьез отнестись к словам про эти загадочные «вибрации», но все-таки до конца принять не мог. Ну не укладывалось оно в моих материалистических мозгах. И даже последнее доказательство – расплывшееся по пространству тело, прозрачное для свирепого автоматного огня, так и подмывало объяснить случайностью.

Но я уже понимал – что-то необратимо изменилось. Что-то сдвинулось в моей душе, открылись какие-то доселе наглухо забитые дверцы, и потянуло оттуда зябким сквознячком. Хотелось согреться, но тут ни камин не поможет, ни одеяло, ни даже крепкие мужские напитки.

Давно ли я учил детей решать квадратные уравнения? И вот всего год спустя… Смог бы я вот сейчас выйти к доске, объяснять забавные свойства дискриминанта? Ведь параллельно в голове все равно крутилась бы мертвая лента шоссе, треснувшее лобовое стекло, блеклые, отражающие синее небо глаза полковника – за миг до того, как разлететься алыми брызгами…

У сегодняшнего полковника глаза были такие же. Тусклые, словно бутылочное стекло. Разительный контраст с мягким, проникновенным голосом, прямо-таки излучающим доверительность и расположение.

Беседа в кабинете Кузьмича проходила довольно странно. Когда я, получив по «мыльнице» срочный вызов, шел туда, то уж никак не предполагал, что встречусь с посторонними. Видно, привык за последние месяцы к тесному кругу здешних людей.

Но посторонние были. Во-первых, тощий и длинный, точно копье крестоносца, лысый дядечка в очень приличном костюме, скромно сидящий в кресле у стенки. Я как-то сразу понял, что под штатский, серым, в мелкую розоватую искру пиджаком вполне могли скрываться погоны. Причем полковничьи. Почему? В разговоре так и не всплыло звание. Но вот влезло в голову – и все. Про себя я окрестил его Полковником – и это очень ему подошло.

Во-вторых, молодая женщина. Худенькая блондинка в голубом костюмчике изящного, но вместе с тем строгого покроя, в качестве прически – стандартная «химия», на ушах дешевенькие пластмассовые клипсы, заостренное бледное лицо, на котором, точно выводок лисичек, едва пробившийся сквозь слой хвои, спрятались веснушки. Тонкие пальцы задумчиво крутят какую-то бумажку, носок белой туфли слегка покачивается.

Почему-то все эти детали сами собой сложились в образ некой романтичной особы, которая, дожив чуть ли не до тридцати, еще не утратила прелестной, прямо-таки детской наивности.

Только вот что она здесь делает? Или Кузьмич решил секретаршу завести? Раньше, вроде б, и так обходился.

– Привет, Константин Антоныч! – кивнул мне привставший в своем исполинском кресле Кузьмич. – Присаживайся куда-нибудь. Тут у нас небольшое совещаньице сейчас пройдет. Надо все-таки несколько уточнить контуры недавних событий… ну, да ты понимаешь. Поскольку ты единственный очевидец… И люди хотят тебя послушать. Вот, кстати, познакомься. Это, – обернулся он к откровенно скучающей женщине, – Елена Ивановна. Из Столицы. Наша с тобой коллега. А это, – кивнул он в сторону Полковника, – Сергей Борисович, замдиректора областного Управления Комитета политического надзора. Надо полагать, уже директор. Я не ошибаюсь, Сергей Борисович? Вроде со дня на день должен быть приказ о назначении… А это, – широким жестом представил он меня, – Константин Антонович Ковылев. Наш молодой сотрудник, очень многообещающий юноша. Позавчера он был вместе с Гусевым. Так что, как понимаете, видел все своими глазами.

– Очень приятно познакомиться, Константин Антонович! – подскочил со стула Полковник и мгновенно оказался рядом, а моя ладонь тут же была стиснута его мощной дланью. Чем-то это походило на то, как вел себя Кузьмич при первом знакомстве. Та же суетливая радушность на переднем плане, а поглубже – некая настороженность.

– Да, действительно, очень приятно, – подала голос столичная тетка, не торопясь, однако, совершать какие-либо телодвижения. – Надеюсь, мы быстро во всем разберемся…

– Видишь ли, Константин Антоныч, – перехватил темп Кузьмич, – ситуация получается довольно неприятная. Восемь человек погибло. Кстати, при исполнении порученного им задания. И наш Евгений, сам знаешь… Всё бывает, все под Струной ходим. Проблема в том, что надо же это как-то… э…

– Оформить, – негромко подсказал Полковник. – А то ведь картина ужасающая. Подразделение армейского спецназа, приданное в помощь полковнику Мартыненко, недавнему шефу областного УКПН, утратило половину боевого состава при невыясненных обстоятельствах. А вторая, выжившая половина, ничего не помнит. Картина, напоминающая глубокую контузию.

– Да уж, постарались, – не без гордости кивнул Кузьмич. – Два часа мы им вытерли начисто.

– Да все равно, – скривился Полковник. – В любом случае – пресса, родственники убитых опять же… они ведь не успокоятся. Не стану скрывать, в произошедшем есть и доля нашей вины. К сожалению, полковник Мартыненко никого, в том числе и меня, не поставил в известность о готовящейся операции. Нехорошо, конечно, так о покойном отзываться, но Всеволод Аркадьевич отличался волюнтаристским стилем руководства. Армейская косточка, да… Уверен, будь операция включена в официальный план, трагедии б не случилось.

– И что за операция? – бесцветным голосом спросила Елена Ивановна. – В чем, собственно, состояла ее суть?

– Да вы не стесняйтесь, Сергей Борисович, чего уж там… – грустно улыбнулся Кузьмич. – Сейчас не время играть в служебные тайны… Да и все свои тут. В каком-то общефилософском смысле мы с вами, можно сказать, коллеги…

– Я бы выразилась – параллельные миры… – пробормотала столичная визитерша.

– Ну… – замялся Полковник, – фактически я не в курсе некоторых деталей… Но, согласитесь, вокруг Евгения Викторовича сложилась действительно сложная ситуация… Сперва почти год полное молчание… ни единого отчета. Он не отзывался на сообщения, мы не могли с ним связаться ни нашими методами, ни через Сеть… Потом этот его рапорт об отставке… странный рапорт, откровенно говоря. Я понимаю, насколько все непросто, и прежний начальник Управления, Максимов, понимал, потому и не форсировал событий – ни вам, ни нам не нужно резких движений, верно?

Он вздохнул, скривился, точно надкусил больной зуб.

– А потом начались кадровые перестановки. Максимову присвоили генерал-майора и перевели в Столицу, а нам прислали Всеволода Аркадьевича Мартыненко. Десантника… Кто-то решил, что именно такими вот боевыми кадрами, прошедшими огонь, воду и канализацию, надо укреплять Комитет… Ну и начал этот Десантник руководить… разгребать, как он выразился, наше дерьмо. Ну и представьте его реакцию на Гусевское дело…

Я с трудом переваривал услышанное. И чем больше я слушал, тем меньше мне все это нравилось. Действительно, странная картина. Женя… Веселый парень Женя…

– Да, Константин, – печальным тоном поведал Кузьмич. – Ты единственный не в курсе… Впрочем, тебе и не надо было знать… лишнего. Но раз уж так сложилось… Теперь глупо скрывать… В общем, наш дорогой Женя, Евгений Викторович Гусев – старший лейтенант КПН. И три года назад был внедрен органами в «Струну». Для сбора оперативной информации. В общем, нормальное дело, интересы КПН всеобъемлющи, мы это знаем и понимаем. Разумеется, когда «Струна» еще создавалась, мы предусмотрели такую возможность. И ничего слишком уж страшного в этом нет. Ведь не мы выбираем людей – выбирает Струна. Мы лишь приводим человека к ней… А раз уж Струна сказала свое слово, какие могут быть возражения? Евгений Викторович действительно принял нашу деятельность по зову сердца. Спецзадание, конечно, спецзаданием, но, я подозреваю, Женя и так бы пришел к нам. Рано или поздно. Он действительно любил детей… любит, – быстро одернул себя Кузьмич. – Страдал, видя творящиеся безобразия. Только вот сделать ничего не мог, несмотря на свою службу. Увы, – повернулся Кузьмич к Полковнику, – в вашей системе вы все повязаны инструкциями, да и профиль несколько иной…

– Инструкции – это не столь уж плохо, – усмехнулся Полковник. – Это цепи, не позволяющие распасться целому. И не дай бог если мы сорвемся с наших цепей… Кстати говоря, мы тоже кое-что делаем. Взять хотя бы вот недавно по области – операцию «Невинность», по борьбе с детским порнобизнесом.

– Ладно, ладно, – неожиданно желчно оборвал его Кузьмич. – Мы в курсе, как вы поборолись. Потом ведь пришлось за вами хвосты подчищать. А почему Сергунчика не изъяли? А Сестру Машу?

– Для оперативного наблюдения, – терпеливо ответил Полковник. – Можно подумать, мы своего дела не знаем. В отличие от некоторых, мы не дилетанты. И не подменяем лихими наскоками кропотливую, многолетнюю оперативную работу.

– Результаты этой работы очевидны, – с ленцой протянул Кузьмич. – Железнозубого пасли полтора года? Семерых детишек потеряли? Потеряли. А если бы мы не транспонировали ту же «Сестру Машу», в Мухинске до сих пор бы на Медянке притон был…

– Мужики, а мужики, – вклинилась в разговор столичная штучка Елена. – А может, не надо членами меряться? Старый и безнадежный спор. Вы, – одарила она Полковника вспышкой огромных серых глаз, – тащитесь своим путем. Мы, «Струна», идем своим. Это ясно. Поэтому давайте к делу.

Я, признаться, был несколько ошарашен ее лексикой. Вот тебе и «трогательная детская наивность с веснушками»… Насколько же плохо я разбираюсь в женщинах…

– Да, вы правы, – согласился Кузьмич. – Простите, Сергей Борисович, не туда меня что-то занесло. Вы, несомненно, тоже вносите весомый вклад…

Обо мне, похоже, все трое забыли, и я решил подать голос. Все время молчать – тоже ведь, наверное, странно.

– Простите, но так что же натворил Женя такого, что вы начали стрельбу? – хмуро спросил я Полковника. – Как чуть было не застреленный, я, видимо, имею право поинтересоваться?

– Да не мы это! – почти простонал Сергей Борисович. – То есть мы, но… не мы. Я тут ни при чем, да и столичное начальство тоже вряд ли утвердило бы операцию… Эх, если б Мартыненко с людьми советовался, прежде чем художества свои творить….

– Константин, – участливо протянул Кузьмич, – ты успокойся. Лично к нашему гостю ни у «Струны», ни у нас с тобой, полагаю, претензий нет. Наши орлы тоже подчас такое наворотят, за что краснеть приходится. Давай, действительно, к делу… В общем, Женя начал работать и постепенно все более понимал и нас, и наше дело, и душа его отзывалась на голос Высокой Струны. Короче, с какого-то момента он сам себя начал считать прежде всего Хранителем первой категории, а уже в десятую очередь – старшим лейтенантом. Вот такой конфликт долга и совести… Прямо хоть роман пиши… Ну и порвал он свои прежние контакты. Резко. Пожалуй, даже излишне резко… Я говорил ему… Он ведь еще год назад мне во всем признался. Хотя и раньше было более-менее понятно. Мы ведь тоже тут не дилетанты, – иронично заметил он, косясь на Полковника.

Я вздрогнул. Если офицера КПН, профессионала, здесь так легко вычислили, то уж я-то, я-то, беглый смертник, на что могу рассчитывать? На чье-то головотяпство или на доброту Кузьмича?

– Остальное понятно, – добавила Елена Ивановна. – Господин Мартыненко изучил папочку по Гусеву и натурально озверел. А поскольку на все гордиевы узлы у него имеется верный штык-нож… Короче, Мартыненко решился на жесткие меры. Подготовил операцию по изъятию объекта. Подготовил, кстати, бездарно. Вы согласны, Сергей Борисович? Обратился к командующему местным гарнизоном, Синельникову, с которым когда-то вместе служил на южной границе. Взял взвод армейского спецназа… между прочим, в обход всех мыслимых уставов и инструкций. Но, видно, не доверял он своим новым подчиненным. «Надзиралы – ноль, армия – сила». Так, вроде, вояки выражаются?

Я снова сидел, захлебываясь мыслями. Вот тебе и «наивность-2». Похоже, эта Елена Ивановна знакома с жизнью местного КПН едва ли не лучше Полковника. Только одного я не понимал: меня-то сюда зачем притащили? До сих пор они либо ругались между собой, либо что-то втолковывали мне, но вот ни одного вопроса так и не задали. Шла какая-то малопонятная игра. То ли шахматы, то ли домино…

– Да, увы, всё так, Елена Ивановна, – согласился Полковник, – Мартыненко напортачил, конечно… Все можно было б организовать куда грамотнее… – он осекся. – В общем, плохо дело, да… Вот теперь, Константин Антонович, мне бы очень хотелось послушать вас. Расскажите, как все происходило. Желательно поминутно, или хотя бы соблюдая строгую хронологическую последовательность.

Я кашлянул.

– Ну что ж, попробую… Рассказывал уже, и не раз. Хотя, честно признаюсь, в голове до сих пор такой сумбур… Не привык я еще к таким вещам.

– Ничего, привыкнете, – мрачно утешил меня Полковник. – Вы находитесь в начале Славного пути… Итак, я вас слушаю.

Собравшись с мыслями, я заговорил.

…Как ни странно, весь калейдоскоп событий уместился в моем изложении минут в десять. Полковник молчал, лишь пару раз уточнил какие-то мелочи. Особенно его волновало, как вел себя гаишник. Про побоище он слушал едва ли не скучая.

– Ну, спасибо вам, Константин Антонович, – произнес он наконец. – Теперь картина складывается довольно ясная. Остается ее оформить…

– Ну, примерно так, – вмешался Кузьмич. – Двое приятелей ехали в машине на шашлыки. В дороге они подверглись нападению бандитской группировки, за которой велось в тот момент оперативное наблюдение. Силами того самого спецназа и лично товарища Мартыненко. Бандиты, переодетые в милицейскую форму, заставили молодых людей остановить автомобиль и выйти из него, затем угрозами принудили их зайти в лес.

– Стрельба по машине? – деловито спросил Полковник.

– Незачем, – отмахнулся Кузьмич. – Свидетелей нет, шоссе, по Костиным словам, было безлюдным. Машину мы, конечно, уничтожили…

– Ну разумеется, безлюдным, – кивнул Полковник. – Мартыненко же не совсем дурак, перекрыл трассу с обеих сторон. К счастью, он хоть догадался не посвящать тех людей в суть операции.

– Тем лучше. Значит, хоть с ними не надо работу проводить. В общем, оперативники наблюдали ситуацию из укрытия. В самый последний момент, когда обоих юношей заставили рыть себе же могилу, Мартыненко принял решение о захвате. Могилу мы, кстати, уже вырыли.

– Повышенной комфортности, – невинно уточнила Елена Ивановна.

По-моему, не только я поперхнулся, но и Кузьмич с Полковником. Впрочем, Кузьмич после секундной задержки продолжил:

– Завязался бой, бандиты побежали к шоссе, к своему джипу… и основное побоище случилось близ дороги. Надеюсь, джип уже утилизировали?

– А как иначе? – искренне удивился Полковник. – Разобрали на части.

– Вот, далее, в завязавшейся перестрелке восемь человек, включая Мартыненко, было уничтожено огнем бандитов.

– Да смешно звучит, Аркаша! Чтобы опытный спецназ, прошедший Дальнегорск и всякое такое, перестреляли как цыплят?

– А бандиты, – желчно усмехнулся Кузьмич, – они, по-твоему, сосунки зеленые? Они тоже в тех же спецвойсках служили, а кто-то и в органах работал, пока там еще хоть какую-то зарплату платили… Короче, тоже обкатанные мальчики. Кроме того, ваши ребята допустили элементарную ошибку – не проверили, ждут ли устроивших засаду на дороге свои же люди в лесу. В результате неверно оценили численность банды…

– Хорошо, а трупы?

– Думаешь, журналюги и в морг пролезут? Ладно, с этим мы подсобим, в соседнем регионе как раз сегодняшней ночью деревянных транспонировали, там молодые и здоровые… Я уже попросил, чтобы жмуриков привезли. Дырки нужные сделают. Оформить их в мухинском морге – уже твои дела.

– Там неприятная тетка заведующая, – задумчиво протянул Полковник. – Упертая. Но это ладно, это мы подкрутим. Ты вот лучше скажи, с нашими-то телами как быть?

– Они где сейчас? У вас? – осведомился Кузьмич.

– Скажешь тоже! – сердито махнул рукой Полковник. – В общегородском.

– У вас что, теперь и морга своего нет? – присвистнул Кузьмич. – Ну вы, ребята, дожили…

– Угу, спасибо дерьмократам, – раздраженно бросил Полковник.

Я поежился. У них нет, а у нас, в «Струне», значит, есть и свой морг? Чтобы, в случае чего, тихо, без лишних осложнений?

– Из-за этого вашего идиотского оружия мы не можем допустить к телам родных, – Полковник удрученно стукнул ребром ладони по колену. – Тогда сразу повисает версия обычной перестрелки. Ведь порублены тела. Господи, обычная ж гитарная струна… Как это чисто физически возможно?

– Умеем, – согласился Кузьмич. – А ты и не допускай родных. – Там ведь не просто перестрелка была, бандюган один гранату рванул. Так что покорежило ребят… Наши на месте всё прибрали уже, теперь там чисто… не прикопаешься. Ребят – в цинковые гробы. Родичам – выплатить все положенное сразу и без скрипа. Лично проконтролируй, а то ведь по-всякому бывает: сучка какая-нибудь в бухгалтерии напутает или нахамит, а убитая горем вдова… сам знаешь, какой тут возможен крик. Вот тебе и журналюги обеспечены.

– Не учи дедушку кашлять, – отрезал Полковник. – Не в первый же раз. Тут другое хуже. Общественность-то мы с тобой сделаем, так ведь к нам уже комиссия из Столицы едет.

– Медленно что-то едет, – Кузьмич с улыбкой поглядел на загадочно молчавшую Елену. – Но как доедет, бандюги уже должны быть кремированы.

– Но идентификация? – прервал его Полковник.

– А что? Посмотри по архивам, кто у ментов в долгом розыске, сделай выборку… Чтобы чисто теоретически все они могли встретиться и скорешиться. Фотографии трупов только вовремя замени настоящими фотками. В общем, развалить это, конечно, можно, но только если очень постараться. Но вроде в Столице под тебя не копают, Борисыч? Скорее наоборот… А ты эту комиссию еще и прими по-хорошему… Ну, не мне тебя учить – баня там, рыбалка… У нас же места красивые… Девственная, блин, природа, – лицо его дернулось, точно от ожога.

– В первом приближении оно катит, – задумчиво протянул Полковник. – Только вот гладко оно на словах или на бумаге, а как еще повернется…

– Вот когда повернется, тогда и будем смотреть! – отрезал Кузьмич. – В общем, вроде как закрываем тему, да? Тогда есть предложение перейти к неофициальной части.

Выскользнув из кресла, Кузьмич тут же направился к своему скрытому в стене сейфу, и сейчас же на свет извлечена была бутылочка коньяка и четыре бокала.

– Только без меня! – сейчас же предупредила Елена Ивановна. – Я спиртного не потребляю!

– Ну разве что символически? – предложил Кузьмич, ловко нарезая дольками невесть откуда взявшийся лимон.

– И даже символически! – заявила столичная гостья. – Я, по-моему, ясно выразилась – не употребляю вообще. Могли бы, кстати, заранее озаботиться безалкогольным.

– Нет проблем! – расцвел мой шеф. – Костя, сбегай в «Дорогу», возьми у Боксиса какого-нибудь лимонаду.

– Я предпочла бы «Нарзан»… – задумчиво хмыкнула Елена Ивановна…

Всё это казалось, по меньшей мере, странным. Будто специально для меня разыгрывался спектакль – настолько слаженно действовали Кузьмич с Полковником. Да и вообще были они похожи, точно родные братья – тощие, лысые, жилистые, стремительные в движениях и осторожные в словах. Отними от Полковника сантиметров двадцать – и у моего шефа появился бы натуральный близнец.

Наверняка они знакомы с давних времен. Аркаша – называл Кузьмича Полковник, и тот принимал это как должное. Воистину близнецы-братья. Только, судя по всему, Кузьмич из этой парочки старший. Некоторые звери «ра́внее» других…

Только вот зачем? Зачем нужно было таскать меня и выспрашивать о том, что я и так уже десять раз рассказывал, о чем я сразу же, по требованию Кузьмича, написал объяснение… Неужели только затем, чтобы полюбоваться на мою скуластую физиономию? А сам разговор… Как это было похоже на старый фильм – черные лошади, белые маски… или наоборот…

И совершенно не вписывалась ни во что столичная дамочка Елена Ивановна. Зачем она здесь? Ее что, специально прислали из Столицы разбираться с инцидентом? Сомнительно. Похоже, она, по крайней мере неделю, торчит здесь – иначе откуда такие познания в местной специфике? Кузьмич, столкнувшись со мной в коридоре этажа, вскользь обмолвился, что Елена Ивановна прислана сюда не случайно, а со спецмиссией и соответственными полномочиями…

Фраза, которую можно трактовать как угодно.

Нет, не так представлял я посетившее нас столичное начальство… Пластмассовые клипсы… обветренные губы… темно-серые, точно грозовые тучи, глаза. Интересно, каковы скрытые в этих тучах молнии? И никакая она не романтичная девочка – это я уже понял. Ей, наверное, уже за тридцать… Хотя с такими особами ни в чем нельзя ручаться заранее.

И наверняка она поработала с моим личным делом… Логично? Вполне. А ну как начнет копать? Последние месяцы я сильно расслабился, втянулся в здешнюю кутерьму, а ведь мое существование подвешено на тонкой, невидимой глазу ниточке. Любая глупая случайность, нелепое совпадение – и нынешние друзья-приятели, хищно оскалясь, обгрызут до костей… А ведь громкое дело может получиться – враг-«деревянный» пробрался в Цитадель Света, прикрылся овечьей шкурой… И плевать, что здешние овцы имеют острые клыки и питаются волчатиной.

Я рывком встал с койки, не надевая тапок, подошел к окну, распахнул его. Мокрый, пахнущий дымом ветер ворвался в комнату, выдувая из нее затхлое тепло зачем-то работавших батарей. Нет, определенно нажалуюсь завтра завхозу. Лето уже на пороге, а тут как при старом режиме – борьба за расход топлива…

Я едва ли не по пояс высунулся в окно, ловя губами наполненный крошечными холодными брызгами воздух. Абсолютной тьмы не было – фонари исправно горели, и светились синеватые огни на горизонте – начинавшийся город. Да и мутное белесое пятно мелькало в разрывах туч – это неумело пряталась луна. «А ведь сегодня полнолуние, – неожиданно подумал я. – Оборотни, не в силах сдерживать позывы, обрастают волчьей шерстью… И тогда, осенью, тоже было полнолуние… И застывали черные кляксы под равнодушной желтой мордочкой…»

Ладно, что будет – то будет. В конце концов, вместо свинцовой птички в затылок я смотрю довольно занятное кино. Хотя могу и не увидеть конца – строгие контролеры выведут безбилетника из зала.

…Лирика – оно, конечно, здорово, мильон терзаний и интеллигентская рефлексия, но насущных дел никто не отменял. А мне еще поработать с данными надо, завтрашний выезд нельзя откладывать. Эх, собирались с Женей, и все было б легко и просто. А теперь придется самому. И чувствовал я себя крайне неуверенно.

Пришлось щелкнуть выключателем, и желтый, точно апельсиновый сироп, свет залил комнату.

Терзания подождут. До времени.