Текст книги "Отличники. От других…"

– Ну что, пошли навстречу новым приключениям? – Маша подала руку, и я помог ей встать на ноги. – Я дойду до воды сама, а ты отнесёшь мой протез обратно?

– Конечно, отнесу!

Мы подошли к самой скале, полого спускавшейся в воду, и девушка присела на краешек валуна, освобождая ногу от сапожка, а потом протянула его, внимательно глядя на меня. Я невозмутимо взял неожиданно легкий протез, покрутил его в руках и отнёс к бивуаку, рассмотрев по пути, как он устроен. Вернувшись, обнаружил Машу уже на мелководье, аккуратно пробирающуюся по камням на глубину. Ёжась от прохладной воды, я последовал за ней. Мне так до сих пор не удавалось еще спокойно реагировать на резкие перепады температуры, когда захожу в воду. Подумал: «Нужно тренировать силу воли».

– А я не ожидала, что ты такой решительный! Все мои знакомые избегают даже смотреть на протез, и теряются, если я прошу мне помочь. Знаешь, как это неприятно? А ты не растерялся, молодец! – девушка с уважением посмотрела на меня.

– Наверное, раньше и я бы растерялся, пока тебя не встретил, – признался я. – Мне хочется тебе помогать и приятно делать что-то для тебя.

– Спасибо! Я постараюсь не очень загружать тебя своими капризами, но раз тебе приятно делать добрые дела, иногда позволю себе тебя о чём-нибудь попросить.

Мы, наконец, выбрались на глубину, и Маша, надев маску с трубкой, плавно поплыла, стараясь не нарушать тишину утра всплесками воды. Я тоже посмотрел вниз, и подводный мир заворожил меня своим разнообразием форм и красок. Белые прожилки мрамора были видны сквозь ветки ярко-зелёных водорослей, облепивших валуны, тут и там разбросанные на жёлтом песке. Я увидел ракушки и маленького краба, который деловито полз из-под воды, забираясь вверх на воздух. Стайка рыбок неуловимо быстро и слаженно промелькнула и скрылась в подводном лесу. Проплыв несколько метров от берега, я заметил, что дно стало значительно дальше от меня, зато зоны чистого песка расширились и так и манили погулять босыми ногами по нему. Там и тут были разбросаны раковины рапанов, а в одном месте я увидел длинную заросшую ракушками ржавую железную конструкцию. Вообразив, что это ограждение палубы затонувшего корабля, я уже хотел показать Маше свою находку, однако быстро сообразил, что на глубине меньше двух метров, никакой корабль не может затонуть, и это, скорее всего, строительная арматура. Оторвавшись от красот подводного мира, я оглянулся вокруг, но подругу не увидел. «Наверное, за скалу поплыла», – подумал я и поплыл туда, где по моим расчетам, она могла быть. Метров через двадцать пять я снова оглянулся и невольно залюбовался красивейшим видом на бухту, скрытую от нашего взгляда скалой. Скала оказалась узкой, поднимаясь из моря на плато и напоминая шторку. Высокая отвесная стена, покрытая, местами обвалившимся, толстым слоем сланца, напоминающего штукатурку, оставляла неширокую полоску галечного пляжа, шириной менее пятнадцати метров. По берегу сюда было практически не попасть. Это и объясняло отсутствие людей в этом уголке Земли. По кромке воды важно гуляли крупные белые чайки. Во мне проснулся инстинкт исследователя, и я покрутил головой, разыскивая взглядом девушку. Она вскоре появилась, бесшумно материализовавшись из глубины метрах в пяти от меня, как русалка. Оглянувшись, восторженно уставилась на берег, даже забыв снять маску.

– Вот это, да-а-а!

Похоже, у моей русалочки закончились слова. Зато загорелись огоньками зеленые глаза.

– Вот, что мы сейчас исследуем! Поплыли к этому необитаемому берегу?

– Наперегонки?

Мой инстинкт исследователя требовал выхода энергии.

– Раз – Два – Три! – вперед! – скомандовала она.

Мы с шумом поплыли, причем я, вспоминая вчерашние уроки, старательно воспроизводил движения руками. Через два десятка метров заплыва я устал, и перевернулся на спину, заскользив к мелководью. Девушка продолжала плыть кролем, притягивая взгляд наблюдателя, роль которого я с благодарностью выполнял. Я «прибавил оборотов», и вскоре мы достигли берега.

– Как тут красиво и необычно! Я бы хотела здесь позагорать и побродить. А какие фотографии могли бы получиться! – она, казалось, хотела выпить глазами каждый уголок бухты.

– Да, а фотоаппарат сюда так просто не пронесёшь, намокнет, – заметил я. – Так что режим секретности гарантированно будет соблюдён.

– Я читала в журнале, что японцы изобрели водонепроницаемый чехол для фотоаппарата, чтобы снимать под водой. Вот бы такой где-нибудь купить. Представляешь, какие виды можно запечатлеть! Я пока плавала в твоей маске – столько красивых пейзажей под водой обнаружила. На память хочется что-то снять. Жаль, лодки нет, сюда приплыть.

– А давай тогда просто запомним всю эту красоту и приедем сюда в следующий раз с лодкой. Можно даже напрокат её взять.

– Ну почему мне не везёт? Следующий раз для меня будет только на следующий год. Я же сегодня уезжаю. – Протянула Маша притворно жалобным голосом.

– Зато, мы теперь можем сказать, что это нами открытая земля. «Бухта Морозовой» – хорошее название?

– Нет, назовем её лучше, Бухта Спокойствия, – Маша вопросительно взглянула на меня. – Ведь ещё нет на карте места с таким названием?

– Припоминаю, что на карте Южной Африки я что-то такое видел…, – блеснул я своими географическими знаниями. – Но лучше дома уточним. А пока в качестве рабочего названия, думаю, подойдёт.

– Давай позагораем, пока солнце ещё не испекло все вокруг, – предложила моя мокрая русалка.

Мы выбрались на берег, и я обнял девушку за талию, помогая ей стоя удерживать равновесие. Выбрав участок, свободный от выброшенного штормом мусора, мы с наслаждением растянулись на мелких, отшлифованных прибоем камушках, и стали внимательно осматривать окрестности. Тишина была первобытной, не нарушаемой человеческими криками и гудением машин. Только мерный шум набегающих волн и крики чаек. На высоком обрывистом берегу росли сосны, причудливо изогнутые ветром, с корнями, частично свободными от каменистой почвы. Пейзаж был настолько необычен, что я даже не мог понять, как такой можно вообще себе представить. Подумал, как быстро моя знакомая уловила уникальность этого уголка природы и захотела его запечатлеть. Дальняя часть бухты тоже было ограничена скалой с прожилками мрамора. Скала далеко выдавалась в море и отвесно спускалась в воду, образуя стену, как у строящегося дома.

– Да, сюда вообще по суше никак не пробраться, – заметил я.

– Я подумала, знаешь, что? Вот, если бы, сюда с палаткой на лодке приплыть с продуктами и всем необходимым, то можно было хорошо отдохнуть, и никто мешать не будет. Ну, как дикари.

Маша мечтательно улыбалась.

– Наверное, местные жители все-таки знают об этом месте, – сказал я, указывая на катер вдали.

– Может и так. Просто хочется представить, что ещё есть в мире неизведанные уголки…

Девушка перевернулась на живот, подставив уже начинающему припекать солнцу, загорелую спину, и болтая ногами. Она, прищурившись, всмотрелась в морскую даль, а потом помахала рукой кому-то. Я посмотрел в направлении её взгляда и увидел над водой голову Фёдора Тимофеевича. Он, увидев нас на берегу, махнул в ответ рукой, развернулся и скрылся за скалой.

– Мама, должно быть, забеспокоилась и послала папу проверить, живы ли мы. – Маша сказала это будничным тоном, как будто читала инструкцию к чайнику. – Владик, а тебе хочется стать поскорее взрослым и самостоятельным?

– Да, хочется, – ответил я, подумав о невероятном совпадении моих ночных размышлений с этим вопросом. – И мне кажется, что это с нами сейчас происходит. Не сразу, но мы становимся взрослыми и сами начинаем строить свою жизнь. Я начинаю многое понимать, в чём раньше не разбирался. Я понимаю, что ещё многому должен научиться, чтобы самому принимать решения и отвечать за них, управляя своей жизнью.

Сам себе удивился, как я мог так свободно делиться своими сокровенными мыслями, не стесняясь чьей-то критики.

– Что-то должно произойти в размеренной безопасной жизни подростка, чтобы он понял, что так больше уже не будет, – продолжал я. – Так и у меня вчера произошел такой перелом. Я встретил тебя, Маша, и захотел дружить, общаться с тобой. Я понял, что для этого надо по-взрослому воспринимать жизненные ситуации, нельзя прятаться за чужие мысли и решения, даже если они исходят от близких людей. А ты?

– Для меня перелом, о котором ты говоришь, произошел полтора года назад. Когда мне ещё комфортно было быть маленькой девочкой, не испытывать никаких неудобств и нужды, вдруг пришла беда! А может и вправду, Бог послал мне такое испытание болью и отчаянием, из которого мне пришлось выбираться, только осознав по-взрослому весь объём тех проблем, с которыми мне теперь предстояло столкнуться. Я должна была оценить свои силы, собрать всё свое терпение, выдержку, чтобы подготовиться к их решению. И на раздумья у меня совсем не было времени, даже чтобы попрощаться с этим самым моим уютным и беззаботным детством. Нужно было снова учиться передвигаться, обслуживать себя, стать сильной и на равных вернуться в общество людей, сверстников, родных, друзей, откуда я была вырвана так жестоко. Спасибо моей маме за то, что она не запаниковала, а трезво оценила последствия того, что произошло, и постаралась меня подготовить к тяжёлым испытаниям, избежав пустых утешений и обещаний того, что всё будет хорошо, само собой. Она не позволяла мне жалеть себя, с первого дня рассказывая в подробностях, какая жизнь меня ждёт. Мама через связи в её больнице, организовала мне поездку в медицинский центр в Израиле для реабилитации детей с ампутациями. Я и английский начала усиленно изучать в больнице, чтобы поехать. Пока была в клинике, в Тель-Авиве, я увидела много изувеченных детей рядом с собой. И то, с каким желанием они занимались лечебной физкультурой, тренировались пользоваться протезами, и как активно старались играть и общаться друг с другом, делясь своими мыслями и проблемами, скрывая свою боль и подбадривая тех, кто слабее, показывает, как сильно они хотят вернуться к нормальной активной жизни. Я старалась с ними больше общаться, несмотря на неглубокое знание языка. Самое главное – я научилась не бояться воспринимать себя такой, какой я стала. Приходилось преодолевать постоянную боль, чтобы снова научиться двигаться и жить как все люди. До сих пор переписываюсь с друзьями разного возраста из Ирландии, Сомали, Италии и Израиля, и благодарна им за поддержку и навыки, которыми они бескорыстно со мной делились.

Маша в запале смотрела мне в глаза, и я еле выдержал ее взгляд, полный волнения и решительности.

– Ты, Машенька, очень сильная девушка! Я каждый раз, общаясь с тобой, понимаю, что не достоин тебя, потому что не знаю еще жизни так, как знаешь её ты. И, в то же время, я так хочу быть с тобой рядом и помогать тебе…

У меня не было слов продолжать. Вернее, они были, но все казались мне такими глупыми и наивными, что стыдно было их говорить.

– Тогда, пожалуй, мы с тобой можем поладить, Владислав. – Сказала Маша спокойно. – Только обещай мне, если почувствуешь, что не хочешь со мной больше дружить, просто скажи мне об этом честно, не обманывая меня.

– Как же я могу обмануть человека, которого уважаю? – недоумевал я.

Девушка долго и пристально посмотрела на меня, а потом улыбнулась тёплой ласковой улыбкой.

– Нет, ты определенно отличаешься от всех мальчишек, которых я встречала раньше и считала своими друзьями. Они избегали говорить со мной откровенно, а ты не боишься.

Я смутился и снова почувствовал, что краснею. Чтобы сменить тему, я предложил девушке прогуляться и осмотреть бухту. Мы уже достаточно полежали на солнце, и нужно было размяться. Я подумал, что ей неудобно будет прыгать по камням на одной ноге, и предложил понести её на спине. Правда сам еще не был уверен, что у меня получится. Маша была со мной почти одного роста, а первый опыт вчера взять её на руки окончился неудачей, хорошо ещё, что мы оба упали в воду. Решили попробовать, и она осторожно залезла мне на спину, крепко обхватив бока ногами и обняв меня за шею. Я медленно встал на ноги, стараясь не потерять равновесие. В школе на физкультуре мы несколько раз переносили друг друга вот так, на «закорках», так что я вспомнил эти уроки, и пошёл, придерживая девушку осторожно, боясь причинить боль раненой ноге. Она, похоже, осталась довольна удачным опытом этого способа передвижения и внимательно оглядывала всё вокруг. Я чувствовал энергию её упругого тела, страсть к движению и познанию. Так мы не спеша прошли с ней по всему пляжу бухты, останавливаясь, чтобы передохнуть и рассмотреть то особенно красивую прожилку мрамора, то непонятное ржавое изделие, или выбеленный солнцем обломок шлюпки, штормом заброшенный в этот затерянный уголок. Чайки держались на почтительном расстоянии, уважая наше желание уединиться. Когда мы подошли к идеально круглому тёмному валуну у самой воды, Маша слезла с меня и села отдохнуть.

– Мне так хорошо здесь! Жаль, что нужно уезжать и…, что я познакомилась с тобой так поздно.

– Мне тоже очень хотелось бы отдохнуть здесь с тобой подольше, Маш! – я постарался придать своему голосу уверенность и спокойствие. Но было непросто преодолеть волнение, в результате которого голос дрожал.

Маша провела рукой по моей голове, пытаясь пригладить растрёпанные, ещё влажные волосы. Я взял её ладонь в свои руки и посмотрел ей в глаза. Они излучали одновременно, и грусть, и надежду. Мне стало жарко. Я поцеловал руку девушки впервые в своей жизни, и она не отдернула её, а, улыбнувшись тёплой улыбкой, наклонилась и поцеловала меня в щеку мягкими губами.

– Я раньше не понимала, что такое опереться на плечо друга. А ты мне его сегодня подставил. Я тебе очень благодарна, Влад! Мне спокойно и легко с тобой. Я буду ждать нашей новой встречи. И буду скучать по тебе.

– Я тоже, – мой голос предательски задрожал, – тоже буду ждать нашей следующей встречи, Машенька! Мы не расстаемся надолго, и это ожидание скрасит мне эти несколько дней, которые остались от срока пребывания здесь. Я позвоню тебе, как только приеду в Ростов. Жди меня, хорошо?

– Хорошо! У меня просьба: давай не будем прощаться при родителях.

– Конечно, ведь мы сейчас прощаемся ненадолго, – подбодрил я Машу и обнял её, на секунду прижав к себе. – Я буду помнить этот день.

– Спасибо тебе!

Она отстранилась, шутливо погрозив мне пальцем, распустила и собрала снова длинные влажные волосы в хвост, поднялась, придержавшись за меня, и мы вместе снова окунулись в воду ласкового моря.

Мы плавали еще минут двадцать, медленно приближаясь к пляжу, где оставили Машиных родителей. Девушка, нырнув, нашла на дне несколько больших красивых ракушек-рапанов, и показала мне.

– Я маме и Мишке подарю. Знаешь, он на пятерку вчера экзамен сдал, и теперь будет учиться в Москве, в Высшем Техническом Училище имени Баумана.

– Я рад за него и за вашу семью, такую дружную и теплую, – сказал я. – Передавай Мишке привет, если захочешь про меня рассказать.

– А я уже рассказала по телефону, что познакомилась с тобой. Он сказал, что хотел бы познакомиться с тобой лично, когда приедет. Кстати, он приезжает послезавтра вечером поездом, так что мы успеем его встретить. Папа планирует сегодня до вечера домой доехать.

– Классно! – Я мечтательно вздохнул, подумав, как это здо́рово должно быть, ехать на машине долго-долго, и приехать домой. Гораздо интереснее, чем в скучном жарком поезде ночь трястись.

Мы выбрались на берег, и я, снова взяв Машу на руки, пронёс её несколько шагов до бивуака, под неотрывные взгляды Машиных родителей и других отдыхающих, количество которых на пляже заметно прибавилось. Фёдор Тимофеевич, наконец, опомнился, вскочил, чтобы взять у меня из рук свою дочь, но Маша уже спустилась на землю возле своего матраса и села на него, вытираясь полотенцем и пряча в нём смеющееся лицо. Папа Маши растерянно остановился, а потом с минуту тряс мне руку.

– Ну, молодой человек, я не ожидал от Вас такой галантности! Я теперь с большей уверенностью смогу доверить дочь в Ваши сильные руки. – В голосе Фёдора Тимофеевича все еще чувствовалось волнение – Наша девушка иногда любит, чтобы её носили на руках.

– Владислав, это же тяжело! Тебе ещё рано носить такую тяжесть, можешь надорваться, – суетилась мама.

– Анна Петровна, не беспокойтесь. Я и раньше тренировался носить одноклассников на физкультуре и во время «Зарницы», так что Маше ничего не угрожало. – Похвастался я, немного смутившись от повышенного внимания и подавляя желание отдышаться.

Вытершись полотенцем, я сел на свой матрас, достал из сумки кулёк с оставшимися ягодами и предложил Маше и её родителям.

– Спасибо, у нас тоже есть закуска. – Машина мама снова засуетилась, выудила из объёмистой сумки разнообразные съестные припасы и быстро сервировала половину моего матраса, причем объём и разнообразие предполагаемого второго завтрака мне показались излишними. – Давайте перекусим. Вас с Машенькой не было почти два часа. Вы, должно быть, проголодались?

– Ну да, мам, и конечно папа, по пути в Сочи просто мимо проплывал после пятнадцати минут нашего отсутствия, – Маша весело взглянула на мать.

Анна Петровна не обратила внимания на колкость дочери. На импровизированном столе появился большой двухлитровый термос с чаем и стопка стаканчиков.

– Давай, Федя, присоединяйся к нашему столу.

Я подумал, что чай оказался сейчас весьма кстати, и приступил к поеданию бутербродов, помидоров с огурцами и ломтями свежего деревенского каравая. Машин аппетит, похоже, тоже не пострадал после нашего путешествия. Она кушала аккуратно, отправляя в рот небольшие кусочки овощей и хлеба с кружочками колбасы. Я смаковал горячий напиток, наслаждаясь природой и обществом.

– Завтрак на свежем воздухе – лучшее удовольствие, – продолжил разговор папа, – Мы и дома часто организуем семейный завтрак или ужин на веранде. Что может быть лучше, чем быть ближе к природе?

Я рассказал о своих детских прогулках по Ростову с термосом чая и бабушкой, потом поведал о путешествии к иностранным бабушкам в абхазский поселок Гудауты, где мне тоже очень понравились ужины с национальной кухней на веранде.

– Так, ты тоже путешественник? – в голосе Фёдора Тимофеевича слышалось одобрение – Неужто, в нашем полку прибыло?

– Да, я тоже полюбил путешествия благодаря моим родителям.

– А, кто твои родители? – поинтересовалась мама.

– Моя мама – в школе работает, а папа – инженер. Ещё есть бабушка и старшая сестра.

– У Маши тоже старший брат есть. Мы всегда вместе ездили, – продолжил свой рассказ, папа, видимо оседлав своего любимого конька.

– Да, на машине, должно быть, очень увлекательно путешествовать, всей семьей можно поехать куда угодно, – поддержал я тему. – Я всегда мечтал, когда вырасту, куплю свою машину и буду возить мою семью и друзей по разным городам и местам.

– А кем ты хотел бы стать, когда вырастешь? – решила сменить тему мама.

– Я еще не решил для себя, кем буду. Хотел бы выучиться в институте и стать инженером, как папа или журналистом. Очень люблю читать про другие страны, о том, как там люди живут, смотреть телепередачи, политические обозрения вроде «Международной панорамы». И люблю автомобили. Собираю любую информацию о них, читаю «Технику Молодёжи», «Науку и Жизнь», выписываю журнал «Автомобильная промышленность США».

Я готов был говорить на эту тему и дальше, но почувствовал, что интерес у задавшего вопрос к середине ответа иссяк. Наш разговор продолжался неспешно, напоминая семейные беседы за ужином, и мне было спокойно и комфортно разговаривать с людьми, которых ещё вчера практически не знал. Маша тоже включилась в беседу, поделившись своими домашними увлечениями скорее для моего сведения, чем для родителей. Оказалось, что она любит спортивные игры: теннис, бадминтон, волейбол, и даже бильярд, который я, вообще то, к спортивным играм не относил. И сейчас понемногу тренируется с родителями и братом снова играть в них. Мне было приятно это услышать, потому что, именно в эти игры я мог более или менее сносно играть, чтобы предложить ей своё участие в качестве партнера. Об этом я решил рассказать моей подружке, когда будет более подходящий случай.

Незаметно прошли еще полтора часа, и Машины родители начали собирать вещи. Сама девушка уже оделась и расчёсывала волосы. Я понял, что наступила пора прощаться. Я помог спустить воздух из матрасов и погрузить их в большую сумку. Мы все встали и, нагрузившись сумками и рюкзаком, двинулись по пляжу к стоянке. Я держал Машу за руку, а в другой руке нёс сумку с матрасами. Девушка шла уверенно, почти грациозно, лишь немного прихрамывая, а я не мог оторвать взгляд, откровенно любуясь и рискуя её смутить.

– Этот день – для меня, пожалуй, лучший за последние несколько лет! – услышал я её голос.

Взгляд Маши был устремлен в морскую даль, на губах играла лёгкая улыбка.

– Для меня тоже, – отозвался я. – Мне сложно объяснять свои чувства, но я точно знаю, что многие из них я сегодня испытал впервые в жизни. А такие вещи не забываются.

– Давай запомним эту дату – 23 августа?

– Давай, – ответил я и незаметно показал девушке монетку, улыбнувшись в ответ на её открытую улыбку.

Маша тоже достала из кармана шортов монетку и, незаметно от родителей, продемонстрировала мне таким грациозным жестом, что я многое бы отдал, чтобы она ещё раз повторила его.

Подойдя к «Волге», мы погрузили все вещи в большой багажник, и папа сел за руль, запуская мотор.

– До свидания, Влад! – Анна Петровна кивнула мне. – Наше знакомство оказалось интересным, и я с радостью надеюсь видеть тебя в нашем доме.

– До свидания, Владислав! – Фёдор Тимофеевич, вышел из урчащей на холостых оборотах машины, и, обойдя её, крепко пожал мне руку. – Мы и наш дом открыты для тебя. Машенька сообщила тебе наш телефон?

– Да, спасибо большое! Я тоже очень рад знакомству! Счастливого вам пути! Вы – очень хорошая семья!

Когда родители сели в машину, я повернулся к Маше, всё ещё улыбаясь.

– Ну что, пока?

– Пока, Владик! Береги себя! Я буду ждать нашей встречи, и скучать буду.

Она опустила глаза. Я порывисто обнял девушку, на секунду вдохнув её аромат и почувствовав, как поддалось порыву гибкое стройное тело. Она отпихнула меня рукой, и погрозила пальцем, скорчив шутливо строгую гримасу.

– Ну, мы же договорились!

– Извини, не сдержался, – стушевался я. – Просто не мог тебя не обнять.

– Хорошо! Мы это потом обсудим. До свидания!

– До свидания, Маша! – я помог подруге занять заднее сиденье в машине и захлопнул дверцу.

«Волга» тронулась и, развернувшись, скрылась на шоссе в облаке пыли. Я стоял и смотрел ей вслед, ничего не слыша вокруг.

Очнулся я, осознав, что со мной разговаривают.

– Наконец – то! Мог бы и рассказать, что это за малолетка, которую ты в машину усаживал. – Сестра как всегда, не выбирала выражений, когда формулировала свою мысль.

– Я же сказал тебе, что иду купаться с девушкой! – Невольно завёлся я с пол-оборота, среагировав на выпад.

– Да не может быть у тебя девушки! – Новый тезис сестры звучал как всегда, категорично. – Ты ещё маленький.

– Конечно, послушав тебя, понимаешь, что в мире существует одна взрослая женщина. Это ты сама. И мнения других людей, отличающиеся от твоего собственного – неправильные. Когда станет по-другому, скажешь. Может, тогда и расскажу, как зовут мою знакомую.

Ответной фразы я не дождался. У сестры выключился звук. Желание узнать и желание поддеть меня боролись в ней, и следы этой борьбы явственно отражались на её лице.

– Ладно! Потом поговорим…, – ответила она, наконец, развернулась и пошла на пляж.

Я подумал: «Интересно, она только сцену нашего прощания видела, или.… Хотя, какая уже теперь разница?» Мне захотелось уединиться, и я побрел в лагерь, в надежде найти какую-нибудь скамейку в тени. В кармане я вертел в пальцах монетку, так неожиданно ставшую для меня драгоценной. Думать не хотелось. Лишь в глубине сознания вертелась смутная мысль, что план на сегодня успешно выполнен. И от этого я чувствовал удовлетворение.

Вечером начался дождь, который скоро превратился в тропический ливень с грозой. Ветер нагибал деревья, бросая потоки воды в стекла комнаты. Я любил такую погоду, вдыхать наполненный озоном и электричеством воздух и думать, мечтать, наблюдая за буйством стихии. В такие минуты я хотел быть один на один с ней. Это как очищение. Мне сейчас это было особенно необходимо.