Текст книги "О государстве и праве"

Но важен не только способ которым власть сохраняется и осуществляется, но и причины использования такого способа осуществления власти и цели, которые преследуются при реализации такого способа осуществления власти. Отношения государства и общества сложнее, чем обычные управленческие отношения. В их основе лежит нечто большее, чем только политика, в каком бы значении не использовался данный термин. В их основе лежит понимание или ощущение того, что такое человек, что такое общество, как например, то, которое в силу собственного желания или обстоятельств рассматривается единым целым и в отношении которого государство осуществляет власть, каковы элементы составляющие такое общество, какие законы управляют их действием и какие приёмы эффективны в воздействии на них, какова та общность или те общности в отношении которых власть осуществляется или должна будет осуществляться. Напротив, непонимание этого может заблаговременно или ситуационно исключить обладание властью.

Именно в зависимости от того, как государство способно удержать власть определяется и то, каким будет режим или политическая система. Именно в зависимости от совокупности факторов, в том числе в зависимости от того, каким будет общество и общность людей, какими будут люди, их традиции выживания и факторы воздействующие на них, и то, каким образом доминирующая группа способна и хочет взаимодействовать с обществом, зависит и то, как будет вести себя и каким будет государство, как часть общества, обладающее высшей властью над обществом и как инструмент, позволяющий такую власть осуществлять.

В свою очередь не следует забывать и о том, что как и любой инструмент, он влияет на объект воздействия, а порой и изменяет объект воздействия или даже разрушает его. Разумеется, общество, как объект приложения усилий государства, влияет на форму и свойства инструмента. Но общество не создаёт, как правило, намеренно подобный инструмент, хотя он и не возможен в отрыве от общества и при условии противодействия общества в случае, когда не выгоден обществу. Пожалуй, общество не создаёт инструмент даже в случае, если оно в массе своей включено в альянсы и союзы с доминирующими группами. Впрочем, в последнем случае общество влияет на установление правил и ограничений использования такого инструмента и от его одобрения зависит то, как такой инструмент будет выглядеть и видоизменяться. В свою очередь это позволяет государству сохранять себя, адаптируясь к реальности, подстраивая государство как инструмент к выполнению необходимых функций, а не, например, создавать искусственную реальность, иллюзия которой, в том числе, например, искусственной сопричастности к делам государства, рано или поздно утрачивает воздействие на общество, хотя и продолжает действовать на государство, которое не в состоянии ни эффективно использовать возможности государства ни оценивать состояние дел в обществе.

Это позволяет увидеть очевидную зависимость государства, его формы, политического режима и политической системы от общества. Констатация лишь признаков режима не формирует ничего кроме описания методов осуществления власти и/или того, что представляет собой политика и правление, каковы последствия обладания правительством полномочий и каково его влияние на население и экономику. Можно понять как осуществляется власть, но не понятно почему. Причиной этому служит сложность самого общества, которая не сводится лишь только к политике.

Петр Штомпка в своей книге «Социология. Анализ современного общества» отмечал, что в ходе развития социологии выкристаллизовалось семь позиций, семь основных точек зрения на то, что такое общество:

1. Общество – это всего лишь популяция, множество, сумма или совокупность отдельных единиц.

2. Общество состоит из целостных систем, в которых интегрированы отдельные единицы и которые являются не рыхлыми, а цельными, основанными на внутренних взаимосвязях группами.

3. Общество как основанный на внутренних взаимосвязях порядок статусов и типичных для них ролей.

4. Общество предстает как целая сеть отношений между людьми, то есть уже не совокупность объектов, а совокупность форм, схем, способов отношений людей к самим себе и друг к другу.

5. Общество выступает как конгломерат взаимно сориентированных действий отдельных единиц.

6. Общество выступает как матрица распределенных между группами и коллективами значений, символов и правил, оказывающих влияние на действия людей, предопределяющих эти действия.

7. Общество как непрерывно изменяющееся, колеблющееся, пульсирующее поле, заполненное общественными событиями. В этом поле группы предпринимают по отношению к себе и друг к другу культурно мотивированные и обозначенные, структурно упорядоченные действия и в ходе этого процесса сами меняются, создают новые социальные группы, системы, структуры, наконец, культуру, образующую, в свою очередь, контекст и предпосылки для будущих действий. С этой точки зрения общество не «существует», а «формируется» заново, находится в процессе постоянного «становления».

П. Штомпка подчеркивал, что эти семь подходов, или парадигм, не исключают друг друга и их можно рассматривать как взаимодополняющие и пользоваться ими одновременно. Общество – это все вместе, это многомерное явление, имеющее множество аспектов, существующее на всех этих семи уровнях.[39]39
  П. Штомпка. «Социология. Анализ современного общества». – М., 2005. С. 28–29.


[Закрыть]

Очевидно, что многогранность общества как явления подразумевает и множество факторов воздействующих на государство, что в свою очередь определяет и то, в какую форму облекается власть государства и каким образом власть государства распространяется на общество. Повторю, дело не в изменении или расширении существующих терминов, а в изменении подхода к анализу формы государства. Важно не утверждать на основе ощущений и своих политических убеждений, а понимать. И не только природу, но и естественные причины, не сводя их лишь к разговорам о порочности и спорам о добродетелях. В таком случае констатация состояния политического режима и политической системы общества будет важна, но лишь как результат анализа общества, его природы, восходящей к природе самого человека и его отношений с окружающим миром, нежели чем констатация восприятия действительности через призму шаблона. Если мы делаем успешные попытки ответить на вопросы о причинах возникновения и приобретения форм тех или иных явлений окружающего нас мира, почему мы должны ограничивать себя в изучении рассматриваемого явления, процесс возникновения и становления которого неразрывно связан с объективной действительностью? Разве что более сложен, поскольку связан ещё и с индивидуальным и коллективным субъективным воздействием на него нас самих. Впрочем и это воздействие вполне закономерный процесс.

Тем не менее, мы ограничиваем анализ воздействия внешних и внутренних факторов, которые приводят к констатируемым результатам. Нам же важно понять, что то, какую форму обретает государство и каким образом осуществляется власть в государстве является результатом действия множества факторов, будь то биологические, социальные, психологические, географические, экологические, экономические и любые другие, т. е. всё то, что делает рассматриваемую форму государства, политическую систему общества и политический режим, возможным в силу его выгоды на фоне издержек при данных обстоятельствах. Более того, форма государства является производной от того ожидаемого должного и эффективного, того ощущения правильного и выгодного, которое присутствует в обществе и среди тех групп, которые доминируют в обществе и являются основными выгодоприобретателями в данном обществе и данном государстве. В какой-то мере государство подстраивается под существующее общество, а общество видоизменяется в зависимости от воздействия государства или разрушает государство (его отдельные институты) и, как правило, заменяет существующее государство, когда это решение наиболее выгодно по сравнению с существующими издержками. Это не действие общества как единого целого, а совпадение интересов. Это не безусловное подчинение вожаку или его конкуренту, хотя это и поддержка того, кто доминирует или претендует на доминирование. Но это всегда реальная или кажущаяся выгода от поддержки, которая и позволяет претендующему на власть, эту власть иметь. И если это возможно при существующей форме государства, традициях и обрядах связанных с осуществлением власти, доминирование и смена доминанта, будь то индивид или группа, происходят в рамках существующих правил. Если это не возможно, то существующая иерархия доминирования устраняется и устанавливаются иные правила. Выгоды и издержки в условиях упомянутых факторов. Это выгоды и издержки в существующих обстоятельствах. Это не всегда объективно рациональная выгода. Это скорее результат процессов познания и прогнозирования, приводящий к сиюминутному пониманию собственной выгоды, проецируемой в ближайшее и/или отдалённое будущее. И выгоды не обязательно материальной и не всегда ассоциируемой с сиюминутным приобретением. Выгодой не всегда для себя, порой расцениваемо как альтруистические действия. Но именно действие сообразно обстоятельствам и ожиданиям тех, кто вовлечён в процессы в обществе связанные с выстраиванием и поддержанием иерархии доминирования основанные на их представлениях о должном правильном определяют форму государства и то, как осуществляется власть.

Например, если есть конкуренция среди претендующих на доминирование, нет возможности устранения текущим доминантом возможной конкуренции без последствий для себя или выгодно наличие конкуренции, например в условиях надежды на собственное доминирование или необходимости решения более сложных задач, при благоприятных условиях доминирование одного может быть заменено доминированием многих. Вместо системы поддержания простой пирамиды власти, появляется что-то иное, более разветвленное, основанное на иной форме сотрудничества, и более эффективное с точки зрения управляемости и результативности[40]40
  Хотя демократическую процедуру можно рассматривать как конфликтную, если сравнивать её с кажущейся стабильностью демонстрируемой в условиях автократии, эффективность последней не столь очевидна, как это иногда кажется на первый взгляд. Автократическая модель исторически не демонстрирует способности не только адаптироваться к окружающей обстановке (если только под адаптацией не понимать демонстративный популизм), но и важной для адаптации способности получать достоверную информацию об окружающем мире. Отчасти объяснением природы подобной неспособности служат исследования, проведённые под руководством Элеонор Браш (Eleanor Brush), в результате которых было установлено, что многообразие мнений позволяют приматам накопить больше информации и принять более взвешенное решение. Об этом исследовании подробнее см., например: http://advances.sciencemag.org/content/4/1/e1603311.full


[Закрыть], хотя и так же имеющее в своей основе иерархию доминирования, хотя порой и не столь заметную и менее пирамидальную, а порой, как в обществах среднего класса, кажущуюся скорее плоской. Но и в том и в ином случае сформированная иерархия и отражается в обществе, и воплощается в институтах государства, после чего поддерживается всеми доступными и допустимыми способами. В том числе, становится частью культуры. И если в момент формирования представления о преимуществах подобных отношений может быть уделом не многих, а следовательно и не быть основной культурной установкой, то к моменту укоренения этих взглядов в обществе, общество будет исходить из естественности для себя, будет рассматривать их частью своей культурной парадигмы и будет оставаться убежденным в этом до тех пор, пока не утратит ощущение от их выгоды или не получит более выгодную альтернативу. Государство, будучи обязанным и заинтересованным в поддержании такого порядка, защищает его всеми способами. Поддержание его находит отражение в функциях государства, в том числе идеологической, которые делают возможным достижения такого состояния общества, при котором существующий порядок вещей воспринимается как правильный, а порой и приводя потенциально активную часть общества в состояние неспособности к осуществлению объективно рациональных и направленных на достижение потенциальной выгоды действий, например, в состояние возможно чем-то напоминающее выученную беспомощность.

Однако всё не сводится к идеологии. Как форма государства и способ организации власти не сводится лишь к культуре и способностям общества. Культура (в том числе религиозная) является важным, но не предопределяющим фактором. Надо учесть, что и сама культура не является константой. Она меняется, хотя и сохраняя какие-то общие моменты, которые делают её уникальной. А роль в изменении культуры принадлежит не только и не столько всему обществу, которое скорее может воспринять что-то новое и адаптировать это под свои нужды. Примером подобного утверждения могут служить периоды Мэйдзи и Сёва в истории Японии значительным образом повлиявшие на культуру и общество данной страны. Это пример воздействия, приведшего к изменению культуры и общества, их адаптации к произошедшим изменениям, привнесенным в общество и, порой изначально чуждым обществу, но в итоге выгодных обществу, хотя и во многом преобразивших уклад общества и приведших ко многим, в том числе болезненным событиям для общества. Изменений, закрепляемых посредством влияния государства на общество, в том числе через идеологию. Тем не менее, изменений, позволивших в итоге адаптироваться обществу к внешним условиям и позволившим обществу сохраниться и сохранить многие уникальные качества.

Но всё новое, что возникает в обществе, не возникает без отрыва от старого. Оно возникает как ответ на обстоятельства. Да, возможна имплементация чего-то извне, возможно подражание. Но эти изменения всегда связаны с обществом, хотя и не всегда инициируются им. Точнее значительной его частью. В таком случае любое изменение формы государства всегда лишь трансформация одного из внешних, заметных нам элементов общества в новое его воплощение в замен существующему как реакция на назревшее. Эти изменения касаются всего общества. Но инициирует такое изменение не всё общество. Оно, точнее достаточная его часть, лишь поддерживает тех, кто способен к выгоде, к их выгоде, оспорить существующее состояние, не отвечающее уже интересам общества и не дающее ему надежды на улучшение его состояния, вступая в альянс с претендующими на доминантное положение. Изменение внутренних и внешних факторов и постоянное стремление к приобретению доминантного положения делает постоянным и процесс трансформации государства, хотя государство и может приобретать такие формы, которые будут сохранять своё внешнее проявление и в случаях, когда происходит изменение общества. Даже те изменения, которые касаются государства, как, например, изменения в политической системе. Это продолжается до тех пор, пока существует общество, способное к подобному и в котором возможно подобное.

Не существует идеального государства. Нет идеальной формы государства. Установление же в отдельных странах институтов, свойственных определенной форме государства, не образуют волшебным образом дивного нового мира. Общество останется инертным к любым призывам, пока не станет очевидной выгода от таких установлений. Всякий индивид эгоистичен в том смысле, в каком избранные им стратегии приносят ему выгоду. И это отнюдь не исключает возможности ни взаимодействия в группе ни проявления альтруизма. А потому то, какая стратегия будет выбрана в итоге зависит от слишком многих факторов, множества внешних и внутренних условий. И описанное выше отнюдь не может претендовать на законченный их перечень. Каждый день нашей жизни, порой так похожий на предыдущие, часто несёт нам что-то новое, заставляя реагировать на происходящее, воспринимать происходящее, принимать решения, которые кажутся рациональными и основанными, как нам часто представляется, на правильном понимании собственных выгод и издержек. Это влияет на всю нашу жизнь, на наши действия и решения, на то, что мы создаём. В том числе, на форму государства, политическую систему общества. Вместе с тем, это сложное и многогранное явление, описание которого относится ко многим областям наших знаний. И, разумеется, выходит за рамки классической юриспруденции.

Формально юридически, форма государства определяется нормативно. По-сути, это сводит её лишь к описанию таких элементов, как форма правления и форма территориального устройства. Но не может не быть очевидным важность не только юридического установления и описания идеальной конструкции. Это заставляет нас анализировать и режим, устоявший в государстве и привнесший определённую практику в жизнь общества при его взаимодействии с государством. В свою очередь, это заставляет нас идти дальше и анализировать то, какой является политическая система общества. Мы привносим знания о ней в характеристику формы государства. Но если мы хотим понять, наш путь простирается многим дальше. Мы анализируем то, как применяется закон и описываем то, каким является общество, рассуждая, например, о гражданском обществе. А для этого требуется оценка фактических отношений в обществе в котором, и в отношении которого, действует государство. Это, в свою очередь, не возможно без понимания всего того, что воздействует и влияет на человека и общество в котором он живёт, без понимания того, что всё это воздействие и влияние объективно, естественно и многогранно. Что делает почти неизбежным изучение и оценки не только нормативных предписаний, устанавливающих и придающих форму государству и способа осуществления власти в государстве.

Глава 5
Гражданское общество

В традиции некоторых современных стран правовое государство и гражданское общество признают нормальным состоянием государства и общества. И хотя этот подход нельзя назвать универсальным, у него много сторонников и он находит отражение в законодательстве некоторых государств. Пусть институт правового государства и свойственен лишь некоторым из них, заверения о наличии гражданского общества или стремлении к нему встречаются в последнее время всё чаще.

Существует много прекрасных работ, посвященных изучению гражданского общества. Это словосочетание не только прочно вошло в современный научный или гражданско-политический оборот. Оно стало для многих новой мечтой об идеальном устройстве общества, что зачастую делает размышления о нём похожими на утопию или же отражением ожиданий говорящего о таком обществе и его взглядов на мир и народы его населяющие. Порой они превращаются в утверждение будто бы гражданское общество является культурной особенностью, свойственной лишь некоторым народам, признаком цивилизованности таких народов или же и вовсе некой наградой таким народам за праведную жизнь, превращая концепцию гражданского общества в современную форму светской религии.

Так что такое гражданское общество? Общее в состоянии некоторых обществ, состояние каких-либо конкретных обществ или же идеальная мысленная модель, к реализации которой стремятся люди?

Ответ на этот вопрос не столь очевиден.

Следуя традиции необходимо было бы начать с рассмотрения истории возникновения концепции гражданского общества, возведя её к Аристотелю, Цицерону, Вильему из Мёрбеке, Леонарду Бруни, Алексису де Токвилю, Сиднею Вербе, Роберту Дэвиду Патнэму и многим другим, чьи работы повлияли возможно не только на описание, но и возникновение того, явления, которое называют гражданским обществом.

Однако, цель этой работ в ином. Поэтому было бы справедливым переадресовать интересующихся к первоисточникам для того, чтобы хотя бы, по меньшей мере, не судить о взглядах этих, не побоюсь этого слова, великих авторов с чужих слов, в исполнении не лучшего пересказчика.

В то же время, позволю себе привести, в качестве примера, толику из череды блестящих, введённых в России в оборот, суждений о гражданском обществе, которые дали бы нам возможность понять предмет наших размышлений.

Так, например, авторы учебника теории государства и права для юридических вузов и факультетов высказывают мнение, что существование гражданского общества предполагает наличие у него ряда признаков, а именно:

1. Гражданское общество – это сообщество свободных индивидов.

2. Гражданское общество суть открытое социальное образование. В нём обеспечивается свобода слова, включая свободу критики, гласность, доступ к различного рода информации, право свободного въезда и выезда, широкий и постоянный обмен информационными, образовательными технологиями с другими странами, культурное и научное сотрудничество с зарубежными государственными и общественными организациями, содействие деятельности международных и иностранных объединений в соответствии с принципами и нормами международного права.

3. Гражданское общество есть сложноструктурированная плюралистическая система.

4. Гражданское общество это саморазвивающаяся и самоуправляемая система.

5. Гражданское общество – правовое демократическое общество, где связующим фактором выступает признание, обеспечение и защита естественных и приобретенных прав человека и гражданина.[41]41
  Теория государства и права. Учебник для юридических вузов и факультетов. – М., 1998. С. 90–92.


[Закрыть]

С учётом таких признаков авторы приходят к выводу, что гражданское общество – это свободное демократическое правовое общество, ориентированное на конкретного человека, создающее атмосферу уважения к правовым традициям и законам, общегуманистическим идеалам, обеспечивающее свободу творческой и предпринимательской деятельности, создающее возможность достижения благополучия и реализации прав человека и гражданина, органично вырабатывающее механизмы ограничения и контроля за деятельностью государства.[42]42
  Теория государства и права. Учебник для юридических вузов и факультетов. – М., 1998. С. 93.


[Закрыть]

Иной точки зрения придерживается Б.Г. Капустин. Он отмечает, что гражданское общество может означать форму практики (и тот участок социального пространства, на котором она осуществляется), объединяющую частных лиц в деле, направленном на общее благо, и преображающую их обычное «мнимое» гражданство в реальное, т. е. в деятельное участие в определении общего блага, борьбе за его осуществление или защите его[43]43
  Капустин Б.Г. Критика политической философии. Избранные эссе. – М., 2010. С. 35.


[Закрыть]. Автор обращает внимание читателя на несколько важных, на его взгляд моментов:

1. В основе современного гражданского общества – в отличие от античного полиса (римского civitas и т. д.) – лежит не размежевание приватного и публичного с «вытеснением» первого в структурно обособленную сферу общественного бытия типа ойкоса, а то их соединение, которое представляет собой, так сказать, сублимацию приватно-буржуазного в публично-гражданское. Гражданское общество – в его категориальном отличии от «общества вообще» – существует в той мере и постольку, в какой и поскольку такая сублимация имеет место.

2. Поскольку естественным в нормально функционирующем современном обществе остается человек как частное лицо и буржуа, постольку логично заключить, что описанная выше сублимация всегда будет временной, неокончательной и неполной. Словом, «гражданское общество» есть возможная практика современного мира, а не его «признак» и тем менее – гарантированный атрибут.

3. В условиях современности практика, называемая «гражданским обществом», осуществлялась в самых разных организационных формах, зависящих от обстоятельств «места и времени». Нет и не может быть единого организационного шаблона, по которому строится «правильное» гражданское общество.

4. Общее благо, во имя которого конституируется и действует гражданское общество, не является чем-то самоочевидным и открываемым «естественным разумом» человека, как полагали теоретики естественного права.[44]44
  Там же. – С. 36–37.


[Закрыть]

Автор отмечает, что гражданское общество – трудно уловимое понятие. Попытки чисто дескриптивного его описания делают его избыточным и потому подлежащим устранению. Нормативные же, точнее – морализаторские, подходы к гражданскому обществу делают его исторически иррелевантным и бесполезным для познания общественной жизни. Он подчёркивает, что ничто априорно не гарантирует ни возникновение, ни успех практики такого рода, но современные общества вследствие тех особенностей своего нравственно-культурного и политико-экономического строя … создают возможности для практик гражданского общества.[45]45
  Там же. С. 41–42.


[Закрыть]

С точкой зрения Б.Г. Капустина не согласен B. C. Малахов. В водной статье к книге Б.Г. Капустина «Гражданство и гражданское общество» он указывает, что феномен гражданского общества вполне может быть понят вне нормативного контекста, а именно как сфера взаимодействия, во-первых, институтов различного происхождения и различной направленности, а во-вторых, индивидов и групп, руководствующихся самыми разными (и отнюдь не всегда высокими) мотивами. При этом он делает предположение, что для Б.Г. Капустина «гражданское общество» это эвфемизм «демократии».[46]46
  B. C. Малахов. «Гражданство как объект социальной и философской теории: критическое введение». Вводная статья к книге Капустин Б.Г. «Гражданин и гражданское общество». – М., 2011. – С. 40, 45.


[Закрыть] Автор подкрепляет своё суждение ссылкой на работу Эрнест Геллнер «Условия свободы. Гражданское общество и его исторические соперники».

Действительно Эрнест Геллнер в указанном исследовании даёт следующее определение: «Гражданское общество – это совокупность различных неправительственных институтов, достаточно сильных, чтобы служить противовесом государству и, не мешая ему, выполнять роль миротворца и арбитра между основными группами интересов, сдерживать его стремление к доминированию и атомизации остального общества»[47]47
  Геллнер Э. Условия свободы. Гражданское общество и его исторические соперники. – М., 2004. С. 14.


[Закрыть]. По словам Э. Геллнера, это определение передаёт идею и нынешнюю привлекательность данного термина, но, однако, страдает недостатком, т. к. оно безукоризненно лишь в пределах, которые оно очерчивает, но сами эти пределы довольно спорны. Э. Геллнер выделяет ряд существенных, на его взгляд, моментов, которые делают возможным гражданское общество:

1. Устойчивый экспоненциальный рост производства.

2. Техническое превосходство, которое освобождало от необходимости платить дань, удерживая соседей от вторжения.

3. Общество должно избежать авторитарных режимов, поскольку это позволяет производству стать прямым путём к достижению благосостояния, в отличие от обществ традиционного типа, где тот, кто получает власть, одновременно получает и богатство.

4. Иная форма разделения труда. И дело не в более узкой специализации. С одной стороны, разделение труда зашло гораздо дальше, чем когда-либо, породив великое множество различающихся между собой занятий, с другой – оно убавилось, так как сами занятия стали гораздо более однородными и разные виды работ зачастую проникнуты единым духом и осуществляются в одной манере, а общедоступная информация делает возможным профессиональную мобильность общества почти исключая цеховую замкнутость. Смена мест и областей деятельности – это обычное явление. Принадлежность к профессии не порождает особой касты. Люди различаются прежде всего как представители общей высокой культуры (или единой нации) и лишь во вторую – если это вообще имеет значение – как члены какой-то «гильдии». Это относится ко всем сферам деятельности, включая государственное управление и военных. Власть имущие не получают здесь несоразмерно большего в сравнении с остальными гражданами вознаграждения, выполняя свою работу за довольно скромную плату, которая не слишком отличается от средних доходов обычных граждан.

5. Самоорганизация и модульный принцип построения общества. Если добродетель становится целью политики государства или всего общества, это приводит к катастрофическим последствиям. Но добродетель, свободно исповедуемая взрослыми и ответственными индивидами, – большое благо для гражданского общества, а может быть, и его краеугольный камень. Заботясь о добродетели, человек преследует интерес незаинтересованно, отстранённо. Он копит богатство, но не одержим страстью к накопительству, и потому реинвестирует прибыль, закладывая основы непрерывного экономического развития. Законом гражданского общества является подчинение индивида договорным, а не статусным отношениям.

6. Идеологический тупик. Для приватизации добродетели было существенно, чтобы конфликт между проповедниками и приверженцами абсолютной, бескомпромиссной, воинствующей добродетели и их соперниками – адептами старой, укорененной в обществе и социально адаптивной ритуализированной религии – окончательно зашел в тупик, выходом из которого могла быть только взаимная терпимость.

7. Политический тупик, вызванный экономическим развитием.[48]48
  Э. Геллнер. Указ. соч. С. 87–95.


[Закрыть]

По мнению Э. Геллнера, если прежде ценой свободы могла служить только непрестанная бдительность, то замечательным свойством гражданского общества является то, что даже человек рассеянный или поглощенный своими частными заботами, или вовсе человек, который не готов постоянно пребывать в состоянии опасности, может с полным основанием чувствовать себя свободным.[49]49
  Э. Геллнер. Указ. соч. – С. 95.


[Закрыть]

Хотя приведённые примеры не охватывают всех существующих взглядов на такое явление, как гражданское общество, очевидно, что они отражают наиболее традиционные представления о нём, но вывод каждого из авторов зависит от начальных условий, которые они принимают в расчёт. Возможно, это и делает представление о гражданском обществе похожим на улыбку Чеширского кота, как весьма остроумно подмечает Б.Г. Капустин.

Но можем ли понять что такое гражданское общество и существует ли оно на самом деле? И не усложняем ли мы наше представление о нём?

Для начала попытаемся на основе общего, прослеживаемого в каждом из приведённых выше взглядов на гражданское общество и его признаки, ввести базовое допущение того, чем может являться гражданское общество. Обращают на себя внимание два момента:

● гражданское общество рассматривается как сообщество граждан связанных общими интересами и коллективной деятельностью;

● гражданское общество объединение негосударственных организаций и институтов, отражающих и отстаивающих интересы и желания граждан.

Проясняет ли это ситуацию? Что следует из этого допущения? О каких интересах идёт речь? И означает ли это, что если какая-то часть общества исключает себя из коллективной деятельности, оно перестаёт быть гражданским? Впрочем в последнем случае цитата Э. Геллнера даёт такому обществу индульгенцию и отказ от участия в коллективной деятельности некоторых граждан не прекращает факт существования гражданского общества. Но может речь не должна идти обо всех гражданах? Может общество становится таковым только тогда, когда в нём присутствуют негосударстваенные организации и институты, отражающих и отстаивающих интересы граждан? Но признаётся ли любое общество гражданским, если в нём есть подобные институты? Можно ли считать общество гражданским, если в нём есть частные приюты и даются благотворительные обеды беднякам? И что заставляет нас быть уверенными в том, что сделанное нами допущение верно? Следствие анализа определения гражданского общества, содержащегося в нормативных актах? Как, например, определения, содержащиеся в «Концепции развития гражданского общества в Эстонии». В ней, в частности, указано, что «под гражданским обществом понимается сотрудничество людей по собственной инициативе с целью следования своим интересам и участия в обсуждении публичных дел и принятии решений по ним, а также объединения, институты и сети, содействующие этому сотрудничеству».

Это определение перекликается с тем, о чём писалось выше. Но если обобщить и экстраполировать такое определение на любое общество в любой период времени, то возможно ли в таком случае в конечном итоге свести гражданское общество лишь к такому обществу, в котором государство не мешает добровольному объединению людей в группы для совместного достижения ими своих интересов, относящихся к публичной сфере?