Текст книги "Краткий очерк истории Забайкалья. От древнейших времен до 1762 г."

Глава VIII
(1692–1697)

Установление печати Даурской земли. Принятие подданства селенгинскими бурятами. Заботы правительства о сокращении злоупотреблений сибирских воевод. Наказ нерчинскому воеводе 1696 года. Меры к заселению края. Средства края.

К концу XVII столетия правительство имело в своих руках уже столько веских данных о злоупотреблениях сибирских воевод, что нашлось вынужденным прибегнуть к принятию крутых мер. Начало положено указом Боярской думы от 11 июля 1692 года¹¹⁵, данным таможенному голове города Верхотурья, в котором точно определен размер денег и мягкой рухляди, разрешенных к вывозу из Сибири разным чинам служилых людей (воеводам тобольскому и томскому дозволялось вывозить по 500 р., а прочим – по 300 р.). В упомянутом указе, между прочим, объявлена и роспись печатям разных сибирских городов; для Даурской, Нерчинской установлена следующая: орел одноглавый держит лук вниз тетивою, кругом написано: «печать государева Сибирской земли Даурских острогов».

Печати установлены для того, чтобы доставить возможность Верхотурской таможне проверять количество товаров, вывозимых из Сибири и оплаченных таможенным сбором на местах. Количество товаров должно было быть оговорено в проезжих грамотах; товары лишние против оговоренного должны были отбираться в казну. «Таможенные головы кроме тобольского должны были выдавать всякому торговому человеку по одной проезжей грамоте на лицо, а по две и по три грамоты одному человеку и за очи и засылкою никому давать не велено, и печатать те всякие товары и мягкую рухлядь у торговых и у промышленных людей велено Великих Государей таможенными печатьми, чтоб однолично никто не своровал промыслом и по дружбе воеводския и дьячьи и письменных голов».

В видах уменьшения насколько возможно убытков, которые несла царская казна от недобросовестности сибирских воевод, 24 апреля 1695 года¹¹⁶ состоялся указ об оставлении воевод на службе в сибирских городах, кроме Тобольска, от 4 до 6 и более лет. «Впредь в сибирских городах опричь Тобольска воеводам быть беспременно против прежних лет по четыре, по пяти, по шести лет и больше, смотря по человеку, буде который учнет их Великих Государей дела делать и доходы собирать радетельно сполна… и указали Великие Государи в сибирских городах быть воеводами не частыми перемены, для того что от таких перемен их Великих Государей казне учали быть великие недоборы и всяким доходом оскудение, потому что воеводы, забыв их Великих Государей крестное целование и презря жестокие указы, каковы в наказах написаны, многое вино и всякие товары через указ в Сибирь привозят и сверх того в Сибири вино курят и тем вином многую корысть себе чинят; а на кружечных дворах их Государево вино в продажу записывают малое число, в год инде по 20 и по 10, а инде написано в продаже всего одно ведро… а в сибирские города всякого чина людем чинят многие обиды, налоги и разорения; да они же для сбора ясачной казны отпускают служилых людей и имеют с них себе великие взятки и посулы, и лучшие соболи выбрав… а служилым и ясачным людям великие обиды, налоги и грабежи чинят, а для челобитья в Москве их не пропускают, и от того многие служилые люди по зимовьям побиты, а иные от их воеводских налог изменили и в Китайское государство отъехали; и те изменники Мунгалы, мстя обиды свои многих их Государевых служилых и ясачных людей грабят и побивают… а с тех статей в городах в земскую избу дать за дьячею приписью списки и земским всякого чина жителям их Великих Государей грамоты с прочетом, что им воевод слушать как в тех статьях написано; а буде который воевода учнет что делать через те ему данные статьи и им его в том не слушать, а посылать в Москву на того воеводу за своими руками челобитные»…

Вслед за сим июля 26 состоялся указ¹¹⁷ «о заведении целовальниками книг по приходу и расходу соболей и другой мягкой рухляди, в которые должна была заноситься остаточная казна при приеме новым целовальником должности от старого и подробно по статьям от кого, что, когда получено и кому, что, когда и по чьему распоряжению выдано»… и «приняв о выдаче указ, записать в те расходные тетради того ж часа, не отлагая до иного дня… и того остерегать, чтоб в тех тетрадях замаранных чисел и чищенных мест не было»…

В это же время в видах установления большего порядка в ведении дел Сибирского приказа 4 сентября¹¹⁸ состоялся указ о том, чтоб во всех сибирских городах исполнять только те указы и грамоты, которые будут присланы из Сибирского приказа, или же, хотя придут и из других мест, но будут подтверждены распоряжением Сибирского приказа.

Надо полагать, что к 1695 году злоупотребления властей в Сибири вообще достигли высокой степени, потому что из 33 указов, помещенных в III томе «Полного собрания законов», с 20 января 1695 года по 29 января 1696 года, 17 касаются Сибири, из коих в 12 трактуется о злоупотреблениях и устанавливаются таможенные правила, причем не заметно даже желания смягчить выражения; так, например, в указе от 18 декабря 1695 года об оценке в сибирских городах ясачных мехов настоящей ценой¹¹⁹ употреблено выражение: «многие воеводы воруют лучшие ясачные соболи». В указе от 26 декабря о нечинении пыток ясачным людям и о посылке для ясачного сбора приказчиков людей добрых, по выбору городскому¹²⁰ говорится: «и от того их воеводского и ясачных сборщиков воровства и мученья и грабежа и разорения многие ясачные люди отошли в подданство в Китайское государство и в разные дальние безвестные места». В указе от 16 января 1696 года¹²¹… «ведомо их Великим Государем учинилось, будучи в сибирских городах некоторые воеводы воруют… емлют себе многие взятки и ясачных сборщиков. заставляют с иноземцев себе брать и грабить посильно. а иные многие от того разбежались в дальные места и ушли в Китай… те ж воеводы посылали своими и с грабленною и с краденною рухлядью в Китай торговать…»

Из приведенных выписок легко усмотреть, что все эти указы вызваны главным образом злоупотреблениями нерчинских воевод, потому что в них неоднократно упоминается о бегстве инородцев в Китай, а указ от 23 января 1696 года ясно доказывает это упоминанием о злоупотреблениях нерчинского воеводы князя Гагарина за время с 1692 по 1695 год.

То обстоятельство, что прижимки воевод и служилых людей, посылаемых за сбором ясака, побуждали инородцев бежать куда возможно, лишь бы избавиться от гнета, заставило правительство изыскивать способы к устранению этого неудобства, и одним из таковых была замена сборщиков ясака служилого состава выборными людьми. Так, в указе от 26 декабря 1695 года установлено: «и для ясачного сбора ясачных сборщиков и подьячих и толмачей и служилых людей в ясачные волости и острожки и в зимовья и в пашенные места и прикащиков из посулов не посылать, и с них для тех посылок и от отпуску ни с кого ничего не иметь; а посылать людей добрых, кому в таком деле можно верить, за выбором градских людей»¹²².

Но меры эти мало достигали цели, потому что в малоразвитом обществе, в котором и высшие власти, обязанные блюсти за точным исполнением закона, были далеко не безгрешны, не только трудно, но просто невозможно было найти людей честных и добросовестных. Вот почему правительство было вынуждено прибегать к застращиваниям нарушителей указов строгими взысканиями и смертной казнью. Да, наконец, подчиненным лицам, при той зависимости, в которой находились все жители данной местности (особенно столь отдаленной, как Нерчинское воеводство) от произвола воеводы, имевшего в своем распоряжении и орудия пытки и служилых людей, не было возможности действовать вопреки желаний воевод; что воеводы пытали обывателей, видно из следующего места упомянутого указа: «и впредь воеводам против сего вышеписанного ничего отнюдь так не делать и опричь тех дел, которые по уложению пытки надлежат, никаких русских людей, и ясачных иноземцев ни в каких делах, не списався с Великим Государем, не пытать и не казнить и никому ни в чем никаких обид и налог не чинить…»

Несмотря на массу распоряжений правительственных, клонившихся к ограничению злоупотреблений сибирских воевод и сибирских неурядиц, оно, кажется, само понимало невозможность устранить таковые посылкой наказов и изданием законов и пыталось взять на себя даже роль ближайшего контролера действий сибирских воевод. В именном указе от 30 декабря 1695 года, объявленном Сибирскому приказу боярином Репниным¹²³, изложено: «Великие Государи указали послать грамоты во все сибирские городы, велеть впредь к Великим Государям отписки писать, и всякие дела присылать закрепя по составом; а которые дела доведутся в тетради писать, те тетради по листам из Тобольска за дьячими, а из иных городов воеводам за своими руками… а из тех городов за подьяческими руками, а не закрепя отписок и всяких дел по составом, а в книгах и тетрадях по листам, отнюдь из городов к Москве никаких дел не присылать, для того чтобы в спорных делах воеводы отписок своих и от дел не отговаривались». Очевидно, правительство, желавшее проверять действия воевод, возвращавшихся в Москву с отчетами за время своего воеводства по истечении двух лет, не имело возможности выполнить это обстоятельно, потому что воеводы отпирались от своих распоряжений, если таковые делались по их приказанию, но не за собственноручными подписями.

Чтоб вызнать истину о степени размеров воеводских злоупотреблений, достигших наибольшего развития в Нерчинском воеводстве, правительство нашлось вынужденным обратиться с запросом к торговым людям о том, кто из них сколько платил воеводам нерчинскому, якутскому и иркутскому. Так, в указе от 23 января 1696 года¹²⁴ изложено: «Великие Государи указали опросить гостей и других торговых людей, которые торгуют в Сибири и прибыли в настоящее время в Москву, сколько они сами платили, или их приказчики в 200, 201, 202 и 203 годах (1692, 1693, 1694 и 1695 год.) при бытности стольников князь Ивана княжь Петрова сына да и князь Матвея, да Якутского князь Ивана княжь Михайлова сына Гагариных с русских и сибирских и с китайских товаров в Нерчинске, в Иркутске и в Якутском таможенных пошлин и десятой деньгами-ль и какими товарами платили?.. а если кто был из них в Китае, то сколько людей, родственников и знакомых названных воевод ходило с караванами в Китай вместе с ними и платили ли эти люди в Нерчинске пошлину с товаров? – Не вывозил ли кто из названных воевод своих товаров в Россию и не посылал ли таковых вместе с ними, с торговыми людьми, и если посылал, то сколько, каких товаров и куда именно? Не делал ли кто из названных воевод, а также и из числа воевод тех городов, через которые они проезжали, каких-нибудь обид и налогов, и сколько с кого и чего взято?» При этом торговые люди увещеваются говорить правду и предваряются, что за утайку истины, если она после узнается, они будут отвечать своим имуществом.

Кроме сего, признано необходимым составить карту Сибири¹²⁵, потому что Сибирский приказ не имел возможности судить правильно о действиях сибирских воевод, если они ссылались на местные условия, что, разумеется, парализовало действия приказа, клонившиеся к устроению края. Тобольскому воеводе было предписано сделать распоряжение о нанесении на план уездов каждого сибирского города, с показанием деревень и волостей русского населения и ясачных волостей; расстояния между городами обозначить на плане верстами или числом дней хода; указать «на котором месте какие народы кочуют и живут, также с которой стороны к порубежным местам какие люди подошли… а те чертежи велеть сделать мерою в длину трех аршин, в ширину дву аршин самым добрым мастеровым, а большой всей Сибири чертеж сделать в вышину трех аршин, а поперек четырех аршин».

Князя Гагарина в 1695 году сменил воевода Афанасий Савельев, прославившийся по всей Сибири корыстолюбием и алчностью к взяткам¹²⁶.

Ко времени воеводствования князя Гагарина Щеглов относит переселение в Россию из китайских пределов селенгинских бурят, называвшихся прежде Зонгольским или Сортольским родом. На чем основано это заключение – указаний Щеглов не дает¹²⁷.

Дело о злоупотреблениях князя Гагарина выяснило, что Забайкалье имеет большое торговое значение и потому весьма понятна та заботливость, которую проявил о нем Петр Великий в первые годы своего единодержавия. Торговля с Китаем развивалась быстро и во времена Гагарина в ней принимали участие не только сибирские, но и русские купцы городов, лежащих к северу и востоку от Москвы; это обстоятельство разъясняет, почему правительство стало заботиться о выработке точных правил для сбора пошлин с разных видов китайских товаров, которых, как можно судить из наказа таможенным головам от 30 августа 1698 года, было много; в статье 13-й этого наказа изложено: «А с китайских и бухарских товаров, с злата и серебра и с камок, лауданов и таек и с атласов и лещей и с китаек, которые привезены будут из Китая, и из Бухар и из калмыцких и из иных (землиц) всяких чинов с людьми в сибирские городы, пошлины имать товарами весчими, с золота и серебра с фунтов и с золотников весом, а с локотных, с косяков, камок и атласов и лещей и китаек тюмов и портищ счету десятая фунтами и золотниками и косяками и портищами, а с не полных десятков по оценке деньгами».

Поглощенный заботами о приготовлениях к походу на Азов, Петр не забыл Забайкалья и деятельно занялся составлением наказа нерчинским воеводам, которым определен круг их обязанностей как по гражданскому, так и по военному управлению краем. Наказ этот объявлен 18 февраля 1696 года, то есть вслед за указом о выступлении войск в поход, состоявшийся 6 февраля того же года, и дан, надо полагать, воеводе Самойле Николеву¹²⁸, который, как видно из указа 1698 года, умер в 1697 году в Нерчинске и после которого Петр назначил воеводой несовершеннолетнего сына его стольника Ивана, придав ему в соправители дьяка Луку Кочмарева. На чем основано указание Щеглова на стр. 130 «Хронологического переченя важнейших данных из истории Сибири», что воеводу Савельева сменил малолетний сын воеводы Семена Полтева, умершего в дороге, не доехав до Нерчинска, – неизвестно.

Наказ нерчинским воеводам есть первое систематическое изложение правительственного руководства к управлению землями, лежащими за Байкалом, и потому будет не бесполезно ознакомиться с ним ближе. Наказные статьи Великого Государя Даурским Нерчинским воеводам изложены в нижеуказанной последовательности¹²⁹.

1. Указывается порядок приема у прежнего воеводы «Государевой печати и иных статей и города Великого Государя ясачной и денежной казны и всякой казны», для чего рекомендуется пригласить в съезжую избу Нерчинска боярских детей, казаков, пушкарей и затинщиков и всяких жилецких людей и объявить о своем назначении и спросить претензии на прежнего воеводу.

2. Объявить им, чтоб они никого не обижали и не грабили, иначе они будут подвергнуты соответственному взысканию – «и чтоб не допускали измены и шатости в даурах, в деческих и в гиляцких и во всяких иноземцах».

3. Осмотреть в нерчинских острогах пушки и пищали и у служилых людей пищали, свинец, зелье, куяки, шапки и шеломы и Великих Государей соболиную казну и хлебные запасы – все это описать, принять и беречь. Кроме сего, пригласить к себе князцев, лучших улусных людей, поскольку человек из волости пригоже.

4. Принять этих выборных людей парадно и высказать им милостивое государево слово, и если они испытывали обиды, обнадежить, что таковых впредь не будет.

5. Предложить этим выборным людям быть верными подданными, не допускать между собою «воровства и шатости и всякого лихого умышления» и таких бы людей не таили, не укрывали бы, а приводили бы к воеводе.

6. Затем, хорошо накормив и напоив, распустить их по домам, возвратив с ними и тех, которые взяты без указа, оставив только аманатов.

7. Живя в Нерчинске, наблюдать, чтоб караульная служба отбывалась старательно, и высылать служилых людей в разъезды, «до каких мест пристойно», для собирания сведений о положении разных острогов.

8. Будучи в Нерчинском и в острогах, воеводе успокаивать ясачных и увещевать их безбоязненно приезжать в остроги.

9. Если будут приезжать иноземцы, то принимать их ласково, приветливо и стараться приглашать в подданство.

10. Обратить особое внимание на развитие хлебопашества. Пахать десятинные пашни; «а выдельного и оброчного хлеба с той их указанной пашни не имать, чтоб их крестьянам в том тягости лишния не было. Под крестьянские пашни землю давать у Нерчинского города и в уезде вверх Нерчи и Шилки рек, да вниз по Шилке же и в иных местах… а оставшиеся земли в Нерчинских острогах продавать всяким людям по тамошней даурской цене, а деньги держать крестьянам же на ссуду и на подмогу впредь».

11. Хлеб принимать и выдавать под гребло, а не пудами; хранить в прочных помещениях и «радеть чтоб хлеба напахать на нерчинские расходы и их острожек, без тобольского и енисейского присыльного и покупного и бесподрядного хлеба сполна». О том, где, сколько, каких людей поселить и где заведет какое количество пашен, присылать к Великому Государю именные отписные книги.

12. По сборе ясачной казны – приглашать промышленных людей для расценки и рассортировки оной. Оценку записать в ценовную роспись с ценовщиком собственноручно и скрепить таковую воеводе… ясак этот отправлять к Великому Государю с лучшим из служилых людей по выбору, за нерчинскою печатью.

13. Устанавливаются правила относительно сбора ясака; предлагается задерживать аманатов по полугоду и помесячно, «как пристойно». При посылке людей в ясачные земли наказывать им не делать обид инородцам, не торговать; воспрещается отдавать сбор ясака на откуп, «а как нерчинские служилые люди из иных землиц с ясаков наедут, и ему стольнику и воеводе к тем служилым людям посылать на встречу детей боярских и казаков добрых людей, кому бы в том можно было верить». Проверять рухлядь и всю неправильно добытую отбирать на Великого Государя.

14. Не возбраняется служилым людям приискивать новые земли для сбора ясака; об отыскавших таковые сообщать в Москву, а их жаловать «деньгами и сукнами и камки и тафты, смотря по их службе».

15. Дополняет предшествующую. Если даурские служилые люди, открывшие новые землицы, возвращаясь оттуда, будут по дороге продавать нашим ясачным людям добытую рухлядь, то их бить кнутом, а рухлядь отбирать на Великого Князя.

16. Воспрещается воеводам брать в свою пользу поминочную рухлядь, а предписывается отправлять оную в Москву с лучшими даурскими служилыми людьми, предварительно записав в книги, от кого именно, из какой землицы и сколько сдано, и оценив, как и всю прочую рухлядь. Затем предписывается посылать с рухлядью «сколько человек пристойно» – один раз в год, для того чтоб избежать лишних расходов на кормы и лишней тяготы населению от выставки подвод.

17. В случае прибытия в Нерчинск торговых и промышленных людей с русскими товарами и хлебными запасами – требовать их в приказную избу и велеть таможенному голове и целовальникам описать и оценить все товары и брать пошлину согласно «новоуказным статьям, каковы посланы в Нерчинск из Сибирского приказа за дьячьею приписью в прошлом в 202 году (в 1694 г.); а сверх того с иноземцев и с русских людей никаких пошлин не имать»… рекомендуется ласково обращаться с торговцами всех народностей; требовать, чтоб торговля производилась только в гостином дворе, «а не на жилецких дворах»… вменяется в обязанность воеводе наблюдать, чтобы «торговые и промышленные люди, минуя Нерчинских острогов и Даур, в Китай и из Китая в сибирские города» без пошлины не провозили товаров; затем предписывается на мягкую рухлядь накладывать печати и давать до Иркутска каждому из торговых людей и их приказчиков на товары по одной проезжей грамоте на одно лицо.

18. Предписывается в головы и целовальники выбирать из нерчинских служилых людей «или кого пристойно», по очереди, погодно. Таможенные деньги сдавать в приказную избу помесячно, причем производить поверку и «за большое воровство и за кражу и за иную хитрость чинить наказанье, смотря по вине: за малые вины бить батоги, а за большие кнутом, и от дел их отставливать».

19. Воспрещается воеводе покупать мягкую рухлядь у торговых людей до оценки в таможне, – они должны покупать их только в городе, в гостином дворе, а не в ясачных волостях. «Из России в Сибирь, в Дауры, в Нерчинские остроги, в Китайское государство своих товаров не посылать; вино в Даурех и нигде на себя не курить, и не давать на то разрешения другим служилым и торговым и иным людям; поминок не брать; взаймы не давать никому ни денег, ни хлебных запасов, ни вина; никаких кабал не допускать, – и во всем искати Великого Государя казне и всякому состоянью во всем прибыли с великим раденьем».

20. Чинить суд и расправу безволокитно вправду; взимая пошлины с русских по гривне с рубля, а пересуду с суда по две гривны, правого десятка по четыре деньги, с иноземцев судных пошлин однолично не брать «против иных сибирских городов».

21. Даются указания, чтоб ясак собирать ласково и приветливо, а «не жесточью и не правежем»; не брать двух и трех ясаков в один год; в случае уклонения ясачных какой-либо землицы от платы ясака пытаться уговаривать, и в случае крайней надобности «посылать служилых людей от себя по сколько человек пристойно и велеть их прежде уговорить ласкою, всякими обычай… и к шерти привести… А буде ни которыми мерами тех непослушников уговорить будет не мочно… и тех непослушных людей велено смирить слегка… и взять аманатов, которых беречь накрепко» – и показывать тем ясачным людям из числа непокорных, которые будут привозить ясак.

22. В случае если ясачные народы изменят, перестанут платить ясак и начнут убивать и грабить служилых и промышленных людей и затеют войну, – воевода обязан посылать на них ратных людей.

При этом действовать сперва ласкою и уговором, «а будет их уговорить не мочно… прося у Бога милости, велеть промышлять всякими обычаи, сколько милосердный Бог помощи даст, чтоб их войною смирить.» взять аманатов и зачинщиков и посадить их в тюрьму, отписав об этом Великому Государю в Москву.

23. В случае завоевания или захвата новых земель воеводам и служилым людям запрещается брать иноземцев, их жен и детей к себе во двор, заставлять их креститься и затем продавать или вывозить в другие места… чтоб сибирская даурская земля пространялась, а не пустела…» Тех же, кто захочет волею креститься, если будут пригодны, крестить; «а крестя мужеский пол, строить Великого Государя в службу и верстать их Великого Государя жалованьем и хлебным жалованьем в убылые русских казачьи места». Женщин же крещеных выдавать замуж за новокрещенов или же за русских служилых людей.

24. Установлен порядок раздачи хлебного и денежного жалованья служилым людям; воспрещено продавать хлебное жалованье; в случае убыли кого из них отбирать в казну недослуженное для выдачи тем, кто будет взят на службу вместо них, жалованье же убитых выдавать семье. Взамен убылых казаков разрешено зачислять казачьих детей, отставных буде годны и даже промышленных.

25. Воспрещено увеличивать денежный и хлебный оклад служилым людям; годовой отчет об окладах представлять в Москву и без указу Великого Государя и грамот из Сибирского приказа в дети боярские и в пятидесятники никого не верстать и окладов не чинить.

26. Предписано наблюдать, чтобы служилые люди в даурах «на службе живучи не воровали, зернью и в карты не играли, и не бражничали, и табаку и иноземского кумысу не пили и Великого Государя жалованья не пропивали и не проигрывали, и драки бы у них и разбоя и душегубства меж себя никакого воровства нигде не было, и всяким иноземцам в Нерчинских острогах и ходя по ясак утеснения и обид никаких не чинили». Далее повторяется о том, чтоб воеводы никого не обижали, обращались бы приветливо и ласково, не торговали бы рухлядью, товаром, хлебом и вином и отбирали бы эти предметы от тех из служилых людей, которые могут заниматься торговлей.

27. Предписывается требовать из Москвы те товары, которые понадобятся для торгу с иноземцами, отбирая при этом в пользу казны все, что объявится лишнего у людей, привезших товары, против обозначенного в проезжих грамотах.

28. Подтверждается воеводам не давать в обиду сборщикам податей ясачных иноземцев.

29. Воспрещается гнать вино, пиво и мед на продажу, а также корчемная продажа напитков. С тех же лиц, кому понадобятся эти напитки по случаю домашних праздников, уплачивать за право гонки: «с четверти пива по 4 деньги, а с пуда меду по шести денег и пиво варить и меду ставить не по большому про себя».

30. Указывается размер штрафа с тех, кто станет гнать вино; «в первый раз 25 руб., во второй – 50 р., а в третий 100 р. и во всех случаях бить кнутом»; затем «смотреть и беречь накрепко, чтобы нигде ни у кого вина и табаку и кумысу и вина ж кумысного не было, и у иноземцев того питья не покупали, и не пили, и сами б никто вина не курили и кумысу и табаку не сеяли».

31. Указываются меры для предохранения от пожаров; запрещено топить летом избы и бани «опричь торговых бань; для великих нужд и родин велеть избы и бани топить в ненастные дни с водою с великим береженьем». Далее изложен Нерчинский договор о границе и предписывается наблюдать за точным исполнением оного с обеих сторон; воспрещается производить звериную ловлю на китайской стороне, «чтоб никаких чинов люди и ясачные инородцы» – ни для каких промыслов, «отнюдь не ходили с китайскими и с ханскими и с богдойскими людьми не сходились, и разбоев, грабежу и никаких ссор и задоров отнюдь не чинили». Затем даются указания о размене беглых; о сборе таможенных пошлин; о принятии в подданство калмыцких и мунгальских людей. Напоминается о необходимости отбывать охранительную службу «с великим бережением неоплошно… и в подъезды служилых людей посылать по часту, до коих мест пристойно». Мунгальских посланцев к Великому Государю не посылать, а отбирать от них листы, делать переводы, которые и отправлять в Москву; относительно китайских послов держаться указаний, данных в указе от 25 ноября 1691 года¹³⁰, то есть отправлять в Москву тех только, у которых будут грамоты на имя Государя; в своих ответах на разные грамоты китайских начальников к нашим воеводам «писать осторожно и разумно, чтоб тем его письмом или какими ответы даурской стране не навесть какой тягости и с китайскими людьми разгласия и Его Великого Государя людям, которые в Китае с торгами ездят, трудностей»; копии с переписки представлять в Москву. Потом дается наказ беречь воинские припасы; исправить помещение для хранения оных; починить ограды, которыми обнесены остроги и города, «и всякую бодрую осторожность чинить», – «потому что тот край самой дальной и облегли его со всех стран ратные народы. да ему ж воеводе доведется всякими мерами проведать, от чего мунгалы и иные иноземцы от Нерчинска откочевали, и кто их разогнал, и искать всякими способы, чтоб их по-прежнему уговорить в верности под державу Великого Государя, чтоб теми иноземцы всей даурской земли крепость утверждалась и свободно бы русскими людьми многую пашню завесть и хлебами для впредь будущих случаев острожки пополнить». В случае нападения калмыцких и мунгальских людей стараться обойтись своими средствами; а буде ему воеводе «нерчинскому служилыми людьми и иноземцы от тех неприятельских воинских людей отборониться будет немочно» – обращаться к иркутскому, енисейскому, илимскому и тобольскому воеводам «о присылке ратных людей, полковых припасов, денежной казны и хлебных запасов и над теми неприятельскими воинскими людьми промысл чинить, сколько милосердный Бог помощи подаст… а на китайских людей, без указа Великого Государя ему воеводе войною не ходить и никого не посылать».

Из этого наказа легко усмотреть, что в данную эпоху, то есть через 40 лет от появления в Забайкалье первого воеводы, край этот приобрел уже некоторую долю гражданского устройства; мог существовать самостоятельно, содержать войска, администрацию; приносил доход Правительству; земли в нем приобрели известную ценность, потому что является мысль о возможности продажи таковой в частные руки, и, по поводу Забайкалья, правительство впервые высказалось за пользу основания фонда для выдачи ссуд крестьянам.

В видах скорейшего заселения края в этом же году состоялось распоряжение Великого Государя о высылке в Нерчинск беглых из России крестьян с их семействами, которые объявятся в Сибири. О том, что такое распоряжение было дано тобольскому воеводе, видно из указа, от 1 февраля 1701 года, данного нерчинскому воеводе стольнику Бибикову для управления казенными, земскими и военными делами. В статье 10 этого наказа предписывается расследовать о притеснениях и злоупотреблениях боярского сына Петра Мелешкина, который в 1697 году повел из Тобольска семейства беглых верхотурских крестьян, в числе 624 душ. Из этого числа крестьян в 1700 году пришло в Нерчинск только 403 души, остальные или умерли, или бежали. Пришедшие в Нерчинск люди были посажены на пашни.

Вооруженная сила в крае в это время состояла в служилых людях (казаках) пеших и конных, кроме сего была артиллерия, а в случае надобности призывались иноземцы. Жалованье как войску, так и административным чинам было: денежное, хлебное и смешанное. Казну государеву, кроме денег, хлебных запасов и полковых припасов, составлял еще и ясак. Деньги собирались в казну пошлиною и за вино; хлеб – податью натурою; ясак тоже.

Относительно количества ясака, собиравшегося с инородцев, населявших Забайкальские земли, входившие в состав Нерчинского воеводства, кажется, ничего определенного установлено не было. Тунгусы гантимуровские платили по 3 соболя; монгольские племена и табунутские саиты платили разным скотом; хоринские и агинские буряты платили, вероятно, соболями, но по сколько именно – неизвестно. Надо полагать, что в каждом отдельном случае размер ясака в Нерчинском воеводстве устанавливался различно, по договору.

В отношении хлебной подати, надо полагать, существовал тот порядок, который был установлен в 1623 году томским воеводой князем Юрьем Еншеевичем Сулешевым, в силу которого чем больше крестьянин обрабатывал земли в пользу казны, тем больше получал он земли в свое пользование. Размер же этой подати, определенный вначале тобольскому воеводе Черкасскому от 1 сентября 1697 года, вероятно, на основании установившегося уже обычая, был следующий¹³¹: со всех обывателей, имеющих пашни, кроме служилых людей, брать 4-й сноп из хлеба доброго, 5-й сноп из среднего, 6-й из худого, заставляя самих хозяев обмолачивать снопы.