Текст книги "Утро морей"

Глава 5

Хатка стояла на отшибе и могла похвастаться весьма скромным набором удобств, которые и удобствами-то считались век назад. К ее главным достоинствам Ника уверенно отнесла бы отсутствие соседей, просторный подвал, крепкие двери, и то, что никто случайно не услышит даже самые отчаянные крики.

– Выпусти меня отсюда! – взвыла Даша. Голос был ее – и вместе с тем не ее, как будто в том же теле поселился кто-то чужой и незнакомый. – Тварь! Ненавижу!

Ника провела по лбу дрожащей рукой. Дрожь, мелкая и раздражающая, не проходила уже второй день. Она подозревала, что это только начало.

Хотя нет, куда там! Просто всё кажется началом, если не видно заветной финишной черты. Настоящее начало было намного раньше, задолго до того, как она забрала сестру из больницы.

После нервного срыва пришло четкое понимание: замгарин она больше принимать не будет. Никогда. В первый день она взяла выходной за свой счет, прикрывшись тем, что незнакомец со своими воплями в редакции напугал ее.

Ника прислушивалась к себе, пытаясь понять, что с ней происходит. К замгарину ее тянуло, но жить было можно. Она уже выбросила все таблетки, хотя подстраховка была сомнительная: эту дрянь везде можно купить.

На следующий день Ника привела себя в порядок, хотя настроение было хуже некуда. На входе в редакцию один из мальчиков, столь немногочисленных в их коллективе и при появлении агрессивного психа первыми попрятавшихся по туалетам, крикнул ей:

– Виват, белый свет!

Ника только раздраженно отмахнулась. Ей сейчас было не до дурацких кричалок. Мальчик как-то странно посмотрел на нее в ответ и тут же зашептался с коллегой за соседним столом. Нике это показалось странным, однако она решила оставить им их маленькую радость.

Вот только их радость внезапно оказалась ее проблемой. Она обнаружила, что за ней наблюдают. Не пялятся открыто, но косятся, а если она посмотрит в ответ – быстренько отворачиваются. И происходило это слишком часто, чтобы она могла списать все на разбушевавшуюся паранойю.

Во время обеда кричалку про белый свет неожиданно вякнули снова. Не лично ей, а вообще, и многие отозвались, да с таким восторгом, будто ничего прекраснее в жизни не слышали.

А Ника снова промолчала. На этот раз – от удивления, она пыталась припомнить, доходило ли дело до кричалки днем хоть раз. Кажется, нет. Этой шуточкой, давно несмешной, обменивались по утрам, как приветствием.

И теперь ей очень хотелось узнать: а было ли это шуточкой с самого начала?

Во второй половине дня ее вызвала к себе Люда и заботливо поинтересовалась, все ли у нее в порядке.

– Ты приняла замгарин? – уточнила редактор.

– Да, таблетку с утра, как обычно, – убежденно соврала Ника. – Пожалуй, этого было недостаточно, я волнуюсь.

– Уж не из-за слов того психа, я надеюсь?

– Нет, конечно, я о нем и думать забыла! Я из-за Даши волнуюсь.

– А, это понятно, – улыбнулась Люда. – Ничего, все будет хорошо! А замгарин еще выпей, пару таблеточек, одной непозволительно мало!

– Конечно!

Ситуация уверенно катилась за рамки разумного. Никому не должно быть дела до того, пьет она успокоительное или нет. Никому не должно быть дела, отвечает она на дурацкие шуточки или нет. Это ее выбор, это же развлечение!

Задумывалось как развлечение…

А похоже, все не так просто. Она видела, как напрягаются другие журналистки рядом с ней, как хмурятся, не дождавшись привычного ответа. Пока что они были смущены, они к такому не привыкли. Но Ника не могла избавиться от ощущения, что еще один пропущенный правильный ответ – и на нее зарычат.

И это в сообществе друзей! Да и потом, если на них действует успокоительное, разве могут они так легко терять терпение?

По дороге домой она зашла в магазин, купила пару упаковок замгарина и большой пакет мятных конфеток. Тем же вечером таблетки отправились в унитаз, а мятное драже – в опустевшие пузырьки. Через полупрозрачные пластиковые стенки разницы не было никакой.

На следующий день она снова улыбалась, громко кричала «Виват навеки!» и показательно принимала по «таблеточке» каждые три часа. До конца дня за ней еще понаблюдали, потом выдохнули, и все пошло своим чередом.

По крайней мере, для них. Для Ники уже ничто не было прежним. Она понимала, что это притворство – временная мера, а дальше… что делать дальше?

Скрывать, что она больше не принимает замгарин, становилось все сложнее. Иногда у нее поднималась температура – не сильно, но ощутимо. Иногда кожу покрывала испарина. Появилась дрожь в руках, приступами, и это ее здорово пугало. А ведь везде и всюду твердили, что замгарин не вызывает привыкания! Очередная ложь… А если это ложь, то слова незнакомца об умирающих детях вполне могут оказаться правдой.