Текст книги "Протокол «Шторм»"

Из записки дяди, он, впрочем, уяснил одно: из квартиры его выставляют, хоть и жаловаться на полномочного представителя президента причин не было. Из милиции вызволил, протокол велел в клочки порвать. Даже приютил на ночь и денег дал. Посему следует не наглеть, а горячо благодарить любимого родственника и не рожать проблему на ровном месте. Спасибо, мол, этому дому, пойдем к другому.

Итак, дел было по горло. На повестке дня стояло несколько насущных вопросов, которые Пашка предпочел решать по мере их сложности, ну, или актуальности. У вас, возможно, сложилось впечатление, что провинциальный паренек, прибывший на заработки в город, – увалень или дурачок мягко характерный, однако ни одно из этих определений к нему не подходило. Развитый не по годам как умственно, так и физически, Павел Андреевич окончил школу с золотой медалью и собирался в институт, однако постигшее его семью несчастье – скоропостижная смерть матери – заставило Андрея и Павла Кочетковых пересмотреть приоритеты. Папашка подсел на алкоголь, а юноша пошел на местный комбинат, где работал на автопогрузчике на половину ставки. Благо знакомства у отца в городе были и с трудоустройством подростка проблем не возникло. Денег, впрочем, не хватало, и Пашка решил подрабатывать вечером в закусочной. Он носил ящики, мыл посуду, протирал барную стойку. Там же ему пришлось впервые показать себя в искусстве кулачного боя, которым, несмотря на физические данные, он не владел. Лишившись двух передних зубов, впоследствии восстановленных в местной стоматологии, и приобретя массивный фонарь под глазом, Кочетков ушел из закусочной и первым делам направил стопы в ближайшую спортивную секцию.

Его туда, к слову, не приняли. Пожилой тренер, Андрон Караваев, в прошлом чемпион мира и обладатель двух олимпийских золотых медалей по греко-римской борьбе, оглядел плотно сколоченную Пашкину фигуру и только развел руками.

– Куда же я тебя, парень, возьму? У меня одни малыши занимаются. Это чтобы в спорт попасть, нужно с малых лет работать, тренироваться каждый день, навык на ус наматывать да в мозги вкладывать, а ты вон какой лоб вымахал. Не, поздно.

Нет так нет. Кочетков тогда даже возражать не стал. Бесплатно позаниматься ему не довелось. Оставались платные секции. Обойдя несколько, Кочетков наткнулся на курсы армейского рукопашного боя, которые вел в платном порядке один отставной военный, вроде бы даже служивший в спецназе ГРУ. Звали мастера Иван Поддубный, и, являясь полным тезкой легендарного Ивана Максимовича, на одном этом он делал себе рекламу. Конечно, за те пять месяцев, что отделяли Кочеткова от службы в стройных рядах вооруженных сил, мастером рукопашного боя он не стал, но Поддубный деньги свои отработал, кое-какие навыки Пашка получил и впоследствии применял их в самом крайнем случае. Служил Кочетков честно, не отлынивая. Стрелял на полигоне, ползал по-пластунски, заступал в наряды, и как-то незаметно для себя оставил позади и эту веху биографии. Оказавшись на гражданке, с билетом до родного города в одной руке и военным билетом в другой, Пашка прибыл на родину и был поражен произошедшим за двенадцать месяцев изменениям.

Отец бросил пить – это новость хорошая, а вот плохая новость ждала младшего Кочеткова на письменном столе в виде пухлой пачки неоплаченных счетов. В конечном итоге все сводилось к тому, что, коли Андрей Панкратович счета не оплатит, то неприятности могут быть и у сына. Только появившись на гражданке, он впрягся в рабочую лямку, не гнушаясь самой грязной работы. Подметал улицы, вычерпывал выгребные ямы, работал ночным грузчиком, бомбил на старенькой отцовской шестерке и вообще был на все руки от скуки: там кран поменять, здесь проводку пробросить. Титаническими усилиями неоперившийся юнец свел долги папаши к нулю, а когда убедился, что все в порядке, наскреб немного денег на билет и отправился в большой город. Андрей Панкратович, видимо осознав, что сделал для него сын, проявил сентиментальность характера и выдал из личных запасов две тысячи рублей. Деньги, к слову, для семьи немалые. Ну, а куда ушли они, вы уже знаете.

Не прост был Пашка. Ой как непрост. Последние годы жизни вывели в нем некую основу, стержень, и тем позорнее для него самого был случай на вокзале. Решать проблемы по мере их поступления – всегда пожалуйста. Что главное? Сначала устроиться на работу или найти себе ночлег? Дилемма неразрешимая. Надо было работать по горячим следам. Квартира она что, в протекции не нуждается. Лишь бы по карману было, а там засветил зелеными, и ночлег у тебя в кармане. Другое дело работа, и соответственно зарплата. Чем раньше начнешь батрачить, тем быстрее тебе денежка в карман отложится. Вывод напрашивался сам собой. Однако дела делами, а прием пищи по расписанию.

Решив основательно подкрепиться, Кочетков-младший вытащил еще пару упаковок нарезки и, приготовив себе растворимый кофе, долго сидел, уставившись в черный экран телевизора. Сам процесс прима пищи был более чем медитационным, и выглядело это так. Отхлебнул, подумал о жизни. Прожевал, сделал выводы. Хотя если бы кто-то сейчас заглянул в комнату, то увидел бы совсем непритязательную картину. Пашка просто хлебал ароматный черный напиток, забрасывая в рот ломти ветчины и краковской колбаски.

Когда с завтраком было покончено, Пашка отправился в ванную комнату, где принял душ. Вытащил из тощей сумки свежий комплект белья, побрился, и только после этого решился-таки выйти на улицу.

Захлопнув дверь, не оглядываясь, он спустился по гулкой лестнице и, опасливо поглядывая на хмурое, затянутое свинцовыми тучами небо, заспешил вперед к новой жизни. Город, давно уже проснувшийся, оглушил парня звуками, запахами и образами в таком количестве, что голова пошла кругом. Машины гудели в пробках, ревя двигателями и выбрасывая в серое питерское небо клубы ядовитого дыма. Витрины магазинов, заставленные уродливыми манекенами в модной одежде, пестрели рекламными вывесками, сулящими удивительные скидки. Отовсюду слышался смех, ругань, плачь, перебранка и признания в любви, и все это сливалось в один общий рев могучего монстра, способного стереть в порошок и даже не заметить, как под исполинской ступней оказался какой-то прохожий. Имя тому монстру было Мегаполис.

Питерская подземка встретила Кочеткова неприветливыми толпами хмурых граждан, торопящихся по своим делам. Людская масса молчаливо толкалась к эскалатору, прижимая друг друга, отдавливая ноги и стараясь вырвать их рук сумку. Помня о карманниках, Пашка, собрав волю в кулак, преодолел людской заслон и, с облегчением выдохнув, начал спускаться по длинному самоходному устройству. Посмотреть в метро правда было на что. Пестрая реклама ресторанов зазывно маячила красивыми бутербродами, белозубые красотки жамкали в ладошках новомодные девайсы, а сериальные герои скалились с плакатов, предлагая умопомрачительно дешевое жилье и незабываемые туристические поездки за кордон. Сама станция тоже была достойна упоминания. Шагнув на мраморные плиты пола, провинциал будто переместился в другое время. Переливы света под потолком создавали удивительную камерную атмосферу. Если бы не серая масса горожан, уверенно топающая в направлении посадки, можно было бы подумать, что он в один миг очутился в подземном замке, где за поворотом прячется злой тролль, а дальше в угольно-черных проходах туннелей, обвитых силовыми проводами, притаился огнедышащий дракон, до поры до времени мирно спящий на жесткой постели из благородного металла.

– Сказки, – пробурчал про себя Кочетков и, быстро проскочив в образовавшийся в пассажиропотоке проход, ввинтился в переполненный вагон. Дальнейшее продвижение Пашки было неинтересным. Станция сменилась станцией, за ней пошла еще одна, и, уцепившись за поручень, он с тоской наблюдал, как хмурые граждане культурной столицы, уткнувшись носом в электронные книги и смартфоны, коротают путь до работы. Подъем на поверхность принес облегчение. Вырвавшись из душного нутра подземного дворца, Кочетков заспешил по лестнице наверх и, отворив стеклянные створки вестибюля, с наслаждением подставил разгоряченное лицо под прохладные волны воздуха, идущие с Невы. Здание, указанное в листочке, Пашка нашел без труда. Тяжеловесное, громоздкое, с высоченными окнами и парадным подъездом о двадцати ступеньках, оно привело Кочеткова в некое замешательство. Также смутил и тот факт, что на фасаде дома имелась табличка, делающая недвусмысленный отсыл к министерству внутренних дел. Сотрудники полиции в новой синей форме, скучавшие у входа, ставили все точки над i. Дядя присмотрел любимому племяннику работу в органах.

Был и еще один примечательный факт. Среди длинной череды названий, относящих контору к известному ведомству, в дядиной записке гордо красовалась цифра: «Отдел шестьдесят два». Цифры эти были выведены дважды и даже подчеркнуты, а следовательно, несли какой-то сакральный смысл, который хотел донести до своего племяшки любимый родственник. Однако цифры эти, магические, ничего Кочеткову не говорили и были скорее китайской грамотой, чем опознавательным знаком.

Пока Кочетков с сомнением разглядывал представителей министерства внутренних дел, считающих ворон и подозрительных граждан, на улице, пыля и повизгивая покрышками, показался старенький автомобиль марки «Москвич». Вильнув раз, вильнув два, машина кое-как выправилась и, стремительно набирая скорость, понеслась по улице, лавируя между сверкающими на солнце кузовами дорогих иномарок. Маневры водителя были скорее безрассудны, чем смелы, а машина не столь хороша, чтобы выделывать подобные кульбиты. Обогнав пару автомобилей, москвич резанул большой внедорожник с кургузой мордой, спугнул кошку, тщательно приглаживающую полосатую шерстку, и лихо припарковался прямо напротив парадного входа в здание.

Полицейские, стоящие у входа, даже бровью не повели. Казалось, они уже привыкли, что разные лихачи на нашемарках перегораживают подъезд к зданию. Впрочем, вскоре все прояснилось. Водитель знал обоих дежурных, впрочем, как и те знали его. Дверь скрипнула, послышалось что-то вроде приветствия, и тут Кочетков ощутил такой мощный запах перегара, что даже усомнился, может ли такое количество алкогольных паров исходить от одного человека. Вывалившийся из москвича тип был среднего роста и невероятно широк в плечах. Потертая куртка и водительская кепка, вроде тех, что носили при советской власти сотрудники таксопарка на линии, надеты были явно для показухи. Также, впрочем, как и водительские перчатки с обрезанными пальцами. Неуверенно балансируя, водитель хлопнул дверью и, пошатываясь, начал подниматься по лестнице. И тут уже у дежурных не хватило терпения.

– Дварф! Совсем с дуба рухнул! – покачал головой усатый прапорщик, перегораживая водителю подход к двери. – Видать, огненная вода шары залила! Тебя же Библиотекарь увидит – отправит на Камчатку, тюленей по юртам развозить.

– А я животный мир люблю, ик! – Названный странным именем Дварф, мужик решительно отодвинул прапорщика и попытался дотянуться до ручки, однако уже молодой старлей встал на помощь, и вдвоем полицейские начали теснить пьяного водителя с лестницы.

– А ну отпусти, сволота! – начал яриться нарушитель. – Что мне ваш Библиотекарь? Он мне мама, что ли?! Ну, имею я право выпить! Племянник у меня родился, три с полтиной весит! Ножки с братом обмывали!

– Да ты проспись сначала, а потом в отдел заявляйся!

– А мне заначку надо взять.

Чем бы это закончилось, сказать сложно. Водитель был упрям, а полицейские при исполнении, и даже их обоюдное знакомство не могло перерубить тот самый гордиев узел, если бы не появление новой фигуры на сцене. Пока стражи правопорядка путались в повисшем на их руках Дварфе, который вдруг предпочел пассивную защиту и теперь болтался в крепких руках полицейских будто кукла, на пороге появился статный высокий мужчина в очках. Дорогой костюм и ослепительно белая сорочка дополнялись цепочкой часов, спрятавшихся в кармане жилета, а носки начищенных до блеска ботинок отражали скупые солнечные лучи, проглядывающие сквозь частые тучи на питерском небе. Такому бы, наверное, в кино сниматься, играть Капоне или другого гангстера времен сухого закона. Однако при появлении этой фигуры полицейские будто кол проглотили, и даже упиравшийся и матерящийся Дварф затих и осторожно поглядывал из-под кустистых бровей.

– Увольняюсь я, Библиотекарь! – чуть шепелявя и ловя равновесие, заявил возмутитель спокойствия. Сказано это было нарочито громко, вызывающе, как может общаться пьяный, а посему не ведающий страха человек. Алкоголь притупляет это чувство, а с ним и умственную деятельность. Это-то Дварфа и подвело, а вот Пашке чуть позже сулило выгоду, о чем последний не догадывался.

– Пройдемте в помещение, – сухо, четко чеканя по слогам, произнес мужчина в очках и дорогом костюме, и на удивление легко захватив водителя за ворот куртки, поволок его внутрь здания. На секунду он задержался и, передав Дварфа на руки кому-то в коридоре, перевел взгляд серых, внимательных глаз на наблюдавшего за этой картиной Пашку. – А вам что, молодой человек?

– Да я вот… – парень в смущении протянул записку дяди. Приняв ее, Библиотекарь бегло пробежался по тексту.

– Узнаю почерк полпреда, – нахмурился он. – А он так просто никого не присылает. Не тот человек, как говорится. Чего изволите, милейший?

– Да вот на работу пришел устраиваться, – скромно пояснил Кочетков.

– Зайдите после обеда, спросите меня.

– Зовут-то вас как? Ну, по имени-отчеству, – смутился Пашка и ощутил, как румянец стремительно заливает его щеки.

– Библиотекарь, просто Библиотекарь, – и на этом говоривший шагнул в лабиринт коридоров, захлопнув за собой дверь.

Побродив по городу и перекусив шавермой – та еще провизия, – Пашка снова возвратился к зданию шестьдесят второго отдела ближе к трем часам, когда дежурные уже сменились, и на входе его поджидали другие, не знакомые ему полицейские.

– Куда? – остановил попытку Кочеткова пробраться к лестнице веселый широкоплечий детина с лычками старшины и ярким румяным лицом. Про таких еще говорят «кровь с молоком». – Ведомственный объект. Вход только по пропускам.

– Мне по личному делу, – честно признался провинциал.

– Не положено, – сказал, как отрезал, розовощекий. – Нет у отдела приемных часов. Надо – пиши официальное письмо с запросом, а так прошу покинуть лестницу.

– Но Библиотекарь! – взмолился Пашка, понимая, что новый наряд вряд ли пойдет ему навстречу и пропустит к тому высокому господину в дорогом костюме. – Он сказал зайти мне после обеда.

– Библиотекарь, говоришь? – розовощекий хмыкнул и с ног до головы оглядел кочетковский наряд. – Ладно, жди, узнаю, – и, хлопнув дверью, нехотя скрылся в глубине здания, оставив Пашку на попечение своего напарника. Ходил он и правда недолго. Буквально через пару минут сержант появился и смущенно кивнул:

– Проходи, паря. Отметишься у дежурного, и на второй этаж. По коридору налево. Кабинет двести двенадцать.

Позже Пашка подметит одну интересную особенность отдела. Стоило ему назвать имя и отчество человека, и тогда все отрабатывалось по схеме, вяло и с большой неохотой, однако если всплывало прозвище, темп выполнения поручения увеличивался и результаты неизменно радовали глаз. Магия нового имени творила чудеса, и выданное при рождении попросту теряло свою актуальность. Парадокс. Загадка.

Получив добро, Кочетков шагнул за порог и, пару раз вильнув по странной формации коридору без дверей, был встречен плексигласом, коим были обшиты стены. Заканчивался коридор массивной стальной дверью. За одной из плексигласовых преград, в большой нише, располагались стол и еще один полицейский. Из этого убежища вела другая стальная дверь, которой пользовались сотрудники, чтобы попасть на пост. С паспортными данными прошло все быстро, а вот меры безопасности Кочеткова смутили и немного насмешили.

– В баночку плюнь, – поставив в прозрачный ящик на стальных полозьях пластиковый одноразовый стаканчик с водой, дежурный подвинул ящик к молодому человеку и выжидающе глянул.

– Как это? – опешил Пашка.

– Традиционно, – усмехнулся дежурный. – Как испокон веков было. Слюной.

Пашка пожал плечами и, поколебавшись немного, смачно плюнул в стакан.

– Жди. – Дежурный принял стаканчик на своей стороне и, поставив его в микроволновку, крутанул ручку. Та зажужжала, закрутив емкость со слюной и, весело звякнув таймером, остановилась. Открыв дверцу микроволновки, дежурный опустил туда бумажную полоску, подержал немного, а потом поднес к свету. – Готово. Можешь проходить. Дорогу объяснили?

– Растолковали на входе, – удивленный Кочетков, косясь на странного полицейского, дождался, когда магнитный замок стальной двери сработает, и заспешил прочь по коридору. Здание оказалось самым обычным, с множеством дверей, вытертой ковровой дорожкой и оставшимися от старого режима картинами на революционную тему, которые новые хозяева то ли не захотели, то ли поленились снимать. Имелась тут и современная атрибутика вроде доски отличившихся или погибших при исполнении, а на лестничном пролете даже нашелся аккуратный стеллаж, на котором, горделиво поблескивая боками, стройными рядами стояли кубки и висели медали, завоеванные сотрудниками отдела в различных спортивных соревнованиях. Решив изучить достижения незнакомых людей в следующий раз, Пашка заспешил по лестнице и, преодолев с десяток мраморных ступенек, выбрался в новый, близнец предыдущего, коридор, где без труда отыскал нужный ему кабинет.

Хозяин не ответил на первый стук, робкий и ненастойчивый. Не подал признаков жизни и тогда, когда Кочетков упрямо постучался снова. Третья попытка, впрочем, увенчалась успехом, и, когда Пашка собрался уже убраться восвояси, из-за двери послышался усталый голос:

– Войдите.

Толкнув дверь, молодой человек смущенно шагнул в полутьму кабинета и тут же попал под прицел внимательных серых глаз.

– Ах, это вы. – Библиотекарь отодвинул от себя папку с документами и, захлопнув ее, убрал в ящик стола. – А я уж думал, не придете. Я же вроде говорил, что после обеда.

– Так я вроде… того, – вновь смутился Кочетков. – Пришел, как назначено. Я же не знаю, когда у вас закачивается обед.

– Ну да, ну да, – протянул Библиотекарь, ослабляя узел галстука и расстегивая верхнюю пуговицу белоснежной сорочки. – Присаживайтесь. Вас прислал…

– Мой дядя.

– Даже так? – на лице хозяина кабинета отразились нотки едва скрываемого удивления. – А о специфике отдела он вам рассказал? Пояснил, чем мы тут занимаемся?

– Даже словом не обмолвился. Сказал только, что есть вакансия и он похлопочет, а я как раз подыскиваю работу.

– Ясно, – тяжело вздохнул Библиотекарь. – Чаю хотите?

– Не отказался бы, – кивнул Кочетков и тут же испугался собственной наглости. Не подумали бы чего! Однако тонкий аристократический палец большого начальника уже вдавил кнопку интеркома.

– Лидочка, два чая, пожалуйста. Мне как обычно, а молодому человеку с сахаром и лимоном. Вы же такой чай предпочитаете?

– А вы как догадались? – удивился Пашка. Да, он любил отвратительно сладкий чай с большим куском лимона, однако данной частью своей биографии делиться ни с кем в этом городе не спешил.

– Интуиция, – пожал плечами Библиотекарь. – У меня это, знаете ли, профессиональное. Ну, так что? Угадал?

– В точку, – смущенно улыбнулся Пашка.

Чай появился практически молниеносно. Материализовавшаяся в кабинете Библиотекаря Лидочка аккуратно поставила на стол поднос с двумя изящными чашками из тонкого фарфора. Одну она тут же переставила на стол Библиотекаря, а другую, вместе с сахарницей и блюдцем, на котором ровными кружочками был нарезан лимон, прямо на подносе пододвинула Кочеткову.

– Тогда перейдем к делу, а то, знаете ли, день сегодня сложный.

Пару слов об отделе, так сказать для вводного инструктажа. Находимся мы на полулегальном положении, и действия наши хоть и идут в ногу с УПК, но зачастую могут ему и противоречить. Лично я придерживаюсь версии, что цель оправдывает средства, а цель у нас, как правило, сохранение человеческой жизни, и никак иначе. Теперь перейдем к вам. Военной подготовки у вас, как я вижу, нет?

– Служил.

– Я не о том, – мягко, но уверенно расставил акценты Библиотекарь. – Рекомендации вашего дядюшки, как вы изволили выразиться, говорят сами за себя. К тому же в его канцелярии подтвердили ваше родство. Вы уж, милейший Павел Андреевич, не серчайте. Поднял я вашу биографию. Военной подготовки у вас нет, а то, чему учат в наших вооруженных силах в ходе срочной службы, из рук вон плохо. Знаю, что и борьбой занимались, только не долго, однако образования и навыков для профиля нашего отдела у вас нет. Брать же на себя ответственность или давать вам оперативного агента в качестве опекуна и напарника я не могу, в кадровом вопросе зажат со всех сторон.

– И что же делать? – расстроился Пашка. – Неужели работы нет?

– М-да. Сложная у нас ситуация, Павел Андреевич. – Библиотекарь снял очки и, вытащив из внутреннего кармана платок, принялся полировать им стекла. – Хотя… – Грозный начальник хитро прищурился. – У вас же водительские права имеются?

– Есть! – обрадовался Пашка. – Могу хоть машиной легковой, хоть трактором, хоть автобусом управлять. От Б до Е.

– А машину, ну, автомобиль, починить сможете? Ну, вдруг заглох транспорт на трассе.

– Могу и починить, – закивал молодой человек, хватаясь за соломинку.

– А с ядерной физикой?

Взглянув на обалдевшего Кочеткова, Библиотекарь вновь хитро прищурился.

– Впрочем, это я так. На всякий случай. Может, интересовались. Ситуация у нас следующая…

Вообще, как заметил Пашка, слово «ситуация» было у Библиотекаря одним из любимых, и старался он вставить его по делу и без. «Ситуация есть», «ситуация складывается», «вырисовывается ситуация», и куча других «ситуаций», способных родиться в ходе разговора.

– Так вот, ситуация у нас следующая. Образовалась вакансия водителя для оперативной группы. Требуется нам сотрудник со стажем, но, как я подозреваю, наверное, и вы сойдете. Для начала оформитесь на испытательный срок с обучением, изучите город, покатаетесь с ребятами по адресам. Опыт – штука приходящая. Тут я либерал. Зарплату будем платить официальную, отпускные и больничный по КЗОТу, так что не обидим. Согласны?

– Нескромный вопрос, – замялся Пашка, чувствуя, как в нем поднимается ликование. – Я в городе недавно. Денег у родственников просить не с руки, да еще снимать придется на первое время. Общежитие же вы для сотрудников не представляете? – последнее прозвучало скорее с надеждой и было новым шефом проигнорировано напрочь.

– Вы о зарплате? – Библиотекарь оторвал стикер от толстой желтой пачки на углу стола и, быстро написав на нем цифру, картинным жестом пододвинул Кочеткову. – Устраивает такой вариант?

Взглянув на цифру, Пашка довольно прищурился. Указанная сумма превышала его скромные ожидания. Ее вполне хватало на жизнь, еду и проезд, а также ежемесячные взносы за комнату, правда еще непонятно кому. Оставалось даже немного на прогул души.

– Более чем.

– Ну, тогда приходите завтра на оформление. Я вам выпишу пропуск, останется у дежурного. Вахту предупрежу.

Пашка закивал и направился к выходу из кабинета, однако на пороге остановился.

– А можно еще один вопрос?

– Что уж там, задавайте, – благодушно махнул рукой Библиотекарь.

– А почему вас называют библиотекарем?

– Оперативный псевдоним.

– А как же по-настоящему?

– Вот вам первое правило работы в отделе шестьдесят два, – улыбнулся хозяин кабинета. – У сотрудников, кроме вольнонаемных, вроде секретарши Лидочки или охраны у входа, имен нет. Только оперативные псевдонимы. Никому, подчеркиваю – никому не сообщайте свои настоящие имя и фамилию, место жительства и детали биографии. Их знаю только я, да еще пара человек в главке. Даже отдел кадров начисляет вам зарплату по личному номеру. Правила в первую очередь дают вам некую безопасность. Есть у нас клиенты враждебные и мстительные. Некоторые из них имеют реальную власть, и насолить вам в быту, «подвести под монастырь» они могут очень просто. Опять же, не впадая в крайности, они способны отравлять жизнь любому из сотрудников на протяжении долгих лет, пока он не сломается и не даст слабину. Мы стараемся этого избежать, принимаем меры, дергаем за собственные ниточки и взываем к покровителям, но всегда лучше подстраховаться. – И тут же с места в карьер перешел к прощанию: – Да вы идите, идите, Павел Андреевич. Вам еще подумать надо. Если вдруг завтра в девять я вас на летучке не увижу, не удивлюсь и обрывать телефон не буду. Коли в своем желании с нами работать утвердитесь, придется сразу с оперативным псевдонимом решать. Я человек убеждений и предпочитаю давать выбор в решении данного вопроса сотруднику. В конце концов, это его судьба. Вот как бы вы хотели именоваться?

И тут Пашка задумался. Громкое прозвище обязывало соответствовать. Нужно было придумать что-то такое, что ярко говорило о нем, и в то же время ничего не открывало, кроме очевидного.

– А можно Драйвер?

– А почему бы нет. – Библиотекарь закончил полировать линзы и победоносно водрузил очки на нос. – Драйвер вполне себе приемлемо. Быть посему.

Пашка уже было собрался восвояси, однако патрон завозился на рабочем месте, что-то прикинул в уме и быстрым размашистым почерком начертал что-то на листке бумаге, а потом передал его Кочеткову.

– Возьмите, Драйвер, – произнес он, хитро прищурившись. – Вы же, я так понял, до сих пор никуда не заселились?

– Да, – согласно закивал Пашка, почувствовав халяву.

– Это, конечно, не служебная квартира, – быстро остудил пыл новичка Библиотекарь, – однако место неплохое. Хозяйка не сахар, зато цену назначила весьма гуманную. На первое время очень рекомендую.

Решив оценить возможности в выборе своего будущего жилья, Кочетков купил газету и, усевшись на лавочку неподалеку от ларька, принялся со всем возможным вниманием ее изучать. В данном издании была куча объявлений о сдаче комнат и квартир в наем, множество объявлений не только от частных лиц, но и реклама гостиниц и хостелов, проживание в которых не вписывалось в бюджет. В некоторых соблазняли шаговой доступностью от метрополитена, в других упоминался евроремонт и наличие парковки около дома, однако все они не соответствовали требованиям провинциала. Какие они у него были? Да самые смехотворные. Не больше шести тысяч в месяц с коммунальными платежами. Денис Панкратович денег оставил, но тощий бумажный конверт вмещал в себя три пятитысячные бумажки и наилучшие пожелания, так что разгуляться точно не получилось бы. К тому же расходы на питание, даже самое простое, тоже откусывали от бюджетного Пашкиного пирога солидный кусок. Внимательно изучив периодическое издание и окончательно убедившись, что балаковских цен не найти, Кочетков отчаялся и решил отработать вариант с адресом, выданным Библиотекарем. И цена, и местоположение – проспект Декабристов – ему подходили. Сверившись по карте в приложении на телефоне и звонком убедившись, что хозяйка на месте, Кочетков смело отправился в путь.

Легким шагом, неспешно, вертя головой по сторонам и любуясь старинными зданиями, Пашка пересек Васильевский и, перебравшись по мосту Лейтенанта Шмидта через Неву, а затем совершив еще один небольшой марш-бросок, молодой человек оказался у дома с нужным номером. Обветшалая дверь с врезанным кодовым замком вместо привычного домофона, близость рюмочной и пара сгнивших остовов машин, стоящих на вечном приколе неподалеку, его не смутили. Быстро подобрав верный код по потертым клавишам, Кочетков поднялся на нужный этаж и, найдя в скопище многочисленных звонков на дверном косяке нужную кнопку, уверенно вдавил ее до упора.

Арендодателем оказалась милая дама неопределенного возраста. Видавший виды трикотажный жакет и волосы, забранные в конских хвост на затылке, никак не вязались с тщательно выведенным мейкапом и явно дорогими золотыми украшениями. Казалось, дама металась, пытаясь найти себя то в образе старой грымзы, то в амплуа деловой леди.

– Деньги вперед, – властно заявила она, едва открыв паспорт и убедившись, что у Пашки нет местной прописки, – а то знаю я вас, охламонов. Жить живете, а чуть платить, так сразу с квартиры прыг, и ищи вас.

– Да что вы, – попытался заверить даму простодушный Пашка. – Мы, Кочетковы – люди дела. Если что и сказали, то обязательно слово держим.

– Замечательно, молодой человек, но деньги вперед.

Еще с полчаса младший Кочетков выслушивал инструкции, которых обязался придерживаться во что бы то ни стало. Нельзя было водить «кого ни попадя», курить в комнате, пользоваться кипятильниками и подключать другую энергопотребляющую аппаратуру. Строго запрещалось громко слушать музыку, сверлить стены, складировать хлам и по своему усмотрению устраивать перестройку и меблировку сдаваемой жилплощади. Малейшая жалоба соседей грозила немедленным выселением, так что если и ходить по полу, то обязательно в мягкой обуви, телевизор смотреть в полгромкости и относиться к дверце холодильника настолько чутко, как если бы это была твоя личная дверца из хрусталя, взятая в ипотеку.

– Так что ты на испытательном сроке, – серьезно заявила дама. – Вот тебе ключи от комнаты и входной двери. – Солидно брякнувшая связка быстро перекочевала из одной ладони в другую и была отправлена в карман кочетковских брюк. – Тут еще один вот такой живет, Ивашка Петров. Тот еще раздолбай. Говорят, неделями на квартире может не появляться, однако деньги платит исправно. Откуда они у сопляка? Ворует, небось, ну да мне на это до лампочки. Платит в срок, и хорошо.

Звали даму Прасковья Тихоновна. Быстро выдав ценные указания и посетовав на то, что вся молодежь пропащая, а заодно облегчив Пашкин кошелек, Прасковья Тихоновна отбыла восвояси, а молодой человек тем временем решил как следует осмотреть тот «райский уголок», оплата за который ополовинила его бюджет. Если даже с первого взгляда жилплощадь была не ахти, то при более пристальном изучении и вовсе повергла Пашку в уныние. Желтый потолок с оббитой лепниной, остатками былого великолепия. Через него черной кишкой наискосок тянулся провод, на котором болталась лампочка в обрамлении засиженного мухами абажура, судя по состоянию, вероятно, заставшего Сталина. Очевидно, призванный создавать уют, с функцией своей абажур не справлялся, а наличие мушиного помета мешало проникновению света от лампочки накаливания. Обои, старые и выцветшие, помнили, наверное, самого Берию в пору его карьерного роста. Паркет, в былые годы блестящий и новенький, а сейчас весь в боевых потертостях и выщерблинах, подчеркивал свой возраст черными от времени стыками.