Текст книги "Князь Благовещенский"

Глава 7
Витя-памагай

Очень быстро выяснилось, что парковать машину у входа в жандармскую управу боярину нельзя, а вот вытащить из ИВСа – запросто! И даже особо с бумагами возиться не пришлось. Так, пара подписей.

Генерал-аншеф и его присные, конечно, возражали. Но не активно, а так – для галочки.

– Как же так, Игорь Сергеевич! Есть же решение суда о содержании заключенного! И что мне говорить, если кто спросит?

– Валите все на меня, Федор Георгиевич, – посоветовал я ему в ответ. – С князем я сам все решу.

И покинул управление вместе с переодетым в цивильное Самойловым. С князем я и правда решу. Ему же результат нужен? Так я и работаю на результат!

Забрал ключи и еще раз поблагодарил Марьина, уселся за руль и спросил:

– Куда?

– Любой ресторан, – откликнулся Глеб. – Очень хочется приличной еды.

Он не выглядел человеком, который радуется освобождению. Как и человеком, который хочет в ресторан. Такой же собранный, серьезный «ботан», каким был и в камере. Разве что отрешенность пропала. И в серых глазах проглядывала угрюмая решимость.

– А потом к жене не отвезти? – с издевкой уточнил я.

– Ни в коем случае! – не заметив сарказма, отозвался бывший следователь. – До поры ей лучше не знать, что я вышел. В целом – чем меньше людей будет об этом осведомлено, тем лучше.

Паренек мне нравился, с некоторой, правда, оговоркой. Дерзким он был. Совершенно не улавливал, кто тут главный и кому он обязан. Складывалось впечатление, что он меня считает своим помощником, а не наоборот. И это немного раздражало. Но не устраивать же скандал на ровном месте в первые пять минут сотрудничества? Подождем полчасика. Пусть покушает.

– Как скажешь, – выдал я.

И повез его в «Даурию». Другого общепита в городе я не знал.

Наблюдать за тем, как Самойлов ест, оказалось очень интересно. Потому что делал он это неторопливо, обстоятельно и с таким искренним наслаждением процессом, что сразу же хотелось к нему присоединиться. Он отрезал от бифштекса небольшой кусочек, аккуратно обмакивал его в соус, клал в рот и, закрывая глаза от удовольствия, неспешно его пережевывал. Я так в армии котлету ел – единственную за два года срочной службы. Растягивал удовольствие от этого подарка судьбы, благодарил приехавших в часть с проверкой генералов и дождался все-таки, что мясо-хлебное изделие остыло до состояния полной непригодности. И все равно съел.

– Не хочешь рассказать про Потрошителей? – прервал я молчание, когда Глеб расправился с бифштексом и принялся за пирожное. – Что случилось во время задержания?

Мы же напарники теперь. Нужно знать, чего ждать от человека с даром и тремя трупами за спиной. Я ведь понимал уже, что в его истории с нервным срывом все не так просто. Точнее, предполагал.

– Я их убил.

Десертная вилка отрезала еще кусочек и понесла бисквитно-кремовую массу ко рту.

– Просто так? Вспылил?

Белая чашка с чаем поднялась к губам. Я не надеялся, что он ответит, но ошибся.

– Нет. Так нужно было.

– Зачем? Кому нужно было?

Салфетка с хирургической точностью убрала пятнышко крема из уголка рта.

– Мне. Чтобы дело считалось закрытым и ответный ход Потрошителей не ударил ни по ком, кроме меня.

– То есть ты инсценировал нервный срыв, чтобы все решили, будто следак устроил самосуд?

– Да. Я поел. Поехали к Вите.

Манера Глеба отвечать на вопросы меня тоже раздражала. Особенно с учетом того, что здесь ко мне все относились как к птице очень высокого полета. Я даже привыкать уже стал. И тут этот заморыш с раздутым самомнением. Как человеку удается давать ответ и одновременно посылать сообщение «не лезь ко мне»?

Витей оказался китаец – посредник триады. Средних лет, у азиатов возраст довольно трудно определить, черноволосый и с белым пятном на смуглом лице. Какая-то кожная болезнь с частичной потерей пигментации. Я не помнил ее названия, но людей с очертаниями материка на лице уже встречал.

Нашли мы его на рабочем месте, за прилавком с золотыми и серебряными украшениями, который располагался на первом этаже огромного торгового центра на набережной Амура. Хорошее прикрытие: люди всегда подходят, прицениваются, вопросы задают. Не знаешь – так и не догадаешься, что тут принимаются заказы на преступления.

– Глеба? – Многие китайцы, даже неплохо говорящие на русском, так делают – заканчивают гласной непривычные имена. Хотя мне всегда казалось, что они издеваются, а не испытывают сложности с языком. – Твоя… Отпустили? Свободна?

Хитрые черные глазки Вити перебегали с него на меня. Вероятно, он пытался понять, зачем его знакомец притащил на встречу еще одного человека.

– Сбежал, – ровно ответил Самойлов. – Только что. Ты сильно занят? Разговор есть.

Непонятно, принял ли китаец шутку Глеба. Он просто продолжил изучающе глядеть на нас обоих.

– Конечно. Давай говорить.

– Не здесь.

– Ты знать: много людей ходи – никто не видеть! – на китайский лад исковеркал посредник поговорку про лес и дерево. – Тут говорить.

В принципе он был прав. Но мне все равно было немного не по себе говорить об убийстве с посредником триады, стоя возле прилавка с ювелиркой. Понижая голос каждый раз, когда мимо проходили люди.

– Человек хочет сделать заказ, – кивнул на меня следователь. – Триада напала на него, хотела убить. У него нет претензий к исполнителям. Он хочет купить информацию о том, кто заказал нападение.

Взгляд китайца вновь остановился на мне, сделавшись сразу очень холодным. Что-то мелькнуло в глубине черных глаз. Что-то похожее на удивление. Что тебя удивило, раскосый?

– Прости, Глеба-друга! Никак нельзя. Не могу памагай. – Говоря это, Витя продолжал смотреть на меня, никаких эмоций больше не проявляя.

– Заказчик оплатил запрет? – Теперь удивление продемонстрировал Самойлов. Сделал шажок к прилавку. – Серьезно?

– Такой умный человек! – восхитился Витя. Он перестал буравить меня взглядом и расплылся в неискренней улыбке торговца. – Видит все! Знает все! Хочешь кольцо жене купить? Минское золото! Высшая проба!

– До свидания, Витя.

Моментально потеряв интерес к разговору, Глеб ухватил меня за локоть и потащил к выходу.

– Скидка хорошая! Потом приходи!

Уже на улице он резко толкнул меня в грудь и прижал к стене здания. Прошипел, как рассерженный кот:

– Ты зачем мне врал?

– В смысле? – Я опешил настолько, что даже забыл о сопротивлении.

– Витя тебя знает. Ты к нему приходил. Как заказчик приходил! Что за игра, Игорь?

Так вот в чем причина пристального взгляда китайца. И этой неуловимой тени удивления, которую я заметил. Он узнал меня. В смысле – Игоря. Здешнего. Ну, двойник! Не устает оставлять мне подарки! Найти бы и прибить сволочину! А то наворотил дел и смылся в неизвестном направлении!

Оторвав от рубашки руку Глеба – сильная хватка у задохлика, – я попытался выиграть время, задав встречный вопрос:

– Уверен?

– Что значит – уверен? Ты сам видел, как он на тебя смотрел.

– Видел. Но не понял.

Я лихорадочно подыскивал слова, которыми можно было объяснить происходящее, но не углубляться при этом в теорию переноса сознаний между мирами. Разумеется, ни черта я не подобрал. Глеб, приняв мое молчание за нежелание говорить правду, отступил на шаг.

– Пошли в машину. Едем в тюрьму.

– Зачем?

– Затем, что я втемную играть не буду. Возвращаюсь в камеру.

Вот что с ним было делать? С одной стороны – да и черт бы с ним! На посредника он меня вывел, даже подкинул новую зацепку: китаец меня знал. Дальше можно действовать и без него, так что пусть себе возвращается в свою камеру, узник совести недоделанный. С другой же стороны – он опытный следак. Знает, как искать информацию, о чем я имею представление только из прочитанных детективных романов. Да и силой на китайца давить смысла нет никакого, если верить утверждению, что «триада умирает молча».

Значит, нужно заставить Самойлова остаться. При этом не сообщая ему всей правды обо мне: хватит дяди Вани. Пойти по промежуточному варианту, как с матерью? Давай попробуем!

– Ты ведь со мной тоже не до конца откровенен, Глеб. Потребовал от меня согласия на помощь в деле с Потрошителями, а сам ничего толком не рассказал. У всех есть вещи, о которых говорить не хочется. К тому же мы с тобой едва знакомы. Ты же не ждал, что я тебе все вывалю?

– Логично, – неохотно признал тот. И тут же вскинулся: – Но в расследовании мелочей не бывает. Я должен знать все!

– Как и я, верно? Если хочешь полноценного сотрудничества, давай строить его на откровенности. Ты рассказываешь мне, что за хрень у тебя произошла с Потрошителями, я объясняю свою ситуацию. И после этого продолжаем работать, как договорились.

В этот момент завибрировал телефон у меня в кармане. Взглянув на экран, я, не выдержав, выругался. Пресветлый князь Николай Олегович, собственной персоной! Сделав знак Самойлову, я ответил на вызов.

– Слушаю?

– А ты, Игорь Сергеевич, не перегибаешь палку? – ласково произнес князь Благовещенский и Тындинский.

– Вы о Самойлове?

– О нем. Какого, прости, хрена ты вытащил заключенного из камеры за неделю до суда и обвинительного приговора?

Гнева, впрочем, в голосе шефа я не слышал. Скорее всего, он не особенно возражает против моего самоуправства, но, получив доклад Фочина, посчитал нужным дать мне начальственного нагоняя.

– Есть хорошая зацепка с послом, Николай Олегович. Прямо сейчас отрабатываем. Самойлов со мной, никуда не денется.

– Хотел бы удрать – не пришел бы сдаваться, – справедливо заметил князь. – Что за зацепка?

– По телефону?

– Хм… Ну да. Ладно. Держи старика в курсе.

Звонок князя значил только одно – он одобрил мои действия. Что вернуло мне чуточку самообладания и даже кроху надежды на удачное завершение дикой этой истории.

Убрав смартфон в карман, я пояснил Глебу:

– Князь. Беспокоится.

– Я уже понял. – И без перехода вернул меня к прерванному разговору: – Согласен. Говорим друг другу все честно. Потом работаем.

Вот так! Я ему, выходит, нужен был не меньше, чем он мне. Это хорошо!

– Начинай тогда. – Вот так и возвращается утраченное лидерство, мальчик Глеб! Учись!

– Пошли в машину, – буркнул тот.

Он долго устраивался на сиденье, всячески оттягивая начало рассказа. И начал его, только когда я нетерпеливо кашлянул.

– Перед тем как убить Потрошителей, я их допросил. Девчонка ничего не видела, ее и ребенка я усыпил. Допрашивал жестко, уже тогда понимал, что в управе мне этого сделать не дадут. Догадывался, что за рядовыми похитителями стоит крупная фигура из местных бояр. В принципе, так и оказалось. Арцебашев.

Тут Самойлов сделал паузу, как бы предлагая оценить размах бедствия, открывающегося с оглашением этой фамилии. К сожалению, сделать этого я не мог, поскольку фамилия была мне совершенно незнакома. Но я сделал большие глаза и повторил:

– Арцебашев?

– Угу, – кивнул Глеб. – Воевода наш.

Боясь ошибиться, я плюнул на осторожность и уточнил:

– Ты сейчас про Михайлу Генриховича говоришь? Здоровенного такого дядьку?

– Да. Про кого же еще?

– Просто уточнил! – вскинул я руки. – Слушай, но ему это зачем? Он же приближенный князя!

– Ты знаешь, сколько стоит младенец с мирским даром на черном рынке?

– Нет. Не интересовался как-то.

– От ста тысяч рублей мальчик и двухсот – девочка.

В покупательской способности здешнего рубля я еще не до конца разобрался, но уже понимал, что суммы, названные следователем, огромны. К примеру, за его обед в «Даурии» я отдал два с половиной рубля.

– Да ладно! Чего в них такого ценного? Это же не носители боевой магии!

– Игорь, ты чего? Из младенца с мирским даром можно воспитать идеального убийцу! Если переломать ему сознание и научить даром не лечить, а убивать. Направь такого на цель – и у жертвы почти не будет шансов. Только целитель и сможет спасти, да и то без гарантии. Да, при таком воспитании выживает хорошо если один из десяти детей, это же против природы идти, да и живут убийцы недолго, но все равно – это почти идеальное оружие.

Я даже присвистнул вслух. Ну ничего себе! Это же практически контрабанда ядерного оружия, если с моим миром сравнивать! В Благовещенске! И крышует ее добряк Михайло Генрихович. Мне стали куда понятнее причины, отчего Глеб принял обет молчания.

– Когда я всю правду узнал, понял, что Арцебашев на что угодно пойдет, чтобы дело замять. А мне если и поверят, то не сразу – все-таки фигура значимая и влиятельная. Даже на боярском круге я его обвинить не смогу: формально я изгнан из рода. А значит, у него время будет хвосты подчистить и дел натворить. Мог ведь и Аню…

– Жену?

– Ага.

Я посмотрел на парня совсем другими глазами. С уважением, если честно. Он не стал бросаться грудью на баррикады, подставляя всех вокруг себя под огонь, а предпочел принести себя в жертву. И дело закрыл – Потрошители после той расправы затихли и никак себя не проявляли, – и никому больше пострадать не позволил. И воевода уверен, что следак, под него копающий, сорвался, как институтка. По мне, такое поведение больше на героизм походит, чем бросок в штыковую на пулеметы. Сдохнуть глупо – большого ума не надо.

А Самойлов сидел и ждал, когда случай позволит ему добить ячейку вместе с головой. И дождался. Меня. Блин, парень-то на меня рассчитывал! И будь на моем месте настоящий обер-секретарь, делал бы это не напрасно. У моего двойника хватило бы силы и влияния прижать Михайлу Генриховича. А вот у меня…

Хотя чего раньше времени загадывать? Влияние заместителя князя от меня никуда не делось, это же не магическая сила. А в деле с Потрошителями дар и не нужен. Там только донести князю, а уж он с Арцебашевым сам разберется. Конечно, нужны веские доказательства. И, по-хорошему, полная победа в деле с убийством посла. Для усиления, так сказать, позиций при дворе.

– У тебя доказательства есть? Что-то, кроме слов похитителей?

– Нет. Но я знаю, как их добыть. Секретный счет воеводы в банке Саха – один из Потрошителей рассказал. На него он получал проценты с каждой продажи ребенка. Оформлен он не на него лично, но, если покопать, его уши точно выглянут. А еще можно сопоставить даты платежей с каждым случаем похищения… У меня есть записи, я по всему княжеству случаи поднял за три года. И на всякий случай еще по Хабаровску и ханству якутскому…

Ну, в принципе, если доступ к этому счету найти, доказать его связь с Арцебашевым, может сработать.

– Слушай, а что применил для убийства? – Уж очень мне хотелось узнать значение оговорки жандармов «покрошил в фарш». И пояснил на всякий случай: – Я рапорта о твоем деле не читал.

– Лезвия, – пожал плечами Глеб. – У нас не очень сильный род. Четыре воздушных клинка с каждой руки да еще пара мелких заклятий – вот и весь мой арсенал.

Я чуть в голос не расхохотался, услышав его объяснение. У меня в напарниках Росомаха ходит! Настоящий Логан с клинками из воздуха! Только выглядящий не так брутально! Не, ну правда! Я еще к самому факту существования магии едва привыкать начал, а тут – на́ тебе, клинки из воздуха! Но сдержался, к счастью. Не хотелось рушить едва возникшее между нами доверие. Глеб ведь никому, кроме меня, этой истории не рассказывал.

– Ну а у тебя что с триадой? Откуда тебя Витя знает?

Посчитав, что свою часть договора он выполнил, Самойлов потребовал выполнения своей и от меня. Я уже подготовил версию, которая являлась смесью моей беседы с матерью и парочки новых вводных. Частично, кстати, почерпнутых из его рассказа.

– Я не буду от тебя требовать, чтобы ты все в тайне хранил – и так понятно, верно? – усмехнулся я невесело. – Память я потерял. И дар.

Судя по расширившимся глазам Глеба и приоткрытому рту, он был удивлен. И еще, пожалуй, не очень мне верил.

– А так бывает?

– У бабки по отцовской линии так было, – качнул я головой. Нет ничего правдоподобнее смешения правды с правдоподобным вымыслом. – У нее только дар, памяти она не теряла. Я не знаю, как это произошло и как это можно исправить. Но сам понимаешь, трепать о таком на каждом углу не станешь. Даже вопросы задавать и то опасно. А тут еще кризис с убийством посла. Попробуй только скажи, что обер-секретарь… Ну ты понял. Так что, отвечая на твой вопрос про Витю, я допускаю, что знаком с ним и даже сотрудничал. Но я ничего об этом не помню.

– Как давно?

– Память потерял?

– Ну да. И сколько не помнишь?

То есть мое объяснение, как рабочую версию, он пока принял. Уже хорошо.

– Вчера с утра встал и понял, что не могу вспомнить, что было вчера. И днем раньше. Так сказать, насколько я не помню, – не могу. Но события месячной давности, например, доступны.

Я решил, разу уж парень проторчал в камере два месяца, остановиться на сроке в один месяц. Так ему сложнее будет поймать меня на вранье. Тут же вылезла паническая мыслишка, прооравшая что-то вроде «досочиняешься!», и скрылась.

– Проклятие, может?

– Я лично считаю, что это как-то связано с моими делами, – решил я вернуть наш разговор к проблемам, меня волновавшим. – Никак этого подтвердить не могу, но чуйка вроде такое говорит.

– Чуйка?

Еще одно незнакомое слово? Блин, да как же тут легко впросак попасть!

– Ну да, чуйка. Чутье, интуиция…

– Да не, я понял. – махнул рукой Глеб. – Странно просто, ты говоришь – дар потерял…

А интуиция у нас, выходит, составная часть дара! Ну здорово!

Чтобы ничего не объяснять и не завязнуть в собственном вранье еще глубже, я ответил пожатием плеч. Не знаю, мол, что тебе и сказать. Так как последнее утверждение было правдой, выглядело, должно быть, убедительно. Во всяком случае, следователь перестал меня разглядывать, погрузившись в мысли.

– Он странно на тебя смотрел, – выдал он через некоторое время, проведенное нами обоими в молчании.

– Витя? Ты говорил уже.

– Нет, погоди, я не о том сейчас. Он удивился, что ты пришел. И еще больше удивился, что ты хочешь узнать о нападении на себя.

– И что? Ты же сам сказал, что я был его заказчиком.

– Тут, понимаешь, есть еще одна странность. – Следователь прикрыл глаза и говорил будто бы с самим собой. – Про то, что можно закрыть возможность получения информации о заказчике, заплатив за это, знает очень немного людей. И ты к ним не относишься – в других сферах крутишься. Но это ладно, можно списать на то, что ты каким-то образом знаком с кодексом триады. Но!

Тут он поднял палец. Точнее, ткнул им в крышу машины, не рассчитав силы.

– Представь себе поведение твоего недоброжелателя: он заказывает триаде нападение на тебя, но не уверен, что у них получится, и предусмотрительно блокирует возможность получения информации о себе через минцев. Кто, скажи мне, так делает? Тот, цель у кого не убить.

Тут он взял паузу и пристально на меня посмотрел, явно наблюдая за реакцией. Ну пусть полюбуется, Шерлок благовещенский! Про то, что меня хотели припугнуть москвичи, я уже знал.

– Допустим, – подбодрил я его. – Допустим, меня не хотели убивать, а только надавить. Где-то я узнал больше, чем заказчику хотелось. При моем положении, как ты понимаешь, это неудивительно. Но могло быть и по-другому. Я что-то узнал, недоброжелатель запаниковал и кинулся с заказом к триаде.

– Предусмотрев возможность того, что выживешь и придешь к Вите за информацией?

– Почему нет? Если это китаец, в смысле минец, он мог знать о кодексе триады.

– Ну да, ну да, – по-старушечьи покачал головой Самойлов. – Слушай, а давай одну версию проверим? Только ты делай как я скажу, ладно? Я ничего объяснять не буду, а то Витя нас раскусит. Просто подыграй мне.

И, не дожидаясь моего ответа, выскочил из машины.

Витя по-прежнему стоял за прилавком. Увидев нас, он радостно оскалился и вскричал:

– Решил покупай жене кольцо? Хорошая скидка дам!

Вот теперь я был абсолютно уверен, что китаец паясничал, а на самом деле по-русски говорил не хуже меня. Не знаю, почему появилась такая уверенность, я словно бы прочитал его. Не мысли, а его самого. Или вспомнил? Сорокапятилетнего мужчину, которого на самом деле зовут Гуань Пэнь, женатого, имеющего взрослую дочь…

«Что это? – тут же возопила часть меня в страхе. – Откуда я это знаю?»

«Заткнись! Отголоски памяти владельца тела!» – быстренько выдала заключение другая моя часть.

Я, наблюдавший за этим коротким спором откуда-то сверху, сразу же согласился с версией всплеска памяти. Очень логичной и все объясняющей. Согласился официально и тоже призвал к порядку «паникера».

Но на самом деле сделал это без уверенности.

– Нет, продолжить наш разговор, Витя, – жестко пресек кривляния китайца Глеб.

– О чем? – удивился тот. – Мы все сказать!

– Не все. Мой друг подтверждает снятие запрета на информацию и не имеет финансовых претензий.

«Что?»

Китаец взглянул на меня вопросительно. Он ждал моего ответа.

– Нн… Да. – Да гори оно все огнем! Что еще за игры? Я потом из этого Глеба всю душу выну! – Я подтверждаю.

– А я – принимаю, – чуть поклонился Витя. – Прошу вас пройти в кабинет. Моя дочь приготовит чай.

Он толкнул дверь в стене и приглашающе повел рукой. Говорил он совсем без акцента.

– Это что значит, Глеб? – спросил я, уже зная, каким будет ответ.

– Ты и есть заказчик, – ответил Самойлов, глядя на меня с интересом исследователя царства насекомых. – Пойдем послушаем, на кой ляд тебе это понадобилось.