Текст книги "Слотеры. Бог плоти"

Глава I
Беглый голем

Бум! Бум!

Каменные ножищи бухали по мостовой, точно молоты пары здоровенных каперов, вбивающих сваю в плотный грунт.

Булыжники мостовой, тесно уложенные один к одному, трещали и лопались от ударов, образуя острые осколки. Кому-то придется повозиться, реставрируя улицу после того, как все это закончится. А уж у сторонников запрета на частное производство и использование големов теперь появится вдоволь новых аргументов в свою пользу.

Буммм! Буммм!

Голем, за которым я гнался, был не самым большим из тех, что можно встретить на улицах Ура – города столь же Блистательного, сколь и Проклятого. Всего-то футов десять в высоту. Исполинам-топтунам, таскающим от города к городу вереницы вагонов с пассажирами и их пожитками, он едва бы достал до бедра. Однако сделали беглеца на совесть – массивный, крепкий, добротный, поперек себя шире, а руки и ноги двигаются в сочленениях свободно, без скрежета и скрипа.

Высеченное из гранитных глыб тело, казалось, могло бы служить вечно… ну, то есть в теории. На практике-то в Уре не стоит доверять чему бы то ни было, что претендует на категорию «вечного». Уж больно велика вероятность оказаться в дураках.

Здешние улицы вобрали в себя слишком много хаоса, чтобы хранить постоянство.

Вот и «вечный» каменный слуга не оправдал ни вложений своего хозяина, ни чаяний мастера-изготовителя. Собранный из обтесанных гранитных блоков, умело сочлененных стальными шарнирами, он предназначался для тяжелой и созидательной работы: перетаскивать грузы, поднимать тяжести, дробить камень, прокладывать просеки… а вместо этого теперь сеял разруху и ужас, мчась, не разбирая дороги, по запруженным улицам, давя, круша и уничтожая все на своем пути.

Буммм! Буммм!

Трах!

От легкой двухместной повозки, оставленной запаниковавшими пассажирами, осталась только груда щепы и обломков, взлетевших в воздух, точно от попадания пушечного ядра. Лошадь, стиснутая жердями оглоблей, в отличие от людей не убереглась. Несчастное животное с жалобным ржанием покатилось по земле, суча копытами, и осталось лежать, выгнув шею и безумно вращая большими карими глазами; крепкий позвоночник треснул, как былинка.

Не всякая горная лавина могла натворить столько бед. Потому что у лавины нет ног, чтобы преодолевать подъемы и вписываться в повороты, и нет пары огромных трехпалых ручищ, которые непрерывно месят воздух перед собой, на ходу хватая все, что только окажется в зоне досягаемости, и перемалывая в труху. На стенах домов, мимо которых пробегал взбесившийся гигант, оседала багряная морось – кому-то из праздно шатавшихся по улице горожан не удалось увернуться от загребущих гранитных лап. Гулко бухающие по мостовой ступни казались обутыми в сапоги темной кожи: руки только ломали тела – в кровавый фарш их превращали тумбообразные каменные ноги.

Голем гнал перед собой обезумевшую толпу, подобно тому, как пастушья собака гонит овечью отару. Поддавшись страху, люди теряли голову, вместо того чтобы отбегать к краю улицы, сигать в канавы и прижиматься к стенам домов, они тупо и слепо бежали впереди каменного чудища, оглашая воздух воплями ужаса. Тех, кому не повезло, кто оступился и упал, ожидала поистине кошмарная участь – ударившееся в панику человеческое стадо знало не больше милосердия, чем преследующий его бездумный и бездушный гранитный истукан, оживленный силой магии. Упавших затаптывали без оглядки на пол, возраст и титул. А если кому и удавалось выжить под градом ударов, достающихся от деревянных башмаков, замшевых туфель, кожаных сапог и подбитых гвоздями ботинок, шансов спастись все одно не оставалось. Взбесившийся голем мчал через город, точно направляемый злой волей тайфун, методично истребляя на своем пути все: что живое, что неживое.

Буммм! Буммм!

Созданий, подобных этому, принято именовать магиоматисами, что означает «магически обработанный материал». В народе, впрочем, мудреное слово сокращалось до простого «магимат». Когда-то считалось, что изобретение магиматов и постановка их на службу человеку – одно из величайших достижений смертных. Сейчас восторги поутихли, все как-то попривыкли.

В других городах, может, подобное и в новинку, но в Уре занятия волшбой давно перестали казаться чем-то сакральным, доступным лишь единицам мудрецов с окладистыми бородами, островерхими шляпами и сварливым характером. В Блистательном и Проклятом магическая обработка шла с размахом. Дело было поставлено, так сказать, на промышленную основу.

Пусть поддержание жизни в каменном истукане обходится недешево и требует регулярного надзора со стороны опытного мага, все равно его полезные возможности многократно превышают возможности целой оравы простых смертных. Сколько докеров нужно, чтобы переместить груз из трюма крупного торгового корабля в пакгаузы? Три десятка? Пять? Тот же голем управится в одиночку – только успевай подавать.

Полезное изобретение…

Жаль только, магия – штука решительно ненадежная. Нарушая законы природы, она и самой себе неверна, посему если и есть в мире нечто, способное выйти из-под контроля в самый неподходящий момент, так это чары. Кто сейчас скажет, какие магические пассы и команды вывели из себя вот этого каменного здоровяка, одномоментно превратив исполнительный и полезный инструмент в машину для убийства?

Кр-р-ровь и пепел!

Я на ходу перескочил через ошметок плоти, который, побывав под ногами голема, утратил всякое подобие человеческого облика. Осколки костей прорвали плоть в нескольких местах и белели на красном кусками сахара. Грубо оструганный деревянный брус – балка, минуту назад выдранная мной из «скелета» строящегося дома, – при этом подпрыгнул на плече, весьма ощутимо врезавшись углом в основание шеи. Я почувствовал жгучий укус боли, под воротом тут же стало горячо и влажно. Похоже, острый отщеп, оставленный топором нерадивого плотника – чтоб его! – разрезал кожу не хуже бритвы.

Чертыхаясь сквозь зубы и обливаясь по́том, я поудобнее перехватил балку и прибавил ходу.

Прямо скажу, гнаться с бревном на плече за взбесившимся каменным истуканом, чьи шажищи чуть ли не вдвое шире твоих, – то еще удовольствие. Опять же, случись догнать – радости будет мало: рискуешь познакомиться поближе с ногами, которые эти шаги отмеривают.

И тем не менее я продолжал тяжело топать за чудовищем, пыхтя, точно лось, ломящийся через густой ельник. Несмотря на холодную погоду, пот лил ручьями, заливая глаза, а занятые брусом руки не позволяли не то что утереть его – хотя бы придержать шпагу, которая болталась на перевязи, колотя по ногам и норовя в них запутаться. Хорошо хоть, не рассчитывая в этот день на неприятности, я не стал надевать нагрудник из кожи буйвола, что шло вразрез с моими всегдашними привычками. Проку бы сейчас от него…

Черт, в моих планах всего-то было добраться до кофейни «У сантагийца», что на Оттон-Тизис, чтобы посидеть там за чашкой доброго кофе с Иоганном Ренодо, редактором газетного листка с пафосным названием «Хроники наиболее примечательных событий и известий Ура, Блистательного и Проклятого, а также окрестностей и прочих государств». Кто ж знал, что придется поработать?

В Блистательном и Проклятом всегда так – только позволь себе расслабиться, как неприятности тут же выскочат из-за угла целым скопом, собьют тебя с ног и наваляют по самое не могу. Впрочем, что прибедняться? Неприятности-то сейчас не у меня… я просто не пожелал уступить им право грохотать каменной поступью по улицам города.

Моего города.

Так мы в итоге и бежали.

Впереди орала толпа и тяжело бухали каменные ноги, из окон окрестных домов высовывались и визжали от страха (чувствуя себя при этом в полной безопасности) женщины и дети, позади угасали стоны и крики боли тех, кого голем сломал, но не убил на месте. В гулкой поступи магимата жуткой казалась не скорость – каменный великан весил слишком много, чтобы нестись вприпрыжку (он бы просто рассыпался) – страх наводила неотвратимость, звучавшая в размеренных ударах гранитных подошв о брусчатку мостовой. Казалось, разбушевалась некая стихия, исторгнув небольшой каменный обвал, неожиданно приобретший карикатурно-человеческий облик.

Ничто и никто не мог бы встать у него на пути, чтобы остановить или хотя бы задержать.

Может, так оно и есть. Только я, к примеру, и не собирался вставать на пути. Иные неприятности проще остановить, хорошенько долбанув по ним с тыла. Или дав умелую подножку.

Тратя остатки дыхания, я все-таки догнал великана и пристроился сбоку. А дальше все было быстро: прежде чем дьявольское создание успело отреагировать на мое присутствие, я рывком сбросил с плеча балку, перехватил ее поперек, будто громадную пику, и, примерившись, ловко сунул меж толстых, забрызганных кровью ножищ голема.

Дерево мерзко хрустнуло-застонало, рванулось в руках. Я ощутил мощнейший толчок в грудь и отлетел в сторону, с трудом удержавшись на ногах. В глазах на миг потемнело, дыхание на мгновение сбилось, но дело было сделано! Запнувшийся голем покачнулся, завалился вперед и набок и принялся рушиться на мостовую – медленно, с величественностью монумента низвергаемого самодержца.

Мгновение, другое, третье.

Тудумм!

Упал наконец.

Упал неловко, неуклюже раскинув корявые руки. Голова гиганта беспокойно ворочалась из стороны в сторону, ноги молотили по брусчатке, вбивая булыжники под прихваченную морозцем землю. Треснувшая посередине балка-подножка катилась по мостовой, подпрыгивая, точно пустой бамбуковый стебель.

Без управления колдуна-аниматора голем не мог быстро принимать решения, позволяющие выйти из затруднительного положения, и более всего напоминал теперь исполинского жука, перевернутого на спину. Только и оставалось бессильно размахивать лапами.

Спасенная толпа, не смея оглянуться, продолжала бежать по улице, оглашая ее криками, все так же сбивая друг друга и топча ногами. Времени успокаивать народ у меня не имелось: даже самый бестолковый жук рано или поздно изловчится да перевернется.

Подскочив к поверженному великану, я подобрал уже сослужившую добрую службу балку, раскачал на руках и с размаху саданул в каменную голову. Дерево загудело, и этот гул болезненно отдался в ободранных руках. Голова голема дернулась в сторону, но собирал магимата знатный мастер – даже после страшного удара, усиленного тяжестью почти четырехсот фунтов мышц и свирепости, она усидела на стальном шарнире.

Отойдя на пару шагов, я с наскока нанес еще один удар, орудуя балкой уже как тараном. На этот раз вышло чуть лучше. Каменная голова приняла неестественное положение по отношению к телу, ее заклинило, отчего она лишилась возможности вращаться… и все равно усидела на своем месте.

Черт! Одной мускульной силы – даже моей – здесь явно недоставало. Чтобы разнести огромного человека, сработанного из гранита, требовался кузнечный молот, да потяжелее. А еще лучше – пушка с двойным зарядом пороха.

Стоп!

Пороха?

Отбросив балку, я запрыгнул на спину гиганту и замахал руками, удерживая равновесие. Голем беспокойно заворочался. Левую руку магимата при падении выбило из стального «сустава», она толком уже не работала, но правой он сумел опереться о мостовую и теперь неотвратимо поднимался, ничуть не ощущая моего веса на своей туше. С трудом удерживаясь на спине чудища, я сорвал с пояса пороховой рог, покрытый тонкой серебряной резьбой, воткнул его острым концом в щель, образовавшуюся между покореженной головой и гранитным торсом, и ударом кулака загнал поглубже.

В наше время мало кто таскает с собой пороховницы. После того как умники из числа вояк придумали делать патроны, заворачивая пули в клочок бумаги с заранее отмеренным количеством пороха, в этом просто отпала необходимость. Я тоже предпочитал готовые патроны, но с рогом не расстался – это был подарок красивой женщины, к которому привязаны приятные воспоминания.

Теперь же их предстояло разнести в клочья.

Голем подобрал под себя ногу, затем вторую. Еще немного – и он восстанет, подобно низвергнутому титану: набравшийся сил и горящий желанием воздать врагам по делам их.

Сковырнув крышку рога, я с силой оттолкнулся каблуками от бугристой спины и отскочил в сторону. Тоненькая струйка черного пороха потекла по грубо обтесанному камню. Еще пара мгновений – и великан окажется на ногах, после чего большая часть «огненного зелья» высыплется и мой план пойдет прахом…

Я торопливо отступил на шаг, вытянул из ножен шпагу и, коротко размахнувшись, швырнул ее в магимата. Клинок ударил плашмя – сталь звонко лязгнула по камню, высекая сноп искр. Шанс на то, что хоть одна из них найдет пороховую песчинку и воспламенит ее, был не особо велик, но выбирать-то не приходилось.

Взрыв рявкнул неожиданно громко. Каменное крошево секануло щеку, точно мелкая шрапнель.

Когда дым рассеялся, я обнаружил, что вытесанный из камня великан стоит, полусогнувшись, продолжая опираться правой рукой о мостовую. Взрыв почти полуфунта пороха так и не сорвал голову с плеч (часть его силы просто ушла в сторону), однако практически выбил из нее стальной костыль, соединявший с корпусом. Подобие жизни оставило голема, окончательно превратив в безобразное каменное изваяние.

Приблизившись, я обмотал руки плащом, чтобы не обжечь и не поранить пальцы, ухватился за края здоровенного булыжника с потухшими наконец глазами-кристаллами и мощным рывком оторвал голову напрочь.

Внутри голема что-то кракнуло, он содрогнулся в последний раз и застыл – теперь уже точно навсегда.

Уф…

Я поглядел на мертвый камень в своих руках. А хорош трофей-то. Такой не стыдно и над камином повесить – никто другой точно не похвастает.

Напряжение медленно покидало тело, мышцы наливались тягучей усталостью. Я провел рукой по лбу, утирая пот и растирая грязь, бросил голову на мостовую и тяжело опустился на каменный остов сокрушенного гиганта.

Неплохо все же получилось.

Еще один славный подвиг Сета Слотера, который не с кем разделить: никто не спешил благодарить меня или поздравлять с победой над очередным чудовищем, устроившим переполох на улицах Блистательного и Проклятого. Все, кто стали свидетелями этой сцены, сейчас норовили убраться куда подальше. Даже те женщины, что минуту назад вопили из окон, наслаждаясь ощущением общего страха и личной безопасности одновременно, поспешили укрыться за ставнями.

Таковы правила выживания в Уре: началась заваруха – уноси ноги и ищи дверь с засовом потолще, за которой можно укрыться и переждать неприятности. Редко когда встречаются те, кто норовом круче вышли и предпочитают вместо двери искать дубину потяжелее или пушку побольше. Нынче поблизости таких не случилось.

От стынущего пота щипало кожу. Кровь из пореза на шее продолжала стекать за воротник, и в ноздри лез настойчивый запах серы. Прижимая к ране платок, я усмехнулся самому себе: вот и еще одна причина не дождаться горячих благодарностей вкупе с венками от героически спасенных дам. Дело как обстоит? В Уре, если от ваших ран несет серой, это означает одно из двух. Вы – или нечисть, которой только что накрутили хвост (что в Блистательном и Проклятом случается не так уж редко), или кое-что похуже.

Слотеры – семейный клан, к коему я имею несчастье принадлежать, – как раз такое «кое-что». Недаром смертные за глаза кличут нас Выродками. Кличут, понятно, шепотом, нервно озираясь по сторонам и осеняя себя знаками, отгоняющими порчу.

Не скажу, что причин для этого у них нет. Далеко не все мои родственники ведут себя так же хорошо, как я. К примеру, если бы кто из прочих Слотеров погнался за разбушевавшимся големом, то уж точно не с целью остановить кровавое побоище. В лучшем случае он сделал бы это, чтобы направить чудище на другую толпу.

Погуще.

Переведя дух, я снова подобрал увесистую голову каменного истукана, повертел ее в руках, затем вытащил из-за спины длинный кинжал-дагу с узким трехгранным клинком и принялся выковыривать кристаллы, заменявшие чудовищу глаза. Не много за них можно выручить, но будет хоть какой-то навар с этого случайного героизма.

Я как раз покончил с первым кристаллом и принялся за второй, когда по брусчатке дробно застучали копыта. Небольшой открытый экипаж остановился на почтительном отдалении от поверженного магимата. Исподлобья глянув в его сторону, я обнаружил знакомые сине-красные флажки на конской упряжи – символ Колдовского Ковена.

Городские власти наконец изволили пожаловать.

Из экипажа вывалился пухлый человечек с круглым одутловатым лицом и, потоптавшись на месте, нерешительно двинулся ко мне. На ходу он поминутно оглядывался на спутника – высокого, крепко сбитого мужчину в ярком малиновом плаще, шагавшего следом, чуть поотстав. Торс высокого опоясывали ремни перевязи, на бедре покачивалась средней длины шпага, а под полой плаща наверняка скрывался массивный пистоль. Псы правосудия, старшие офицеры городской стражи, всегда экипированы, словно сейчас на войну.

Прямо как я.

На улицах Псы пользовались неизменным уважением и непререкаемым авторитетом, однако в парочке, приближавшейся ко мне, роль первой скрипки играл пухлый коротышка. Просторная синяя мантия, напоминающая монашескую рясу, и массивный нагрудный знак, что болтался на серебряной цепи, – рука, укрощающая зазубренную молнию, – безошибочно выдавали как род деятельности, так и статус.

Ковенит. То бишь маг-чиновник Колдовского Ковена Ура. Один из тех, на ком лежит прямая ответственность за безопасное использование магиматов в городской черте.

– Мессир… э… я хотел сказать, лорд Слотер, позвольте объявить вам благодарность от имени всего Магистрата! – с преувеличенным энтузиазмом закричал ковенит, останавливаясь шагах в трех от меня.

Глава II
Дети Лилит

Вот так оно чаще всего и звучит:

– Мессир… э… я хотел сказать, лорд Слотер…

И глаза бегают, а голос силится скрыть предательскую дрожь.

Если уж маг-чиновник, облаченный властью и опирающийся на мощь самой могущественной организации из когда-либо созданных смертными, нервничает, не зная толком, как к тебе обратиться, это… гм… заставляет крепко задуматься. С чего бы?

Все дело в имени.

Меня зовут Сет.

Сет Слотер.

Все эти «мессир», «лорд» – всего лишь титулы смертных, которые мало что значат и больше путают, когда речь заходит о таких, как я. И если уж надо представляться полностью, то – Сет Ублюдок Слотер. К вашим услугам.

Само по себе имя, может, ничего и не скажет – бывают и покороче, и позвучнее, и помудренее. Но в сочетании с фамилией оно звучит более чем внушительно. По крайней мере настолько, чтобы у любого здравомыслящего гражданина Блистательного и Проклятого испортилось настроение и немедленно нашлись неотложные дела на другом конце города.

А все оттого, что неважно, кто таскает на челе, умащенном елеем, королевскую корону Ура; неважно, кто, отягощенный мантией и бременем власти, представляет Магистрат; неважно, кто носит на перевязи серебряный молоток – символ верховного судьи Палат Правосудия… в действительности городом владеют Слотеры. Создания, сходные с человеком лишь внешне.

Отродья Лилит, Герцогини ада, известной также как Черная Сука и Мать Чудовищ.

Мы – Древняя кровь. Первая и не самая удачная попытка высших сил сотворить «по образу и подобию». У смертных есть для нас свое прозвище – менее звучное, но зато меткое и исчерпывающее.

Выродки.

Некогда нас было много, но за минувшие века дети Лилит весьма преуспели в истреблении друг друга – новые поколения просто не поспевали наследовать старшим. В результате последняя Война кланов, отгремевшая три столетия назад, проредила Древнюю кровь настолько, что от былого могущества потомков Черной Суки осталась лишь тень. Из четырех выживших семей Выродков Слотеры оказались единственными, кто, пусть не победив, не изведал и всей горечи поражения. Наш клан сумел выстоять, сохранить значительную часть своих сил, знаний и артефактов. А главное – мы уберегли от гибели и разрушения родовой замок семейства – Кэр-Кадазанг.

Символ величия Слотеров и оплот нашей мощи.

Трем другим кланам, пережившим страшную бойню, посчастливилось куда меньше. Их замки рухнули, сокрушенные сложнейшей магией и простым порохом, и астральные пуповины, связывающие семьи Древней крови с наследием усопших предков, оказались перерезаны. Навсегда.

Неудивительно, что, когда оружие вернулось в ножны, у Малиганов, Морганов и Треверсов не осталось иного выбора, кроме как признать первенство Слотеров и жить дальше, довольствуясь осколками былого величия. Жить в счет милости нашего патриарха Эторна, не пожелавшего доводить дело до полного уничтожения… Да и то сказать, милость ли то была? Мне кажется, Старик просто испугался, что, продолжив войну на истребление, он вконец ослабит Древнюю кровь, и без того изничтожившую себя в жестоких распрях. Слишком мало нас осталось в этом мире и слишком много в нем стало смертных людей, потеснивших более древние расы и от края до края заполонивших все обитаемые земли.

В итоге между кланами был установлен зыбкий нейтралитет, который поддерживается уже сотни лет…

С точки зрения смертного, Слотеры не самая приятная семейка. Сплошь колдуны и некроманты, призраки и чудовища, оборотни и малефики, маньяки и психопаты… Древняя кровь в каждом проявляется по-своему, наделяя особыми чертами и умениями. Мы зовем их Талантами, хотя, сказать по правде, у иных Выродков Талант более смахивает на проклятие. А если учесть, что со времен сотворения мира запах адской серы так и не выветрился из крови детей Лилит, стоит ли удивляться предрасположенности их натур к злу – порочному, древнему, хтоническому.

Родственному.

Я знаю, у теологов много версий, объясняющих наше происхождение. Согласно одной из них носители Древней крови – суть демоны, на заре времен слишком сжившиеся с человеческой личиной. Мол, предки наши, порожденные проклятым чревом Лилит, так долго приноравливались жить среди смертных, принимая их обличье (естественно, с целью строить козни, затевать пакости да плести интриги), что со временем просто забыли о своем истинном облике. А вот о злобной своей сути – нет.

Исходя из этой теории, классифицировать нас следует наравне с высшими бесами, чертями и суккубами.

Простые граждане Ура, впрочем, предпочитают не забивать голову сложными сентенциями. Вместо этого они без затей именуют нас Выродками и относятся к нашему присутствию как к капризам стихии. В этом есть определенный фатализм, но я его прекрасно понимаю. Можно сколько угодно грозить кулаком небу, а только, если уж зачастил град, его это не остановит. Так же и с Древней кровью: ворчи не ворчи – а приходится уживаться. Или уезжать из Ура, третьего не дано.

Принадлежность к тому или иному клану для смертных особого значения не имеет: Выродками кличут каждого, чьи жилы отравлены благословенной кровью нашей жуткой матери. Кличут, понятно, за глаза, потому как иначе можно тут же лишиться языка и почти наверняка – вместе с головой. Да и саму душу могут вытрясти самым натуральным образом.

Дети Лилит злопамятны, обидчивы и мстительны. Прямо как их мать.

Я так долго распинаюсь о любезных и нелюбезных родичах, дабы вы могли лучше представить себе, каково это – быть Выродком, которого даже среди своих принято именовать Ублюдком. Это сняло бы сразу много вопросов.

Да, я истинный Слотер – Слотер по праву крови. Другого права, впрочем, и не существует. Мои раны, как положено, дымятся на солнце и воняют серой. И наследие Лилит проявилось во мне, как и во всех прочих родичах, даровав уникальный Талант – не самый блестящий, но не такой уж плохой. Суть его проста: в любой, даже самой безысходной ситуации судьба щедро подбрасывает мне шанс. Десять из ста, пяток из тысячи или один на миллион – неважно. Главное, что шанс есть всегда. А дальше дело только за тем, чтобы вцепиться в него покрепче и, если понадобится, зубами выгрызть.

Последнее у меня неплохо получается, ибо папочкино наследие тоже оказалось хоть куда – оно отлилось в семь футов роста и мускулатуру перетрудившегося молотобойца. Носители Древней крови и без того значительно превосходят смертных силой и скоростью реакции, а я уродился редким здоровяком даже среди них. Точеным рельефом мышц и совершенной атлетической статью ни скульпторов, ни художников мне не поразить, зато по силам взять иную статую за ноги и с ее помощью по плечи вбить в пол любого ваятеля. Вот любого, на какого ни покажи.

В папочке-то все и дело.

Это из-за него я – Ублюдок.

Существует факт, не требующий доказательств: кровь и наследие Лилит передаются только по мужской линии. Женщины наших кланов способны зачать исключительно от своих мужчин. Связь с представителями других семей считается невозможной из-за взаимной и неукротимой ненависти, любовно выпестованной веками вражды. Связь же со смертными мужчинами, сколь бы велики их достоинства (во всех смыслах) ни были, никогда не приводила ни к чему плодотворному, за исключением разве что сомнительного удовольствия. У многих женщин Древней крови периодически появлялись любовники вне кланов, причем в самом разном количестве, но чтобы от них понести?

Так было до тех пор, пока Анна Слотер, дочь и старшая супруга патриарха Эторна, не стала тяжела мной.

Сначала все полагали, что произошла какая-то ошибка. Моего отца, гуляку и бретера с севера, семья разделала на кусочки, пытаясь обнаружить в его жилах хоть каплю Древней крови. Впустую. Он оказался самым обычным смертным из племени варваров-халагов – тех самых свирепых «охотников на белых медведей», что обеспечили брату Петрониму место в пантеоне мессианских святых, выставив его на мороз и поливая водой, пока тот заживо не обратился в глыбу льда. Возможно, отец был более горластым, более наглым и более рослым, чем большинство его соплеменников, но все одно – смертным.

Мою мать (да и меня заодно с нею) любознательные родичи, войдя в раж, тоже намеревались разобрать на части и разложить по пробиркам, – разумеется, сугубо в научных целях! – но, к счастью, Анна Слотер занимала достаточно высокое место в иерархии клана. В конце концов, она приходилась одновременно и дочерью, и супругой патриарху Эторну, так что с нас хватило пары месяцев бесконечных анализов и опытов, произведенных в алхимических лабораториях Кэр-Кадазанга, которые все одно ничего не выявили.

Никто так и не смог объяснить, как и по какому капризу природы я вообще появился на свет. Даже тени предков-Слотеров, призванные для совета встревожившимся кланом, и Кэр – душа нашего родового замка – лишь невразумительно пошептались меж собой и самовольно прервали спиритический сеанс.

Я был уникален.

Жаль только, никого это не восхитило. Как раз напротив – клан отвернулся от меня. Родственников можно понять: среди них появился первый и единственный бастард за все время существования Древней крови! И надо же такому случиться, чтобы шанс явить миру такого ублюдка выпал именно Слотерам!

Насмешка судьбы.

Долгое время одним фактом своего существования я вызывал у сородичей раздражение и неприязнь. От их гнева меня оберегало только сомнительное заступничество матери и негласное указание патриарха: «Не истреблять! Пусть растет, а там посмотрим, что из этого выйдет».

И я вырос. Пробился к солнцу, как это делает сорняк, отращивая корни подлиннее, листья пожилистее и колючки поострее, дабы если не отпугнуть врага, то противостоять любому намерению выполоть себя с грядки. Лишь после Испытания-на-крови, которое должен пройти каждый отпрыск Лилит, вступающий в отрочество, и признания Кэром во мне чистокровного (черт, раньше семья и слова-то такого не знала!) Слотера моя принадлежность к клану и право на его заступничество, власть и богатство были восстановлены.

Правда, к этому времени я уже сам не испытывал большого желания общаться с родичами, предпочитая жить среди смертных. Для них-то что Выродок, что Ублюдок – все едино. Обычные люди, впрочем, тоже не стали мне близки, за исключением пары-тройки человек. Вот и вышло, что жизнь моя пролегла меж двух миров – мира Выродков и мира людей, на грани древнего и настоящего.

А еще – вне родового замка и далеко от хранящихся в нем сокровищ.

Выпрашивать у Эторна персональный пансион я посчитал ниже своего достоинства, а значит, следовало чем-то зарабатывать на жизнь. Несмотря на почти безграничные возможности по эксплуатации смертных, Слотеры никогда не опускались до того, чтобы жить в долг. Промышлять же открытым грабежом и вымогательством запрещали главы всех четырех кланов, не желавшие лишний раз обострять и без того непростые отношения с бурно размножившимся родом человеческим.

Пришлось искать подходящее применение своим способностям.

Здоровый как бык, не гнушающийся хорошей драки с любым противником, я попробовал себя и в солдатах, и в охранниках, и в бретерах, прежде чем нашел дело по душе. Я стал наемным охотником. А со временем – лучшим наемным охотником во всем Уре, Блистательном и Проклятом.

И наивно было бы думать, будто речь идет о тех охотничках, что рыщут по лесам с рожком на поясе, связкой охотничьих собак и рогатиной в руках. Ха! Моя дичь предпочитает прятаться не в берлогах, но в норах куда более темных.

Я подряжался уничтожать незаконно реанимированных мертвяков, изгонять несанкционированных духов, снимать родовые проклятия, истреблять чудищ из иных реальностей, вбивать колья в сердца нелегальным вампирам и прочее в том же духе.

Ранее я говорил, что у каждого из нас есть свой Талант. Так вот, бывают Таланты и таланты – дарования, полученные свыше, и навыки, раскрытые и развитые самостоятельно. Среди моих неродовых талантов оказался один весьма полезный для нашего беспокойного города. Это талант разгребать всевозможное потустороннее, магическое и самое обычное повседневное дерьмо, в котором смертные и бессмертные (до поры) силятся утопить друг друга с упорством, достойным лучшего применения.

Инцесты в аристократических семьях, убийства с использованием магии, древние тайны, бесчисленные (и не всегда спокойные) скелеты в шкафах – вот антураж моей так называемой профессии. Профессии опасной, грязной и зачастую ни для кого, кроме Слотера – читай, Выродка, – непосильной.

Учитывая мрачную известность нашего семейства, нетрудно предположить, что ко мне обращались лишь в самых опасных и экстренных случаях, когда все другие способы решить проблему уже испробованы и не дали результатов. В городе не зря говорили: «Никто не идет просить помощи у Слотера сам – всех толкают в спину мертвецы». Причем мертвецы иногда – лучший вариант. Частенько в спину дышат создания пострашнее.