Текст книги "Корпус"

Виталий Каплан
Корпус

Часть первая
Группа

1

Звонок вонзился в тишину Групповой миллионами холодных игл. И сверлил уши, не переставая ни на секунду, всё на одной и той же высокой, надоедливо-острой ноте, пока, наконец, не оборвался. Но слабые его отзвуки долго ещё дрожали в душном сером воздухе, никак не желая исчезать.

Пора бы уже привыкнуть. Вон их сколько бывает каждый день! Это обычное дело, как белые тарелки в столовой, как стенды или простыни. Но почему-то Костя не привыкал. Слыша звонок, он то и дело вздрагивал, сжимался, у него ныли зубы и портилось настроение. К счастью, ненадолго.

Вот и сейчас он вздохнул и, отложив пухлую книгу в темно-зелёной коленкоровой обложке, вылез из-за парты. На самом интересном месте прервали! Но ничего не поделаешь, надо. Он подошёл к двери. Опять эта морока – строить Группу! Как же ему надоело – изо дня в день учить лопухов порядку и маршевому шагу, за руками их следить, за ногами, за тем, как они держат строй. Не слишком интересное занятие. Это тебе не Боевые Методы изучать или на Энергиях практиковаться.

Впрочем, там он лишь один из многих, там он ученик. Хочешь – не хочешь, а подчиняйся чужим командам. Зато здесь он – главный. Не кому-нибудь Группу доверили, а ему. Пускай доверили временно, но что с того? Он знает, что так положено. Все прошлые Помощники сперва считались Временными, а потом как-то незаметно делались Постоянными. Многие сейчас, наверное, уже в Стажёрах.

– Внимание, Группа! – гаркнул он что есть силы. – Начинаю отсчёт. Все усвоили? Ну, поехали. Раз… Два… Три… Четыре…

Голос его наполнял Групповую сильными упругими волнами, слова, точно волейбольные мячи, отражались от выкрашенных бледно-салатовой краской стен. Всё-таки есть, есть у него командный голос! А сколько пришлось тренироваться, репетировать ночами в туалете, сколько было мучений и даже, если говорить честно, тайных слёз. Ладно, нечего вспоминать. Теперь всё это в прошлом.

– Десять! – он медленно, вкрадчивой кошачьей походочкой двигался вдоль шеренги замерших ребят. – И кто у нас на сей раз последним построился? Опять Рыжий? Понятненько. И сколько это будет продолжаться, Рыжий? А? Не слышу ответа. В общем, всё, лопнуло моё терпение. После обеда придётся тебя малость повоспитывать. Тянул я это дело, тянул, да видно, зря. Что-то разболтался ты в последнее время до ужаса. Нехорошо! Так что готовься к разборочке. Кстати, всех касается!

Он неторопливым взглядом обвёл строй. Ну что ж, неплохо, весьма даже неплохо. Пацаны стояли друг другу в затылок, строго по росту. Никто не перепутал своё место, никто не задел соседа. Кое-чего он от них всё же добился. Воспитатель Второго Ранга Сергей Петрович (Серпет, как его ребята называют) будет им доволен. Наверное, скоро переведёт в Постоянные Помощники. А там и до Стажёрства недалеко. Недаром Серпет любит повторять: «Мы сами куём собственное счастье». Так что должно получиться, должно!

А Рыжова и в самом деле пора наказывать. Угрозы не помогают, значит, надо переходить к делу. Хватит с ним нянькаться, не маленький. Да и не такой уж он тупой, хоть что-то должен же понимать. Но, видимо, понимать не хочет. Как осрамились из-за него на той линейке! Всё так здорово шло – и тут Рыжий спутал свою правую ногу с левой. И главное, при этом позоре присутствовал сам Заместитель Первого Координатора!

Кончилось тем, что Группу на всю неделю оставили без полдника. И у Кости с Серпетом состоялся неприятный разговор. Проще сказать, гнилой базар. Конечно, Серпет прав. Кто Временный Помощник? Он, Костя. А по инструкции Помощник лично отвечает за всё, что в Группе творится. Кому, стало быть, шею мылить?

Но хуже всего оказался конец разговора. Серпет надолго замолчал тогда, а потом хмуро обронил: «Ну ты хоть понимаешь, что меня подставил? Сколько раз я тебе предлагал: не уверен в Группе – давай пока не будем выводить. Так нет, обязательно надо быть впереди планеты всей. Вот и обгадились мы с тобой…» Так и сказал.

А всё из-за недоумка Рыжова.

– Группа! Равняйсь! Смир-рна! В столовую на обед шагом марш!

Костя и сам не понимал, зачем в столовую, что удалена от Групповой всего-то метров на двадцать, шагать строем. Но смысл, конечно, есть. Серпет в таких случаях говорит: «А это чтобы жизнь мёдом не казалась». Вообще-то правильно. С ними, с козлами этими, только ослабь – и такое начнётся! Сразу пойдёт борзёж, нахальство, драки, а кое-кто (он хорошо знает, кто) попробует выдвинуться в основные. И всё придётся начинать с нуля. Это ведь только сейчас они такие, воспитанные. А копнуть глубже – там столько всего обнаружится…

До столовой недалеко – тридцать два шага по узкому коридору, увешанному стендами про гигиену. Над каждым стендом мерцает тоненькая синеватая люминесцентная лампа. Нарисованные мухи и тараканы в этом малость неживом свете выглядят зловеще. Словно и не обычные насекомые, а посланцы загадочных тёмных сил. А надписи на стендах, наоборот, смешные и глупые: «Непременно мойте руки перед едой!». Как же, попробуй не вымыть! Обязательно заметят, накатают запись в журнал Наблюдений. Потом неприятностей не оберёшься. Или вот: «Курение – зло!». Да разве здесь подымишь? А между прочим, хочется, между прочим, тянет. Грызёт мозг что-то такое смутное, и от этого пусто делается на душе. Нет, ерунда! Он же никогда в жизни не курил, а значит, этим воспоминаниям просто неоткуда взяться. Тем более, где достать курево? А даже если бы и удалось – на минуту он представил такую немыслимую возможность – всё равно заловят. Вот тогда бы началось! Тогда прощай все мечты. Это тебе не грязные руки. Это, как ни крути, тайная деятельность, о которой говорится в Обещании.

Там, в тексте, много чего говорилось, но Костя не запомнил. Обещание они произнесли всего один раз, хором, и очень давно – сейчас даже и не вспомнить, когда это было. Тогда-то они его знали наизусть – целую неделю из-за парт не вылезали, зубрили. А когда говорили вслух – кажется, в каком-то полутёмном зале с чёрными мраморными стенами – Голос внутри головы негромко подсказывал слова. После этот Голос никогда уже не звучал, да и само обещание порядком подзабылось. Но насчёт курения там точно сказано – Костя помнил, был там специальный такой параграф. О том, чего нельзя. А на следующий день он, набравшись храбрости, спросил у Серпета об этом внутреннем Голосе. Тот выслушал и, ничуть не изменившись в лице, скучным тоном обронил: «Всё правильно. Так и должно быть».

Столовую обволакивал ароматный запах борща. Вот место, которое Косте больше всего нравилось в Корпусе. Здесь было просторно, светло, и даже воздух был каким-то не таким, как в Групповой. Длинные столы накрыты бледно-голубыми клеёнками, расставлены глубокие тарелки, а в них – огненно-красный борщ. В пластмассовых хлебницах горками лежат серые ноздреватые куски, в круглых тонкостенных стаканах мутнеет вязкий кисель, а на стаканах плоские тарелки со вторым. Сегодня рис и котлета.

Изредка, бывало, чья-нибудь тарелка грохалась. Заденут рукавом, или локтём зацепят. Есть в Группе такие козлы, вроде Васёнкина или Рыжова. Правда, подобное случается редко, пацаны берегутся. Ведь если что-нибудь разобьёшь – Наблюдательницы тут же выведут из-за стола, и это в лучшем случае. А то ведь и в журнал Наблюдений запишут. Что непременно кончится наказанием.

Разумеется, с ним, с Костей, такого до сих пор не случалось, да и не могло никогда случиться. Он же ловкий, тренированный, чуть ли не каждый день в спортзале занимается. Кроме него, из всей Группы туда допущен только Серега Ломакин. Но он, само собой, по сравнению с Костей мелочь. Ему и четырнадцати нет. Хотя для своего щенячьего возраста он довольно крупный. Со временем, возможно, займёт его место, когда Костя будет уже младшим Стажёром. В самом деле, почему бы и нет? Иначе откуда Стажёры вообще берутся? И ежу понятно – из таких же ребят, как и он. А из него, конечно, не худший Стажёр выйдет. Это уж точно. Главное – себя показать, чтобы ещё до Распределения заметили. Впрочем, кажется, его уже заметили. Группу не кому-нибудь поручили, ему! Пускай временно, но всё впереди.

Ладно, что-то он замечтался. А мечтать некогда. Надо делом заниматься.

– Группа! На месте стой – раз-два! – скомандовал Костя. – Дежурный! Начать Благодарственное Слово!

Сегодня дежурит Вовка Зайцев, чернявый такой парнишка, шустрый донельзя. Всё бы ему поржать. Косте пришлось даже малость его окоротить. Главное в таких делах – не опоздать.

Сейчас Вовка напряжён и серьёзен. Оно и понятно – Благодарственное Слово как-никак.

– Спасибо! Спасибо! Спасибо! – затараторил Вовка, надувая зарумянившиеся щёки. – Спасибо за мудрость наших Воспитателей! Спасибо за зоркость наших Наблюдателей! Спасибо за чистые простыни, за вкусную пищу и за Эффективный Контроль! За доблестный труд Учителей и Контролёров, Санитаров и Координаторов! Слава! Слава! Слава! Слава будущему великому Предназначению! Слава Непостижимой Цели! Слава мудрому Верховному Сумматору! Слава! Слава! Слава!

Последнюю фразу все произнесли хором. Странное дело, всякий раз у Кости при этом пощипывало глаза. Как услышишь – Предназначение, Непостижимая Цель – так сразу приливает к сердцу тёплая, радостная, хотя и слегка тревожная волна. Конечно, смысла этих слов ему не понять – рано ещё. После Распределения они всё узнают. Но уже сейчас от Благодарственного Слова хорошо. И не только ему – всем. Конечно, эти двадцать парней – те ещё ребятки, конечно, с ними нужен глаз да глаз, нужна строгость, но всё же…

В такие минуты Костя отчетливо понимал, что он и они – единое целое. Группа. И они дороги ему, хотя смешно было бы произнести подобные слова вслух. А ведь возникает перед глазами невидимое жаркое облако.

Правда, ненадолго. Отблагодарили – теперь можно и подзаправиться.

Сегодня дежурило всего двое Наблюдательниц. Пожилая, сморщенная как высохшее яблоко Маргарита Ивановна и полнокровная молодая особа Светлана Андреевна. Если говорить честно, Костя иногда на неё поглядывал. Не просто поглядывал, а по-особому. Он и сам не понимал, чего ему хотелось, но сердце прыгало в грудной клетке точно неукротимый зверь.

Она, конечно, Костиных взглядов не замечала. Ну в самом деле, кто он такой? Пацан, которому всего-навсего пятнадцать. Которому глупо на что-либо рассчитывать.

Сегодня Светлана Андреевна держалась довольно странно. На щеках – красные пятна, под глазами – разводы (косметика у неё, что ли, потекла?), а движения непривычно резкие. Про таких говорят: «Как пыльным мешком по голове стукнутый».

Вон как лихо тележку с ящиком притормозила – чуть в стол не врезалась. Интересно, что ей будет, если ящик разобьётся? Впрочем, без толку гадать – он круглым счётом ничего о Наблюдательницах не знает.

– Ну-ка, ребятки, приготовьтесь глотать, – негромко скомандовала Маргарита Ивановна, склоняясь над тележкой. Она открыла пухлый журнал в обложке из коричневой кожи, отчеркнула там что-то ногтем и недовольно хмыкнула.

Потом каждому давали его Питьё. В ящике – множество ячеек, сверху наклеены бумажки с фамилиями, в каждой ячейке пузырёк. Вкус обычно бывает омерзительный. А что поделаешь – надо! Нальют Питьё в ложку, сглотнёшь, скривишься – и тут же запьёшь супом или киселём. Косте смутно помнилось, что очень давно он, маленький и глупый, пробовал потихоньку выплюнуть. И ничего, конечно, этим не добился. Отвели в спецкомнату и наказали, а после он поумнел и привык.

Сейчас – даже приятно, особенно если ложку даёт Светлана Андреевна. И не поворачивается язык назвать её Светандрой, как это принято у ребят. А приходится называть. Хочешь – не хочешь, а будь как все.

Другое дело Маргарита Ивановна. Попросту говоря, Марва. Неприятная тётка, въедливая. Если уж в её седую башку влезет мысль к чему-нибудь придраться – она не отцепится, пока сама не устанет.

Что самое противное – она упорно не желает замечать, что Костя уже давно Временный Помощник на Группе, а не какой-нибудь там Рыжов, Галкин или Семёнов. На прошлой неделе обнаружила беспорядок в его тумбочке – и тут же накатала кляузу в журнал. После этого Серпет на Костю как-то подозрительно поглядывал, хотя и не сказал ничего. Вот и приходится с этой тёткой держать ухо востро.

Костя ел без аппетита. Почему-то его вдруг затошнило, даром что кормёжка отличная. Такое с ним иногда случалось. Он знал, надо делать вид, будто всё в порядке. А то мало ли… Потащат в Изолятор, а там вдруг обнаружится, что он не годен на Стажёра по медицине.

Да и вообще все эти тошноты – чепуха. Наверное, от настроения. А может, освещение на него так действует? Сзади, из высоких чистых окон скупо льётся серовато-жёлтый зимний свет, расплывается тусклыми пятнами по стенам, по потолку. А на потолке почему-то горят неяркие, засиженные мухами плафоны. Зачем горят, если сейчас день? И откуда взялись мухи? Не со стендов ли про гигиену?

Ладно, пора заканчивать. Костя вылез из-за стола, скомандовал построение – и ребята тем же медленным чётким шагом отправились в палату. Светлана Андреевна крикнула им вслед: «Чтобы через пять минут была полная тишина!»

А на самом деле, конечно, никакие не пять минут, а минимум полчаса. У Наблюдательниц сейчас кончается смена, на пост другие заступают, и всё это долго длится – они треплются о своём, о бабьем. Называется – «передача смены». Пока они болтают, можно переделать уйму всяких дел.

В палате Костя не спеша стянул с койки покрывало, аккуратно сложил его вчетверо и повесил на сверкающую стальную спинку кровати. Потом разделся, но под одеяло не нырнул. Оглядев ребят – все ли как положено разобрали постели, все ли готовы к тому, что будет – он сел на тумбочку и произнёс речь:

– Значит, такая хреновина, пацаны. Сегодня у нас Рыжий построился последним. И вчера тоже. И на прошлой неделе подгадил нам на линейке. Я с ним базарил-базарил, надеялся, думал, дошло до него, сделает парень выводы. Но ему до лампочки. В общем, хватит чикаться, хватит уговаривать – пора наказывать. Эй, Серёга! «Морковку» мне сюда! И поживее!

Серёга Ломакин быстро скрутил из вафельного полотенца для ног «морковку» и, предано глядя снизу вверх, протянул Косте. Серёга делал «морковки» мастерски. Костя ему однажды показал, как вить – и у Серёги дело пошло моментально. Очень хорошо пошло. Косте даже приходило иногда на ум, что Ломакин уже сейчас тренируется на Помощника. Конечно, делал он это не в наглую, но Косте иногда казалось, что ведёт он себя как-то странно. Будто ему втихомолку что-то обещано. Хотя, если пораскинуть мозгами – вряд ли. Кто может такому сопляку что-то пообещать? В Группе имеются люди и постарше. Вот годика через два ещё может быть. А сейчас пускай знает своё место.

Костя взял «морковку», слез с тумбочки и вразвалку подошел к Рыжовской койке. Сам Рыжов сидел, вцепившись пальцами в подушку, бледный и растерянный. Да и остальные притихли, как всегда в такие минуты.

– Ну что, Рыжий, сам виноват, добром с тобой не получается. Сам допрыгался. А я ведь предупреждал – от слов перейду к делу. Ты думал, я шучу, да? А я с тобой не шучу, надоело, знаешь ли, шутить. Так что, братец ты мой, ложись. Не бойся, на первый раз много не будет. Хватит с тебя и десяти горячих.

Рыжов встал, виновато посмотрел на Костю и тихо, ни на что уже не надеясь, попросил:

– А может, не надо, а? Я исправлюсь, честно!

– Знаю я твое «честно», – хмыкнул Костя. – Всю Группу подводишь, козёл. Ну что, сам ляжешь как положено, или помочь?

Он сжал кулаки, перенёс центр тяжести на левую ногу. Ну, сейчас он ему пропишет! Ничего себе – Рыжов, сопля вонючая, препираться вздумал! Это уже что-то новенькое. Если его сейчас не обломать – и другие оборзеют. И вообще, раньше надо было начинать. А жалел ведь, откладывал. Ты смотри как распустился – сам нашкодил, и ещё надеется на прощение! Нет уж, дудки!

Но работать кулаками Косте не пришлось. Рыжов, похлюпав носом, сообразил, что ничего ему не обломится, и покорно уткнулся лицом в койку.

Костя автоматически считал удары, думая о другом. Раньше к этому был интерес, он тренировал силу и резкость, а потом, когда наловчился – стало вдруг скучно. Да и не испытывал он сейчас к Мишке Рыжову никакой злости. Даже немного жаль его было. «Морковка» ведь больно лупит, вон какие малиновые полосы на коже остаются!

Он вдруг усмехнулся собственной мысли – а себя он позволил бы вот так пороть? Раньше-то, конечно, случалось, когда Помощником был Андрюха Кошельков, огромный жирный парень, тупой как валенок, заменявший нехватку ума медвежьей мощью. Но это давно было. В самом деле, глупый вопрос. Нельзя же сравнивать себя с каким-то недотёпой Рыжовым. Его-то наказывать не за что. А вообще он бы, наверное, не дался. Махался бы что есть силы, пока не вырубят. Не то что Рыжов, да и все они. Эти всерьёз не брыкаются – кишка у них тонка. Ну и что? Он разве виноват? Кто им в своё время мешал добиться разрешения на тренировки? Это первое. А второе – с ними иначе нельзя, мигом разболтаются.

Механически отвесив десять ударов, Костя бросил измочаленную «морковку» Ломакину и полез под одеяло.

– И нечего хныкать, – заметил он оттуда глотавшему слёзы Рыжову. – Смотри, в другой раз легко не отделаешься. Ещё хоть однажды из-за тебя Группу нагреют – берегись! Будешь тогда через «коридор» ползать. Знаешь, что такое «коридор»?

Рыжов молча кивнул.

– Ну как, дошло до тебя?

– Дошло, – буркнул Рыжов.

– Вечно до тебя как до жирафа доходит. Будь ты поумнее, сейчас, может, без разборки бы обошлись. Учти на будущее. – Он, потянувшись, зевнул. – А теперь всем спать! И чтобы ни звука у меня!

Костя отвернулся к стене. Ещё не так давно дневной сон был для него пыткой. Два часа лежать под жарким одеялом, не шевелясь, притворяясь, будто спишь – да кто же такое вытерпит? Но приходилось выдерживать – надо! А теперь вот он моментально засыпает, и никаких снов ему не снится – будто падает в глухую темную яму, и так до резкого, злобного звонка на подъём.

2

Он проснулся в омерзительном настроении. И что всего противнее – никак не удавалось понять, из-за чего. К тому же слегка ныл висок и опять, как и за обедом, подташнивало. Но это – ерунда. Стоит лишь взять себя в руки – и всё придёт в норму. Хуже другое – какие-то скользкие, шевелящиеся в памяти обрывки сна. Именно обрывки – ни единого целого куска не осталось. Сон растворился в голове куском сахара в стакане с чаем, но пропитывал мысли точно липкая смола. Грызло Костю мутное беспокойство, и ему никак не удавалось переключиться на другое.

А стоило. Умяв полдник – подсохшую булочку со стаканом тепловатого жёлтого чая, он пошёл к заступившей на смену Наблюдательнице – брать пропуск в спортзал. Дежурила толстая заспанная баба – Валентина Сергеевна. Странное дело, перед тем, как снять с гвоздика его жетон, она зачем-то посмотрела в журнал. Раньше за ней таких строгостей не замечалось. Случайно ли это?

Впрочем, не стоит переживать. Он же не так давно стал Временным Помощником, а значит, Валентина могла его и не запомнить. Мало ли у неё Групп? Тем более, ей всё до фени, и все ребята для неё на одно лицо. Хотя, тогда сегодняшняя её бдительность получается тем более странной. Подозрительно странной.

В спортзале стояла невыносимая жара. Дышать нечем, а Стажёр Валера запретил открывать окно. Объяснять ничего не стал, а просто усмехнулся: «Ещё чего выдумали! Отставить!» И заставил Димку Руднева, который трогал шпингалет, отжаться лишних пятнадцать раз.

Ну что ж, он имеет право. На то он и Стажёр. Когда-нибудь и Костя, усмехнувшись в густые усы, прикажет соплякам: «Это что ещё за самодеятельность? Прекратить!» Скажет, а сам, скосив глаза, украдкой взглянет на эмблему на рукаве. Большая серебряная звезда со множеством искривленных лучей. Символ мира.

Но когда это ещё будет? Лет через пять, не раньше. Интересно, а кем был пять лет назад Валера? Наверное, таким же вот Помощником на Группе. Жаль, нельзя спросить. То есть, конечно, можно, да ведь Валера не ответит. Отшутится. А то и хмыкнет: «Вон, значит, куда метишь, воробышек…» И черкнёт что-то в коричневом журнале. Нет, лучше не рисковать. В конце концов, если он окажется достойным Стажёрства, ему в своё время всё объяснят. Главное – доказать, что достоин.

А интересно, что будет через пять лет с остальными? Не все ведь станут Стажёрами? Их-то куда? Впрочем, Костю это не колышет. Пускай они сами дёргаются. Хотя и так ясно, что Рыжову, или, например, Царькову с Васёнкиным ничего хорошего не светит. Действительно, какая от них польза? Только место занимают. Впрочем, Серпет однажды обмолвился, что Группы комплектуются не просто так, а со смыслом. Когда-нибудь и Костя узнает этот смысл.

…Прыгнув, он уцепился за гладкую перекладину и быстро, не давая себе отдыха, подтянулся одиннадцать раз. Что-то плоховато сегодня. Обычно его на пятнадцать хватало, а то и на двадцать. Ладно ещё Валера не видит. Иначе дал бы дрозда. Но Валера, окончив занятие, сказал: «Ну, вы тут ещё самостоятельно поразминайтесь» – и ушёл к себе в тренерскую. И возникло несколько минут свободы.

А вообще сегодня всё было нормально. Спарринг со Смирновым Костя в принципе выиграл, если не считать некоторых мелочей. Хоть и тыкал его Валера носом в ошибки, но у Смирнова их куда больше. Защиту его пробить – дело плёвое, да и атакует он неуверенно, точно боится чего-то. Хотя, если по правде, несколько его ударов Костя пропустил. Что есть, то есть. Но всё равно хорошо. Тем более, отогнал лишние мысли. Они, лишние мысли, совершенно ни к чему. И с чего бы это всякая дрянь стала в голову лезть? Может, болезнь какая-нибудь? Нет, вряд ли. Чувствует он себя неплохо, а тошнота – она пройдёт.

В раздевалке было ещё жарче, чем в зале. Топили на полную катушку, энергии не жалели. До чего ни дотронешься – всё горячее точно песок в пустыне. Интересно, какому идиоту пришла в голову мысль поставить тут, в раздевалке, металлические скамьи? Временами Косте казалось, что он сидит на огромной, пышущей жаром сковороде. Пот лил градом, а утираться приходилось собственной майкой. Жаль, душ уже две недели как не работает. Валера сказал, что-то там засорилось.

Впрочем, ребята не спешили отсюда уходить. До ужина ещё есть время, никто не гонит, и можно посидеть, поболтать, расслабиться. А главное, тут все свои, Помощники на Группах. И Временные, и Постоянные. Народ стоящий. Жаль, встречаются они только здесь, на тренировках. Но так надо. Группы должны быть строго изолированы. Ничего не поделаешь, Карантинный Режим. И только им, Помощникам, сделали исключение, разрешили встречаться. И правильно. Нужно же им, будущим Стажёрам, хоть изредка побыть со своими, с равными. Не киснуть же им в Группах среди всякой бестолочи. Иногда неплохо и человеком себя почувствовать. Свободным человеком, забывшим про свою функцию в Группе, про Энергии и Предназначение. Просто сидеть на горячей скамье в душной раздевалке без окон, слушать анекдоты.

Анекдоты травил Димка Руднев, Помощник с четвёртой Группы. На сей раз речь шла о любви слона и обезьяны. И о том, что из этого получилось. Хоть и чушь несусветная, а всё равно смешно. Димка знает массу подобных анекдотов и никогда не повторяется. Правда, сейчас Косте показалось, что про слона и обезьяну он уже слышал, и вовсе не от Димки. Но мало ли что ему кажется. Если на всё обращать внимание, скоро свихнёшься.

– Ещё чего-нибудь загни, а? – попросил он, натягивая мокрую от пота майку на горячее тело.

– Ну, чего бы такого ещё… – Димка на минуту задумался, а потом выдал:

– Ну, топает один лох ночью из гостей, к нему трое в переулке подваливают: «Эй, мужик, дай закурить!» Ну, дядя ондатровую шапку снимает. «На, держи… Эх, когда же вы все накуритесь!»

Народ опять заржал, хоть и не так мощно, как после слона с обезьяной. А Косте понравилось. Он представил себе, какая рожа была у мужика, протянувшего шапку. А кстати, где всё это происходило? Костя задумался. И снова полезли в голову глупые мысли. Что значит ондатровая шапка? И переулок? Странные какие-то слова, вроде бы и знакомые, и в то же время никак не удаётся вспомнить, где же он их слышал. И ведь маячат ответы, до них почти рукой подать, но в самый последний момент они ускользают, а в голове остаётся противная серая муть. И ведь такое случается довольно часто. И тогда приходится гнать лишние мысли. В конце концов, это же анекдот. Главное смысл, и неважно, где оно происходит. Наверное, в каком-нибудь городе. Хотя что значит в городе? Опять непонятное слово. Что это ещё за какой-то город? Ведь что есть? Есть Корпус, вокруг него огромный заснеженный парк. Там они почти каждый день гуляют после занятий до обеда. Высокие чёрные деревья, узловатая, припорошенная снегом кора, изредка попадаются и невысокие лохматые ёлки. Аккуратные дорожки, по бокам их здоровенные сугробы. А дальше, где кончается парк – там стена.

Однажды, ужасно давно, когда они были ещё сопливой малышнёй, Костя спросил у Серпета – а что там, за стеной? Спросил и тут же испугался: вот сейчас возьмёт его Серпет своими большими белыми пальцами за ухо и поведёт в свой кабинет, наказывать. За неположенный вопрос. И все пацаны тоже притихли, ждали, что будет. Но ничего тогда не случилось. Серпет лишь улыбнулся как-то невесело и сказал:

– За стеной? Да ничего там интересного. Поле, а потом всё опять начинается. Впрочем, тебе этого, Костик, не понять. Лучше проверим, как ты сделал уроки на завтра.

Ну и глупо. Нечего Костю проверками пугать – он всегда хорошо учился. И Серпет, между прочим, это знал. Видно, ляпнул первое, что пришло в голову. Слишком уж ему Костин вопрос не понравился. До того не понравился, что он даже притворился, будто не сердится.

А насчёт учёбы – пускай лучше Васёнкин с Царьковым чешутся. Рыжов, тот ещё ладно, а вот эти два обормота! Надо бы, кстати, сегодня их проверить. Иначе вполне может случиться так, что вместо уроков будут целый вечер в фантики резаться. Уж сколько раз Костя и фантики у них отбирал, и лупил – а всё без толку. Нет у них цели поважнее фантиков. Козлы, всю Группу тянут назад! Очень может быть, из-за них на целый месяц отменят прогулки. На Костиной памяти такое случалось несколько раз, давно, задолго до того, как он стал Помощником. Так что же, из-за этих придурков целый месяц киснуть в душных стенах? И к тому же самое плохое впереди. Говорят, есть такой специальный журнал, куда записывают не отдельных ребят, а целые Группы. И что потом с ними бывает – никому неизвестно. Да уж наверное что-нибудь бывает. Зря ничего делать не станут.

Нет, пора с ними разбираться! И круто разбираться. Что самое поганое – они не кретины. Тогда всё было бы проще. Раз уж их слабые мозги ни на что не годятся, то нечего от них и требовать. Как выражается Серпет, из пустого кармана можно вынуть только фигу. Так что забрали бы их куда-нибудь Санитары – и всего делов!

Но Костя знал, что такой номер не пройдёт. Потому что на самом деле они учиться могут. Просто ленятся, гады. Наплевать им и на Группу, и на Костины старания. Фантики им важнее. Нет уж, этим придётся всыпать как следует, не то, что Рыжову. Каждому как минимум полсотни горячих, да к тому же ещё мокрой «морковкой». Надо бы им «кобуру» устроить. Или «метро». Правда, слишком уж круто получается. Это уже Андрюхой Кошельковым пахнет. Да и ребята они в принципе неплохие. Добрые. Царьков по ночам здорово травит всякие истории, а Васёнкин – тот вообще самый младший в Группе, самый слабый.

– Да, пацаны. А неплохо бы и нам курнуть, – мечтательно пробасил Леха Смирнов. – Мы что, не мужики разве? Маленькие мы, что ли?

Оторвавшись от своих мыслей, Костя поднял голову. А в самом деле! Тут все свои, ребята надёжные, в случае чего никто не настучит. Так что всё законно.

– У тебя, Лёха, что, крыша поехала? – осведомился между тем Серёга Александров, Помощник из девятой Группы. – Чего курнуть, в натуре? У тебя что, заначено?

– Ну, как знать, как знать, – рассеянно ответил Лёха, оглядывая ребят. – Для хороших людей, может, и найдётся.

– И что же у тебя заначено? – поинтересовался из угла огромный толстый парень, Сашка Орехов.

– Ну, хотя бы «Camel» нераспечатанный, – каким-то очень уж небрежным голосом произнёс Лёха.

А Костя насторожился. Мечтать было занятно, но, выходит, это не просто трёп? И заёрзали в душе невесть откуда взявшиеся чувства. Потянуло.

– И откуда же у тебя такое богатство? – хмыкнул Димка Руднев, малость обиженный, что о нём с его анекдотами все по-свински забыли.

– Меньше будешь знать – лучше будешь спать, – отбрил его Лёха. – Что там Варваре оторвали? Или оно у тебя из другого места?

– Может, попробуешь? – скучным тоном поинтересовался Руднев, поднимаясь во весь свой исполинский рост. Кулаки его сжались, а ноги как-то плавно, незаметно для глаз приняли боевую стойку.

Но дальше этого дело не пошло. Миха Гусев, самый мощный и влиятельный, решительно сказал:

– Ладно, мужики, кончай базарить. Не всё вам равно, откуда? Главное что? Главное – Лёха всех угощает. Я правильно понял?

– В самую точку, – ответил заметно повеселевший Леха. Драка с Рудневым, по всему видать, не входила в его планы, но отступать первому тоже не хотелось. – Мне же одному дымить скучно, – добавил он, нагло прищурившись.

Косте не понравился его взгляд. Борзеет что-то Лёха, надо бы его окоротить смальца.

– Правильно, скучно, – вмешался он в разговор. – Да и страшновато, наверное.

– Это тебе, Кастет, может, и страшно, – сейчас же обиделся Смирнов. – Пожалуйста, можешь отказаться. За уши никто не тянет.

– Это точно, – добавил Руднев, неожиданно принимая Лёхину сторону. – Нам же больше достанется. Меньше народу – больше кислороду.

– Вы чего, пацаны, – растерянно произнёс Костя. Он даже привстал со скамейки. Разговор явно принимал какой-то нехороший оборот. – Я же с вами. Я как все.

– Ну, а раз так, фильтруй базар и не дрыгайся, – наставительно изрёк Лёха. Он откровенно наслаждался победой.

– Это кто из нас дрыгается? Ты чего наезжаешь, а? – сходу возмутился Костя. – Сам воздух спортил, а теперь на меня баллоны катишь, да? – Жаркое облако злости охватило голову. Он готов был сейчас зубами грызть Лёху. Ни фига себе борзёж!

Но тут снова вмешался Гусев.

– Всё, мужики, замяли, – лениво пробасил он из дальнего угла. – Не выступай, Кастет. А ты, Лёха, двигай дальше.

– Ну, значит, так, – зачастил Смирнов. – Возьму я её завтра на прогулке, она у меня на улице заначена, я же не дурак, чтобы здесь тырить. А после тренировки в раздевалке и и курнём. Всё равно Валера сюда не суётся, чего ему тут делать?

– А запах? – поинтересовался Серёга Александров.