Электронная библиотека » Владилен Елеонский » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 16 октября 2020, 07:47


Автор книги: Владилен Елеонский


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Испытатель
Шпион товарища Сталина
Владилен Елеонский

Пилоту гражданской авиации

Валентину Чичерину посвящается


© Владилен Елеонский, 2016


ISBN 978-5-4483-0452-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Бегу я, лапками стуча,

Подшипники скрипят, ворчат,

Круженье дней, похожи все,

Но есть спасенье в колесе!

Владилен Елеонский, Бельчонок в колесе

Мой отец находился под административным надзором, как бывший сельский священник. Впрочем, заниматься пасекой надзор не запрещал. Отец гнал новому пролетарскому государству первоклассный липовый мёд на зависть председателю местного колхоза.

Зависть председателя была белой, поскольку производство мёда колхоз не интересовало. Первостепенная его задача состояла в том, чтобы морозоустойчивая пшеница повышенной урожайности непрерывным потоком бурно текла в бездонные закрома Родины на благо родной Рабоче-крестьянской Красной армии.

Отцовский мёд выручил, он стал, можно сказать, палочкой-выручалочкой, когда наш куратор из НКГБ Геннадий Лобок, над фамилией которого, кажется, посмеивался сам товарищ Сталин, застукал меня в уютном тёмном углу с лаборанткой Верой, которая оказалась первоклассным специалистом не только в области тестирования поршневых двигателей.

Наверное, я был привлекательный мужчина. С волнистой шевелюрой, тёплым взглядом серых глаз, подтянутый, интеллигентный, такой весь из себя бодрячок с вечной обаятельной широкой белозубой улыбкой на чётко очерченных устах.

Одним словом, лётчик-испытатель, и этим всё сказано. Как видно, мечта любой женщины!

Однако, как и Вера, я был полностью, или почти полностью, поглощён работой. Целыми днями я пропадал то в небе, то в конструкторском бюро, то в рабочем цеху, вместе с инженерами терпеливо объясняя рабочим, какую особенность конструкции самолёта им не удалось в полной мере воспроизвести по чертежам.

Не знаю, чем, в конечном счете, она, ядрёная глазастая брюнетка из сибирской глубинки, завлекла меня в свои сети, может быть, смешными нейлоновыми чулками, которые я раньше никогда не видел, кстати, чрезвычайно удобными именно для проведения тех скоротечных встреч, которым нам приходилось изредка предаваться.

Надо сказать, что в то замечательное и кому-то сейчас очень далёкое время американские нейлоновые чулки были страшнейшим дефицитом. В самих США они едва-едва появились, поэтому у нас их носили лишь любовницы наркомов, да и то не все.

Остальные советские женщины лишь после войны, точнее, в середине пятидесятых годов прошлого столетия, смогли испробовать нейлоновое чудо лёгкой промышленности, превращавшее практически любые женские ноги в ножки богинь.

Бесполезно было объяснять Лобку, что моя жена давно ушла к рыжему здоровяку-интенданту, благоразумно променяв тоскливое ожидание мужа из его нескончаемых испытательных полётов на полноценную половую жизнь на приятных китайских шёлковых простынях и еженедельные театральные походы, каждый из которых захватывает воображение предстоящим выходом в свет в новом сногсшибательном наряде.

Тем более бесполезно было рассказывать об отсутствии какой-либо полноценной личной жизни у несчастной Верочки, которая работала в своей лаборатории день и ночь, как ломовая лошадь, причём не где-нибудь, а на ответственейшей апробации макетов французских и американских двигателей, которые планировалось кардинально улучшить под потребности новейших советских истребителей.

Муж Веры, худющий, как трость, очкарик-архитектор, ушёл к балерине. Прежде чем хлопнуть дверью, он фальцетом выкрикнул в дверной проём коммунальной квартиры, что ему не интересна жена, сутками пропадающая на работе и приползающая, наконец, домой в таком виде, который не доставляет никакого эстетического наслаждения.

Правда, Лобок не требовал никаких объяснений. Он просто взял меня «на карандаш».

Нельзя, заниматься посторонними вещами на рабочем месте. Никто не спорит!

Великолепные цветные плакаты (сколько же средств на них угробили!) сочно изображали колоритную работницу в алой косынке, которая, строго нахмурив брови и подняв вверх указательный палец, с леденящим душу видом строго предупреждала: «Враг коварен, будь начеку!» Они были щедро развешаны везде, даже, кажется, над очками в просторной заводской уборной и, конечно же, в цеху перед токарными станками, а также во всех тёмных углах секретной лаборатории Веры.

Я всегда был глубоко убеждён, что в бездушных правилах скрывается Инструкция Зазеркалья, так я её мысленно прозвал. Она гласит: «Внимательно читай, но поступай сообразно обстановке, зачастую в точности наоборот». Если запретов слишком много, а невмоготу, то любой здравомыслящий человек пойдёт по пути нарушения запретов.

Однако, судя по всему, мы с Верочкой превысили лимит терпения не только правил, но и антиправил. Надо было видеть лицо Лобка в тот трепетный момент!

Обычно взмокший, добрый и красный, Лобок стоял сухой, строгий и серый. Он смотрел на нашу с Верой сцену так, словно видел её с трибуны Мавзолея на Красной площади во время очередного феерического парада физкультурников и физкультурниц с умопомрачительными гимнастическими фигурами на движущихся помостах.

Мы с Верой сделали вид, что ничего такого не происходит, – естественный рабочий процесс апробации. Лобок шумно выдохнул, демонстративно пометил что-то в своём внушительном потёртом планшете и двинулся дальше, – искать в заводских джунглях следующих жертв.

Мудрая Вера звонко рассмеялась только после того, как мы закончили. Прощаясь, Вера подарила мне ядрёный, как она сама, каштановый орех. Видимо, для того, чтобы сгладить шероховатость, возникшую на свидании.

– Не знаю, почему, Валера, но я чувствую, что этот орех принесёт тебе удачу. Береги его, бельчонок. Слушай меня, мой прадед был шаманом!

Нет худа без добра. Я познакомился с самим Лобком, смешную фамилию которого руководство нашего секретного московского завода номер один произносило не иначе, как шёпотом, с придыханием и многозначительным закатыванием глаз вверх, словно Лобок был не обыкновенным куратором завода от органов, а его небесным ангелом-хранителем.

По крайней мере, все знали, что в Кремле куратор бывал часто, чуть ли не каждую неделю. Он докладывал о ходе работ по доводке нашего новейшего истребителя И-180 не кому-нибудь, а лично товарищу Сталину.

Проект И-180 по замыслу вождя должен был утереть нос хвалёному германскому Мессершмитту. Вроде бы всё к тому шло, но, как всегда, бочку мёда испортила чайная ложка дёгтя – досадные проблемы с двигателями преследовали нашу советскую авиационную промышленность до самого её конца.

Вновь ставить двигатель с воздушным охлаждением? Однако, не будет ли такое решение шагом назад? Весь мир переходит на двигатели водяного охлаждения. Именно Лобок, кажется, виртуозно убеждал товарища Сталина, что да, будет именно шагом назад.

В тот романтический период дружба с гитлеровской Германией набирала стремительные обороты. Взаимное доверие доросло до того, что завод «мессершмиттов» в Аугсбурге пригласил на работу по контракту нескольких советских лётчиков-испытателей, а мы в свою очередь пригласили к себе на завод кое-кого из германских пилотов.

К моменту, когда пришла разнарядка на отправку лётчиков-испытателей в Германию, мы с Лобком подружились настолько, что он не только пробил мою кандидатуру, но, более того, он выбил для меня блатную должность лётчика, ответственного за проведение демонстрационных полётов. Видимо, отцовский мёд, который к тому времени Лобок исправно получал почти каждую неделю, настолько укрепил его иммунитет, что он, набравшись сил, осмелился поручиться за меня перед самим товарищем Сталиным.

Формально Лобок упирал на то, что я – знаток немецкого языка, говорю на нём свободно с правильным берлинским произношением. Мне оставалось лишь поблагодарить своего деда, – профессора немецкой классической философии, который, то ли в шутку, то ли всерьёз стал разговаривать со мной по-немецки едва ли не с пелёнок.

Вера, между прочим, по секрету озвучила мне свою версию. Во время праздничного прощального ужина в столовой завода, когда чествовали пилотов, убывающих в Берлин, она доверительно шепнула мне, что Лобок спрашивал у неё совета по поводу моей роли в Германии, и она предложила поставить меня на демонстрационные полёты.

Верилось с трудом, но кто знает, пойди, теперь проверь! В тот вечер Вера с тоской шепнула мне, что Лобок – странный человек с двойным дном, и она была бы рада продолжить наши прекрасные отношения, но страх перед Лобком её просто парализует.

Гораздо позже я узнал тайну каштанового ореха и нейлоновых чулок, но, видимо, имеет смысл рассказать обо всём по порядку.

Пока лишь скажу, что любой каштановый орех и любые нейлоновые чулки с тех пор вызывают у меня приступ гомерического смеха. Жизнерадостной всё-таки Вера была женщиной! Все болезни от нарушения кровообращения. Верочка обладала удивительной способностью его восстанавливать.

Глава первая. Судьбоносный день

Бельчонок милый, не грусти,

И колесо своё прости,

Красивая судьба бельчонка —

В веснушках рыжая девчонка!

Владилен Елеонский, Бельчонок в колесе

1


Все лётчики парились на авиазаводе в Аугсбурге, а я, как белый человек, поселился в уютном особнячке под Берлином неподалёку от аэродрома. В гостиной или на террасе в зависимости от погоды я беззаботно пил кофе с коньяком, хотя врачи предупреждали, что кофе со спиртным лучше не смешивать, вредно для сердца.

Ящик коньяка, да не какого-то, а настоящего французского, мне подарил начальник аэродрома. За что? Расскажу по порядку. Дело было так.

Едва я прибыл на аэродром, как мне предложили полёт. Начальник аэродрома стал свидетелем моего пилотирования.

Когда я на новеньком Мессершмитте играючи сделал «свечку», а затем круто спикировал прямо на его рабочий кабинет так, что, всем показалось, что сейчас самолёт влетит в окно, он, по всей видимости, испытал настолько незабываемые ощущения, что пожелал отблагодарить меня таким же незабываемым образом.

Коньяк, в самом деле, оказался превосходным. Часто я сидел в компании садовника Гельмута, щуплого немца со смешливыми не стареющими глазами старого дамского угодника, слушал его забавные рассказы о замысловатых наклонностях некоторых фрау и фрейлейн, доводя до совершенства свой немецкий язык, а когда прибегали его внуки, щедро сплавлял им решительно весь шоколад из своего обильного лётного пайка.

С лёгким чувством ждал я очередное задание на демонстрационный полёт. Так жирный кот ожидает на печи, жмурясь от удовольствия, когда же в избе скребнёт хоть одна сволочь-мышь.

Мои демонстрационные полёты проходили совсем не так часто, как я поначалу предполагал. Гитлеровским бонзам, как я сразу почувствовал тогда шестым чувством, на самом деле было не до демонстрационных полётов.

Конечно, позже мы все узнали причину. В тот момент на всех парах шла подготовка молниеносной войны с Советским Союзом. Блицкриг – так её называли немцы.

Основной истребитель для блицкрига на Востоке был давно готов, мало того, он был в каком-то смысле даже доведён до идеала, и все работы по его якобы кардинальному совершенствованию служили всего лишь прикрытием, скрывавшим истинные намерения гитлеровского режима.

Однако осенью тысяча девятьсот сорокового года, несмотря на то, что в воздухе витал запах войны, обстановка в Германии была настолько благожелательной и мирной, что, наверное, ввела бы в заблуждение потомственного ясновидящего. Что уж говорить обо мне!

Честно говоря, я ехал в Германию с невесёлым сердцем, поскольку искренне полагал, что впереди ждёт нудная монотонная работа, – серая жизнь белки в колесе. Даже орешки спокойно не погрызть!

Наверное, сказывалась усталость от работы на нашем заводе, где царили нескончаемые авралы, понукания и нервозность. Мы постоянно не успевали в срок, даже когда работали двадцать пять часов в сутки, наплевав на то, что в стуках всего лишь двадцать четыре часа.

Бюрократы и кураторы вместо хотя бы простой моральной поддержки, напротив, создавали ощущение, что над каждым рабочим, конструктором, лётчиком и уборщицей висит Меч Всевидящего Пролетарского Ока. Именно Оно всё знает и всё видит, – помыслы и чаяния, ошибки и просчёты, и лишь Оно одно на самом деле знает, прав ты или виноват.

Поэтому первые дни пребывания в Германии показались мне отпуском. Полётов было немного, а свободного времени – уйма.

Я занимался тем делом, которым любил заниматься на досуге. Ему меня научил дед, уверяя, что оно успокаивает нервы и привлекает удачу. Я садился в спальне наверху, открывал свой заветный чемоданчик с инструментами и тачал игрушечные алые матерчатые башмачки.

Однако скоро моё особое положение закончилось, и Лобок, как видно, оказался бессилен. Стало не до башмачков! По настоянию Москвы меня отправили знакомиться с работой завода в Аугсбурге и участвовать в испытаниях нового Мессершмита.


2


Работу нашего завода в Москве я вкратце описал выше, поэтому никого не должно удивить, что, прибыв в Аугсбург, я сразу же впал в настоящий ступор, даже не побывав ещё толком в заводских цехах. Изумление пришло, когда я, прибыв на завод вечером, увидел окончание рабочего дня.

Сотрудники, ответственные за выполнение срочного правительственного задания, ровно в пять часов вечера дружно положили на место, кто карандаш, кто циркуль, а кто – гаечный ключ, и одним заученным движением чётко сняли с себя белые халаты. Дурачась и смеясь, словно воспитанники детского садика, они вышли на улицу, но, конечно, дальше двинулись отнюдь не в песочницу, а в пивную.

В просторном светлом зале их с нетерпением ждали превосходное баварское пиво и не менее превосходные баварские сосиски. Германские рабочие и инженеры показались мне марсианами!

Я сам не заметил, как втянулся и стал вести полноценную жизнь. Как ни странно, полёты после таких вечеров проходили гораздо легче и непринужденнее, а Мессершмитт вдруг стал гораздо охотнее открывать мне свои тайны, словно сразу почувствовал вдруг родную душу.

В скором времени я завалил руководство завода описанием недостатков, которые могли привести к гибели машины и пилота. Они, кажется, не знали, куда от меня деваться.

Основным преимуществом Мессершмитта, делавшим его опасным противником для советских самолётов в случае войны, была «длинная рука». Германский истребитель мог безнаказанно расстреливать вражеские самолёты, успевая вовремя уйти от ответного огня «на вертикаль».

Если противник Мессершмитта выживал после убийственной атаки сверху, у него, как правило, не хватало скорости, чтобы погнаться за немецким пилотом, который так завлекательно проносился мимо, аппетитно подставляя спину.

Разумеется, психологию не переделать никому, даже папаше Фрейду. Атакованный пилот всё равно погонится, но он мгновенно потеряет скорость, круто карабкаясь «на вертикаль» вслед за Мессершмитом. Тогда Мессершмитт получал возможность развернуться и добить самолёт, потерявший скорость.

А если Мессершмиттов два? Тогда второй Мессершмитт добьёт атакованный самолёт, как кабана на охоте, стопроцентно и наповал. Два Мессершмитта таким нехитрым «конвейером» могли валить на землю эскадрильи истребителей, не говоря о штурмовиках и бомбардировщиках.

Нехорошие мысли подкрадывались ко мне, но я гнал их прочь. Идите все к шуту, войны с Германией не будет и баста!

По крайней мере, тогда мне хотелось верить, что война между Германией и СССР, мягко говоря, не выгодна обеим сторонам. Благожелательность немецкой стороны искренне восхищала меня и давала серьёзные основания рассчитывать на мирное разрешение имеющихся идеологических противоречий.

Берлинская олимпиада тридцать шестого года показала всему миру, что нацистское агрессивное противопоставление человеческих рас друг другу – всего лишь игра, которую они взялись вести, чтобы морочить немцам голову. Фюрер, нисколько не краснея и не бледнея, с широкой белозубой улыбкой, выставив алую повязку с чёрной свастикой на левом рукаве френча, фотографировался направо и налево с чернокожим афроамериканцем – четырёхкратным олимпийским чемпионом по лёгкой атлетике Джесси Оуэнсом.

Понять логику Адольфа несложно. Кто платит, тот заказывает музыку. Олимпиада – престижное и денежное мероприятие.

Если завтра в нацистскую Германию щедрым нескончаемым потоком польётся золото на ковку оружия против воробьёв, нацистский режим с пеной у рта будет доказывать, что воробьи – главные враги человечества.


3


Светские вечера не прекратились, когда я снова вернулся в пригород Берлина, напротив, они стали более камерными и тёплыми. По приказу Геринга мы перегнали сюда десяток новейших Мессершмиттов для проведения демонстрационного парада и показательных воздушных боёв. Вместе с самолётами привезли техников и другой обслуживающий персонал, среди которых было много девушек и молодых женщин.

Однако дата демонстрации постоянно откладывалась. Мы не горевали, занимались апробацией самолётов в воздухе, выявляя недостатки сборки и самой конструкции, а вечерами культурно отдыхали в светлом белоснежном зале за бокалом вина у рояля.

Каждый вечер давал незабываемое расслабление. Я понял, что такое отдых, когда ты сидишь в ярко освещённом зале с высокими потолками, свободно развалившись в кресле, пьёшь сухое вино из пузатого бокала, слушаешь пение какой-нибудь сотрудницы завода, – Магды, Урсулы или Марлен, – и думаешь, думаешь, думаешь.

О чём? Нет, друзья, вовсе не о Мессершмиттах!

Почему женский голос, пусть не какой-то там особенный, вдруг производит такое убийственное воздействие на мужчину, если льётся из стройного, как у богини, женского тела, прелести которого так явственно проступают даже сквозь глухое платье?

Ничего предосудительного в том я не видел. Тем более, что сам Лобок перед отправлением в Берлин дал мне своего рода напутствие.

– Знаю я тебя, Шаталов, самец, но ты тоже знай. Если стащишь с жёсткого стула национал-социализма хоть одну немецкую девушку и посадишь её в каком угодно положении в наше самое удобное советское кресло пролетарского интернационализма, я организую досрочное присвоение тебе звания подполковника и вручение Почётной грамоты лично от товарища Сталина!

Может быть, Лобок пошутил, мне некогда было размышлять, потому что в один из вечеров я впервые увидел Королеву Люфтваффе. Впечатление, надо сказать, было сильнее, чем от восхождения на «горку», – так называется одна из фигур высшего пилотажа. В общем, признаюсь честно, – дыхание перехватило.

Королевой Люфтваффе немецкие пилоты нежно называли очаровательную девушку-лётчицу. Её настоящее имя было Хелен фон Горн. Как мне позже доверительно сообщил всезнающий садовник Гельмут, она была известной планеристкой, но вдруг решила переучиться на лётчика-истребителя.

Надо сказать, что в то романтичное время германское правительство всячески поощряло такого рода активность женщин и в принципе любая девушка, проявив некоторое упорство, могла стать пилотом, причём вовсе не почтовых бипланов.

Кстати, моим самолётным техником была девушка по имени Урсула Шиммель, между прочим, совсем не дурнушка, – тихая скромница, образцовый специалист, которому я спокойно доверял свою жизнь в виде готового к вылету самолёта. Когда во время полёта в фюзеляже сорвался болт, я не поверил, что виновата Урсула, встал за неё грудью, и оказался прав. Комиссия установила, что болт имел внутренний заводской дефект.

Однако что там Урсула! Хелен сразу затмила собой всех женщин.

Она, в самом деле, впечатляла. Королева Люфтваффе принципиально не носила платьев, – только форменные тужурку и юбку, но они так сидели на ней, что никакого платья ей впрямь было не нужно.

Лицо, округлое, как Луна, завораживало с первого мгновения. Хрустальный взгляд серых глаз ввергал в глубокое изумление.

Точёная фигурка с гибкой талией и четко очерченными бёдрами казалась безупречной. Чарующие ножки ступали, словно они не шли, а плыли по воздуху, и всё в сочетании с величайшей непринуждённостью, тонким юмором и простотой, что так ценят мужчины в женщинах, будь то в России, Германии или на островах Малайзии и Новой Гвинеи.

Я, что называется, запал и теперь думал лишь о том, как познакомиться с красавицей Хелен. Заметив как-то вечером мой встопорщенный вид, внимательный Гельмут сразу всё понял.

Он по секрету сообщил мне, что Хелен – птичка высокого полёта. Её, как будто бы взял под свою опёку сам Герман Геринг, правда, злые языки поговаривали, что ничего у него не вышло в плане интимных отношений. Помешал радикулит, но умница Хелен мастерски вышла из весьма пикантного положения.

Она так искренне озаботилась состоянием поясницы рейхсмаршала, что он, кажется, кроме оздоровительного массажа, не желал больше никакой иной близости. Руки Хелен были волшебными.

Девушка легко доказала ему, что посредством простейших похлопываний расслабленными ладонями по бёдрам и ягодицам можно прогнать любой, даже самый застарелый радикулит. Якобы рецепт её прабабки.


4


Не знаю, как насчёт Геринга, но майор Люфтваффе Рупперт Гофман, его личный адъютант, сухой и лобастый, как старинная трость с набалдашником, похоже, всерьёз взял красавицу Хелен под свою плотную опеку. Я убедился в том, что намерения Гофмана очень серьёзны, сразу же в тот первый вечер, когда впервые увидел её.

Гофман не отходил от Хелен, демонстрируя чудеса внимательности и обходительности. Она, как мне показалось, относилась к его ухаживаниям весьма благосклонно.

Вдруг во мне всё закипело. Нет, дружище Рупперт, ты меня не знаешь!

Чуткий Гельмут ловил моё настроение не хуже, чем суперсовременный английский радар ловил в то время вражеские самолёты в небе. Без каких-либо наводящих вопросов ушлый садовник, навыки которого, похоже, выходили далеко за пределы стрижки газонов и обрезания ветвей кустарников и деревьев, охотно поведал мне, что Гофман является не просто порученцем Геринга, а порученцем по особым вопросам. Его побаиваются не только на заводе, но, кажется, во всех структурах Военно-воздушных сил.

Влиятельный Гофман вроде бы как давно обхаживает Хелен, якобы именно он заметил её в баварском клубе планеристов и предложил сделать карьеру в Люфтваффе. Что касается амурных дел, похоже, сердце Королевы всё-таки остаётся незанятым, она не разменивается на случайные интрижки, глубоко предана лётному делу и отдаёт почти всё своё время лишь одному любовнику – дорогому Мессершмитту, поскольку всерьёз и без всяких шуток желает стать настоящим лётчиком-истребителем.

Откуда мне было знать, что Хелен хочет стать не просто лётчиком-истребителем, а лётчиком – испытателем истребителей. О таком в тот момент я даже подумать не мог. Кажется, другая Королева, Её Величество Судьба, вела нас к знакомству и сближению.

Всё перевернула Рождественская ночь в канун Нового сорок первого года. Для нас, советских людей, было непривычно, но немцы отмечали Рождество.

Всё проходило празднично и весело. Никаких чопорных лиц и лицемерных светских разговоров я не заметил, хотя вроде бы старательно искал, надо же было обнаружить хоть какой-нибудь изъян в быте другой страны, тем более, демонстративно исповедующей иную идеологию.

Все веселились от души, кто как мог и как умел. Никто не обращал внимания, главное, чтобы не мешало, а способствовало веселью.

Хелен давно стала завсегдатаем наших вечеров. Тот праздничный вечер также не стал исключением. Гофман, как истинный кавалер, следовал за ней по пятам. Шампанское лилось рекой, а общие танцы вповалку продолжались до упада.


5


Когда все, наконец, заметно подустали, я решил слегка разнообразить концертную программу. Немцам всё-таки не хватает широты, они – рабы шаблона.

Подражая интонациям Фёдора Шаляпина, под шикарный аккомпанемент моей тихони Урсулы Шиммель я спел песню «Очи чёрные». У Хелен, кажется, чуть шире открылись её бездонные серые глаза.

Тогда я закружил Королеву в лёгком вальсе. Коралловые губы замечательной девушки завлекательно приоткрылись.

Я усилил напор. Когда моя пробка, выстрелив из бутылки с пенящимся шампанским, попала точно в бокал, положенный на стол набок в качестве мишени, красавица Люфтваффе так раскраснелась, словно её всю с ног до головы покрыли поцелуи любимого мужчины.

Однако то было лишь начало! Немцы меня ещё не знали, хотя Хелен, возможно, догадывалась, поскольку у неё, как я узнал совсем недавно от милого садовника Гельмута, прабабка была с русскими корнями.

Что там Золушка, что там Белоснежка и все гномы, вместе взятые! Я с выражением продекламировал милую сказку в стихах о бельчонке в колесе.

Мотал бельчонок колесо и жизнь ругал, но девочка его спасла. Она была дочерью хозяйки и вынуть его из колеса, конечно, не смела. Она, милое золотое сердечко, сделала другое, – девочка его полюбила, и бельчонок сделал невозможное, он, вдохновлённый любовью, так разогнал своё проклятое колесо, что оно вдруг сломалось, и он вырвался на свободу!

Когда я, скромно застыв у рояля, умолк, в огромном светлом зале на мгновение воцарилась тишина. Когда же, наконец, разразились бурные аплодисменты, я увидел лицо Королевы и понял, что она отныне – моя. В её глазах зажглось то самое жаркое чувство, которое, похоже, удивительным образом спасло несчастного бельчонка.


6


Вместе с тем, я не просчитал все последствия своего поступка. В глазах бродяги Гофмана зажглось несколько иное пламя. Он, кажется, решил из рогатки прикончить бельчонка, так дерзко вырвавшегося на волю.

Вечер шумно продолжили в пивной. После моря шампанского, которое, кстати, бывает очень коварным, остались лишь самые стойкие пилоты, а также девчонки Магда, Урсула, ещё кто-то и, конечно, наша несравненная – красавица Королева Хелен.

Шампанское, кажется, на неё не действовало. Королева могла пить его по-королевски – вёдрами!

В этот момент Гофман притащил двадцатилитровую канистру превосходнейшего пива, и у меня ёкнуло сердце. Крутой помощник Геринга что-то задумал. Предчувствие, которое, не раз спасало меня в воздухе, не подвело на земле.

Мы резались в бильярд, как ненормальные. Гофман лил всем в рот щедрые пивные потоки, даже тем, кто не желал, а сам, похоже, почти не пил.

Я выигрывал постоянно, потому что на втором месте после самолёта у меня по жизни был бильярд. Брат отца, мой незабвенный дядя Слава, с детства обучил меня некоторым тонкостям упомянутой многоплановой и увлекательнейшей игры.

Гофман, конечно, ничего не знал о дяде Славе, и думал, что мне просто везёт. Он упорно подливал мне пиво, а я в ответ забивал шары. Хелен восторженно хлопала в ладоши, радуясь моим победам, а Гофман хлопал ушами и скрипел зубами.

Сказать, что Гофман, позеленев от досады, стал напоминать гоблина, значит, ничего не сказать. Его впечатляющий орлиный нос, отяжелев, стал похож на поблёскивающую жиром аппетитно поджаренную баварскую колбаску. Эх, Гофман, Гофман, угомонись!

Однако вместо того, чтобы угомониться, Гофман затеял хождение на столах на руках, но здесь его также ждало крупное разочарование. Спасибо моему инструктору в лётном училище, он искренне полагал, что современный лётчик-истребитель должен прежде стать циркачом и акробатом в своём теле, тогда ему легко будет делать похожие трюки в кабине самолёта. Может, благодаря его суровой, но умелой школе я стал не просто лётчиком, а лётчиком-испытателем?

Задача состояла в том, чтобы пройти из угла в угол зала по придвинутым друг к другу бильярдным столам. Кто-то дошёл до середины, кто-то чуть дальше, но пройти весь зал на руках по столам смогли лишь Гофман и, конечно, я.

Майор раздулся, как лягушонок, вознамерившийся превратиться в быка, но Хелен продолжала оказывать знаки внимания мне, а не ему. Мы мило общались, а Гофман был предоставлен сам себе, но вскоре оказалось, что не таков был мужик Рупперт Гофман, чтобы спокойно взирать на свои поражения.

Он затеял такое, от чего все, кажется, сразу протрезвели. Гофман на полном серьёзе предложил выгнать из ангара Мессершмитт и устроить соревнование.

Надо «всего лишь» проехать между двумя ангарами, где расстояние между стенами отличалось от размаха крыльев Мессершмитта всего на несколько сантиметров. Малейшая оплошность, и привет, – бесценному самолёту оторвёт крыло.

Все пилоты отказались, сославшись на самочувствие. В самом деле, наступал рассвет, сказывалась бешеная ночь, все еле держались на ногах.

Удачно сложившиеся во время вечера сладкие парочки тихо испарились, благоразумно посчитав, что вечеринка явно выдыхается и, более того, склоняется не к тем удовольствиям, которым пора бы, по логике, наконец, предаться.

Гофман с усмешкой посмотрел на меня. Он был уверен, что я спасую, но я, как назло, выглядел бодрячком.


7


В сопровождении поредевшей толпы мы прибыли на аэродром, прошли через проход в ограде, который знала Урсула, она сама его в своё время устроила. Девушка открыла ангар и быстро приготовила самолёт.

Пожалуй, в самом деле, неблагодарное занятие – описывать картину, которую живописало наше импровизированное соревнование. Все были уверены и могли поспорить, что мы, увидев самолёт наяву, сразу тихонько сложим свои пьяные крылышки и передумаем. В самом деле, как можно в таком разобранном виде садиться в кабину новейшего скоростного эксклюзивного истребителя?

Однако Гофман был не только ревнив, он был твердолоб. Если он вдалбливал себе идею в голову, похоже, ничто не могло выдолбить её обратно.

Короче говоря, в конце концов, бродяга Гофман, походив несколько минут вокруг самолёта, словно советуясь с ним, всё-таки залез в кабину Ме-109. Мы все затаили дыхание.

Тысяча шутов и ведьма в придачу! Гофман плавно проехал между ангарами, едва не зацепив их крыльями. Едва не зацепив, да, едва не зацепив, но не зацепив! Можете себе такое представить?..

Майор легко спорхнул с крыла Мессершмитта и с победным видом воззрился на меня. Он хорошо знал, что повторить такое невозможно, а не на шутку обеспокоенное лицо Хелен, как видно, доставляло ему особое наслаждение. Теперь она увидит, кто, на самом деле, лётчик-ас!

Скажу сразу, я тоже проехал на Мессершмитте между ангарами. Гофман кисло улыбнулся, но он не понял, с кем связался и кого разбудил для подвига. Я снова проехал на Мессершмитте между ангарами, но на этот раз с завязанными глазами.

Я чувствовал самолёт, как свои пять пальцев. Я кожей чувствовал края крыльев. Несчастный Гофман не знал, что в Китае, где мне довелось побывать, у меня как-то закончились патроны, но я всё равно сбил вражеский истребитель, ювелирно и нежно подцепив его край крыла краем крыла своего самолёта.

Что здесь началось! Мне дружно аплодировала вся честная компания.

Сладкие парочки, рассосавшиеся было по щелям, выскочили обратно. Судорожно натягивая на ходу штаны и юбки, они бежали к нам, желая узнать, что случилось. Такого удовольствия от зрелища публика, кажется, никогда ещё в своей жизни не получала.


Страницы книги >> 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации