Текст книги "Сумерки в спальном районе"

6. Бинокль

Утро началось с раннего телефонного звонка, резко ворвавшегося в блаженную сонную тишину. Кирилл, не открывая глаз, нащупал трубку, прокашлявшись, с нарочитой бодростью произнёс:

– Алло, слушаю.

– Латынин? – раздалось в ответ.

– Да, я, – ответил Кирилл.

Вопрос был задан таким тоном, что сон моментально улетучился.

– Это капитан Горлов, – объявил низкий голос.

– Да, здрасьте.

Кирилл осторожно, стараясь не потревожить спящую рядом Дашу, подтянулся, опёрся на спинку кровати. Раз этот мудак капитан трезвонит с утра пораньше, значит, что-то случилось.

– Я вас слушаю, – вежливо произнёс он.

– Тут вот какая история, Латынин, – прогудел голос. – Ты с портнихой этой, Курочкиной, которая платье шила, когда последний раз общался?

– Я не помню, – на всякий случай сказал Кирилл. – А в чём дело-то?

– Да вроде как исчезла она. Тут племянница её приезжала, заявление оставила. Сказала, от тётки уже несколько дней ни слуху, ни духу, и в квартире никого нет. Так что ты вспомни, будь добр. Может, звонила она тебе или ты ей? Ну, чего?

Кирилл судорожно соображал. Ещё не хватало быть втянутым в историю с пропавшей Курочкиной. Но от звонка её не отвертишься. Если поднимут распечатку с телефонной станции, обязательно найдут его номер. А вот про визит свой сообщать вовсе необязательно. Никто его тогда не видел, это он хорошо помнил, никаких соседей ни в подъезде, ни в лифте, ни на лестничной площадке ему не попалось.

Повезло, чего говорить!

– Да, я вспоминаю, она, кажется, на днях звонила, – сказал он. – Да, теперь точно помню. Вчера было сорок дней, ну, после того, как Света умерла, так она соболезнования выражала.

– Понятно. Это когда было?

– По-моему, дня три назад, что ли. Или четыре.

– И с тех пор ты с ней не разговаривал?

– Да нет. О чём мне с ней разговаривать-то?

– Ну, понятно. Ладно, Латынин, спасибо.

– Владимир Эдуардович! – внезапно оживился Кирилл. – А может, она отдыхать уехала, а родственникам не сказала?

– Может быть. Даже скорей всего. Мы это проверим. Будь здоров.

Горлов отключился.

Кирилл потянулся к аппарату, чтобы положить трубку и только тут заметил, что Даша, до предела натянув на себя одеяло, смущённо смотрит на него.

Тут же вспомнилась прошедшая ночь, жаркий шёпот, худенькое девичье тело.

Прямо амок какой-то!

Опыта, конечно, у девушки было маловато, тут она Светке бесспорно сильно уступала, но зато это с лихвой перекрывалось её искренностью, старательностью, сильным желанием доставить ему максимум удовольствия.

– Привет! – сказал он.

– Ага, – прошептала в ответ Даша.

Кирилл улыбнулся. Странное дело, впервые после того вечера у Курочкиной он вдруг почувствовал, что очистился, что вся эта мерзость, связанная с портнихой, наконец-то исчезла.

– Это как понять? Типа доброе утро? – спросил он.

– Ага, – повторила Даша.

И, помолчав, тихо добавила:

– Прости меня, пожалуйста.

– За что? – нарочито удивился он.

Прекрасно понимал за что. Просто хотел, чтобы она это сказала.

– Ну, за это… За то, что случилось… Я не должна была…

Ему стало её жалко. Чем она виновата, в самом деле. Ну, выпила девочка, расслабилась. Это понятно. Тем более, она на его фотографию без конца любовалась…

– Это ты меня прости, – мягко произнёс Кирилл. – Я ведь сам голову потерял.

– Ты не волнуйся, – засуетилась Даша. – Я сейчас соберусь и уеду.

– Зачем? – Он пожал плечами. – Никто тебя не гонит.

– Я не могу здесь больше оставаться, – пояснила она.

Кирилл подавил улыбку.

– Я тебе не нравлюсь?

Спросил безразличным тоном, будто ему всё равно. Хотя ответ знал заранее.

– Очень нравишься, – вспыхнула Даша. – Именно поэтому… Ты сам понимаешь…

Кирилл кивнул.

– Понимаю. Ты мне тоже очень понравилась…

– Ты не врёшь? – прошептала Даша. – Ой, мне так хорошо никогда не было, как с тобой… Это самая лучшая ночь в моей жизни.

Фраза прозвучала несколько пафосно. Хотя нет, если вдуматься, ничего в ней пафосного нету. Это он просто отучился от таких проявлений непосредственности.

Кирилл снова улыбнулся.

– Тебе сколько лет? – спросил он.

– Восемнадцать, – с гордостью сообщила Даша.

– Правда, что ли?

– Конечно. Мне ещё два месяца назад исполнилось.

– Ну и то хорошо, – с облегчением вздохнул Кирилл. – А то не хватало ещё в тюрьму угодить за совращение малолетних.

Теперь настала её очередь улыбнуться.

– Это ещё кто кого совратил! – сказала она.

Они помолчали. Кирилл отошёл к окну, закурил.

– И что дальше? – наконец спросила не выдержавшая Даша.

– В смысле? – повернулся он.

– Так ты хочешь, чтобы я ушла? Ты только правду скажи.

Кирилл покачал головой. Решение он уже принял. Ровно минуту назад.

– Нет, вовсе не хочу. Оставайся. Поживи пока у меня. А там видно будет.

Даша отреагировала на эти слова мгновенно. Откинула одеяло, выпорхнула из постели и, как была голая, повисла у него на шее.

– Спасибо, спасибо, спасибо… – шептала.

– Ладно тебе, – растерялся он. – Пойдём завтракать.

Но до завтрака дело в ближайшие часы так и не дошло. Голую Дашу пришлось нести обратно на постель, а там уже, само собой, оказалось не до этого.

Когда опять проснулись, был уже полдень. За завтраком обнаружилось, что продукты заканчиваются, холодильник почти пуст. Следовало пойти в магазин, затовариться на ближайшие дни.

Она тут же вызвалась его сопровождать. Вообще была очень оживлена, глаза сияли, болтала без умолку. Ушибленная накануне коленка ещё побаливала, но Даша уже не хромала. Кирилл исподтишка любовался ею, не переставал удивляться разительной перемене, произошедшей с ней за эти два дня.

Из провинциальной невзрачной девочки Даша вдруг в одночасье превратилась в юную расцветающую женщину. По-прежнему сильно напоминала Светку (особенно порывистыми своими движениями!), но в то же время было очевидно, что она – совсем другая. Куда непосредственней, романтичней, что ли. Светкин практицизм в ней совсем не просматривался.

А главное, к актёрской профессии, в отличие от старшей сестры, Даша относилась просто с придыханием.

В районный торговый центр «Бирюлёво» они входили, уже держась за руки. Произошло это само по себе. Её ручка скользнула вдоль его руки, случайно задела пальцем, зацепилась и очутилась у него в ладони. На сём тут же и успокоилась, будто так и надо. Больше их руки уже не расцеплялись.

Когда вошли в здание, Даша остановилась с открытым ртом, изумлённо смотрела по сторонам на роскошные витрины, бесшумные стеклянные лифты, переполненные эскалаторы. Восторженным выражением напомнила Кириллу Зайчика – Женьку Зайцева, новичка из детского дома, впервые оказавшегося на новогоднем празднике.

Правда, восторг её несколько омрачил не совсем приятное событие. Откуда-то слева мрачного вида женщина выкатила инвалидную коляску. На коляске сидел не очень ясного возраста парень с дебильным выражением лица. Завидев Кирилла, он вдруг необыкновенно оживился, стал тянуть к нему руки и, пуская слюни, начал выговаривать что-то нечленораздельное.

– Ты чего, Костик? – нагнулась к нему угрюмая женщина.

Костик на этот вопрос никак не отреагировал, а продолжал что-то лепетать, мычать. Разобрать мычание было совершенно невозможно. Мало того, он вдруг осклабился, вроде как улыбнулся, продемонстрировав рот, полный жёлтых гнилых зубов. При этом изо рта вытянулась длинная нитка слюны.

Дашу передёрнуло. Она крепко вцепилась Кириллу в руку.

Женщина же, сопровождавшая инвалида, нисколько не смутилась, просто приостановилась на секунду, достала грязный платок и вытерла улыбающемуся Костику рот. Потом подозрительно взглянула на Кирилла и Дашу, но тут же потеряла к ним интерес, отвернулась и повезла дебила дальше. Он замычал ещё громче, беспомощно крутил головой, пытаясь разглядеть оставшегося у него за спиной Кирилла.

– Кто это? – спросила Даша, брезгливо глядя вслед странной паре.

Кирилл с недоумением покачал головой.

– Понятия не имею.

– Ты его что, знаешь?

– Впервые вижу. Похоже, я ему понравился, – улыбнулся он. – Ладно, мало ли дебилов на свете! Пошли.

Их путешествие по супермаркету прошло без приключений. Даша без умолку щебетала, разглядывала невиданные доселе продукты, восхищалась их изобилием. Судя по её реакции, криворожские магазины сильно уступали московским как в оформлении, так и в ассортименте.

Вскоре их тележка наполнилась, и они направились к кассе. Кирилл обратил внимание на идущих навстречу близнецов – на сей раз это были молодые женщины. Они напоминали две одинаковые картинки из журнала «Мурзилка», который он очень любил в детстве. Читателю обычно предлагалось найти с десяток различий в этих картинках. Он, помнится, очень радовался, когда это ему удавалось. Вряд ли у него получилось бы найти десять различий у встретившийся сейчас пары. Вообще он заметил, что последнее время близнецы попадаются ему всё чаще.

Они вышли из супермаркета. Нагруженные пакетами, поднялись по эскалатору на первый этаж, где был выход на улицу, и оказались около прилавка точной оптики. Бойкий продавец, тряся рыжими вихрами, рекламировал последние достижения оптической индустрии.

– Эй, народ! – весело кричал он. – Рекомендую! Последние достижения! Дёшево и сердито! Телескопы, бинокли, подзорные трубы! Всё далёкое становится близким! Хотите, любуйтесь на звёзды, хотите, на чужие окна! С этой оптикой вам доступны любые тайны!

Даша потянула Кирилла к прилавку. Глаза её загорелись, в который раз за этот день она напомнила ему Зайчика, рассматривавшего ёлочные игрушки.

– Ой, давай бинокль купим? – восторженно предложила Даша.

– Зачем? – удивился Кирилл.

– Ну, интересно же понаблюдать за кем-то… Хотя не надо, – она тут же потухла, – он, наверное, дорогой…

Но Кирилл уже завёлся.

– Нет, почему же. Если хочешь, давай купим. Покажите вон тот, – обратился он к продавцу.

– Хороший выбор, – одобрил Рыжий. – Полевой бинокль. Цейсовский. Двадцатипятикратник. Лёгкий, удобный. Незаменимая вещь! Полюбуйтесь!

И подал Кириллу большой, защитной окраски бинокль. Он и вправду оказался на удивление лёгким.

Кирилл поставил пакеты, взял его в руки, перевернул задом наперёд, направил на Дашу и прильнул к окулярам. Даша сразу стала совсем крохотной, оказалась где-то очень-очень далеко.

– Вы переверните бинокль, – сердечно посоветовал рыжий продавец, видимо, принявший Кирилла за полного кретина. – Давайте, я вам покажу.

И он потянулся, чтобы продемонстрировать правильное положение бинокля. Но Кирилл не позволил ему этого сделать. Передал бинокль Даше, а сам полез за бумажником.

– Сколько стоит? – спросил он.

Домой они попали совсем поздно. По сути, провели в торговом центре почти целый день. Купив бинокль, зашли в отдел хранения, засунули пакеты с покупками в один из шкафчиков, заперли его на ключ и отправились бродить по этажам.

Сначала Даше захотелось блинов, после чего было решено пойти в кино, вышла новая американская комедия «Большое венецианское ограбление». В кинозале кроме них оказалось ещё всего-навсего шесть человек, в том числе та самая пара близняшек. Даша ужасно хохотала, от восторга била Кирилла по коленям, с ногами забралась на кресло, подпрыгивала, шумела.

Кирилл поглядывал на неё с удовольствием, сам смеялся от души. Один он так бы никогда не реагировал. Хорошо, что народу в зале было так мало, они никому не мешали.

Вообще это был один из самых весёлых вечеров, какие только Кирилл мог вспомнить. Со Светкой они никогда так не веселились. А тут сплошной хохот. Смеясь, шли по вечерним улицам, смеясь, ввалились в квартиру, с шумом и гамом распаковывали, рассортировывали продукты.

Вновь особый интерес криворожской гостьи вызвал купленный бинокль. Даша долго с ним играла, крутила его так и сяк, смотрела в окуляры то с одной стороны, то с другой. Потом прилипла с ним к окну, разглядела кошку на крыше дома напротив, стала звать Кирилла, требовала, чтобы он непременно подошёл, посмотрел.

Кирилл послушно обозрел кошку, потом перевёл бинокль вниз, на улицу. Там и на самом деле заметил кое-что интересное. По пустой улице брела девочка лет десяти, в розовой курточке с откинутым капюшоном, драных джинсах (дырка на коленке очень хорошо просматривалась, всё-таки классная вещь эта цейсовская техника!) и потёртых кроссовках. Выражение грязного личика у неё было каким-то задумчивым. Девочка потягивала покрасневшим от холода курносым носом и что-то жевала, скорей всего резинку. Что делает ребёнок в такое время один на улице, было непонятно. Девочке полагалось давно быть дома, в собственной кровати.

Кирилл подозвал Дашу.

– Посмотри!

Та тут же подбежала, прильнула к окулярам, нахмурилась.

– Что это значит? Почему она одна бродит?

– А я откуда знаю, – пожал плечами Кирилл. – Наверное, родители разрешают, потому и бродит.

– Может, в полицию позвонить? – предложила Даша.

– Ага, конечно, – усмехнулся он. – Сейчас они всё бросят и примчатся сюда, девочку эту домой доставлять. Ты не в Чикаго, моя дорогая!

– Но как же так! – продолжала переживать Даша. – А вдруг с ней что-то случится! Может, её догнать?

– Дай-ка мне!

Кирилл забрал назад бинокль. Но девочка уже выходила из поля зрения. Ещё секунда, и она совсем исчезла.

– Поздно, – заключил он. – Ушла уже твоя девочка.

– Как?

Даша выхватила бинокль, но через секунду разочарованно опустила его вниз.

– И вправду ушла.

– Пока я буду спускаться, она уже до дома дойдёт, – успокоил её Кирилл. – Я тебя уверяю, через десять минут эта девочка уже спать будет. А как, кстати, ты насчёт поспать? Не желаете?

Даша намёк поняла, тут же вспыхнула. Пытаясь скрыть смущение, снова уткнулась в бинокль, с нарочитым вниманием продолжала смотреть в него. Потом вдруг вскрикнула:

– Ой!

– Что? – насторожился Кирилл.

– Там на меня кто-то смотрит. Тоже в бинокль. Вон там…

– Где?

Он выхватил бинокль у неё из рук, навёл на дом напротив.

– Прямо перед нами, на самом верхнем этаже, – подсказывала Даша, – Окно рядом с балконом. Слева. На балконе что-то большое стоит, в полиэтилене, велосипед, кажется…

Балкон с велосипедом Кирилл нашёл довольно быстро. Но в указанном окне никого уже не было. Правда, он успел увидеть, как закрылась занавеска. Вернее, не занавеска даже, а плотная штора, судя по тусклому свету, который через секунду после этого стал просачиваться сквозь неё. Очевидно, что в квартире зажгли лампу. Значит, раньше смотрели из темноты. Чтобы с улицы нельзя было разглядеть, кто смотрит.

– Потуши свет. Быстро! – приказал Кирилл.

Даша метнулась к выключателю.

Кирилл прождал ещё минут десять, но штора в окне напротив не шевелилась. Наконец ему надоело.

– Может, тебе показалось? – спросил он.

Даша решительно замотала головой.

– Нет. Ничего мне не показалось. Там кто-то на меня смотрел.

– Ладно, – вздохнул Кирилл. – Мы сейчас всё равно ничего не выясним. Давай спать. Хорошо?

Даша опустила глаза, чтобы притушить загоревшиеся в них огоньки.

– Хорошо.

7. Палец

Дом Курочкиных представлял собой серую двадцатишестиэтажную громаду, расположенную большим полукружьем. Внутри полукружья находился зелёный и уютный летом, а ныне мрачновато-серый, обрамлённый голыми деревьями двор. Посреди двора возвышалось невзрачное каменное строение некогда жёлтого цвета и неизвестного предназначения. Рядом с этой одноэтажной постройкой раскинулась детская площадка с горками, каруселью, шведскими стенками, скамейками и, самое главное, песочницей.

Трёхлетний бутуз Миша, сидя на корточках, с удовольствием копался в песочнице под лучами зимнего солнца. Его мама по имени Валя, крупная молодая женщина, снова беременная, удобно разместилась неподалёку на скамеечке, перелистывала журнал «Караван историй». На Мишу поглядывала периодически и с неизменным раздражением, поскольку идея возни в грязном, перемешанном с тающим снегом песке, никакого энтузиазма в ней не вызывала. Это было чревато запачканной одеждой и, соответственно, последующей стиркой и прочими хлопотами. Но с другой-то стороны какой выход – где-то же ребёнок должен играть!..

Миша, одетый в толстый свитер, дутую куртку и к тому же перевязанный сверху длинным коричневым шарфом, двигался несколько неуклюже. Будучи ограниченным в движениях, он всё же не сдавался, в какой-то момент чересчур энергично копнул совком, потерял равновесие и опустился на пятую точку.

Скорей всего, Миша так бы и остался пребывать в нынешней, куда более удобной позиции, но якобы подслеповатая бабулька, греющаяся на солнышке на другой скамейке, на самом деле зорко следила за всем, происходящим вокруг.

– Валентина! – со скрытым злорадством окликнула она уткнувшуюся в журнал маму. – Твой уже жопой в песке сидит!

Валя отреагировала немедленно.

– Миша, встань сейчас же! – громогласно приказала она. – Я кому сказала! Отряхнись сию минуту!

Миша, вздохнув, подчинился. С мамой Валей шутки были плохи. Он тяжело поднялся, отряхнул с себя песок и озабоченно посмотрел по сторонам, поскольку с нетерпением ждал возвращения своей подружки Тани, которую повели пописать.

Таню он, к своему огорчению, не увидел, но зато обнаружил кое-что не менее интересное. На площадку уверенной походкой двигалась большая лохматая собака неопределённой породы. Очевидно, что у собаки была вполне чёткая цель, поскольку, ни на что не отвлекаясь, она достигла песочницы и одним прыжком оказалась в самом её центре. После чего, не обращая ни малейшего внимания на Мишу, задрала левую ногу и стала обильно орошать и без того мокрый песок.

Миша наблюдал за этим с полным восторгом. Все физиологические процессы, как у людей, так и у животных, вызывали у него неизменный интерес. Однако же, его мама подобный восторг не разделяла.

– Это чья собака? Уберите собаку! – возопила она, оглядываясь по сторонам.

Тут же обнаружился и хозяин собаки, приземистый мужчина средних лет в дублёнке и меховой кепке с опущенными ушами.

– Чего разоралась-то! – недружелюбно откликнулся он.

И, убедившись, что собака закончила своё дело, нарочито неторопливо позвал:

– Рекс, ко мне!

– А ничего! – возмущённо отреагировала Валя. – А того, что нечего собаке делать на детской площадке! Итак уже весь двор засрали! Я вот в управу напишу!

– Пиши, пиши, если делать не хуя! – невозмутимо отозвался хозяин собаки. – Там только твоих писулек и ждут! Идём, Рекс!

И, повернувшись к Вале спиной, с достоинством удалился. Рекс, помахивая хвостом, припустил за ним.

– Вот уж мурло! – прокомментировала Валя.

– Совсем оборзели! – поддержала её с соседней скамейки бабулька. – Людям уже во дворе и места нету. Одни собаки!..

Миша к этому диалогу не прислушивался. Открыв рот, он с сожалением смотрел вслед удалявшемуся Рексу.

– Играй, Мишенька! – неожиданно ласково обратилась к нему мама. – Не бойся, собачка больше не придёт!

Миша, осознав жестокую правоту маминых слов, горестно вздохнул и опять опустился на корточки, продолжая начатое до появления Рекса дело.

Ещё через несколько минут вернулась Таня, и Рекс был окончательно забыт.

Дети увлечённо возились в песочнице. У них наметилось своеобразное соревнование – кто выкопает более глубокую ямку, где предполагалось захоронить секрет, а именно спичечный коробок, в котором находился поломанный значок с изображением Московского Университета и несколько других, не менее важных вещей. Про секрет рассказала Мише и Тане совсем взрослая Лёлька, ей уже давным-давно исполнилось шесть.

Миша явно опережал подругу. Он копнул ещё разок, и тут обнаружил нечто совсем неожиданное. Из грязного песка торчал грязный же палец с длинным, покрытым красным лаком ногтём.

Миша с необыкновенным любопытством воззрился на это странное явление, затем бросил совок, ухватился за палец и изо всех сил потянул его на себя. Вслед за первым пальцем из песка стали медленно появляться остальные, а затем показалась и вся рука, к которой они относились.

Впрочем, попыхтев немного, Миша сообразил, что одному ему не справиться. Он взглянул на увлечённую копанием своей ямки Таню и прикинул, что надежды на неё мало. В таком деле могла помочь только всемогущая мама с её недюжинными физическими возможностями.

– Мам! – позвал он, оглядываясь на увлечённую беседой с бабусей Валю. – Мама-а!

– Что, Мишенька? – всё с той же необыкновенной ласкою в голосе откликнулась мама. – Чего тебе?

Миша молча указал на торчавшую из песка руку.

Вале понадобилась ровно секунда, чтобы осознать, что именно пытается ей продемонстрировать сын.

После чего она широко открыла рот и издала такой дикий вопль, что бедная, безмятежно копавшая ямку Таня тут же от страха потеряла равновесие, шлёпнулась в грязь и заревела во весь голос.

Кирилл Латынин узнал о страшной находке спустя два дня. Произошло это следующим образом. Он зашёл в районное отделение полиции и нос к носу столкнулся с озабоченно спешившим по коридору Горловым.

– А, Латынин, – не проявляя никакой особой радости от встречи, поприветствовал его капитан. – Ты чего здесь?

– Я в паспортный отдел, – пояснил Кирилл, – новый паспорт получаю. Сейчас же обмен идёт, а я и так затянул. Ещё оштрафуют потом.

– Это правильно, – одобрил Горлов. – Ну ладно, бывай.

И вознамерился продолжить путь, но Кирилл остановил его.

– Чего там с Курочкиной, с портнихой? – поинтересовался он. – Не нашлась?

– Нашлась, ещё как нашлась! – несколько загадочно ответил тот.

– В смысле? – уточнил Кирилл.

– Убили Курочкину! – понизив голос, неохотно ответил капитан.

– Да вы что! – поразился Кирилл. – Как это?

– А очень просто! – Горлов усмехнулся. – Убили, гады, и прямо рядом с домом закопали. Чтоб далеко не ходить.

– Надо же!

Кирилл сокрушённо покачал головой.

– М-да! Вот такие дела, Латынин, у нас в районе творятся!.. А самое интересное, что её перед этим в морской воде утопили! – неожиданно разоткровенничался Горлов. – Загадочка! Но ничего, мы её разгадаем… Никуда сучьи дети не денутся! Сам знаешь, как верёвочке не виться…

Кирилл на это ничего не сказал, только сочувственно цокнул.

– Ну ладно, – нахмурившись, спохватился капитан.

Он, похоже, уже пожалел о своей чрезмерной откровенности.

– Пора мне. Будь здоров, Латынин.

И Горлов ушёл.

Кирилл об этом разговоре решил Даше пока ничего не говорить. Девушка и так оказалась чрезмерно впечатлительна, ночами ей какие-то кошмары снились, пару раз просыпалась с криком.

Накануне она в подробностях пересказывала Кириллу книгу, которую читала ещё в Кривом Роге. Книжка эта дурацкая была про какую-то религиозную секту под названием «Отвергнутые дети Христа». Отвергнутые дети похищали невинных девушек и приносили их в жертву. Следуя парадоксальной Дашиной теории, человек, живший в доме напротив и наблюдавший за ней в бинокль, безусловно, был в этой ужасной секте!

Кирилл не стал напоминать девушке, что невинность она утратила ещё год назад, задолго до приезда в Москву, так что, если и предположить наличие данной секты в их спальном районе, то вряд ли она, Даша, заинтересует кровожадных сектантов в качестве предполагаемой жертвы.

Он вообще уже понял, что с Дашей лучше не спорить. Если она что-то вбила себе в голову, то ничего не поделаешь, придётся с этим мириться.