Текст книги "Контроль над Эребом"

Влада Ольховская
Контроль над Эребом

Глава 1

«Северная корона» погибла. Огонь алым цветком полыхнул где-то внутри, вырвался наружу, распустил лепестки – и не стало величественного корабля. Металл расслаивался, плавился от грандиозного жара, трескались и рассыпались в пыль стекла, волна уничтожения проходила по залам и коридорам, превращая то, что раньше было высшим достижением человеческого разума, в бесполезный космический мусор. Взрыв родился в пустоте, которая не позволила распространиться звукам, но от этого, от оглушающей тишины, становилось только сложнее. Тишина будто намеренно принижала катастрофу, делая ее ненастоящей – и все равно оставляя необратимой.

Конечно же, внутри никто не выжил.

Альда всегда просыпалась на этом моменте, испуганная, растерянная. Она даже не бралась сказать, почему: потому что умерли все, кто ей дорог, или она сама, или всё сразу. Сон повторялся не впервые, и каждый раз после него телепатка обещала себе, что не поддастся вновь, что вернет контроль над собственной жизнью. Это же глупо и совсем непрофессионально – позволять какой-то иллюзии снова и снова выводить тебя из строя…

Она уже знала, что это иллюзия. Впервые увидев странный сон, Альда испугалась по-настоящему. Слишком уж ярким он был – как будто ее собственное воспоминание! И скорбь о случившемся была настоящей… Телепатка немедленно потребовала позвать к ней кого-то из команды, и ей не отказали. Потому что команда все еще была – и «Северная корона» все еще была.

А предсказывать будущее телепаты не умеют, это в академии сто раз повторяли. Альда пришла к нехитрому выводу: ее просто подавлял стресс, свалившийся на нее в последние дни. Он и населял ее разум чудовищами, за пределами ее камеры все шло своим чередом. Телепатка почти поверила в это, почти успокоилась, когда сон обрушился на нее снова.

Видение становилось навязчивым, а пожаловаться она никому не могла. Сейчас любую странность истолковали бы против Альды, сочли бы ее сумасшедшей, нестабильной… Комиссия такое учитывает, она все учитывает.

Поэтому приходилось справляться самостоятельно. Раньше это было бы совсем просто, у Альды хватало и знаний, и опыта, чтобы «починить» саму себя. Но теперь мешал проклятый блокатор… Возможно, именно на него ее мозг и реагировал ночными кошмарами, кто ж поймет наверняка?

Блокатор не давал ей использовать телепатические способности до решения комиссии. Игрушка была примитивная: прибор испускал постоянный сигнал, сбивающий естественные импульсы мозга. Альде это не вредило, разве что вызывало головную боль и раздражение. Да еще унижало – ведь по форме блокатор очень напоминал собачий ошейник, хотя никто его так не называл.

Ирония заключалась в том, что Альда могла бы легко избавиться от дурацкого устройства. Это для других телепатов блокатор становился настоящей проблемой, она-то была еще и телекинетиком! Так что на ее вторичную способность ограничения не распространялись, Альда все еще ее контролировала и могла раздавить ошейник за пару секунд.

Она предпочла этого не делать, потому что ситуация пока оставалась паршивой – но не критичной.

Альда давно уже подозревала, что однажды ей придется предстать перед оценочной комиссией. Это на первых миссиях она так волновалась, что не могла оценить собственные достижения. Потом до нее дошло, что предел пятьдесят третьего номера в иерархии, присвоенного ей после выпуска, она давно уже преодолела. Особенно очевидным это стало во время миссии на Нергале… Сложный разговор с представителями специального корпуса стал просто вопросом времени.

Вот только Альда надеялась, что этого времени у нее будет побольше! Даже не потому, что она волновалась, просто время в таких ситуациях тоже ложилось на чашу весов. Если бы она выждала еще несколько месяцев, а лучше – лет, ее прогресс не казался бы таким настораживающим, и повышение номера стало бы чистой формальностью. Может, обошлось бы совсем без комиссии, дело ограничилось бы приказом руководства!

Однако капитан Лукия решила иначе. Она отправила в комиссию полный отчет обо всем, что успела сделать Альда в составе экипажа. И вот эти сухие факты, перечисленные без каких-либо похвал или хотя бы комментариев, выглядели не слишком хорошо для телепатки. Вроде как капитан поступила правильно, согласно инструкции, и обижаться на нее за такое было глупо… Но Альда все равно обижалась. Может быть, наивно и несколько по-детски, зато честно.

Потому что для нее Лукия была не просто капитаном. Альда ею восхищалась – а еще прикрывала ее. Лукия тоже была не безгрешна, все в команде замечали, что она чувствует куда больше, чем подобает капитанам. Штатная телепатка могла и рапорт соответствующий подать, потребовать расследования…

Альда не делала этого, потому что все нарушения, которые позволяла себе капитан, шли на пользу «Северной короне». Лукия защищала экипаж, прикрывала их, не боялась выговоров… Что же изменилось теперь? Нельзя сказать, что капитан была вынуждена сделать это – нет же! Если бы она не обратилась в комиссию, никто бы к Альде присматриваться не стал. Это раньше руководству докладывала хилер, теперь-то можно было не опасаться удара в спину!

А в итоге удар пришелся не в спину. Лукия вела себя честно… Но она так и не сказала, почему, она вообще ни разу не навестила Альду с тех пор, как ту взяли под стражу. Теперь телепатке только и оставалось, что размышлять о причинах самостоятельно, коротая время до разбирательства. Может, Лукия решила, что настала пора покончить с замалчиваем? Сочла, что риск слишком велик? Или попросту испугалась Альды? Хотя нет, не испугалась, перестала доверять… Основания для такого были, ни к чему обманывать себя. На Нергале Альда сумела сделать куда больше, чем надеялась. Тогда это вызвало восторг, граничащий с эйфорией, собственные способности манили новизной и безграничностью… Теперь же пришлось отвечать.

Хотя пока дела ее были не слишком плохи. Да, Альду изолировали от команды, не выпускали из камеры, заставили носить блокатор. Но обращались с ней все равно достойно, никто не считал ее преступницей, она по-прежнему оставалась сотрудницей специального корпуса, просто нуждающейся в переоценке способностей.

И все равно у Альды не получалось поверить, что ситуация под контролем и заседание комиссии пройдет спокойно. Дурное предчувствие не покидало ее уже который день, да еще сны эти о гибели «Северной короны»… К чему они? И почему вообще ожидание так сильно затянулось? Альда знала, что для оценочной комиссии необходимо присутствие сотрудников из разных отделов специального корпуса. Обычно на их сбор уходило дня два-три, а ее задержали больше недели назад. Вывод напрашивался сам собой: кто-то намеренно тянул время. Опять же, зачем, что это могло дать? Как легко было бы получить ответы, если бы она все еще контролировала свои способности… Но в этом ведь и смысл блокатора.

День, когда ее наконец вызвали на комиссию, наступил спустя целую вечность. Альда надеялась, что ей хотя бы внешне удается выглядеть спокойной, потому что сердце билось быстро, отчаянно, кровь стучала в висках, и воздуха вокруг как будто стало меньше… Предчувствие беды обострилось, показало клыки. Подавить его телепатка уже и не надеялась, она просто ждала, когда все закончится. Хорошо закончится, естественно, о другом исходе она боялась и думать.

Представители специального корпуса проводили ее в большой светлый зал, разделенный прозрачной стенкой на две одинаковые части. Этим он напоминал зал суда – а больше, к счастью, ничем. Здесь не было ни трибуны, ни клетки, ни судьи. Одну половину зала занимал большой круглый стол, за которым устроились представители комиссии. Во второй половине располагались ряды кресел для зрителей.

Там сейчас собралась вся команда – без исключения. Выступать им не полагалось, обыкновенная комиссия по переоценке такого не требовала. Мнение экипажа имело значение, но мнение это подали в письменной форме задолго до заседания. Теперь остальные ждали, совсем как Альда, они не сводили с нее глаз, хотя взволнованными выглядели не все.

Лукия все же пришла… Да и с чего бы ей не приходить? Для нее все шло своим чередом, ровненько по инструкции. Капитан выглядела спокойной и собранной, она была там, где и должна была появиться в силу обязанностей. Если бы ее пригласили стать частью комиссии в деле какого-нибудь другого солдата, незнакомого ей, Лукия смотрела бы на него точно так же. На миг Альда не удержалась, заглянула капитану в глаза, надеясь получить хоть какой-то намек, быстрый взгляд, означающий, что все не так просто и план на самом деле есть… Напрасно. Лукия все так же смотрела на нее – и сквозь нее. Может, так она спасала себя? Ведь если бы теперь Альда вздумала указать на ее собственные недостатки, это выглядело бы жалкой местью. Через комиссию Лукия убрала единственного члена экипажа, который мог ей по-настоящему навредить…

Альда на пару секунд зажмурилась, отгоняя навязчивые мысли. Это все усталость, одиночество, долгие кошмары… Лукия не могла так поступить, не могла и все, точка.

Рядом с капитаном устроился Рале – остальные демонстративно сели подальше. Значит, определенный разлад в команде все-таки произошел, однако во время редких визитов к Альде никто о нем не говорил. Да и понятно, почему: все разговоры прослушивались, записывались, изоляционная комната – не то место, где можно вываливать скелеты из шкафов.

Поддерживая Лукию, Рале все равно смотрел на Альду ободряюще, улыбался ей, словно пытаясь намекнуть, что все обязательно будет хорошо, нужно только подождать. Это тоже, пожалуй, многое значило: если бы Лукия решила избавиться от Альды, она бы рассказала своему ближайшему помощнику. Он бы вел себя иначе… или нет? Все внезапно стало таким сложным…

Киган то смотрел на нее, то с вызовом поглядывал по сторонам. Электрокинетик не привык скрывать собственные чувства даже в угоду безопасности. Вот и теперь несложно было догадаться, что он возмущен и считает всю эту комиссию напрасной тратой времени, всего лишь способом помешать приличным командам выполнять свою настоящую работу, пока всякие дармоеды зарплату ни за что получают!

Стерлинг Витте комиссию как раз уважал. Киборг, совсем как Альда, не понимал до конца, что происходит, он заметно нервничал. Забавно, но тут уже Альда не удержалась и мягко улыбнулась ему, стараясь поддержать.

Римильда хмурилась, размышляя о чем-то своем. Когда их взгляды встретились, хилер все-таки улыбнулась, но получилось натужно и неубедительно. Похоже, даже шпионка руководства не до конца понимала, что здесь творится и ради чего Лукия затеяла такое.

Ну и был еще Триан. Он устроился дальше всех, на последнем ряду, надвинул на лицо капюшон и будто бы дремал. Со стороны могло показаться, что легионер вообще не хотел быть здесь, да пришлось – раз он по-прежнему часть команды. Альду это не обижало. Она прекрасно знала: об их связи капитан, скорее всего, тоже сообщила. С этого момента Триана воспринимали как заинтересованное лицо, и ему следовало вести себя особенно осторожно, чтобы его голос имел хоть какой-то вес.

Телепатку провели в ту часть зала, где собралась комиссия, усадили за отдельно стоящий столик, однако приковывать или даже связывать ей руки не стали. Она ведь не была преступницей… Пока не была. Мучительно хотелось прочитать мысли комиссии, поскорее узнать свою судьбу, но, если бы она решилась отключить блокатор сейчас, она бы сама себя похоронила. Альде приходилось ждать вместе со всеми.

Вдохновляло лишь то, что комиссия не выглядела настороженной – скорее, скучающей. Альда не знала никого из людей, которые собрались решать ее судьбу. Но так и было задумано: считалось, что без личных контактов вердикт будет честнее. Она для этих людей ничего не значила, им тоже хотелось поскорее со всем покончить и отправиться домой.

Как только Альда заняла свое место, слово взял председатель комиссии.

– Мы изучили все переданные нам материалы. Случай действительно небанальный… Но и не уникальный. Альда Мазарин закончила академию очень юной, логично было предположить, что развитие ее способностей пока далеко от завершения. Да и потом, в академии сегодня маловато практических занятий – я уже сто раз об этом говорил! Именно они зачастую стимулируют врожденные способности куда лучше, чем сотни лекций.

– Прошу заметить, что способности Мазарин развиваются со скоростью вне допустимого предела, – сухо заметил представитель научного отдела.

Вот это как раз настораживало… По идее, именно научный отдел должен был торжествовать – ведь достижения Альды оправдывали их эксперимент! Причем торжествовать молча, поскольку эксперимент был нелегальным.

Но вместо того, чтобы вести себя правильно, представитель научного отдела сидел за столом с могильной физиономией и на Альду даже не смотрел. Все это не сулило ничего хорошего.

– Предел она превзошла не так уж сильно, – отмахнулся председатель. – Не критично. Ладно, что время терять, перейдем сразу к сути! Телепатов у нас много, сильных – мало. Обладателей двух способностей – единицы. Это ресурс, которым мы не можем разбрасываться.

– Ресурс или оружие? – задумчиво поинтересовался представитель администрации. – Не поймите меня неправильно, я всего лишь стараюсь взглянуть на ситуацию объективно.

– Слово «оружие» прямо-таки пылает объективностью, – проворчал представитель академии.

– Хорошо, ограничимся определением «ресурс», если вам так удобней. Но ресурс тоже бывает разным – и порой очень легко меняет хозяев…

– Слова – это все-таки не ваше, – усмехнулся председатель. – Мы говорим не о пушке, а о живом человеке, который находится рядом с нами. Обвинение в измене – дело серьезное, и я не вижу никаких оснований пугать им солдата, служившего специальному корпусу верой и правдой. Мы собрали мнение всех представителей «Северной короны», включая временных. Альде Мазарин предоставлены исключительно положительные характеристики, такое бывает редко. Нет ни одного основания сомневаться в ней.

Вот, значит, как… Все в команде ее поддержали. Все – даже капитан, которая это затеяла! Получается, не было никакого коварного плана? Лукия всего лишь решила так резко и рискованно узаконить положение Альды? Странно, но не так уж плохо, если все сегодня закончится…

– Предлагаю определить новый номер Мазарин и разойтись, – продолжил председатель. – Миссия «Исход» далека от завершения, а у нас тут одна из лучших команд простаивает! Переходим к голосованию?

И только Альда позволила себе расслабиться, только вздохнула с облегчением, как представитель научного отдела взвился на ноги. Он и до этого не казался спокойным, а теперь волновался все больше. Он не смотрел не только на телепатку, но и на окружающих, он вообще не отводил взгляд от планшета. Альда беспомощно повернулась к команде, пытаясь понять, знает ли кто-нибудь из них, что происходит.

Не похоже. Остальные были удивлены не меньше, чем Альда – кроме Триана и Лукии, разумеется, эти двое остались равнодушны.

– Я надеялся, что до этого не дойдет, но придется… – мрачно произнес представитель научного отдела. – Никому не нравится признавать свои ошибки, ну а что делать? Могу лишь подчеркнуть, что нынешнее руководство не имеет к прошлому никакого отношения, и подобные проекты запускали не они…

– Не уверен, что понимаю, – насторожился председатель.

А вот Альда как раз понимала – просто поверить не могла.

То, что она родилась в результате эксперимента, было не выгодно не только ей, но и научному отделу. Причем им – больше, она-то не несла ответственности за собственное рождение! И все эти песни про другое руководство – всего лишь жалкие отговорки, научный отдел подставлялся… Но зачем?

Телепатка до последнего надеялась, что ошиблась – пока представитель научного отдела не заговорил снова.

– К сожалению, те выдающиеся способности, которые демонстрирует Альда Мазарин, – всего лишь результат бридинг-программы.

– «Всего лишь»? – удивился представитель академии. – Хорошие у вас представления о «всего лишь»! Но даже так, зачем вываливать это как некое откровение? Да, вы нарушили закон – ну так с вами и будем разбираться!

– Не я! – возмутился представитель научного отдела.

– А все едино, начальства-то вашего здесь нет. Но что это меняет для Мазарин, скажите на милость? У нее по-прежнему великолепные характеристики. Она по-прежнему одна из лучших выпускниц своего года, это я вам ответственно заявляю. У нее хорошая наследственность? Вот и славно, тогда переведем девочку в первую тридцатку и посмотрим на прогресс.

– В том-то и дело, что наследственность у нее как раз не хорошая. Это мы и должны принять во внимание.

– То есть? – нахмурился председатель. – Я, конечно, не знаток бридинг-программ и не поощряю то, что вы ими занимаетесь…

– Не занимаемся, а занимались, это давно в прошлом!

– Замечание за то, что перебиваете старших по званию, – холодно указал председатель. – И тем не менее, на какое бы время вы ни ссылались, суть бридинг-программ не меняется, иначе они теряют смысл. Дети в таких программах рождаются только от лучших представителей специального корпуса, от них получают выдающиеся способности, что мы и видим на примере Мазарин.

– Обычно – да, такова цель… Но все предугадать невозможно. На момент, когда для Мазарин выбирали родителей, у обоих были блестящие характеристики. Но позже одному из родителей был присвоен код Омега-513. Я с прискорбием уведомляю об этом комиссию.

Вот теперь в зале стало очень, очень тихо. Как будто замерло все – и дыхание, и жизнь, и даже сердце от шока боялось биться. Альда видела, как на другой стороне стеклянной стены Стерлинг испуганно прикрыл лицо, как Киган наклонился к Римильде, явно выясняя, что означает этот код. Это же Киган, он и не скрывал, что проигнорировал большую часть теоретических занятий… Он даже гордился этим!

Но Альда действительно была отличницей, она теорию знала хорошо. Теперь оказалось, что на свою беду, ведь верить в услышанное ей не хотелось, а не верить было нельзя.

Код Омега-513 означал, что кто-то из ее родителей совершил массовое убийство гражданских – от ста человек и более. Виновник был пойман, осужден, и оказалось, что причиной такого поведения послужило врожденное психическое заболевание.

Врожденное. То есть, способное передаться Альде – вместе с теми самыми способностями, за которые ее так хвалили.

– Это серьезное обвинение, – заметил председатель. – Мы можем ознакомиться с личным делом обладателя такого кода?

– К сожалению, это засекреченная информация, – ответил представитель научного отдела. – Думаю, вы понимаете, что по этическим соображениям мы не можем разглашать личные данные такого человека, он виновен исключительно по болезни. Но чтобы серьезное обвинение не казалось голословным, на вашу почту выслано официальное подтверждение того, что код Омега-513 действительно связан с одним из номеров, обозначенных как биологические родители Альды Мазарин.

– Это не означает, что она унаследовала заболевание, – задумчиво указал представитель академии.

– Но такой вариант не исключен.

– Разобраться в этом на месте мы не сможем, – вмешался председатель. – Это уже больше, чем просто переоценка… Давайте начистоту: ни у кого из нас нет нужных полномочий, и каким бы ни стало решение комиссии, его очень легко будет оспорить.

– Ну и что это значит? – не выдержала Альда.

Она понимала, что нужно терпеть – а терпеть больше не было сил. Дни заточения не прошли даром, ей нужны были ответы, срочно.

Председатель повернулся к ней и окинул ее мрачным взглядом.

– Это значит, госпожа Мазарин, что отсюда вы будете перенаправлены на другую станцию, и вместо комиссии состоится полноценный суд – с привлечением соответствующих экспертов и более качественной оценкой вашего потенциала. Этот суд и решит, имеете ли вы право вернуться к работе на «Северной короне»… или просто остаться на свободе.

* * *

Через два года Эви предстояло стать легионером. Ей до сих пор не верилось, что она добралась так далеко.

В первое время, когда она только прошла отбор, она вообще не понимала толком, куда ее увезли. Ни про какой Легион она знать не знала и считала, что присоединится к специальному корпусу. А ее родители вообще не особо интересовались, какая судьба ее ждет. В день, когда им принесли на подпись соглашение, они едва ли были трезвы и просто радовались положенной им компенсации. Эви не сомневалась: если они однажды каким-то чудом придут в себя, они даже не будут уверены, была у них такая дочь или приснилась.

Сама же она, несмотря на все странности и вопросы без ответов, была рада, что уехала. Эви казалось, что ее вырвали из пропасти, из вечной бедности, из безнадеги преступного района… Начало обучения тоже было не сахар, и многие ее одноклассники ночами рыдали от частых травм и постоянных перегрузок. Эви же боялась только одного: что отбор сочтут ошибкой и ее отправят домой. Она никак не могла поверить, что ее действительно так возвысили – ее, случайно родившегося ребенка, который сначала запомнил, что никому не нужен, а потом только выучил свое имя!

Но никто ее выгонять не собирался, ее рвение было вознаграждено. Эви постепенно разобралась, что представляет собой Легион, оценила его потенциал – и свое возможное будущее. С тех пор она готова была выбить себе место повыше любой ценой. Она без страха отправилась на мутацию и легко ее перенесла. Она продемонстрировала великолепные результаты на всех испытаниях.

Теперь ее назначение в Легион ни у кого не вызывало сомнений. В последние два года практического обучения Эви лишь нужно было заработать себе отличную репутацию, которая потом отправила бы ее прямиком в топ-50… или выше? Эви надеялась, что выше.

Но расслабляться было рано, ничего еще по-настоящему не закончилось. К сожалению, теперь судьба Эви зависела не только от нее. Оценивать будут всю группу, к которой ее приписали на год, и сегодня Эви предстояло встретиться с этой группой на одной из станций.

Она уже знала, что их будет шестеро – будущих легионеров заранее приучали к среднему размеру команды. Внутри временно сформированной группы каждому участнику присваивался индивидуальный номер, и целый год полагалось пользоваться только им. Свое имя – это привилегия, которую будущему легионеру предстояло заслужить. Номера же адаптировали их к жизни внутри иерархии и постоянно напоминали о том, что рядом есть и сильнейшие, и слабейшие.

Эви присоединилась к группе под позывным Вторая. Это было хорошо – но не супер, она-то надеялась стать лидером! А впрочем, не важно. Такое распределение вовсе не означало, что она наберет меньше баллов, чем первый номер. Скорее, наоборот! У Первого будет больше ответственности – и больше шансов нарваться на штраф, Эви же получала все преимущества высокого номера с куда меньшим риском.

И все равно ей важно было знать, кто с ней в команде, она вполне справедливо допускала, что по головам этих кадетов ей придется подниматься. Никаких угрызений совести Эви не чувствовала: они все-таки в Легионе, а не в школе юных танцовщиц! Помня об этом, она заранее позволяла себе все.

Уже сформированная группа встречалась на станции, ведь до этого кадеты были воспитанниками разных школ. Эви прибыла последней, так что ей не пришлось никого ждать, она сразу получила возможность разобраться, что представляет собой команда номер 136.

В зале собраний ее поджидал приятный сюрприз: она увидела прекрасно знакомое лицо. Пока не обращая внимания на остальных, Эви направилась к высокому статному юноше, разглядывавшему космическую пустоту за иллюминатором. Он, конечно же, тоже узнал ее, улыбнулся, хотел что-то сказать, но Эви не позволила. Она поцеловала его, нагло и страстно, вовсе не как друга – и связь между ними мгновенно стала ясна остальным кадетам. Он сначала растерялся, а потом ответил, он никогда скромностью не отличался.

Эви уже и не помнила, когда они с Эдмаром Кодом впервые переспали. Года два назад, пожалуй, во время поездки в тренировочный лагерь. Это не делало их парой – тогда такое было не нужно им обоим. Ну какие отношения, если из-за учебы и тренировок едва вздохнуть получается? Нет, Эви всего лишь хотелось расслабиться, ему тоже, тут они совпали. Они расстались без прощаний и без надежды встретиться.

Но если сложилось вот так, почему бы не воспользоваться этим? Им предстояло провести вместе минимум год, и Эви мгновенно сообразила, какой могущественной парой они способны стать. Она предложила эту сделку без слов, и Эдмар, похоже, все понял правильно.

– Ну и как тебя звать весь этот год? – поинтересовалась Эви, наконец отстранившись от него.

– Первый – к твоим услугам. А у тебя второй номер, это я уже выяснил методом исключения. Неплохо, да?

Это было не просто неплохо – это было очень хорошо. Эдмар автоматически становился лидером группы, Эви – его заместителем, они без труда удержали бы лидерство и избежали любых интриг. Ее план сулил даже большую выгоду, чем она ожидала. Теперь, чтобы добиться нужных результатов, им следовало лишь грамотно распорядиться живыми материалами, которые им достались.

Эви прильнула спиной к Первому, а сама без особого стеснения принялась рассматривать других кадетов. За ней так же нагло наблюдали, посмеиваясь, двое парней лет двадцати. Они были очень похожи – не слишком высокие, крепкие, светлокожие, с темными волосами и карими глазами. Братья, причем близкого возраста. Тоже хорошо, уже сработавшийся дуэт на пользу группе.

– Это у нас кто? – полюбопытствовала Эви, кивнув на братьев.

– Третий и Четвертый.

– Я так и подумала. Кто из них кто?

– А какая разница? – рассмеялся Эдмар. – Они все равно редко что-то делают по одному.

– Будем считать, что сиамские. Пятый у нас кто?

– Да вон сидит!

Номер пять как раз не впечатлил Эви. Этот позывной присвоили девице лет восемнадцати, очевидно застенчивой, не способной даже скрыть свою нервозность. Если ее все же зачислили в эту группу, потенциал у нее не худший, но эта неуверенность… Проблема. Во время полета Эви прикидывала, как бы уравновесить Пятую братьями – чтобы они постоянно присматривали за ней и не давали ничего испортить.

Столь непримечательный номер пять внушал определенные опасения по поводу номера шесть, и Эви даже не хотелось на него смотреть. Но – нужно, в ближайший год ей придется с ним работать. Она скользнула взглядом по залу, однако, к своему удивлению, больше никого не обнаружила. Пришлось спрашивать:

– Так, а Шестой-то где?

– Вон там. Он у нас как насекомое: пока не движется, никто не замечает. Да и не на что там смотреть!

Номер шесть устроился в углу, подальше от остальных, и читал книгу-проектор. Он наверняка заметил направленные на него взгляды, слышал, что сказал Эдмар. Шестой предпочел не реагировать, он бы все равно не смог ничего возразить.

Потому что он действительно был самой большой уязвимостью их группы. Эви изначально готовилась к тому, что последний номер достанется кому-то слабому. Но… не настолько же слабому!

В одной группе с ними оказался урод.

К последним двум годам обучения кадеты Легиона обычно завершали мутацию. Они могли не до конца владеть своими способностями, но все они уже выглядели абсолютно здоровыми, чаще всего – привлекательными, этим приятным бонусом пользовались многие. Однако случались и исключения, одно из которых и примостилось теперь в углу со своей дурацкой книжкой.

Шестой выглядел совсем юным – лет шестнадцати, а то и младше, хотя Эви прекрасно знала, что этого быть не может. Значит, просто заморыш тощий, да еще и бледный… На его светлой коже особенно яркими смотрелись крупные алые язвы, политые медицинским гелем, чтобы унять кровотечение. Их хватало на всех участках кожи, которые не прикрывала форма, следовательно, и под формой тоже. Полное поражение. Это, да еще очки на его лице, подталкивало к неприятному выводу…

– Нам подсунули недоделка? – простонала Эви, даже не пытаясь понизить голос.

Пятая бросила на нее укоризненный взгляд, Третий и Четвертый заржали, Шестой не отреагировал.

– Сама же видишь, – вздохнул Эдмар.

– На кой их вообще берут?! Утилизировали бы сразу!

– Не ко мне вопрос – мое мнение вообще никто не спрашивал!

В любом поколении будущих легионеров могли появиться свои «недоделанные» – те, чье тело не усвоило до конца мутаген, чаще всего из-за каких-то генетических дефектов. Для них мутация превращалась в болезнь, убивающую их изнутри. Если усвоение не достигало даже девяноста пяти процентов, кадетов отправляли на «лечение», с которого они никогда не возвращались.

Если же мутация преодолела порог хотя бы в девяносто пять процентов, кадету давали шанс – позволяли примкнуть к практическому обучению. У некоторых повышенные нагрузки и стресс стимулировали усвоение мутагена, хотя такие легионеры все равно в итоге оставались на самом дне иерархии. Зато они выживали…

Шестой номер их группы не внушал Эви особых надежд. Этот прыщавый дохляк выглядел так, что хотелось его поскорее похоронить и забыть навсегда. Интересно, сам он понимает, насколько безнадежен? Если понимает, мог бы сдаться приличия ради и не портить другим оценки.

– Какой у него процент? – спросила Эви. – Или ты не выяснил?

– Обижаешь! Первый должен знать такое. Девяносто семь и три у него.

– А выглядит хуже…

– По-разному проявляется, – пожал плечами Эдмар. – У него, скорее всего, большое поражение кожи, с глазами вот беда, а внутренние органы вполне могут оказаться целыми.

– Может быть, но даже так – какого хрена он в нашей команде? Насколько я вижу, кадеты подобрались довольно сильные, даже с Пятой тихоней. И тут этот прыщ! Как его могли приписать к нам?!

– Насколько я знаю, у него очень высокий средний балл по академическим показателям.

– То есть он в состоянии вызубрить весь учебник, – раздраженно закатила глаза Эви. – Оно и понятно, что ему еще с такой рожей делать?

– Нравится тебе это или нет, мы уже ничего не изменим. Нам придется принять его во внимание. Давай лучше думать, как выкрутиться и сделать так, чтобы он не испортил все слишком сильно.

Что ж, они с Эдмаром хотя бы были на одной волне, только это сейчас утешало. Но обсудить, как поступить с дохляком, они все-таки не успели – в зал вошел инструктор.

К их группе оказался приписан Кейн Ламентар. Его Эви прежде не знала, однако не расстроилась. Инструктор был не так уж важен, ему предстояло лишь передавать им задания и подстраховывать на особо сложных миссиях. Хотя со вторым могли возникнуть проблемы… Легионеры, работающие инструкторами, выходили из иерархии и лишались номеров. Однако до Эви дошли слухи, что прежде Кейн был где-то в третьей сотне. Сомнительный показатель… Вот поэтому она всю жизнь считала, что полагаться нужно только на себя.